Традиции древнерусской литературы в творчестве лескова. Традиции фольклора и древнерусской литературы в повести Н

Традиции фольклора и древнерусской литературы в повести Н. С. Лескова «Очарованный странник»

“Очарованный странник” - одно из крупнейших произведений Н. С; Лескова, создающих типичного героя писателя, подлинно русского человека. Интерес к национальному характеру определяется мировоззрением Лескова. Суть авторских раздумий - поиск такого развития России, которое опиралось бы на русские культурные и нравственные ценности, коренившиеся в глубинах народной жизни. Движение личности, олицетворяющей простой русский народ, воплощается в знаменательном заглавии повести - “Очарованный странник”. Такой позицией обусловлено постоянное обращение Лескова к опыту фольклора и древнерусской литературы.

Сопоставление “Очарованного странника” с каноническим житием подводит к мысли, что писатель с “точностью до наоборот” воспроизводит основные черты этого жанра, что позволяет говорить о повести как об антижитии. Житие повествует о человеке, достигшем идеала святости, рассказывает об испытаниях и искушениях, преодолеваемых героем на пути к Богу. С детства житийный герой знает о цели жизни. С этим связано какое-либо видение, подтверждающее его избранность. Как будто бы то же происходит и с Иваном Северьянычем - он молитвенный и обещанный сын. Призрак убитого им монаха говорит, что путь героя лежит в монастырь. Но в отличие от традиционных, житийных героев Флягин желает изменить свою судьбу, сознательно отойти от предопределенной ему дороги. Флягин не святой, а монастырь не последнее место его странствия. Рожден он был в обычной крестьянской семье. Но под воздействием обстоятельств постоянно совершал серьезные преступления, хотя в глубине души не хотел этого делать, презирал и укорял себя за грехи: убийство невинного монаха, женщины, которую он любил. Сюжет “Очарованного странника” - это рассказ Флягина о своей жизни и судьбе. В этом также нарушен житийный закон, не предполагавший повествования о самом себе. Флягин может проявить бессознательную жестокость, оказывается способным на убийство, воровство, обман, тем не менее он воплощает писательское представление о праведничестве. Для Николая Степановича Лескова праведник тот, кто, преодолевая свои недостатки, стремится подчинить жизнь служению людям. Праведники - “маленькие великие люди”, бесстрастные и бескорыстные, борющиеся за справедливость, заблуждающиеся, но преодолевающие свои заблуждения. Лесков рисует не небесное видение, не лик, а лицо. Автор, не идеализируя героя и не упрощая его, создает целостный, но противоречивый характер. Иван Северьяныч может быть дико жестоким, необузданным в своих кипучих страстях. Но основа его исполинской натуры - в добрых, рыцарски бескорыстных делах ради других, в самоотверженных подвигах, в способности справиться с любым делом. Простодушие и человечность, чувство долга и любовь к родине - таковы замечательные черты лесковского странника.

Важным для понимания писательского замысла является путешествие, странствие как основа сюжета. В древнерусской литературе слово “путь” предполагало по крайней мере два значения, которые условно можно обозначить как географическое и нравственное. Географическое - это познание мира, представлений о нем. Нравственное значение предполагает самопознание и самосовершенствование, его итог - внутреннее преображение. Именно так А. Никитин, отправившийся по торговым делам, познакомившийся с другой верой, не только расширил свой кругозор, но и испытал себя. То же пересечение двух целей путешествия мы находим и в странствиях Ивана Флягина, оттого что он проходит по европейской России от черноземных степей русского юга до Ладоги и Нижнего Новгорода, от столиц до Кавказа и астраханских солончаковых пустынь, оттого что действует в самой пестрой национально-этнической среде: встречает символическую масштабность. Он мыслится олицетворением нации. Иван Флягин влеком по просторам родины некими властными силами, которые сообщают драматизм его судьбе. Но, с другой стороны, герою присуща пытливость самопознания. Он не однажды задумывается над тем, почему его жизнь складывается так, а не иначе. Скитания Флягина, как и его предшественников в древнерусской литературе, явились поиском счастья и выходом из трудных жизненных ситуаций.

Есть в “Очарованном страннике” черты, роднящие повесть с летописью, - это связано с особенностями повествовательной манеры. Рассказчик здесь превращается в хроникера, излагающего события последовательно, как летописец, под определенным углом зрения, хотя его речи и несут на себя яркий отпечаток личности повествователя, что было неприемлемо в летописи. Создавая главного героя повести, Лесков видел в нем русского богатыря. Он с первого же мгновения знакомства вызывает у рассказчика-автора ассоциации с Ильей Муромцем. Биография его вместила и одоление первого степного богатыря, и усмирение дикого коня-“людоеда”, и ратные подвиги, и спасение близких ему и вовсе чужих людей и крещение кочевников, и борьбу с мнимыми и воплотившимися в низкие души “бесами”. А еще он переживает искушения чарами земной красоты. И все страждет от сознания собственного несовершенства, и все идет “от одной стражбы к другой”, не сгибаясь и не подламываясь, идет навстречу подвигу, способному достойно увенчать его яркую жизнь. Структура “Очарованного странника”, где приключения с жестокостями, убийствами следуют одно за другим, напоминает сюжетное построение былин. Былинный герой, как известно, обладает необыкновенный силой. Создавая образ Флягина, Лесков также использует гиперболу, описывая возможности Ивана Северьяныча. Он обладает и силой, и выносливостью (эпизод жизни у татар, “спор” с татарином), и находчивостью (эта черта сближает его с героем былины Новгородского цикла - Садко). Воинская доблесть, необходимая богатырю, проявилась во время службы Ивана Северьяныча в армии. Ему под силу оказались самые неосуществимые операции. Сила же заключена в его органической связи с живой национальной стихией, с родной землей и ее природой, с ее людьми и традициями, которые уходят в далекое прошлое. Таким образом, повесть “Очарованный странник” написана в лучших традициях фольклора и древнерусской литературы. Лесков творчески подходит к переосмыслению опыта, накопленного литературой. Это позволяет создать противоречивый, но прекрасный характер простодушного богатыря, необыкновенно чуткого к красоте.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/

На правах рукописи

ФИЛАТОВА Наталья Андреевна

Традиции Древнерусской литературы

в творчестве Н.с. Лескова

Специальность 10.01.01 - русская литература

диссертации на соискание учёной степени

кандидата филологических наук

Астрахань Ц 2012

Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования Астраханский государственный университет.

Научный руководитель Ц кандидат филологических наук, доцент

Ивашнёва Лидия Леонидовна.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Демченко Адольф Андреевич

(Педагогический институт при

Национальном исследовательском

Саратовском государственном

университете им. Чернышевского);

кандидат филологических наук, доцент

Калашников Сергей Борисович

(ФГБОУ ВПО Волгоградский государственный университет).

Ведущая организация Ц ФГБОУ ВПО Волгоградский государственный социально-педагогический университет.

Защита состоится 16 марта 2012 г. в 13.00 на заседании диссертационного совета ДМ 212.009.11 по присуждению учёной степени доктора и кандидата наук по специальностям 10.01.01 - русская литература и 10.02.01 - русский язык в ФГБОУ ВПО Астраханский государственный университет по адресу: 414056, г. Астрахань, ул.аТатищева, 20 а, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУаВПО Астраханский государственный университет.

Учёный секретарь

диссертационного совета

доктор филологических наук Е.Е. Завьялова

ОБЩАЯ Характеристика работы

Во второй половине XIX века, когда началось систематическое изучение и издание памятников древнерусской литературы, в среде литераторов появился огромный творческий интерес к наследию древней книжности. Трудно назвать писателя, которого не заинтересовала старинная отечественная письменность. Изучение проблемы влияния древнерусской литературы на произведения авторов XIX века требует сегодня выработки более тонкого и глубокого исследовательского подхода.

Неизменный интерес вызывает творчество Н.С.аЛескова. Особого внимания заслуживают работы А.И.аФаресова, А.Н.аЛескова, статьи А.И.аВведенского. В дальнейшем появляются монографии В.А.аГебель, Л.П.аГроссмана, Б.М.аДругова, В.Ю.аТроицкого, И.В.аСтоляровой, В.А.аДесницкого, Б.М.аЭйхенбаума и др.

Одним из развивающихся направлений стало изучение левангельского текста. По мнению Е. В. Душечкиной, святочные рассказы Н. С. Лескова - своеобразное развитие левангельского текста в произведениях писателя. Для исследователей творчества Н. С. Лескова важны и такие особенности художественного мира автора, как православный контекст. Данная проблема рассматривается в статьях А. Б. Румянцева, А. А. Новиковой и др.

Поиски вечных нравственных ценностей неизменно приводили Н.С.аЛескова к древнерусской литературе, которая наравне с фольклором, библейским текстом являлась мощным источником сюжетов и мотивов в творчестве писателя. Вполне объясним и понятен тот факт, что, по словам Н.И.аПрокофьева, именно в древнерусской литературе заложена целая система писательской работы, основы характерологии Н.С.аЛескова, отсюда же берут свое начало и лесковские праведники1.

Проблема взаимодействия прозы Н.С.аЛескова с древнерусской литературой освещается в целом ряде исследований: М.П.аЧередниковой, А.А.аКретовой, Б.С.аДыхановой, Е.А.аМакаровой, О.Е.аМайоровой, Г.А.аШкута, Е.В.аЯхненко, И.Е.аМелентьевой, Е.А.аТерновской. Исследователями выявлены важнейшие доминанты поэтики Н.С.аЛескова, разработаны отдельные аспекты мировосприятия, эстетической концепции, образной структуры.

Между тем вопрос о функционировании мотивов, образов, сюжетных схем, восходящих к древнерусской литературе, их модификации и трансформации в прозе Н.С.аЛескова на сегодняшний день один из наиболее перспективных. Возможность привлечения к анализу текстов Н.С. Лескова литературы духовного содержания, произведений древнерусской книжности и возросший интерес к его наследию продуцируют необходимость изучения и осмысления древнерусских литературных истоков творчества писателя. Многоуровневый анализ межтекстовых связей прозы Н.С.аЛескова с произведениями литературы Древней Руси расширяет семантизацию как отдельных авторских текстов, так и художественного пространства в целом. Подобный системный подход к наследию Н.С.аЛескова позволяет определить новые возможности его интерпретации, способствует раскрытию глубинных пластов содержания, что определяет актуальность исследуемой темы.

Научная новизна работы заключается в системном подходе к изучению межтекстовых связей творчества Н.С.аЛескова, в частности, определяются функции обращения автора к древнерусской литературе и фольклору. Таким образом, диссертационное исследование демонстрирует принципиально новый, комплексный взгляд на творческий путь Н.С.аЛескова, который позволяет в значительной степени раздвинуть рамки интерпретации большинства произведений писателя, создать динамическую концепцию его творчества.

Объектом исследования являются рассказы, повести и хроники Н.С.аЛескова.

В качестве основного материала исследования выступают произведения Н.С. Лескова: Захудалый род, Старые годы в селе Плодомасове, Соборяне, На краю света, Печерские антики, Житие одной бабы, Бродяги духовного чина, Остановление растущего языка, Полунощники. В сравнительном анализе используются тексты литературы Древней Руси XIЦXVII веков.

Предмет исследования - система инвариантных межтекстовых связей творчества Н.С.аЛескова с древнерусской литературой.

Цель работы Ц охарактеризовать различные формы и уровни проявления традиций литературы Древней Руси в творчестве Н.С.аЛескова, проследив динамические процессы ее модификации и трансформации.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

выявить древнерусские тексты, генетически и на типологическом уровне являющиеся сюжетной и образной основой анализируемых произведений Н.С. Лескова;
определить формы обращения автора к традициям литературы Древней Руси;
исследовать своеобразие пространственно-временной организации текстов Н.С. Лескова в аспекте многомерности полисемантизма хронотопа, на уровне архетипа и символа;
раскрыть интертекстуальные взаимосвязи сюжетных мотивов и образов Н.С.аЛескова и традиций средневековой русской литературы, обозначив характер и функции интертекстуальных включений;
изучить особенности интерпретации писателем христианско-мифологической символики древнерусской литературы.

Теоретико-методологическую основу настоящей диссертации составляют концепция жанровой памяти М.М.аБахтина, понимание жанрового феномена как историко-культурной перспективы Ю.Н.аТынянова, Ю.М.аЛотмана, Н.Д.аТамарченко, принципы жанровой истории Д.С.аЛихачева и С.С.аАверинцева, а также работы по отечественной медиевистике и фольклору В.Я.аПроппа, С.А.аЗеньковского, М.П.аЧередниковой, А.С.аОрлова, В.Н.аТопорова, А.А.аПотебни, Ф.И.аБуслаева, Е.Е.аЛевкиевской, Т.А.аБернштам, А.Ф.аЛосева, Н.М.аВедерниковой, А.Н.аАфанасьева, А.К.аБайбурина, Г.А.аЛевинтона, Н.С.аДемковой, В.П.аАникина, Д.Н.аМедриша, Е.М.аМелетинского, Е.Н.аКуприяновой. Крайне важны труды И.В.аСтоляровой, А.А.аГорелова, В.Ю.аТроицкого, Б.М.аДругова, Л.П.аГроссмана и др.

Диссертационное исследование базируется на следующих методологических принципах: междисциплинарный подход к изучению прозы Н.С.аЛескова с точки зрения проблемы взаимодействия древнерусской литературы и литературы второй половины XIX века; многоуровневый анализ интертекстуальных включений в текстовом пространстве авторского повествования. Использованы сравнительно-исторический, историко-типологический, методы интертекстуального и системного анализа.

Теоретическая значимость диссертационного исследования обусловлена разработкой принципов классификации и типологии форм проявления традиций древнерусской литературы в творчестве Н.С.аЛескова.

Практическое значение диссертационного исследования состоит в возможности использования его результатов в вузовских и школьных курсах Истории русской литературы XIX века, а также спецкурсах и спецсеминарах, посвященных проблемам теоретической поэтики и творчеству Н.С. Лескова.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Глубокое знание древнерусской словесности дает возможность Н.СаЛескову творчески использовать темы, сюжеты, мотивы и образы, отсылающие как к известным памятникам (Житие равноапостольной и славной в премудрости великой княгини Ольги, Житие Евфросиньи Суздальской, Житие Евфросиньи Полоцкой, Житие протопопа Аввакума, Киево-Печерский патерик и др.), так и к менее изученным текстам (Память блаженной Таисии, Житие Иоанна Колова, Житие Анастасии Узоразрешительницы, Житие Соломонии Бесноватой, Житие Ефрема Сирина, Житие Марии Египетской и др.). Система образов и приемов их создания (принцип уподобления, аллюзивные онимы), тематический и мотивный комплексы (мотивы аскезы, отстранения от семьи, молчания, молитвенного уединения) в прозе Н.С.аЛескова генетически связаны с традициями древнерусской литературы.

2. Многообразие форм обращения Н.С.аЛескова к средневековой русской литературе (жанровые аллюзии, сюжетные заимствования, реминисценции, образные параллели и др.), типов взаимодействия текстов Н.С.аЛескова и литературы XI-XVII вв. (стилизация, реконструкция, модификация, трансформация), а также уровней проявления древнерусской литературной традиции соответствует концептуальному принципу художественного миромоделирования, в пределах которого формируется авторская идея о взаимодействии человека и Универсума. В частности, Н.С.аЛесков воспроизводит структурные принципы агиографии (Житие одной бабы, Полунощники и др.) и патерикового сказания (Печерские антики), жанровые признаки летописи (Захудалый род).

3. Сложное переплетение хронотопических планов, сочетание различных временных (событийное и историческое, линейное и циклическое) и пространственных (точечное и плоскостное, замкнутое и открытое) форм, создающих образ многомерного, иерархически организованного хронотопа с доминантой концентрического движения времени, активизирует мотив исторической памяти, где фиксация большого онтологического времени выполняет структурообразующую функцию. Пространственные и временные образы в произведениях Н.С.аЛескова приобретают символическое и архетипическое звучание в соотнесении с текстами древнерусской книжности и фольклора (образ Старгорода, гостиницы Ажидация, иномирное пространство сна Маши в повести Житие одной бабы). Авторская модель мира в произведениях Н.С.аЛескова характеризуется, с одной стороны, сжатием хронотопа, которое обусловлено вниманием к человеческому характеру, с другой - расширением пространственно-временного фона, на котором разворачиваются исторические события.

4. Творческое переосмысление и трансформация сюжетных схем, мотивов и образов, восходящих к литературе Древней Руси, свидетельствует не сколько об отклонении Н.С.аЛескова от древнерусского образца, сколько об интенциях этого своеобразного диалога в рамках художественного синтеза как родового (взаимодействие фольклорной и литературной традиции), так и видового характера (в частности, апелляция автора к житийному и летописному жанровому канону и др.). Образы праведников в хрониках Н.С.аЛескова становятся проекцией ролевых форм личностного проявления и поведения, сложившихся в литературе Древней Руси.

5. Писатель дает оригинальную интерпретацию богатой символики древнерусской книжности. В произведениях Н.С.аЛескова, как и в эстетике Древней Руси, выявляются и системы символических образов, и отдельные символы, отличающиеся особой смысловой ёмкостью и художественной выразительностью. Атрибуты Христа и Богоматери, образы сада, венка, града, древа жизни и воды, пути, моста, дома, центра и периферии, книги, одежды и пищи человека - все эти и многие другие традиционные символы приобретают в текстах Н.С.аЛескова архетипические и авторские коннотации. Символы помогают писателю показать путь от земного состояния человека к вселенскому, вечному. Образы-символы часто являются ключевыми в структуре художественного текста, определяющими жизненное призвание персонажа, его стремление к духовному подвигу, нравственному возрождению.

Апробация диссертации. Основные положения и выводы диссертационного исследования нашли отражение в докладах на международных научных конференциях разного уровня: Картина мира в художественном произведении (Астрахань, 2008); Литературный персонаж как форма воплощения авторских интенций (Астрахань, 2009); Архетипы, мифологемы, символы в художественной картине мира писателя (Астрахань, 2010); Когнитивный подход к анализу и интерпретации художественного произведения (Астрахань, 2011); Языковые и культурные контакты различных народов (Пенза, 2011); Проблемы языка и культуры (Москва, 2011); Теоретические и практические аспекты развития современной науки (Москва, 2012); Филологические науки в России и за рубежом (Агинское, 2011); Филология, искусствоведение и культурология в XXI веке (Новосибирск, 2012), а также в 15 публикациях, 3 из них - в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Структура диссертации обусловлена поставленными целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка, включающего 308 наименований.

Во введении даётся обзорный анализ литературоведческих исследований по избранной теме, обосновывается ее выбор, мотивируется актуальность темы, сформулированы цель и задачи исследования, определяются объект и предмет диссертационной работы и научная новизна.

Первая глава Агиографическая традиция в творчестве Н.С.аЛескова включает в себя два раздела. В первом разделе Поэтика повести Н.С. Лескова "Житие одной бабы" выявляются межтекстовые связи прозы писателя с житийной традицией. На материале ранних произведений Н.С.аЛескова прослеживается трансформация заимствованных мотивов и образов. Подробно анализируются элементы структурной цитации, отмечаются текстуальные параллели. Особое внимание уделяется творческому переосмыслению житийного канона.

Одно из первых произведений Н.С. Лескова имеет заглавие Житие одной бабы. (Из гостомельских воспоминаний). Авторская жанровая номинация служит своеобразным аллюзивным маркером, отсылающим читателя к вариациям житийного канона. Благодаря указанию на жанр произведения, становится понятным принцип изложения материала. Поставленная самим писателем проблема жанровой идентификации текста, позволяющая рассматривать его как синтетическое явление (объединяющее элементы нескольких жанровых форм), во многом выступает в качестве жанрообразующего и структурообразующего фактора.

Житие вызывает к жизни целый комплекс устойчивых образов и мотивов, которые создают совершенно определенный эмоциональный фон для восприятия читателем XIX века традиционного душеполезного чтения. В заглавии древнерусского жития указание имени святого обязательно. Имя становится символом, определяющим жизненный путь.

Модель заглавия повести Н.С. Лескова отражает одну из значимых эстетических установок критического реализма - типизацию характеров. В данном случае происходит трансформация агиографического дискурса: декларируемая стилизация вступает в противоречие с отсутствием онима, обязательного для канонического жития и выносимого в заглавие произведения. Подобное диалогическое сопряжение традиций может быть мотивировано следующим: во-первых, универсализацией и архетипизацией образа главной героини, во-вторых, совмещением профанического и сакрального планов его интерпретации, в-третьих, предельным обобщением самой сюжетной ситуации, наконец, разрушением моноперсонажного принципа построения системы образов.

Н.С. Лесков не мог не обратиться к одному из принципов древнерусской агиографии - принципу уподоблений. При изображении каждого нового лица книжник находит соответствующий агиографический образец в ряду великих подвижников древности, по подобию которого и выстраивает образ прославляемого им святого. Н.С. Лесков нередко ориентировался на те или иные агиографические и библейские образцы. Например, по сходству жизненных обстоятельств судьба Насти Прокудиной имеет много общего с судьбой блаженной Таисии (Память блаженной Таисии)2. Настю Прокудину тоже насильно выдают замуж, провоцируя тем самым на совершение греховных поступков. Главная героиня испытывает нравственные страдания, не может смириться со своим новым положением. Взаимоотношения Насти и Силы Ивановича Крылушкина - одного из героев повести - имеют сходство с духовной дружбой между Таисией и Иоанном Коловым.

Обращает на себя внимание традиционный образ логненного змея. В повести Н.С. Лескова он сопрягается с сюжетным мотивом нежелательного замужества. Сложившиеся представления об огненном змее лишь вкраплены в текст Жития одной бабы. Мотив сожительства женщины с бесом (змеем) хорошо известен в русском фольклоре, в мифологической прозе и в сказках. Он разрабатывается древнерусскими авторами в Слове о Иване, затворнике многотерпеливом, в Киево-Печерском патерике, в Повести о Соломонии Бесноватой и в Повести о Петре и Февронии Муромских. ВаЖитии одной бабы видение огненного змея обусловлено тоской и одиночеством главной героини.

В повести Н. С. Лескова, как и в традиции древнерусской словесности, велика роль символов. Представляет интерес символика сна Маши - дочери помещика, воспитанницы Насти Прокудиной. В контексте произведения Н.С. Лескова образ Хвастовского луга приобретает значение райского сада. Героиня достигает духовного рая, так как умирает во младенчестве, и, следуя традиции древнерусского книжника, становится ангелом. Смерти девочки предшествует сон: Маша видит необычную женщину, которая забирает её с собой. Этот образ проецируется на образ Богородицы. Женщина появляется на лугу, который является традиционным символом вечной девственности Богоматери.

Во сне девочка видит золотых жучков. В древнерусской литературе жук - насекомое, воплощающее души умерших.3 Существует христианская легенда о связи жука - светлячка с Иоанном Крестителем. Ивановский жук пользуется особенной любовью за то, что летает по дому родителей Иоанна Предтечи и освещает колыбель святого младенца. Золотые жуки из сна Маши - это умершие души праведников.

В символическом сне Маша оказывается в раю, а Настя Прокудина устремляется вниз, где её рвут волки. В своей жизни она действительно переживает череду падений, вплоть до безумства, которое может восприниматься и как получение особой благодати. Настя Прокудина не прошла путь подвижничества, как это принято в традиционной агиографии. Однако, благодаря взаимодействию в повести Н.С.аЛескова реалистической традиции XIX века и житийной литературы средневековья, жизнеописание рядовой русской крестьянки приобрело особую многомерность, психологическую наполненность и глубокий символический смысл.

Во втором разделе лЖитийная топика в повести Н.С. Лескова "Полунощники" представлена еще более полная реализация агиографической традиции. В повести Полунощники можно обнаружить переклички с Житием Феодосия Печерского, с Житием святой преподобной благоверной княгини Евфросиньи Полоцкой, Житием святой преподобной благоверной княгини Евфросиньи Суздальской, Житием Иулиании Лазаревской.

Главное в героине Н.С. Лескова - труженический подвиг, по которому определяется святость, призвание. Поэтому небезынтересными представляются параллели с Житием Евфросиньи Суздальской, в котором подробно изложены правила поведения монахинь. Как и святая агиографической литературы, Клавдия обнаруживает в своих интересах, пристрастиях и занятиях удивительное единство, концентрированную направленность духовных устремлений, раскрывающих её способности и дар любви к Богу, предуказанной свыше.

Распространенным мотивом житийных произведений Древней Руси является конфликт святого с семьей, возникший из-за его желания уйти в монастырь (Житие Александра Ошевенского, Житие Феодосия Печерского). В повести Н.С. Лескова мать Клавдии потратила множество сил на то, чтобы отвратить дочь от избранного ею подвижнического пути.

Обращает на себя внимание отношение Клавдии к своей внешности, в частности, к одежде. Аналогично ведут себя многие герои древнерусской агиографии, например: Евфросинья Полоцкая, Иулиания Лазаревская, Евфросинья Суздальская и т.д. Безрелигиозному сознанию и даже религиозному, но лишенному аскетического пафоса и равнодушного к тому, как строится человеком его отношение с вещью, весь казус одежды может показаться неумеренным преувеличением некоей элементарной бытовой ситуации. В житиях нередко возникает серьезная трещина в отношениях между героями и их родителями из-за того, что старшие не могут понять влечения своих детей к скромной и даже ветхой одежде.

Есть и другие аспекты этой темы. Один из важнейших среди них определяется старой мифопоэтической идеей о связи человека и Вселенной, микрокосма и макрокосма через некий единый план творения, объединяющий изоморфизм двух этих миров. Из этой общей идеи вытекает другая - о грани, отделяющей человека от Вселенной, о той сфере, в которой происходит их взаимодействие в положительном (контакты, обмен) и отрицательном (предохранение, защита, гарантия безопасности) планах. Главные участники этой промежуточной зоны, принадлежащие миру и человеку - питьё, еда, одежда. Есть одежда светла и славна и одежда худа и бедна. Первая - знак нормы, социального престижа, вторая - отсылает к худым ризам Иисуса Христа, становится знаком духовного выбора. Именно в силу этого примера главная героиня повести хочет носить убогую и худую одежду. Это важный знак некоей целостной позиции, которая по своей сути аскетическая.

Внешний облик очень важен для характеристики главной героини повести Полунощники, так как он раскрывает такие черты, как целенаправленность, соединение покорности и повиновения с верностью избранному пути. Эта характеристика героини Н.С. Лескова вызывает в сознании читателя образ монаха. Клавдия не стремится в монастырь, она - труженица, не отвергающая быт, но распространяющая духовность на мирские дела. Подвижники подобного рода также встречаются в древнерусской литературе, например, в Повести об Иулиании Лазаревской.

Представляют интерес образы города и дома. Лексема город несёт в себе не только аллегорическую, но и символико-мифологическую нагрузку. Образ души как города или замка традиционен для христианской литературы, культуры и мифологии. Уместно провести аналогию с книгой Блаженного Августина О граде Божием. В Полунощниках современный город, утратив божественный закон, лишился благодати. Однако и он связан с космосом, с вселенским мироустройством. У
Н.С. Лескова дом Ажидация приобретает пародийное значение. Смысл лексемы дом-очаг нарушен. Это не дом, а временное прибежище для ожидающих якобы лособой божественной благодати.

В повестях Житие одной бабы и Полунощники Н.С. Лесков творчески преобразует особенности художественной структуры классической агиографии (топику, композиционную организацию, образный ряд, принцип уподобления агиографическому образцу и др.), а также аккумулирует признаки различных типов житий, которые мотивированы исторически сложившейся в церковной практике иерархией чинов святости (таксономия житий выделяет подвиды: жития мучеников, исповедников, святителей, преподобных, юродивых и т.д.).

Вторая глава - Древнерусская культура как фактор формирования образной системы прозы Н.С. Лескова. Её первый раздел Образы праведников в хронике Н.С. Лескова "Захудалый род" посвящен образной системе хроник Н. С. Лескова, ее генетической и типологической связи с традицией древнерусской литературы. Отдельный аспект исследования представляет изучение структуры и генезиса архетипического образа христианина и воина Дон Кихота.

Обращение Н.С. Лесковым (в хрониках Захудалый род, Старые годы в селе Плодомасове, Соборяне) к древнерусской литературной традиции было вызвано особыми причинами. Писатель исследует возможность изображения положительно прекрасного человека в современных обстоятельствах жизни. Излюбленным типом праведника у Н.С.аЛескова является такой персонаж, который живет по внутреннему чувству человечности, следуя евангельским заветам. Как правило, лесковские праведники реализуют не одну традиционную линию древнерусской литературы. Они строят свое поведение как мозаику ситуаций, порождающих те или иные ролевые формы личностного поведения. Писатель обращается не только к древнерусской агиографии, но и к летописным источникам. Н. С. Лескова интересует философия христианства в целом. Это осмысление Евангелия, Новозаветных заповедей в жизни человека. В героях хроники автор видит христиан в самом высоком смысле слова. Вся их жизнь основана на заповедях Блаженства и заповедях о любви. По этому поводу Н. С. Лесков вспоминает Иоанна Богослова.

Образ Варвары Никаноровны Протозановой (хроника Захудалый род) напоминает образ Ольги, первой княгини-христианки на Руси из Жития святой блаженной и равноапостольной и славной в премудрости великой княгини Ольги. В судьбах княгини Ольги и Варвары Никаноровны Протозановой можно обнаружить много общего. Обе происходили из незнатного и небогатого рода. Варвара Никаноровна, как и Ольга, рано потеряла мужа, который был убит в сражении, и осталась одна с маленькими детьми управлять огромным имением князей Протозановых.

Варвара Никаноровна Протозанова ревностно заботилась о сохранении в своём имении православной веры и соблюдении церковных обрядов. В то же время она лояльна и по отношению к старообрядцам. Княгиня открыто противопоставляет себя светскому обществу Петербурга, поскольку верит в христианскую правду. Хранить душу - основная задача христианина. Образ жизни Протозановой основывается на заповедях блаженства.

В хронике представлено и искусительное квазислово Божие, искажающее библейские заповеди. Не случайно главной героине противопоставлена Хотетова, как в житиях святых - истина и ложь, добро и зло, святость и грех. Таким образом, Н.С. Лесков строит свою систему ценностей на очень широкой общерелигиозной основе. Главное для Протозановой - растворение себя в других и отказ от собственных желаний.

Червёв - человек положительно прекрасный во всех отношениях. Его внешность - показатель внутренней красоты. В описании Червёва велика роль детали (глаза и голос, в котором звучит чистота и прямодушие). Необычно имя героя - Мефодий. Здесь уместно вспомнить святых равноапостольных первоучителей и просветителей славянских братьев Кирилла и Мефодия. Червёв работает учителем, но дело всей его жизни - проповедовать слово Божие.

В хронике Захудалый род представлен образ христианина и воина, который пытается восстановить справедливость на земле. В этом образе писатель дает собственное осмысление концепта христианского воина за веру, за правду. Доримедонт Рогожин, герой хроники Н.С. Лескова, наделен качествами Дон Кихота, героя романа Сервантеса. Как известно, главный герой романа Сервантеса безумен в своем практическом служении рыцарским постулатам и мудр в понимании истинных человеческих идеалов.

Во втором разделе Традиции древнерусской литературы в хронике Н.С. Лескова "Старые годы в селе Плодомасове" получает реализацию мысль семейная, носителем которой является Марфа Андреевна. Временные рамки исторической хроники Н.С.аЛескова достаточно широки. Она охватывает весь XVIII и часть XIX века. История показана через частную судьбу самых обыкновенных людей.

Устроение дома (в широком смысле - семьи, даже цепи поколений), воспитание детей, взаимоотношения супругов - предмет Домостроя и хроники Старые годы в селе Плодомасове. Тексты объединяет мотив противопоставления правильной и неправильной семьи. Образ жизни правильной семьи в хронике во многом схож с Домостроем. На страницах произведения Н.С. Лескова повествуется о хозяйственных заботах и рукоделье (приданое для маленького внука Марфы Андреевны), о домашних заготовках и советах по воспитанию детей. Древнерусское практическое руководство по этике (Домострой) и хроника Н.С. Лескова имеют прямые аналогии в евангельских наставлениях апостола Павла: дом превыше страсти, потому что дух превыше тела.

Марфу Андреевну Плодомасову можно сравнить с героиней волшебной сказки (девушка в доме братьев - разбойников). Боярышня некоторое время находится на грани жизни и смерти - а именно, спит (ситуация волшебной сказки). Через сон (смерть) и пробуждение (воскресение), а также пребывание в доме Плодомасова (до венчания) боярышня проходит своеобразный обряд посвящения. Но это посвящение отлично от волшебного. Оно способствует обновлению главной героини. В данном случае можно говорить о посвящении в большей степени христианском, нежели фольклорном.

В хронике Н.С. Лескова разрабатывается тема греха и раскаяния. Уместно провести параллели с житиями великих грешников. В традиционной агиографии существует идеальная фигура праведника от рождения, чуждого земной жизни и бесконечно далекого от её греховных соблазнов. В народном православии возникает принципиально иной тип святого, великого грешника, поднимающегося к вершинам христианского идеала из бездны страшного нравственного падения. Принципиальная особенность житий великих грешников - трехчастность их композиции: грех - покаяние - спасение. Герой хроники Н.С.аЛескова Н.Ю.аПлодомасов претерпевает метаморфозу, ведущую его многогрешную душу на путь покаяния и нравственного обновления.

В хронике Старые годы в селе Плодомасове тема греха и раскаяния звучит по-особому: речь идет о грехах особенно тяжелых, едва ли искупимых, но акцентируется здесь не наказание, а именно прощение. Особенно показательным представляется сравнение боярина Плодомасова с Андреем Критским, что позволяет обнаружить ряд сопоставимых мотивов и сюжетных схем: отправление в дальние страны, отверженность, покаяние в заточении.

Не менее интересными являются сравнения Никиты Юрьича с Иваном Грозным и князем Владимиром. Если с житиями великих грешников прослеживается связь композиционная, то с образом царя Ивана Грозного - черты характера, внутренний мир, духовная сторона жизни, а с князем Владимиром - элементы биографии. Древнерусские источники дают возможность автору создать совершенно особый, глубоко религиозный, духовно богатый характер главного героя.

В третьем разделе Образы-символы в хронике Н.С. Лескова "Соборяне" необычно представлено переплетение несовместимых, на первый взгляд, противоположных друг другу символов. С помощью символики писатель осмысляет ряд философских и социальных проблем: связь настоящего, прошлого и будущего, смысл человеческого существования, божественный закон и его воплощение в сознании человека, единство всего живого и т.д.

Наибольшую смысловую нагрузку в хронике несёт образ дерева (дуба). В символическом смысле дерево выражает формы жизни в органических взаимосвязях природы и человека как части космоса.
Н.С. Лескову близка идея двух планов бытия, воплощенная в символике дерева: их параллелизм и несводимость в одно целое, так как утрачено единство мира. Это ощутимо в сцене грозы, когда молния срезает могучий дуб, в листьях которого прячется ворон.

Во время грозы отцу Савелию открывается истина. Он остро ощущает единство всего живого и понимает, что человек искусственно отдаляет себя от этой гармонии, не понимая, что в этом заключается счастье и смысл его существования. Главный герой ставит задачу: обрести истину и помочь в этом другим. Созерцая дуб, отец Савелий ощущает себя частью космоса. Дерево - символ рождения и смерти, роста и становления человека, опирающегося на землю и стремящегося к солнцу и свету. Дерево является ещё и знаком обреченности всего живого, подверженное природному ритму расцвета, плодородия, увядания и гибели.

В хронике Н.С. Лескова образ воды символизирует обновление, очищение и освящение окружающего мира. Для Туберозова она тождественна учению Христа. Отраженная в воде родника молния означает не предзнаменование беды, а озарение светом истины. Вслед за грозой идет сильный дождь, как жизненная сила, проливающаяся с неба.

Чередование разных исторических пластов, философское переосмысление прошлого с позиций настоящего, соединение установки на объективность изображения и субъективный тип повествования определяют конститутивные особенности хроник Н.С. Лескова. Черты семейной хроники сочетаются в них с жанровыми признаками исторического романа. Такое параболическое строение, предполагающее дистанцирование от исторической действительности, чтобы вернуться к ней на уровне философского обобщения, продиктовано авторской направленностью на выявление вечного во временном, на поиски социально-этического идеала в прошлом.

Эстетическая задача, стоящая перед Н.С. Лесковым, - создание образов праведников, положительных типов - обусловливает пристальный интерес писателя к этико-аксиологической парадигме древнерусской литературы. Апелляция к различным жанровым моделям (житию, летописи, патериковым сказаниям), с одной стороны, и обращение к религиозным и книжным источникам (Домострою, Священному Писанию и Преданию), с другой, позволяют писателю расширить границы возможных интерпретаций и рецептивных практик, а также наполнить художественный образ архетипическими коннотациями.

Четвертый раздел Смысловая трансформация образов "Киево-Печерского патерика" в "Печерских антиках" Н.С.аЛескова посвящен характеристике лесковских героев в соответствии с традициями Киево-Печерского патерика. Герои древнерусского памятника (Николай Святоша, Моисей Угрин, Феодор и др.) упоминаются Н.С. Лесковым в произведениях разных лет (Леди Макбет Мценского уезда, Детские годы. Из воспоминаний Меркула Праотцева и др.). Все пространство воспоминаний автора занято портретами некогда живших на Печерске людей. Портреты выписаны с помощью средств, соответствующих типу личности того или иного патерикового образа.

Отец Ефим Ботвиновский своим образом жизни, поступками напоминает монаха Матвея. Легкомысленное отношение к церковной службе, к своим монастырским обязанностям соединяется у этого персонажа с глубокой религиозностью. Дионисий Иванович, персонаж Печерских антиков Н.С. Лескова, обладает такими же качествами, как и Прохор Лебедник из Киево-Печерского патерика. Но если Прохор снабжает голодающих киевлян хлебом, испеченным из лебеды, а пепел, взятый из кельи, превращает в соль, то квартальный выполняет лантикварные работы: изготавливает старые доски из нового материала. Личность старообрядца Малафея Пимыча раскрывается через символы моста и Днепра (движение по мосту приобретает здесь символическое значение перехода человека в новое состояние; Днепр символизирует Древнюю Русь). Во взаимоотношения Малафея Пимыча и юного Гиезия обнаруживается сходство с библейским ветхозаветным пророком Елисеем и его учеником.

Образы Киево-Печерского патерика, трансформируясь в произведении Н.С. Лескова, помогают раскрыть сущность того или иного героя, его характер, внутренний мир, что, в свою очередь, способствует пониманию основной идеи данного произведения.

В заключении формулируются основные выводы.

Н.С.аЛесков в своих произведениях обращается к мотивам, образам, сюжетным схемам, архитекстуальным источникам, которые восходят к фольклорной и шире - к мифопоэтической традиции. Особую значимость приобретает двойная цитация, при которой образуется цепочка преемственности (например, Евангелие - житийная литература - хроники).

Писателя интересуют приемы тематической (образные параллели), биографической (аллюзии на события собственной жизни, биографии и исторической хроники) и структурной цитации, используются элементы композиционной организации, которые восходят к агиографическому жанровому инварианту (сакрализация образа главного героя, трехчастная модель агиографического повествования, хронотоп, построенный по принципу обратной перспективы и др.).

Обращение Н. С. Лескова к древнерусской литературе сопряжено с аккумуляцией индивидуально-авторского жанрового сознания, продуцирующего такие синтетические формы, архитекстуально связанные с системой жанров литературы Древней Руси, как семейная хроника (Захудалый род), пейзаж и жанр (Полунощники), лотрывки из юношеских воспоминаний (Печерские антики). Позиция автора, жанровая точка зрения на мир и выбор героя опосредованы принадлежностью произведения древнерусской литературной традиции.

Повышенный интерес писателя к русской истории и культуре, к истокам национального характера формирует цепочку взаимосвязанных проблемных соотношений: человек и природа, духовность и опустошенность внутреннего мира людей, город и деревня, история и современность. Культурный континуум, который формируется в произведениях Н. С. Лескова и представляет собой полилог различных, подчас противоположных, религиозных, мифологических и литературных контекстов, временных планов и исторических эпох обусловливает полифоничность прозы писателя.

1. Филатова Н. А. Образы-символы в хронике Н. С. Лескова Соборяне [Текст] / Н. А. Филатова // Гуманитарные исследования. Журнал фундаментальных и прикладных исследований. - ISSN 1818- 4936. - Астрахань, 2009. - № 4 (32). - С. 230Ц235. (0,3 п.л.)

2. Филатова Н. А. Символика сна в повести Н.С. Лескова Житие одной бабы [Текст] / Н. А. Филатова // Гуманитарные исследования. Журнал фундаментальных и прикладных исследований. - ISSN 1818-4939. - Астрахань, 2010. - № 3. - С. 160Ц163. (0,4 п.л.)

3. Филатова Н. А. Тема семьи в хронике Н.С. Лескова Старые годы в селе Плодомасове [Текст] / Н. А. Филатова // Гуманитарные исследования. Журнал фундаментальных и прикладных исследований. - ISSN 1818-4941. - Астрахань, 2011 - № 2. - С. 55Ц57. (0,4 п.л.)

Статьи в сборниках научных трудов и материалов научных конференций:

4. Филатова Н. А. Агиографическая традиция в художественной картине мира повести Н.С. Лескова Житие одной бабы [Текст] / Н. А. Филатова // Картина мира в художественном произведении: материалы Международной научной Интернет-конференции (20Ц30 апреля 2008 г.) / сост. Г. Г. Исаев, Е. Е. Завьялова, Т. Ю. Громова. - Астрахань: Издательский дом Астраханский университет, 2008. - С. 23Ц25. (0,4 п.л.) - ISBN 978-5-9926-0101-5.

5. Филатова Н. А. Евангельские мотивы в рассказе Н.С. Лескова Запечатленный ангел [Текст] / Н. А. Филатова // Вопросы лингвистики и литературоведения. - ISSN 2074-1715. ЦАстрахань, 2009 - № 1 (5). - С 49Ц52. (0,3 п.л.)

6. Филатова Н. А. Персонажи хроники Н. С. Лескова Старые годы в селе Плодомасове и литература Древней Руси [Текст] / Н. А. Филатова // Литературный персонаж как форма воплощения авторских интенций: материалы международной научной Интернет-конференции (20Ц25 апреля 2009 г.) / сост. Г. Г. Исаев, Т. Ю. Громова, Д. М. Бычков. - Астрахань: Издательский дом Астраханский университет, 2009. - С. 39Ц42. (0,4 п.л.) - ISBN 978-5-9926-0194-7.

7.Филатова Н. А. Символическое в повести Н.С. Лескова Полунощники [Текст] / Н. А. Филатова // Архетипы, мифологемы, символы в художественной картине мира писателя: материалы Международной научной Интернет-конференции (19Ц24 апреля 2010 г.) / сост. Г. Г. Исаев, Т. Ю. Громова, Д. М. Бычков. - Астрахань: Издательский дом Астраханский университет, 2010. - С. 69Ц73. (0,5 п.л.) - ISBN 978-5-9926-03157-6.

8. Филатова Н. А. Концепт христианин-воин в хронике Н.С. Лескова Захудалый род [Текст] / Н. А. Филатова // Когнитивный подход к анализу и интерпретации художественного произведения: материалы Международной научной Интернет-конференции (18Ц25 апреля 2011 г.) / сост. Г. Г. Исаев, Т. Ю. Громова, Д. М. Бычков. - Астрахань: Издательский дом Астраханский университет, 2011. - С. 63Ц65. (0,4 п. л.) - ISBN 978-5-9926-0466-5.

9. Филатова Н. А. Тема старообрядчества в очерке Остановление растущего языка Н.С. Лескова [Текст] / Н. А. Филатова // Международная научно-практическая конференция Современная филология: теория и практика (сентябрь 2011 г.). - М.: Институт стратегических исследований, 2011. - С. 235Ц239. (0,4 п. л.) - ISBN 978-5-9902915-4-6.

10. Филатова Н. А. Образы старообрядцев в повести Н.С. Лескова Печерские антики [Текст] / Н. А. Филатова // Международная научно-практическая конференция Языковые и культурные контакты различных народов (июнь 2011 г.). - Пенза: Приволжский Дом знаний, 2011. - С. 163Ц167. (0,4 п. л.) - ISBN 978-5-8356-1158-4.

11. Филатова Н. А. Взаимоотношения старообрядцев и народников в повести Н.С. Лескова Загадочный человек [Текст] / Н. А. Филатова // Международная научно-практическая конференция Проблемы языка и культуры (сентябрь 2011 г.). - М.: Институт стратегических исследований, 2011. - С. 63Ц67. (0,4 п. л.) - ISBN 978-5-9902915-6-5.

12. Филатова Н. А. Семантика слова лодежда и русское языковое сознание (на примере фрагмента повести Н.С. Лескова Полунощники) [Текст] / Н. А. Филатова // Международная конференция Язык в социокультурном пространстве и времени (октябрь 2011). - Астрахань: Сорокин Роман Васильевич, 2011. - С. 54Ц60. (0,4 п.л.) - ISBN 978-5-91910-078-2.

В конце 19 века русская литература обращается к древней в поисках нравственного возрождения и оздоровления современного человека, как к важнейшему психологическому источнику и источнику новых форм художественного повествования. Эти особенности в освоении традиций древнерусской литературы ярко проявились в творчестве Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого.

Ф. М. Достоевскому чуждо было «слепое, беззаветное обращение к дремучей старине». Однако «одержимый злобами дня», «тоской по текущему», писатель пришел к глубокому убеждению, что «человек идеи самостоятельной, человек самостоятельно деловой, образуется лишь долгою самостоятельною жизнью нации, вековым многострадальным трудом ее - одним словом, образуется всею исторической жизнью страны».

Уже в начале творческого пути, разрабатывая тему «маленького человека» в «Бедных людях», «Двойнике», Достоевский ярко отразил протест личности против ее обезличивания, нивелировки. Нельзя превращать личность человека в «ветошку» - тряпку. Образ человека - «ветошки», повидимому, порожден апокрифическим сказанием «Повести временных лет» под 1071 г.

Вероятно, от апокрифических дуалистических сказаний об извечной борьбе Бога и дьявола, добра и зла идет концепция Достоевского о постоянной борьбе этих двух начал в душе человека, что и является внутренней психологической трагедией личности.

Обращаясь к древнерусской литературе, Достоевский видит в ней отражение духовной культуры народа, выражение его этических и эстетических идеалов.

«Обстоятельствами всей почти русской истории народ наш до того... был развращаем, соблазняем и постоянно мучим, что еще удивительно, как он дожил, сохранив человеческий образ, а не то, что сохранив красоту его. Но он сохранил и красоту своего образа»,- писал Достоевский. Эту красоту писатель видел в нравственном идеале смиренного, терпеливого, несущего безропотно свой крест страдания русского мужика. Писатель был убежден в неистребимости «в сердце народа нашего жажды правды, которая ему дороже всего». Он отмечал, что в народе «есть положительные характеры невообразимой красоты и силы». Таков Илья Муромец - «подвижник за правду, освободитель бедных и слабых, смиренный и непревозносящийся, верный и сердцем чистый».

Высшим нравственным идеалом народа Достоевский считал Иисуса Христа, образ которого русский народ «любит по-своему, т.е. до страдания».

Следует отметить, что во второй половине XIX в. в России христологическая проблема приобрела особую остроту, что было порождено общим кризисом, переживаемым христианской культурой.

Появление знаменитой картины художника А. А. Иванова «Явление Христа народу» вызвало горячий отклик в русском обществе. Картина И. Н. Крамского «Христос в пустыне» была воспринята в качестве своего рода манифеста передовой революционной молодежью.

Новую трактовку евангельскому образу дал в своем христологическом цикле Н. Н. Ге («Тайная вечеря», «Выход в Гефсиманский сад», «Поцелуй Иуды», «Что есть истина?», «Суд синедриона», «Голгофа»). Пытался очистить христианство от церковных искажений Лев Толстой.

Достоевский связывает с образом Христа веру в конечное торжество царства света, добра и справедливости.

В Христе Достоевский видел воплощение идеала гармонической личности - «богачеловека» и противопоставлял его болезненносамолюбивой, раздвоенной личности эгоцентриста - «человекабога».

Христос Достоевского весьма далек от ортодоксального церковного образа и гораздо ближе апокрифическому образу, отразившему народные представления об идеальном человеке. Это прекрасно понял К. Леонтьев, который писал, что о Христе Достоевский говорит «не совсем православно, не святоотчески, не поцерковному».

Ставя в центре своих романов философские и нравственные проблемы смысла жизни, добра и зла, Достоевский переносил их решение из временного плена в план «вечных истин» и прибегал с этой целью к характерным для древнерусской литературы приемам абстрагирования. Этой цели служат используемые писателем евангельские и агиографические сюжеты, мотивы и образы.

Так, в романе «Преступление и наказание» большое внимание отводится евангельской притче «Воскрешения Лазаря», используется жанровая структура жития, изображающего путь грешника от преступления к покаянию и нравственному воскресению. Большую роль в романе играет символика креста.

Встреча Христа с Марией Магдалиной лежит в основе сюжета романа «Идиот», где мастерски использован также сюжет особенно любимого Достоевским «Жития Марии Египетской».

Обобщенно философский смысл придает Достоевский притче об исцелении Христом бесноватых в романе «Бесы».

Идее всеобщего разложения, разъединения людей, «когда все врозь, даже дети врозь», противопоставляет Достоевский идею братского единения людей, носителем которой являются странник Макар Иванович Долгорукий в романе «Подросток». Странничество и «покаянные подвиги» - характерные жизненные явления народной жизни»,- утверждал Достоевский. Они порождены неистребимой жаждой правды, живущей в русском народе.

В романе «Братья Карамазовы» Достоевский синтезирует, обобщает философские и нравственные идеи своего творчества и широко использует текст евангелия, сюжеты и образы русской агиографии, а также апокрифической литературы.

В поисках новых жанровых форм в последний период своего творчества Достоевский обращается к «Житию великого грешника», к замыслу романа-притчи «Атеизм» и тем самым намечает новые пути в развитии русского романа.

Л. Н. Толстой шел к освоению традиций древнерусской литературы через «книгу детства человечества «Библию». На эту книгу писатель обратил серьезное внимание в конце 50х-начале 60х годов, в период своего первого увлечения педагогической деятельностью. Библия, по мнению Толстого, открывает человеку новый мир, заставляет его «без знания... полюбить знание». «Каждый из этой книги в первый раз узнает всю прелесть эпоса в неподражаемой простоте и силе».

Толстого-педагога интересует, «какие книги распространены в народе, какие он любит и читает более других?». На собственном опыте писатель убеждается, что народ «с постоянной и новой охотой читает произведения фольклора, летописи и все без исключения памятники древней литературы». Народ читает не то, что мы хотим, а то, что ему нравится... и своим собственным путем вырабатывает свои нравственные убеждения». Нравственные убеждения народа становятся объектом пристального внимания писателя, органически усваиваются им и становятся решающими при оценке писателем различных явлений современной жизни.

Обратившись к событиям Отечественной войны 1812 г., Толстой в романе-эпопее «Война и мир» использует эпические традиции русских летописей и воинских повестей 1 .

Глубоко интересоваться древнерусской агиографией начинает Толстой в 70е гг. при создании своей «Азбуки». Он внимательно читает «Четьи-Минеи» и обнаруживает в наших житиях «русскую настоящую поэзию». Для славянского отдела «Азбуки» Толстой отбирает материалы из Библии, летописей и житий. В первую книгу «Азбуки» Толстой включает из Четьих-Миней Макария: «О Филагрии мнихе», «О дровосеке Мурине», из Четьих-Миней Дмитрия Ростовского «Житие преподобного Давида». Во вторую книгу «Азбуки» - «Житие преподобного отца нашего Сергия, игумена Радонежского, нового чудотворца», в третью книгу - «Чудо Симеона Столпника о разбойнике» и в четвертую книгу «Слово о гневе» из макарьевских миней.

Все эти произведения были переведены на современный русский язык «по возможности подстрочно» с сохранением особенностей синтаксиса древнерусского оригинала, отличаются простотой и ясностью изложения, доступными для понимания ребенка. Они раскрывают духовную красоту христианских подвижников: честность, трудолюбие, бескорыстное служение людям, пагубность гнева и ненависти.

В процессе работы над «Азбукой» у Толстого возникает замысел издания отдельных житий для народного чтения. Обращается к знатоку древней письменности архимандриту Леониду (Кавелину) с просьбой «составить список наилучших, роднейших житий из Макарьевских (ЧетьихМиней), Дмитрия Ростовского и Патерика».

Ознакомившись с научным трудом архимандрита Леонида «Благовещенский иерей Сильвестр и его писания», Толстой писал: «Судя по нем, я догадываюсь, какие сокровища,- подобно которым не имеет ни один народ,- таятся в нашей древней литературе».

Замысел издания житий для народа Толстым осуществлен не был. Сохранился лишь набросок начала «Жития и страдания мученика Иустина-философа».

Библейский эпиграф «Мне отмщение и Аз воздам» предпослал Толстой роману «Анна Каренина». Этот эпиграф обобщает многозначность нравственно-философского содержания романа. В тексте романа Толстой использует символы, восходящие к древнерусской литературе: «свечи», «железа», «машины».

Интерес к древнерусской агиографии усиливается у Толстого в период перелома его миросозерцания. Четьи-Минеи, Прологи становятся любимым чтением Толстого, о чем он и пишет в «Исповеди». Это чтение открывает писателю «смысл жизни» (Т. 23. С. 52).

Судя по записной книжке, Толстого особенно интересуют жития Пафнутия Боровского, Саввы Сторзжевского, Симеона Праведного, Лаврентия Калужского, Елеазара Анзерского, Александра Свирского, Макария Великого, Варлаама и Иосафа. Пристальное внимание Толстого привлекает личность и «Житие» протопопа Аввакума. Он делает выписки из жития, работая над историческим романом «Петр I ».

В повести «Отец Сергий» Толстой использует эпизод «Жития» Аввакума - исповедь блудницы. Аввакум мирил «блудное разжение» пламенем свечи, Сергий у Толстого - отрубает палец.

Обращает на себя внимание общность мотива «путешествия» в «Житии» Аввакума и Нехлюдова в романе «Воскресение». Только у Аввакума это «подневольное» путешествие опального ссыльного бунтаря, у Толстого - добровольное хождение по этапу кающегося дворянина.

В своих философских трактатах Толстой часто использует средневековые притчи: в «Исповеди» притчу о единороге, притчей иллюстрирует трактат «О жизни», работает над драмой-притчей «Петрхлебник». Характер притч носят многие народные рассказы Толстого.

Евангельские притчи и символы широко используются Толстым в философско-публицистических трактатах, усиливая их дидактическую сторону и обличительный пафос.

В 1900е гг., когда писателя волнует проблема «ухода» из семьи, его внимание привлекает «Житие Алексея, человека Божьего», где эта проблема занимает важное место.

Новый этап в освоении традиций древней русской литературы наступает в XX в. Эти традиции осваиваются по-своему русским символизмом, Максимом Горьким, Маяковским, Есениным.

Похожая информация.

Традиции фольклора и древнерусской литературы в повести Н. С. Лескова «Очарованный странник»

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Автореферат - 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья

Яхненко Екатерина Владимировна. Жанровые традиции древнерусской литературы в творчестве Н.С. Лескова: диссертация... кандидата филологических наук: 10.01.01 / Яхненко Екатерина Владимировна; [Место защиты: Московский государственный университет].- Москва, 2003.- 200 с.: ил.

Введение

Глава I. Особенности творчества Н. С. Лескова и наследие древнерусской литературы 9

1. История изучения вопроса о связи творчества Н.С.Лескова и древнерусской литературы

2. Духовно-нравственные воззрения Н. С. Лескова как основа его интереса к духовному и художественному богатству древнерусской словесности

3. Жанровые традиции древнерусской литературы как источник творчества Н. С. Лескова: генетические связи и типологические соотношения 31

Выводы по 1-й главе 42

Глава II. Произведения 70-х гг. и традиции жанров жития, повестей о "всесильносте покаяния", хождения, сказания о чудотворной иконе, вопрошания 43

1.1. Художественные особенности романа-хроники "Соборяне" и способы создания "легенды о святых"

1.2. Св. Тихон Задонский - прототип образа о. Савелия Туберозова

1.3. "Житие протопопа Аввакума" и демикотоновая книга Туберозова

1.4. "Житие протопопа Аввакума" и Сцена грозы

1.5. Жанр жития в структуре сюжета "Соборян"

2.1. Повести о "всесильносте покаяния" и "Очарованный странник"

2.2. Жанр жития и "Очарованный странник"

2.3. Традиции патериковых сказаний и эпизоды "Очарованного странника"

2.4. Жанр хождения и "Очарованный странник"

2.5. Сюжет о невинно оклеветанном иерее как источник эпизода повести "Очарованный странник"

3.1. Икона архангела Михаила в структуре сюжета повести "Запечатленный ангел"

3.2. Жанр сказания о чудотворной иконе и "Запечатленный ангел"

3.3. Влияние житийной традиции на создание образа "безгневного Памвы" и эпизода "обращения Левонтия"..

4.1. Поэтика рассказа "На краю света": ответ на вопрос

о "правильной вере"

4.2. "Вопрошание" Кирика Новгородца и "На краю света"

4.3. Житие св. Стефана Пермского и опыт крещения зырян в "На краю света"

Выводы по 2-й главе

Глава III. Традиции жанров жития, проложного сказания, апокрифа в произведениях 80-х - 90-х гг

1. Житийная традиция в цикле рассказов о праведниках

2.1. Жанр проложного сказания

2.2. "Византийские" легенды Н. С. Лескова: источники и их переработка

2.3. "Обстановочная поэзия" как одна из особенностей художественного мира легенд

3. Жанр апокрифа и публикации Н. С. Лескова в Петербургской газете 1894-1895 гг

Выводы по 3-й главе

Заключение И1

Примечания 145

Библиография

Введение к работе

Раскрытие многообразных связей творчества Н.С.Лескова и

произведений древнерусской литературы - одна из актуальных задач литературоведения сегодня. Несомненно, что русская средневековая словесность являлась для писателя неисчерпаемым источником вдохновения. С ее традициями связаны образы героев его романов, повестей и рассказов, в ней Лесков находит богатство сюжетов, которое возрождается им для современного читателя, язык древних текстов влияет на словесный строй его произведений. Однако целостное решение этого вопроса было затруднено обилием материала, малоизученностью творческого наследия Лескова.

Наша работа имеет своим предметом рассмотрение единого корпуса художественных текстов Н.С.Лескова как целого с точки зрения их соотношения с жанровыми традициями древнерусской литературы. Рассмотрение только одной, возможно, главнейшей традиции в творчестве Н.С.Лескова не отрицает важности других, в частности, западноевропейской традиции. Мы поместили в Приложение в качестве примера материал об отражении "Пути паломника" Джона Беньяна в произведениях Лескова, т. к., на наш взгляд, важнейшей особенностью творческой манеры писателя является открытость различным литературным, культурным, религиозным традициям.

Целью предпринимаемого исследования является выявление различных типов связей творческого наследия писателя и древнерусской литературы, изучение художественного своеобразия произведений Н.С.Лескова и прежде всего поэтики сюжета в одном определенном и еще не изученном полностью аспекте - в аспекте

целостного подхода к древнерусским источникам сюжетов и образной системы.

В ходе исследования будем исходить из предположения об активном отношении Н. С. Лескова к памятникам древнерусской литературы, что проявляется в виде прямых генетических связей произведений Н.С.Лескова и их древнерусских источников, типологических связей на уровне сюжетного построения и образной системы, а также в виде отдельных разнообразных реминисценций на уровне словесно-стилевого оформления текстов. В то же время материал древнерусской литературы претерпевает определенные трансформации под влиянием творческого замысла автора, приобретая черты злободневности и реалистичности.

Актуальность исследования определяется, с одной стороны, тем обилием отдельных наблюдений и замечаний, которыми располагает современное литературоведение в отношении использования Н.С.Лесковым тех или иных сторон поэтики жанров древнерусской литературы, а с другой стороны - отсутствием на сегодня целостного подхода к данной проблеме.

Именно в попытке целостного и комплексного анализа творческого наследия Н.С.Лескова в его соотнесенности с различными жанрами древнерусской литературы состоит новизна предлагаемого исследования.

Надо заметить, что активное использование поэтики жанров древнерусской литературы проявлялось в XIX веке не только в творчестве Н.С.Лескова, но и в творчестве других известных писателей. В качестве примеров можно предварительно привести переложение Гаршиным, Короленко проложных сказаний, переложение житий Ремизовым, использование проложных сюжетов в народных рассказах Л.Н.Толстого. Поэтому практическое значение

работы заключается в том, что целостный анализ различных типов связей творческого наследия Н.С.Лескова и жанровых традиций древнерусской литературы поможет более полному, точному представлению о развитии литературного процесса, характерного для периода русской классической литературы XIX века, и даст новый материал для доказательства непрерывности культурного процесса, ведь, как отмечал Ю.М.Лотман, "прошлые состояния культуры постоянно забрасывают в ее будущее свои обломки: тексты, фрагменты, отдельные имена и памятники. Каждый из этих элементов имеет свой объем "памяти", каждый из контекстов, в который он включается, актуализирует некоторую степень его глубины" 1 .

Материалом исследования послужили: 1) произведения Н.С.Лескова 70-х годов ("Соборяне", "Запечатленный ангел", "Очарованный странник", "На краю света"), цикл рассказов о праведниках, легенды 80-х - 90-х годов, апокрифическое сказание "Сошествие во ад" и цикл очерков "Добавки праздничных историй"; 2) произведения различных жанров древнерусской литературы (апокрифа, летописи, жития, светской повести "о всесильности покаяния", хождения, вопрошания и др.).

Структура данной работы состоит из трех глав, введения и заключения, приложения, списка литературы и подчинена цели исследования. В работе рассматривается типологическое соотнесение с жанрами древнерусской литературы и прямые заимствования, сделанные писателем. В первой главе "Особенности творчества Н.С.Лескова и наследие древнерусской литературы" исследуются религиозно-мировоззренческие предпосылки интереса Н.С.Лескова к древнерусской литературе; характеризуется степень изученности вопроса о связи творчества писателя и жанровых

традиций древнерусской литературы, рассматриваются истоки интереса писателя к литературе и истории Древней Руси. Во второй главе "Произведения 70-х гг. и традиции жанров жития, повестей о "всесильносте покаяния", хождения, сказания о чудотворной иконе, вопрошания" выявляется связь с жанрами древнерусской литературы романа-хроники "Соборяне", который, как отмечают исследователи, является "протографом всего зрелого творчества Лескова"*; анализируются повести "Очарованный странник", "Запечатленный ангел", "На краю света". Третья глава " Традиции жанров жития, проложного сказания, апокрифа в произведениях 80-х - 90-х гг." посвящена циклу рассказов о праведниках, легендам на материале Пролога и апокрифическим сказаниям.

Приложение содержит древнерусские сказания Пролога, использованные в знаменитом цикле легенд Лескова, обзор цитат из Священного Писания и древнерусской литературы и анализ влияния английской повести XVII века - "Пути паломника" Джона Беньяна -на творчество писателя.

История изучения вопроса о связи творчества Н.С.Лескова и древнерусской литературы

Вопрос об идейном и художественном влиянии древнерусской литературы на творчество Лескова уже давно начал волновать ь следователей его творчества, привлекая обилием и малой изученностью материала. Однако основные усилия наука направила на выявление фактов творческой биографии, на изучение реализма произведений писателя и на наблюдения над их стилем. Много внимания уделялось поэтике сказа Лескова. "Литературоведение XX в. до некоторой степени унаследовало эту традицию восприятия Лескова [как бытописателя] - не в декларированном, но в скрытом виде, прежде всего в распределении исследовательских интересов. Преимущественное внимание всегда уделялось повествовательной природе текста - проблеме сказа, смене рассказчиков, соотношению речевых пластов. В сфере собственно речевой структуры его произведений признавалась и изучалась некая система кодирования "жизненного материала", тогда как при анализе характеров, сюжетов, мотивов бытовало и часто бытует неформулируемое представление о натуралистической правдивости лесковской картины мира", - такую формулировку дает состоянию лесковедения О.Е.Майорова.13

В произведениях Лескова необходимо выявлять наряду с "прямыми" смыслами, связанными с конкретными реалиями времени, "непрямые", "вечные", "идеальные" смыслы

Произведения Н. С. Лескова обладают двумя художественными измерениями реальным измерением, в котором существуют действительно возможные во второй половине XIX века персонажи, и идеальным измерением, наделяющим происходящее и его участников вечным, надвременным смыслом.

Эту особенность творчества писателя отмечали многие исследователи. А. Л. Волынский в одном из первых очерков творчества Лескова указывал на нечто "высокое и важное", что стоит за подробностями повествования, на наличие "одной большой, сверхчувственной правды, которая как-то невидимо приближается к нам и неслышно овладевает душой"16.

О. Е. Майорова в предисловии к изданию рукописной редакции хроники "Соборяне" пишет ". поэтика просветления и преодоления быта, закрепленная в "Соборянах", навсегда определила творческий почерк Лескова"17.И далее о Савелии Туберозове: "... писатель придал этому образу надличностный смысл, что стало устойчивой чертой его поэтики (наиболее известный пример - образ Флягина в "Очарованном страннике")"18. В другой своей статье исследовательница также указывает на то, что "представление о Лескове как о художнике, создавшем сложную модель мира, где предметная конкретность является элементом изощренного художественного языка и не может быть адекватно истолкована в рамках концепции бытового правдоподобия"19 необходимым образом должно быть учтено литературоведами - исследователями творчества Н. С. Лескова.

С. М. Телегин разделяет в художественном мире Лескова сферу сакрального и профанного, отмечая, с одной стороны, их резкую отграниченность, с другой - взаимопроникаемость: "Лесков, на наш взгляд, - наиболее яркий пример пограничного существования между профанным и сакральным, постоянных переходов из одного качества в другое и обратно (вспомним его частые попытки дать рациональные объяснения мифологическим, чудесным событиям)/0-пишет исследователь.

С. М. Телегин изучает творчество Лескова как мифотворчество, он считает, что вообще роман становится классическим только если "его подтекст прочно занимает миф", "влияя на содержание и форму романа"21.

Итак, наличие идеального художественного пространства в произведениях Лескова и надличностный смысл его персонажей являются одной из основных особенностей творческой манеры писателя. Созданные им персонажи существуют одновременно в реальном и в вечном, идеальном пространстве.

Первое пространство злободневно, основные типажи легко узнаваемы, многие имеют конкретных прототипов. В качестве примеров можно привести скрытый автобиографизм "Соборян" ", архиепископа ярославского преосвященного Нила - прототипа архиерея в "На краю света" ", Никиту Рачейского, с которого был написан изограф Севастьян в "Запечатленном ані еле" , а также воспоминания о реальных событиях, легшие в основание произведений Лескова "Очарованный странник", "Несмертельный Голован", "Пугало", "Инженеры - бессеребренники", "Юдоль" и других25 Современная писателю литературная критика резко отрицательно отреагировала на злободневность антинигилистических романов Лескова, в которых увидели карикатуру на известные лица.

Жанровые традиции древнерусской литературы как источник творчества Н. С. Лескова: генетические связи и типологические соотношения

В нашем исследовании мы будем опираться на конкретные произведения древнерусской литературы, известные Н. С. Лескову. Важно на очевидных примерах проследить влияние жанровых традиций древнерусской литературы на творчество писателя.

Опора на методический поиск в текстах Лескова цитат и реминисценций из произведений древнерусской литературы сужает жанровый материал, используемый для сравнения.

При анализе текстов мы будем учитывать синкретичность жанров в литературе Древней Руси, отсутствие четкой жанровой определенности, которая убедительно доказана Д. С. Лихачевым. Подчас оно фиксируется даже в названии произведения: "Сказание и беседа премудра...", "Сказание и видение...", "Сказание и начертание епистолиям...", "Сказание и повесть...", "Сказание и послание...", "Сказание и поучение...", "Повесть и писание...", "Повесть и чюдеса...", "Наказание или поучение к сыну...", "Повесть, сказание о великом царе Дракуле Мытьянские земли", "Житие и деяние и хождение известно и вся избранная славнейшаго и премудрейшаго добродетелна и велеумна мужа самодержьца Александра, ве ілкаго царя макидоньскаго", "Житие и повесть досточюдно и дивно о макидонском цари Александре, иже к воинству устремляющимся", "Повесть, сиречь история, о великом и храбром Александре, царе макидонском", "История, сиречь повесть или сказание, о русских царях и князьях от Владимира Святого до Алексея Михайловича", "Житие и жизнь преподобных отец наших Варлаама и Иоасафа", "Житие и хожденье Даниила Рускыя земли игумена", "Моление ко царю инока и страдальца Авраамия, сиречь челобитная" и др."69 В случае с произведением древнерусской литературы ученый не всегда может опираться на жанровое определение, данное в заглавии. Заглавие несет не только и не столько жанровую нагрузку, сколько содержит указание главной, основной темы произведения и способа ее изложения: сказание, слово, похвала, летопись, житие и жизнь, деяние и др.

Произведение древнерусской литературы часто состоит из нескольких разнородных жанровых блоков, мирно сосуществующих в рамках одной повести или сказания. К примеру, в житии может содержаться вставка, относящаяся к жанру воинской повести или сказания о чудотворной иконе. Подобное "мозаичное" составление не нарушает художественной цельности произведения, образуя сложное сюжетно-тематическое единство.

Сравнивая данные особенности жанровых традиций древнерусской литературы с творчеством Н. С. Лескова, невольно внимание останавливается на определенных параллелях. Действительно, Н. С. Лескову было тесно в скупых рамках жанровых определений современной литературной традиции рассказ, роман или, к примеру, повесть. Он постоянно вводит дополнительные жанровые характеристики, указания главной темы и повествовательного стиля в заглавие произведения.

"Очень многие из произведений Лескова имеют под своими названиями жанровые, сюжетно-тематические и прочие определения, которые он им дает, как бы предупреждая читателя о необычности их форм для "большой литературы": "автобиографическая заметка", "авторское признание", "открытое письмо", "биографический очерк" ("Алексей Петрович Ермолов"), "фантастический рассказ" ("Белый орел"), "маленький фельетон", "заметки о родовых прозвищах" ("Геральдический туман"), "семейная хроника" ("Захудалый род"), "наблюдения, опыты и приключения... " ("Заячий ремиз"), "картинки с натуры" ("Импровизаторы" и "Мелочи архиерейской жизни"), "из народных легенд нового сложения" ("Леон дворецкий сын", "Застольный хищник"), "Nota bene к воспоминаниям... " ("Народники и расколоведы на службе"), "легендарный случай" ("Некрещеный поп"), "библиографическая заметка" ("Не напечатанные рукописи пьес умерших писателей"), "post scriptum" ("О квакериях"), "литературное объяснение" ("О русском Левше"), "краткая трилогия в просонке" ("Отборное зерно"), "справка" ("Откуда заимствованы сюжеты пьесы графа Л. Н. Толстого "Первый винокур""), "отрывки из юношеских воспоминаний" ("Печерские антики"), "научная записка" ("О русской иконописи"), "историческая поправка" ("Нескладица о Гоголе и Костомарове"), "пейзаж и жанр" ("Зимний день", "Полуношники"), "рапсодия" ("Юдоль"), "рассказ чиновника особых поручений" ("Язвительный"), "буколическая повесть на исторической канве" ("Совместители"), "спиритический случай" ("Дух госпожи Жанлис") и т.д. и т.п." - этот список жанровых и сюжетно-тематических определений дает Лихачев.

Художественные особенности романа-хроники "Соборяне" и способы создания "легенды о святых"

С. Н. Дурылин в статье "Религиозное творчество Н С. Лескова" высказал суждение о том, что у Лескова "все легенда, всегда легенда". "В легенде Лескова есть три легенды: нигилисты, праведники, святые. [...] Третья легенда, - с нею связаны высочайшие достижения лесковского творчества и самые последние устремления Лескова-человека - легенда о святых, та легенда, которая вытесняет своею действительностью - действительность всякой иной легенды и жизни. Смысл этой третьей легенды в одном жизнь жаждет пришествия Бога, того вхождения Бога в жизнь и человечество, о котором апостол дает обетование: "Будет Бог всяческая во всех": жизненная полнота есть всеконечная скудость, доколе она не восхочет полноты Божеской; преисполнение насыщения мира Богом - первенцем Христом - есть то, к чему тянется и чего жаждет многомятежная лесковская легенда". Это суждение можно принять с оговоркой, что в сложном мире произведений Лескова данный смысл является основным, но не единственным.

Одной из главных задач создания "Соборян" являлось взращивание именно этой - третьей - легенды Лескова, концентрирующейся вокруг трех основных персонажей: Савелия Туберозова, Захарии Бенефактова и. Ахиллы Десницы на. Достигалось это за счет постепенного преодоления быта, освобождения образов от снижающих деталей, нарастающей трагичности сюжета и, вначале неявной и тонкой, а затем все сильнее проступающей соотнесенности персонажей романа святым прошлых веков христианства.

Читая жития, Лесков сетовал на то, что в них "мало виден индивидуализм прославляемого человека. Много чудесного и очень мало житейского и характерного."84 Он поддерживал идею Ф. И. Буслаева собрать и издать все жития "со всеми прибавлениями и вариантами по различным редакциям", что даст возможность художнику "верно представить и воспроизвести облик святого"к Жития не дают конкретизированного описания внешнего облика святых, скорее общий абрис, наделяя героя некими опознавательными знаками, по которым его можно отличить.

Лескову же хотелось увидеть в них живое лицо, реального человека.

В романе "Соборяне" он идет по пути древнерусского книжника, увидев в своих простых и порой забавных героях "большую, сверхчувственную правду"86. (А. Волынский)

В 1-ой главе романа, описывая обитателей старогородской поповки, писатель намечает те черты, из которых будет выстраиваться идеальный образ героев.

Во внешности Туберозова выделяется масштабность фигуры, крупность черт, роста, характера. Ясные глаза, высота лба, разум, радость и восторг, скорбь и умиление, выражаемые взглядом, благообразность вида. Подчеркивается сила веры протопопа, сила его христианского упования, проступающая во всем облике

"Отец Туберозов высок ростом и тучен, но еще очень бодр и подвижен В таком же состоянии и душевные его силы при первом на него взгляде видно, что он сохранил весь пыл сердца и всю энергию молодости Голова его отлично красива ее даже позволительно считать образцом мужественной красоты Волосы Туберозова густы, как грива матерого льва, и белы, как кудри Фидиева Зевса Они художественно поднимаются могучим чубом над его высоким лбом и тремя крупными волнами падают назад, не достигая плеч В длинной раздвоенной бороде отца протопопа и в его небольших усах, соединяющихся с бородой у углов рта, мелькает еще несколько черных волос, придающих ей вид серебра, отделанного чернью Брови же отца протопопа совсем черны и круто заломанными латинскими S-ами сдвигаются у основания его довольно большого и ДОЕОЛЬНО толстого носа Глаза у него коричневые, большие, смелые и ясные Они всю жизнь свою не теряли способности освещаться присутствием разума, в них же близкие люди видали и блеск радостного восторга, и туманы скорби, и слезы умиления, в них же сверкал порою и огонь негодования, и они бросали искры гнева - гнева не суетного, не сварливого, не мелкого, а гнева большого человека В эти глаза глядела прямая и честная душа протопопа Савелия, которую он, в своем христианском уповании, верил быти бессмертною"

Физическую и духовную гармонизацию образа Туберозова можно было бы назвать калокагатией. В четвертой части романа образ героя освобождается от всех "лишних" черт: в описании последнего периода жизни протопопа преобладает "монументальность" и трагизм.

Туберозов и Бенефактов противопоставляются: "два попа: один умный, другой - благочестивый".

Захария Бенефактов характеризуется кротостью и смирением, добротой взгляда, телесной немощью, но живостью духа:

"Вся его личность есть воплощенная кротость и смирение Соответственно тому, сколь мало желает заявлять себя кроткий дух его, столь же мало занимает места и его крошечное тело и как бы старается не отяготить собою землю Он мал, худ, тщедушен и лыс Две маленькие букольки серо-желтеньких волосинок у него развеваются только над ушами Косы у него нет никакой Последние остатки ее исчезли уже давно, да и то была коса столь мизерная, что дьякон Ахилла иначе ее не называл, как мышиный хвостик Вместо бороды у отца Захарии точно приклеен кусочек губочки Ручки у него детские, и он их постоянно скрывает и прячет в кармашки своего подрясника Ножки у него слабые, тоненькие, что называется соломенные, и сам он весь точно сплетен из соломки Добрейшие серенькие глазки его смотрят быстро, но поднимаются вверх очень редко и сейчас же ищут места, куда бы им спрятаться от нескромного взора По летам отец Захария немножко старше отца Туберозова и значительно немощнее его, но и он, так же как и протопоп, привык держаться бодро и при всех посещающих его недугах и нем;ах сохранил и живую душу и телесную подвижность" Захария Бенефактов является воплощением евангельского "блаженны кроткие, ибо они наследуют землю" (Ев. от Мф. Гл. 5. 5) В Ахилле Деснкцыне отмечаются непомерность силы, увлекательность, беспечность и храбрость, мощь во всем, но и "уязвленность", неумение распорядиться собой, своей силой:

Житийная традиция в цикле рассказов о праведниках

Роман-хроника Н. С. Лескова "Соборяне", как уже отмечалось выше, явился протографом всего зрелого творчества писателя В процессе работы целые куски отслаивались и становились самостоятельными произведениями, как. например, "Старые годы в селе Плодомасове" и "Котин Доилец и Платонида" Большое влияние рукописная редакция романа оказала на повести "Очарованный странник", "Запечатленный ангел", "На краю света".

Одним из источников сюжета повести "Очарованный странник" и психологического склада ее главного героя - Ивана Флягина - являются так называемые "повести о всесильности покаяния". Под этим условным названием можно объединить несколько произведений, и в частности" "Повесть об Андрее Критском", "Повесть о папе Григории", "Сказание об Иуде", "Сказание о Мадее", "Сказание о Рахе-разбойнике", "Повесть о Тимофее Владимирском". Безусловно, перед нами созданные в разное время вполне самостоятельные сюжеты светских повестей, объединяемые в одну группу по типологическому принципу. Сюжеты повестей наглядно иллюстрируют всесильность покаяния грешника перед Богом и содержат характерный набор топосов: нарушение заповеди\запрета; вступление на путь греха; цепь злоключений; многократные греховные падения, каждый раз все более тяжкие; покаяние героя; духовное исправление и возрождение, милость Господа. Этот тип сюжета восходит к новозаветному благочестивому разбойнику, искреннее покаяние которого перевесило все его грехи.

Герой данных повестей находится в руках Божьих. Все события его жизни происходят по попущению или благодаря Его Воле. При такой мотивации развития сюжета поступки героя не имеют морально-нравственной или социальной обусловленности. Персонаж лишен знания о своей судьбе, причинах своих злоключений и времени их окончания. Смысл его поведения - в безропотности приятия всего происходящего, в отсечении свгей воли.

В качестве примера рассмотрим "Повесть об Андрее Критском", Сюжет повести не имеет отношения к жизни святого Андрея Критского. Персонаж повести, подобно ветхозаветному Моисею, в люльке пущен по воде в неизвестность. Вариант повести о папе Григории сохраняет данный мотив. Таким образом мать спасает свое дитя от гибели. С этого момента судьба героя развивается стремительно на пути греха: он совершает растление 300 стариц монастыря, убивает отца, берет в жены мать, убивает трех священников на исповеди. Таким образом, исполняется предсказание его судьбы. Однако данная кульминационная точка сюжета не исчерпывает его конфликта. Тайный смысл судьбы героя заключается в том, что именно через эти преступления, искупленные духовным подвигом, персонаж приходит к спасению и помилованию При этом герой не проявляет свою волю в духовном подвиге так же, как в совершении греха. В повествовании важен мотив вынужденности. Андрея Критского насильственно сажают в яму, где в течение 30 лет он искупает свою вину перед Богом и людьми Персонаж не изъявляет ни горя, ни радости, покорно встречая перемены в своей судьбе.

Коваленко Наталья Владимировна