Сообщение о толстом молодость в кавказе. «Мучительное и хорошее время»

Есть в жизни Льва Николаевича Толстого страницы, малоизвестные широкому кругу читателей. Одна из таких страниц – годы, которые писатель провел на военной службе, а ведь именно это время – одно из важнейших в становлении его как писателя и патриота.
Военной службе Толстой посвятил около пяти лет, из них два года семь месяцев провел на Кавказе. Уезжая из Ясной Поляны по приглашению старшего брата Николая Николаевича Толстого, который служил артиллеристом, Лев Николаевич не думал о военной карьере.
30 мая 1851 года Толстой приезжает в станицу Старогладковскую, расположенную на левом берегу Терека. Льву Николаевичу было чуть больше двадцати лет, и, оказавшись в центре военных действий, он не может не принять участие в «деле» – набеге на горное селение. Молодой человек вел себя достойно и заслужил не только похвалу за храбрость от генерал-майора князя А.И.Барятинского, но и предложение поступить на военную службу. Для официального зачисления необходимы бумаги о дворянском происхождении Льва Николаевича и об увольнении с гражданской службы, но они затерялись где-то в недрах бюрократической машины Санкт-Петербурга. Это лишает Толстого возможности получения награды – солдатского Георгиевского креста, о котором молодой человек втайне мечтал и который считал наградой за храбрость на поле боя.
В письме в Ясную Поляну Толстой пишет: «В походе я имел случай быть два раза представленным к георгиевскому кресту и не мог его получить из-за задержки на несколько дней все той же проклятой бумаги. Список представленных к отличию был представлен 19-го, а 20-го была получена бумага. Откровенно сознаюсь, что из всех военных отличий этот крестик мне больше всего хотелось получить, и что эта неудача вызвала во мне сильную досаду». Несколько позднее, в 1853 году, случилось так, что Лев Николаевич сам отказывается от награждения. 17 февраля 1853 года батарея, в составе которой служил Толстой, принимала участие в нападении на аул Мазлагаш, а затем прикрывала отход отряда. Действия артиллерии были оценены очень высоко и на подразделение были выделены два Георгиевских креста. По мнению начальства, Лев Николаевич был достоин награды, но он отказался в пользу пожилого солдата Андреева. Награда давала тому ряд преимуществ, в том числе право на пожизненную пенсию.
Служба для Толстого не была обременительна, походы редки, учения и дежурства занимали не много времени. Он много путешествует: Кисловодск, Моздок, Кизляр, Владикавказ, общается с терскими казаками, свободолюбивыми и цельными людьми. Из письма домой: «Я чувствую, что здесь я стал лучше, я твердо уверен, что что б здесь ни случилось со мной, все мне во благо».
Еще в Москве Толстой задумал роман «Четыре эпохи развития», который, по замыслу автора, состоял из четырех частей: « Детство», «Отрочество», «Юность» и «Молодость». Но только на Кавказе замысел получает реальное воплощение. Первую часть «Детство» Лев Николаевич полностью переписал три раза и, не надеясь на успех, отправил рукопись в редакцию журнала «Современник». Повесть была напечатана в сентябре 1852 года и встречена очень тепло и читателями, и критиками. В дневнике Толстой записывает: «Надо работать умственно. Я знаю, что был бы счастливее, не зная этой работы. Но Бог наставил меня на этот путь, надо идти по нем».
Выходит из печати «Набег», идет работа над «Отрочеством». Литература настолько увлекает Толстого, что он принимает решение выйти в отставку, но его планам не суждено сбыться. Начинается война с Турцией, отпуска и отставки запрещены. Лев Николаевич делает выбор – переводится в действующую армию. 19 января 1854 года Толстой покидает Старогладковскую. Впереди еще два года службы на самых опасных участках активных военных действий: оборона Севастополя, сражение на Черной речке. 27 августа 1855 года, в последний день штурма Севастополя войсками неприятеля, Толстой командовал пятью батарейными орудиями и, прикрывая отход войск, покинул город одним из последних.
За участие в обороне Севастополя Лев Николаевич был награжден орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и медалями «В память войны 1853-1856 гг.» и «За защиту Севастополя».
Кавказ навсегда остался в жизни и творчестве писателя. Вспоминая прошедшее время, Толстой пишет: «Действительно хорош этот край дикой, в котором так странно и поэтически соединяются две самые противуположные вещи – война и свобода».

Молодость на Кавказе

Летом 1851 года приезжает в отпуск с офицерской службы на Кавказе Николенька и решает разом избавить брата от душевного смятения, круто переменив его жизнь. Он берет Толстого с собою на Кавказ.

Братья прибыли в станицу Старогладковскую, где Толстой впервые столкнулся с миром вольного казачества, заворожившим и покорившим его. Казачья станица, не знавшая крепостного права, жила полнокровной общинной жизнью.

Он восхищался гордыми и независимыми характерами казаков, тесно сошелся с одним из них - Епишкой, страстным охотником и по-крестьянски мудрым человеком. Временами его охватывало желание бросить все и жить, как они, простой, естественной жизнью. Но какая-то преграда стояла на пути этого единения. Казаки смотрели на молодого юнкера как на человека из чуждого им мира "господ" и относились к нему настороженно. Епишка снисходительно выслушивал рассуждения Толстого о нравственном самоусовершенствовании, видя в них господскую блажь и ненужную для простой жизни "умственность". О том, как трудно человеку цивилизации вернуться вспять, в патриархальную простоту, Толстой поведал впоследствии своим читателям в повести "Казаки", замысел которой возник и созрел на Кавказе.

Второе рождение Л.Н.Толстого

Сознательная жизнь Толстого - если считать, что она началась с 18 лет - подразделяется на две равные половины по 32 года, из которых вторая отличается от первой как день от ночи. Речь идет об изменении, которое является одновременно духовным просветлением - о радикальной смене нравственных основ жизни. В сочинении “В чем моя вера?” Толстой пишет: “То, что прежде казалось мне хорошо, показалось дурно, и то, что прежде казалось дурно, показалось хорошо. Со мной случилось то, что случается с человеком, который вышел за делом и вдруг дорогой решил, что дело это ему совсем не нужно, - и повернул домой. И все, что было справа, - стало слева, и все, что было слева, - стало справа”.

Хотя повести и рассказы приносили славу Толстому, а большие гонорары укрепляли состояние, тем не менее его писательская вера стала подрываться. Он увидел, что писатели играют не свою собственную роль: они учат, не зная, чему учить, и непрерывно спорят между собой о том, чья правда выше, в труде своем они движимы корыстными мотивами в большей мере, чем обычные люди, не претендующие на роль наставников общества. Ничто не приносило Толстому полного удовлетворения. Разочарования, которые сопровождали каждую его деятельность, стали источником нарастающего внутреннего смятения, от которого ничто не могло спасти. Нараставший духовный кризис привел к резкому и необратимому перевороту в мировоззренческих взглядах Толстого. Этот переворот явился началом второй половины жизни.

Вторая половина сознательной жизни Л. Н. Толстого явилась отрицанием первой. Он пришел к выводу, что он, как и большинство людей, жил жизнью, лишенной смысла - жил для себя. Все, что он ценил - удовольствия, слава, богатство, - подвержено тлену и забвению. “Я, - пишет Толстой, - как будто жил-жил, шел-шел и пришел к пропасти и ясно увидал, что впереди ничего нет, кроме погибели”. Ложными являются не те или иные шаги в жизни, а само ее направление, та вера, точнее безверие, которое лежит в ее основании. А что же не ложь, что не суета? Ответ на этот вопрос Толстой нашел в учении Христа. Оно учит, что человек должен служить тому, кто послал его в этот мир - Богу и в своих простых заповедях показывает, как это делать.

Толстой пробудился к новой жизни. Сердцем, умом и волей он принял программу Христа и посвятил свои силы целиком тому, чтобы следовать ей, обосновывать и проповедовать ее.

Духовное обновление личности является одной из центральных тем последнего романа Толстого «Воскресение» (1899), написанного им в период, когда он вполне стал христианином и непротивленцем. Главный герой князь Нехлюдов оказывается присяжным по делу девушки, обвиняемой в убийстве, в которой он узнает Катюшу Маслову - соблазненную им некогда и брошенную горничную своих тетушек. Этот факт перевернул жизнь Нехлюдова. Он увидел свою личную вину в падении Катюши Масловой и вину своего класса в падении миллионов таких Катюш. “Бог, живший в нем, проснулся в его сознании”, и Нехлюдов обрел ту точку обзора, которая позволила по-новому взглянуть на жизнь свою и окружающих и выявить ее полную внутреннюю фальшь. Потрясённый Нехлюдов порвал со своей средой и поехал вслед за Масловой на каторгу. Скачкообразное превращение Нехлюдова из барина, легкомысленного прожигателя жизни в искреннего христианина началось в форме глубокого раскаяния, пробудившейся совести и сопровождалось напряженной умственной работой. Кроме того, в личности Нехлюдова Толстой выделяет, по крайней мере, две предпосылки, благоприятствовавшие такому преображению, - острый, пытливый ум, чутко фиксировавший ложь и лицемерие в человеческих отношениях, а также ярко выраженная склонность к переменам. Второе особенно важно: “Каждый человек носит в себе зачатки всех людских свойств и иногда проявляет одни, иногда другие и бывает часто совсем не похож на себя, оставаясь всё между тем одним и самим собою. У некоторых людей эти перемены бывают особенно резки. И к таким людям принадлежал Нехлюдов”.

Если перенести толстовский анализ духовной революции Нехлюдова на самого Толстого, то видно много схожего. Толстому также в высшей степени была свойственна склонность к резким переменам, он пробовал себя на разных поприщах. На опыте собственной жизни он испытал все основные мотивы, связанные с мирскими представлениями о счастье, и пришел к выводу, что они не приносят успокоения души. Именно эта полнота опыта, не оставлявшая иллюзий, будто что-то новое может придать жизни смысл, стала важной предпосылкой духовного переворота.

Чтобы жизненный выбор получил достойный статус, в глазах Толстого он должен был оправдаться перед разумом. При таком постоянном бодрствовании разума мало оставалось лазеек для обмана и самообмана, прикрывавших изначальную безнравственность, бесчеловечность так называемых цивилизованных форм жизни. В их разоблачении Толстой был беспощаден.

Также внешним толчком к духовному преображению Толстого мог послужить 50-летний рубеж жизни. 50-летие - особый возраст в жизни каждого человека, напоминание, что жизнь имеет конец. И Толстому оно напоминало о том же самом. Проблема смерти волновала Толстого и раньше. Толстого смерть, в особенности смерть в форме законных убийств, всегда ставила в тупик. Раньше это была боковая тема, теперь она стала основной, теперь уже смерть воспринималась как скорый и неизбежный конец. Встав перед необходимостью выяснить личное отношение к смерти, Толстой обнаружил, что его жизнь, его ценности не выдерживают проверки смертью. “Я не мог придать никакого разумного смысла ни одному поступку, ни всей моей жизни. Меня только удивляло то, как мог я не понимать этого в самом начале. Все это так давно всем известно. Не нынче завтра придут болезни, смерть (и приходили уже) на любимых людей, на меня, и ничего не останется, кроме смрада и червей. Дела мои, какие бы они ни были, все забудутся - раньше, позднее, да и меня не будет. Так из чего же хлопотать?”. Эти слова Толстого из “Исповеди” раскрывают и природу, и непосредственный источник его духовного недуга, который можно было бы обозначить как панику перед смертью. Он ясно понял, что только такая жизнь может считаться осмысленной, которая способна утверждать себя перед лицом неизбежной смерти, выдержать проверку вопросом: “Из чего же хлопотать, ради чего вообще жить, если все будет поглощено смертью?”. Толстой поставил перед собой цель - найти то, что не подвластно смерти.

На конкурс исследовательских работ и проектов учащихся

«Науки юношей питают»

«Война и «другие» в кавказских произведениях

Л.Н. Толстого»

«Большеарешевская СОШ» Кизлярского района РД Магомедова Патимат

Ражабовна

Научный руководитель-Гасанов

Ибрагим Абакарович,кандидат

филологических наук,учитель русского

языка и литературы МКОУ

«Большеарешевская СОШ»

Введение

Тема войны и неприятия чужого, другого становится одной из ведущих в

русской литературе ХIХ-ХХвв., притом основной вектор изображения концентрируется на изображении войны как явления насилия над жизнью и естественным ходом вещей.

Собственно напряжение антивоенной тематике придают в русской литературе очерки А.Бестужева-Марлинского, произведения М.Ю. Лермонтова, в частности его стихотворение «Я к вам пишу случайно, право…». Антивоенные мотивы получают новые мощные импульсы в кавказских произведениях Л.Н. Толстого («Рубка леса», «Набег», «Хаджи-Мурат», «Казаки», «Кавказский пленник»). Неприятие насилия и войны оформляется у Л.Н. Толстого в дневниковых записях во время пребывания в Дагестане и Чечне.

Изображение войны как явления противного человеческому духу убедительнее именно в творчестве Бестужева-Марлинского, Лермонтова, Толстого, потому что они сами были непосредственными участниками событий, знали цену человеческой жизни и смерти.

В кавказских произведениях Толстого мы наблюдаем окончательный отход от мифопоэтики в изображении войны, которая в представлении Толстого есть только кровь, смерть, страдания людей, притом писатель с одинаковым сочувствием описывает как простых русских солдат, так и горцев как жертв искусственно созданных обстоятельств, полных вражды и ненависти.

Через духовный мир своих героев, для которых наступает прозрение, Толстой как бы говорит всему человечеству: «Люди, остановитесь, перестаньте убивать друг друга, что же вы делаете!!!».

Война рождает отчуждение между народами, воюют с «другими», чужими, в кавказских текстах Толстого – это горцы, но, вопреки всему, простые русские солдаты и горцы могут понять друг друга и уважать.

Основная часть

Будучи участником военных действий против горцев, Толстой старается осмыслить смысл этой войны, чутьём понимает бессмысленность происходящего.

То, что война отталкивает писателя, не вызывает вдохновения, как у многих офицеров, жаждущих чинов и наград, видно из краткой записи в дневнике 3 июля 1851г. в Старом Юрте: «Был в набеге». . Этого же числа, однако, следует другая запись, которая передаёт восхищение писателя красотой пейзажа: «Сейчас лежал за лагерем. Чудная ночь! Луна только что выбралась из-за бугра и освещала две маленькие, тонкие, низкие тучки». .

Это противопоставление ясной, чистой природы безнравственным, жестоким поступкам людей будет сопровождать творчество Толстого до конца (вспомним, как Толстой описывает пение соловьёв во время смерти Хаджи-Мурата как символ торжества жизни над смертью).

Все рассказы кавказского цикла Толстого – это результат его напряжённой внутренней жизни и постоянным, мучающим его вопросом: Что есть война? Зачем она?

Запись из дневника 1852г., 18 июня: «Я молюсь так: боже, избави меня от зла, то есть избави меня от искушения творить зло, и даруй добро, то есть возможность творить добро». .

В описании войны Толстым сброшены все романтические бравады, штампы и мифы.

В рассказе «Набег» наблюдаются мотивы двойного движения: один механический – путь, маршрут отряда, совершающего поход на горское село и путь ступенчатого прозрения, движения человека к истине. Цель бессмысленного набега передана писателем в простых словах (аул был пустой): «Там рушится кровля, стучит топор по крепкому дереву и выламывает дощатую дверь; тут загорается стог сена, забор, сакля, и густой дым столбом поднимается по ясному воздуху…». .

Зная, что жители ушли, генералы всё же приказывают разрушать всё, что сделано целым поколением людей, а тайная цель похода всё же есть: получить поощрения и награды, чины. В итоге – убитые и раненые солдаты, в том числе смертельно ранен и прапорщик, которым минутой раньше любуется главный герой-повествователь.

«Два солдата держали его под мышки. Он был бледен, как платок, и хорошенькая головка, на которой заметна была только тень того воинственного восторга, который одушевлял её за минуту перед этим, как-то страшно, углубилась между плеч и спустилась на грудь». .

Чтобы подчеркнуть противоестественность войны, Толстой часто прибегает к приёму антитезы – счастливое-трагическое, жизнь-смерть. Ещё недавно молодой прапорщик был счастлив. У него «детский голос», «робкая улыбка». И «детский голос», и «робкая улыбка» - это универсальные способы Толстого, чтобы придать человеческой душе естественность и непосредственность. Особенно – улыбка. И у Хаджи-Мурата тоже «детская улыбка» – деталь, символизирующая о чистоте его души. И прапорщик, и Хаджи-Мурат погибают в бою. Невербальное средство общения (жест, улыбка) свидетельствует о недопустимости насилия над жизнью.

В «Набеге» как важная увертюра к последующим сценам убийств и грабежа выделяется фраза, несущая философский смысл: «Природа дышала примирительной красотой и силой». .

Опыт демифологизации войны продолжается на другом глубинном уровне писателем в повести «Казаки», в которой два чужих мира – русские и горцы – не только сталкиваются в процессе войны, но и способны понять мотивы поведения и обычаи друг друга.

Известный литературовед Казбек Султанов, отмечая в повести «Казаки» способы ухода русских и горцев от конфронтации, несущей взаимную гибель, пишет: «Толстой видит дальше злободневной топографии, различая два берега одной реки жизни и выявляя мнимую непроницаемость границы. Граница двойственна, амбивалентна, разделяет, но и соединяет, будучи не только оборонительным рубежом, отделяющим «своё» от чужеродного, но и местом встречи, обмена словами и жестами». .

Толстой передает античеловечность войны через описание смерти героев. Вот Лукашка, полный жизни и энергии, умирает от чеченской пули. Толстой описывает его предсмертные мучения. Казаки и чеченцы то дружат между собой, то воюют, но общаются, уважают друг друга, ходят в гости.

Богопротивность и жестокость войны и насилия не всем казакам и чеченцам дано понять: они живут в своём мире, полном схваток, смертей, набегов.

Оленин думает, глядя на Лукашку: «Человек убил другого, и счастлив, доволен, как будто сделал самое прекрасное дело. Неужели никто не говорит ему, что тут нет причины для большой радости? Что счастье не в том, чтобы убивать, а в том, чтобы жертвовать собой?» .

В Лукашке нет жестокости, но он не понимает, что творит. Понимание приходит только поздно.

Толстой исподволь приводит читателя к мысли о том, что любое насилие над жизнью противоестественно, война – отвратительное явление.

Одинаково мучительна смерть как для русского, так и для горца. Толстой прямо не пишет, что война нехороша, не говорит о том, что простым русским людям и горцам она приносит несчастье, – он просто описывает процесс смерти раненных в бою горцев или русских.

«Смерть в глазах Толстого хранит в себе какую-то глубокую тайну», – пишет В.В. Вересаев. .

Большой остроты и глубины изображения античеловечности войны и описания «чужих», других, т.е. горцев достигает Толстой в известной повести «Хаджи-Мурат». Задуманная как апофеоз жизни над смертью, повесть ярко высветила наиболее дорогие для Толстого ценности: жизнь как божий дар, недопустимость насилия над ней и равенство всех людей независимо от религии и национальности.

По Толстому, войны создаются эгоистичной шайкой людей, которые продвигают свои интересы, добиваются чинов и наград, власти над людьми. Простым горцам и русским солдатам война не нужна и отвратительна, они быстро находят общий язык.

В повести «Хаджи-Мурат» есть эпизод, когда встречаются мюриды Хаджи-Мурата и русские солдаты. Идёт диалог между ними. Смешивая русские и тюркские слова, горцы и солдаты общаются между собой. Солдат Авдеев говорит:

А какие это, братцы мои, гололобые ребята хорошие. Ей-богу. Я с ними так разговорился. – Право, совсем как российские. .

Нет войны, нет «других» – есть люди, которые смотрят в глаза друг друга и не могут уже стрелять в себе подобных. Этот способ отвращения от войны типичен для художественной методологии Толстого.

В повести «Хаджи-Мурат» проводится автором и другая линия. Искусственный мир чиновников, военной бюрократии, кормившейся за счёт войны, для которых смерть своих солдат и горцев является лишь ступенькой к чинам и наградам.

Тема войны в кавказских произведениях Толстого непременно сопрягается с проблемой «чужие», «другие». Эта проблема в центре и другого рассказа кавказского цикла Толстого «Кавказский пленник».

Горцы и русские солдаты и офицеры воюют друг с другом, но начинается всё же путь постепенного узнавания «других». Война также несёт гибель и разрушения в горские дома, как смерть в бою и русским солдатом.

Психология общения горцев и русских – это психология, которая толкает их смотреть друг на друга через прицелы ружей.

Вот Жилин в плену, он с удивлением узнаёт горский мир, в нём есть ненавистники и фанатики, как старик чеченец, который стрелял в Жилина, но есть и другие горцы: душевные, простые, отнюдь «не звери», они не собираются кого-то убивать. Это, например, Абдул и его дочь Дина.

Вся простодушная философия Абдула заключается в неоднократно повторяемой им фразе, обращённой к Жилину: «Твоя Иван – хорош, моя Абдул – хорош».

Абдул часто улыбается, а добрая улыбка в художественной методологии Толстого – это простота, жизнь, непосредственность, отсутствие лжи.

Как ни странно, носителями идей жизненной философии Толстого во многом становятся горцы, которые привлекают писателя своим простым образом жизни, естественными ценностями, полнотой жизни. Мы узнаём, что не все горцы совершают набеги, не все горцы фанатики, не все горцы любят войну и грабежи.

Смерть солдата Авдеева в бою – один из значимых эпизодов повести. Недолго горевали о нём на родине, жена в его отсутствие загуляла с другим и успела его забыть, услышав про смерть мужа, повыла для приличия всего лишь. Умер за «царя и отчество» – краткая эпитафия солдату Авдееву, который так и не понял за что сражался с горцами. Мучительный процесс умирания раненного Авдеева рождает в читателе чувство протеста и возмущения, заставляет задуматься над смыслом войны как таковой. Сами солдаты были уже вычеркнуты из жизни со дня их мобилизации.

«Солдат был отрезанный ломоть, и поминать о нём – душу бередить». .

Война только калечит и убивает, только что радующийся небу, воздуху и жизни урядник Назаров погибает от рук Хаджи-Мурата, также бессмысленно гибнет и солдат Петраков. В описание его смерти Толстой вложил в полную художественную силу жестокую суть войны, несущую людям страдания и боль.

«Петраков лежал навзничь с врезанным животом, и его молодое лицо было обращено к небу, и он, как рыба всхлипывая, умирал». .

Выражение «как рыба всхлипывая, умирал» лучше чем обширные описания говорит нам, что последствия войны страшны для людей, отнимают у них то, что создано Богом.

Толстой не различает смерть русских людей от смерти горцев. Также страшна и смерть самого Хаджи-Мурата, до последнего защищавшего свою жизнь.

У Толстого есть свои художественные секреты, приёмы, с помощью которых он озвучивает то, что хочет сказать, выразить. Большое внимание он уделяет описанию цвета глаз. Чёрные глаза у Толстого символизируют жизнь и энергию, непосредственность и естественность. У Хаджи-Мурата «быстрые, чёрные глаза», у сына Садо из повести «Хаджи-Мурат» «блестящие чёрные глаза», у Юсуфа, сына Хаджи-Мурата тоже «жгучие чёрные глаза». Последующий ход событий в кавказских текстах, однако, приводит к тому, что все «носители» чёрных глаз гибнут: в бою погибает Хаджи-Мурат, Юсуф сгинул в тюрьме Шамиля, а сын Садо убит штыком. Война не щадит чёрных глаз, то есть жизнь.

Толстой правдиво показывает разрушительную суть войны в «Хаджи-Мурате»: «Садо нашёл свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена. Сын же его, тот красивый, с блестящими глазами, мальчик, который восторженно смотрел на Хаджи-Мурата, был привезён мёртвым к мечети на покрытой буркой лошади. Он был проткнут штыком в спину». .

Обе стороны и русская, и горская – терпят лишения и несчастья. Всем одинаково больно, все одинаково плачут по близким.

Мать солдата Петра Авдеева (того самого, который хорошо отзывался о горцах), услышав про смерть сына «повыла, покуда было время, а потом взялась за работу». .

Бедной старушке и долго горевать-то некогда о сыне – надо работать, чтобы жить дальше. Эхо войны отзывается в далёкой России, в бедной семье. Точно также горе и в другую, горскую семью приносит жестокая война. Жена Садо «благообразная женщина, служившая во время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди рубахе, открывавшей её старые обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла». .

Война лишает людей красоты, многие смерти русских и горцев происходят на фоне прекрасных картин природы, которых писатель противопоставляет человеческим разрушениям.

В кавказских произведениях Толстого, прежде чем рассказать о гибели персонажей, они упоминаются не однажды, отмечаются разные детали портретов героев, их улыбки, цвет глаз, особенности речи – это, видимо, должно заострить тему войны и смерти. Художник как бы говорит нам: «Смотрите, какие неповторимые черты характера и детали внешности уходят из жизни». Впечатление на читателя это производит сильное, потому что мы привыкаем к герою, его внешности, голосу, особенностям речи – и вдруг всё это перестаёт существовать.

В «Кавказском пленнике», чтобы обозначить злое, Толстой прибегает к цветовой гамме.

Толстой делит мир «других», т.е. горцев, на плохих и хороших, как и мир русских людей, у писателя нет теоретического ранее заданного подхода к изображению людей.

Писатель развенчивает стереотипы изображения горцев Кавказа как людей вечно воюющих, мечтающих только о набегах и грабежах и которые постоянно живут войной, и которым вовсе не больно ни физически, ни морально от войны.

В художественном пространстве Толстого нет «других», он с одинаковой болью и чуткостью рисует как солдата Авдеева, так и Хаджи-Мурата.

Точка зрения на кавказских горцев как на дикарей и зверей, которых надо силой просвещать, находила сторонников и в российском обществе.

В частности, известный царский историк Р.Фадеев резюмировал: «Население гор, несмотря на коренные различия между племенами по наружному типу и языку, всегда было проникнуто совершенно одинаковым характером в отношении к соседям, кто бы они ни были: характером людей, до того сроднившихся с хищничеством, что оно пришло к ним в кровь, образовало из них хищную породу, почти в зоологическом смысле слова». .

Толстой же видит кавказский мир другими глазами: причиной войны для него являются военная бюрократия царизма и верхушка фанатичных горцев. Писатель отстраняется от вопроса: на чьей стороне сам: он на стороне добра и правды, от кого бы они ни исходили и против тех, кто сеет вражду и ненависть.

Повесть «Хаджи-Мурат» – одно из самых гуманных антивоенных произведений Толстого, лишённое и тени романтизма и экзотики в обрисовке горцев.

Он осуждает в Хаджи-Мурате кровную месть, но с любовью рисует его неповторимый характер, полный бесшабашности, отваги, некоторого авантюризма, верности и рыцарства.

Учёный З.И. Гасанова замечает: «Лев Толстой, в отличие от Пушкина, Лермонтова, Полетаева, Бестужева-Марлинского не поэтизировал кровную месть, будучи принципиальным противником насилия в любой форме». .

Толстой против насильственного насаждения чужой культуры, в конкретном случае русской культуры на Кавказе, нужно, сообразуясь с местными традициями, религией, образом жизни постепенно и неуклонно сближаться, иначе – война, следовательно, кровь, смерть, разорение. Эту мысль Толстой передал словами Хаджи-Мурата: «У нас пословица есть, - сказал он переводчику, - угостила собака ишака мясом, а ишак собаку сеном, - оба голодные остались». .

В кавказских произведениях Толстого проводится мысль о том, что только в час испытаний человек может постичь смысл бытия, и тут нет своих и чужих, русских и горцев, и чтобы постичь эту тайну, писатель заставляет пройти предсмертные муки своих любимых героев (нет сомнений, что и Авдеев, и Хаджи-Мурат трогают Толстого своей простой философией жизни). Именно через душевные переживания героев постигается мысль о никчёмности политических событий, в том числе и войны, перед лицом человеческой трагедии.

Толстой показывает, что многие офицеры и солдаты русской армии понимают жестокость и варварство войны, для них горцы такие же люди, как и сами.

Капитан из рассказа «Набег» прямо говорит, что он в горцах врагов не видит, а прапорщик Алакин готов защищать чеченского ребёнка, которого, как он думал, казаки хотели убить.

Учёный Г.Ш. Чамсетдинова замечает: «Толстой как объективный художник-реалист не скрывает, что война несёт много бед и коренным жителям Кавказа. Особенно впечатляет и картина погрома в «Набеге». Осуждая кровопролитие, подчёркивая, что простой народ не приемлет войну, которая развязывается деспотическими силами, Толстой поднимает вопросы героизма, долга и чести». .

Развивая тему войны и её жертв, Толстой акцентирует внимание читателя в повести «Хаджи-Мурат» на смерти мальчика, которая сразу же заостряет проблему смысла войны вообще, ибо дети – символ чистоты и невинности (этот мотив развил особенно Некрасов и был продолжен Достоевским и Толстым). Литературовед В.М. Мухина отмечает: «Сначала в произведении наступает кульминация военного сюжета – это набег русских на горский аул. В ней крупным планом дана смерть горского мальчика, что позволяет Толстому пацифистский пафос повести поднять на предельно возможную высоту, раскрыть антигуманную сущность войны, её предельную жестокость и противоестественность… Толстой бунтует против современной цивилизации, узаконившей организованные массовые убийства, при которых зачастую гибнут безвинные существа – дети». .

Через смерть подростков, детей Толстой крайне заостряет проблему безвинного страдания человека, поэтому в поле зрения Толстого находятся всегда дети-жертвы взрослых смертельных игр (сын Садо из «Хаджи-Мурата», Петя Ростов из «Войны и мира»).

Дина же из «Кавказского пленника» совершенно не понимает почему русский Иван сидит в глубокой яме – он же хороший, умеет всё, лепит куклы.

Толстой хотел бы, чтобы народы смотрели друг на друга глазами детей, и тогда не было бы чужих и своих, кровопролития и насилия, ненависти и вражды.

Писатель отнюдь не питает иллюзий насчёт того, то думают о горцах разные русские люди.

Примечательна сцена прощания Хаджи-Мурата с русскими: одни офицеры сказали, что он молодчина, другие, что он обманщик, а Марья Дмитриевна высказывает оценку Хаджи-Мурату, и эта оценка исходит от самого автора: «Обходительный, умный, справедливый… Только зачем осуждать, когда человек хороший. Он татарин, а хороший». .

Выводы:

Список литературы

Толстой Л.Н. Собр. соч. в 22 т. Т.21. Дневники 1847-1894. М.: Худож.лит., 1985. – 574с.

Толстой Л.Н. Избранные соч. в 3 т. Т.3. М.: Худож.лит., 1989. – 671с.

Султанов К.К. «Переправиться через Терек», или два берега одной реки жизни. // Вопросы литературы. Вып.III, 2011. – С.9-47.

Толстой Л.Н. Собр. соч. в 14 т. Т.3. М.: Госуд.изд-во худож.лит., 1952. – 443с.

Вересаев В.В. Живая жизнь. О Достоевском и Толстом: Аполлон и Дионис. М.: Политиздат. 1991. – 336с.

Толстой Л.Н. Повести и рассказы. М.: Совет.Россия. 1985. – 512с.

Фадеев Р. Кавказская война. М.: Алгоритм. 2005. – 635с.

Гасанова З.И. Горский менталитет в повести Л.Н. Толстого «Хаджи-Мурат». Махачкала. Алеф, 2009. – 58с.

Чамсетдинова Г.Ш. «Война и свобода» в рассказе Л.Н. Толстого «Набег» // Лев Толстой и Кавказ в контексте диалога культур и времён. Всероссийская научно-практическая конференция. 27-29 окт. 2008г. ДГПУ. С.139-141.

Мухина В.М. Кавказский цикл произведений Толстого: структурно-тематический аспект // Лев Толстой и Кавказ в контексте диалога культур и времён. Всероссийская научно-практическая конференция. 27-29 окт. 2009г. ДГПУ. С.103-108.

Толстой на Кавказе

Два с половиной года провел Л. Н. Толстой на Кавказе. В возрасте 23 лет, в мае 1851 года с братом Николаем Николаевичем, командиром двадцатой артиллерийской бригады прибыли они в станицу Старогладковcкую на левом берегу Терека. Через год из-за болезни Лев Николаевич отправляется в Пятигорск . В первый же день он записывает в дневник: «В Пятигорске музыка, гуляющие, и все эти бывало бесмысленно-привлекательные предметы не произвели никакого впечатления». .

Но он много бродит по окрестностям, восхищается снеговыми вершинами, занимается творчеством, много размышляете себе. Во время своего пребывания в Железноводске он записывает: «Мне кажется, что все время моего пребывания здесь вголове моей перерабатывается и приготовляется много хорошего (дельного и полезного), не знаю, что выйдет из этого».

В августе 1852 года Толстой покидает Пятигорск, чтобы в июле следующего, по приглашению брата, вышедшего к тому времени в отставку, снова приехать на Кавказские Воды.

Он посещает Кисловодск, Ессентуки, Железноводск, много читает, плодотворно трудится, философствует. Лев Николаевич Толстой не только лечился, он много работал. Именно в Пятигорске он закончил свой самое первое литературное произведение – повесть «Детство». Он переписывал её 4 раза. А потом записал, что она ему не нравится и что вряд ли понравится кому. Преувеличенная строгость к самому себе отличала Толстого уже в юности так же, как и неукротимое желание к духовному совершенствованию, философскому переосмыслению действительности. Именно во время второго приезда в Пятигорск он принял решение уйти в отставку и полностью посвятить себя литературе. Отсюда, из Пятигорска, он отправил в самый лучший журнал того времени «Современник» свою повесть «Детство», где она и была опубликована. Так Пятигорск стал колыбелью литературного творчества Толстого. Работая над повестью, он задумал ещё одно произведение. Сначала у него было такое название «Письма с Кавказа». Позже оно оформилось в первый его кавказский рассказ «Набег».

В это время Лев Николаевич начал работать и над повестью «Отрочество». Здесь же, на Кавказских Минеральных Водах, он задумал написать произведение, в котором бы отразились его впечатления от Кавказской войны. В будущем эта повесть получит название «Казаки». Считается, что он писал его в прекрасном зелёном уголке Триер – это парк Кирова. А в середине прошлого века он находился за чертой города. Пятигорчане гордятся тем, что их малая родина столь прочно связана с именем великого писателя.

Начинается война с Турцией, надежды на отставку не сбываются. Он покидает Пятигорск 8 октября 1853 года, а в начале 1854 года уезжает в Крым. На Кавказе он больше никогда не будет, но через полтора года запишет в дневнике: «Я начинаю любить Кавказ, хотя посмертной, но сильной любовью».

Толстой на склоне лет говорил, что его жизнь можно разделить на 7 периодов, и тот, который он провёл на Кавказе, был одним из самых главных. Это была пора раздумий о смысле жизни, о своём месте в этом мире.

Читать на тему :
Памятник Толстому в Пятигорске (Статьи)
Два Кавказских года Льва Толстого (Статьи)
«Дорогие гости Пятигорска» (Библиотека)
(«Малознакомый Кисловодск»)

Твой батя 2019-11-30 10:26:37

КИСА 2019-01-21 00:52:12

[Ответить] [Отменить ответ]

Глава первая. Приезд Толстого на Кавказ

"Как я сюда попал? Не знаю. Зачем? Тоже". Так начинает свой дневник (30 мая 1851 года) Лев Николаевич Толстой, очутившись в станице Старогладковской, куда он приехал после того, как принял решение сопровождать своего брата, подпоручика Николая Николаевича Толстого 1 , к месту его службы.

Но не только представившийся удобный, случай ехать на Кавказ заставил Льва Николаевича решиться на эту чреватую любыми последствиями затею. В ту пору он глубоко переживал душевный кризис, возникший у него при первых самостоятельных шагах как от неудовлетворенности светской жизнью, так и после покаянного настроения в результате "хозяйничания" в имении, куда заставила его приехать встревоженная совесть интеллигента помещика, "владельца крепостных душ", желавшего облегчить положение крестьян.

Кавказ представлялся ему чем-то спасительным, а не "погибельным", каким обычно он казался многим.

Льву Николаевичу было безразлично, что его там ожидает - придется ли драться со свирепым врагом или же, наоборот, встретить любовь черкешенки. Лишь бы бежать подальше от внутреннего разлада, бросить раз и навсегда опостылевшую пустую жизнь и отдохнуть в девственных горах.

Подобно своему двойнику Оленину, Толстой хотел верить, "что теперь, с выездом его из Москвы, начинается новая жизнь, в которой уже не будет больше тех ошибок, не будет раскаяния, а, наверное, будет одно счастье" 2 .

Прекрасные исследования о Кавказе, его прошлом и настоящем, которые могли составить правильное представление об этом крае, существовали лишь для ограниченного числа читателей; для широкого же круга была доступна только поэтическая и повествовательная литература. По ней и рисовалась молодому Толстому действительность Кавказа. Первыми из писателей, в творчестве которых видное место занимали Грузия и Кавказ, следует назвать прежде всего Пушкина и Лермонтова, а затем Марлинского, одного из наиболее популярных писателей своего времени. Под этим псевдонимом, как известно, скрывался декабрист А. А. Бестужев, разжалованный и сосланный на Кавказ в 1829 году. Кавказской природе и горцам он посвятил много произведении. Нельзя не вспомнить повестей, создавших ему славу, - "Аммалат-Бек" и "Мулла-Hyp", в которых, помимо увлекательно написанных картин кавказской природы, перед читателями открывался совершенно новый мир, мир удальства и геройства. Трудно было в тридцатых и сороковых годах найти в России грамотного человека, который не зачитывался бы этими повестями и не увлекался удалым горцем Аммалат-Беком и не менее замечательным Мулла-Нуром.

Подражания Марлинскому в литературе, несмотря на критический отзыв Белинского о его сочинениях, появлялись вплоть до 50-х годов. К тому времени вышли романы В. Савинова "Два года в плену у горцев", "Ших-Мансур", М. Ливенцова "Михако и Нина" и другие.

Пленительные картины Грузии и Кавказа запечатлены в творчестве М. Ю. Лермонтова. Он побывал здесь несколько раз, здесь же написал значительную часть своих произведений. "В них, - говорит Белинский, - картины природы дышат грандиозностью и роскошным блеском фантастического Кавказа".

У П. Бирюкова в "Биографии Л. Н. Толстого" приводится список произведений разных авторов, оказавших, по словам Льва Николаевича, на него сильное влияние. Среди них значится: ..."Тамань" (влияние) очень большое".

По прибытии на Кавказ Толстой начинает пополнять свои знания о нем 3 . Большой интерес проявляет к передаваемым ему эпизодам из жизни Кавказа знакомыми мирными чеченцами, приезжавшими в качестве кунаков к офицерам в гости, а также к рассказам сослуживцев по бригаде - участников боев с горцами, в то же время он уделяет много времени чтению книг.

В дневнике писателя 4 23 августа 1851 г. сделана запись: "Целый день был на охоте. Читал хорошую статью Сенковского". В дневнике не сказано, что именно он читал, но надо полагать, что его могла заинтересовать статья Сенковского, касающаяся истории Грузии, напечатанная в "Библиотеке для чтения" за 1838 год, которая явилась ответом на помещенные в том же журнале две статьи известного ученого-естествоиспытателя проф. Э. Эйхвальда, побывавшего в Дагестане и Грузии в 1825 - 1826 годах.

Его представление об этом крае

Дневник Толстого свидетельствует также о том, что по прибытии на Кавказ он принялся за изучение "татарского языка" 5 . Еще будучи студентом восточного факультета Казанского университета, Лев Николаевич около года "изучал арабский и турко-татарские языки", а до поступления в университет брал уроки восточных языков у известного проф. Казем-Бека, который был очень доволен своим учеником 6 . В ту пору Казанский университет достиг полного расцвета. Особенно славился он "разрядом восточной словесности", основание которого было заложено известным ориенталистом X. Френом при поддержке попечителя М. Мусина-Пушкина.

Братья Л. Н. и Н. Н. Толстые в 1851 г.

Пребывание на Кавказе в 1851 - 1854 годах относится к наименее известным в подробностях периодам жизни Л. Н. Толстого. Об этом свидетельствуют дневник писателя, начатый им в 1847 году и продолженный по приезде на Кавказ, письма к родным, архивный материал, позволяющий в точности воспроизвести некоторые подробности его служебной, деятельности, воспоминания В. Полторацкого, служившего в одном с ним отряде, воспоминания и ряд сводок в труде капитана М. Янжула, служившего в той же батарее, где и Л. Толстой, автора книги "80 лет боевой и мирной жизни 20-й артиллерийской бригады". Многое дает "Биография Л. Н. Толстого", написанная П. Бирюковым; по лучше всего пребывание Л. Н. Толстого на Кавказе отражается в "произведениях: "Набег", "Рубка леса", "Встреча в отряде с одним знакомым", "Казаки", "Кавказский пленник", "Хаджи-Мурат", где с гениальной художественной силой воспроизведены впечатления писателя о Кавказе - жизни.

В то время путь до станицы Старогладковской пролегал через Воронеж в область Войска Донского, по братья Толстые избрали другой, кружный путь, через Казань на Саратов, оттуда в небольшой лодке до Астрахани, а из Астрахани на почтовых через Кизляр в станицу,

В своем письме к тетке Т. А. Ергольской Л. Н. Толстой отмечает, что "путешествие в небольшой лодке до Астрахани было очень поэтично и полно очарования для меня по новизне мест и по самому способу путешествия", п добавляет, что он "пока очень доволен поездкой", что у него есть "много предметов для размышления", много книг, которые он захватил в Москве для чтения, и "занимается даже в тарантасе".

30 мая 1851 года Л. Н. Толстой уже на Кавказе. Он поселяется с братом в станице Старогладковской - на месте службы Николая Николаевича (здесь стояла 4-я батарея 20-й артиллерийской бригады). Станица эта не произвела на него особенного впечатления: "Кругом было красивых видов и интересных людей" (из письма к Т. А. Ергольской). "Природа не представляет до сих пор ничего завлекательного", - говорится и в его дневнике (от 11 июня 1851 г.). Находившаяся на левом берегу роки. Терека, в низине, станица Старогладковская мало чем отличалась от других таких же станиц и мало соответствовала представлению Толстого, мечтавшего увидеть величественные горы и застать войну в самом разгаре.

Но Лев Николаевич быстро осваивается с непривычной обстановкой; много нового, неизведанного находит он здесь, столкнувшись лицом к лицу с местным населением. Жителями этой станицы были "гребенские" казаки-староверы, названные так по занимаемым ими в Сунженском и Терском районах гребнях гор. Выходцы из рязанской вольницы, поселившиеся здесь еще во времена Ивана III, они впоследствии пополнялись беглыми из России, а так же людьми из отряда атамана Андрея. одного из сподвижников Ермака. Эти последние около аула Эндери создали населенный пункт, названный по имени атамана "Андреевой деревней". Когда же в царствование Ивана Грозного в 1567 году было основано при устье Сунжи сильное укрепление "Терки", это позволило первым поселенцам увереннее обосноваться вблизи укрепления и предлагать свои услуги воеводам. Графу Апраксину приписывают переселение в 1711 году гребенских казаков с Сунжи на левый берег Терека; здесь они с партией казаков, прибывшей с Волги, так называемыми "семейными" основали свои городки-станицы Червленая. Гладковская (ставшая потом Старогладковской, в отличие от Новогладковской) и другие, образовав в совокупности "Терскую линию", превратившуюся позже в "Кавказскую линию" 7 . Вся эта "линия" состояла из ряда казачьих станиц и поселений и к началу XIX века являлась как бы русской государственной границей на Кавказе. До того независимые, выросшие среди гор, казаки мало чем отличались в своих понятиях, обычаях и образе жизни от буйных своих соседей чеченцев, от которых их отделяла только река Терек. Связанные подчас с чеченцами родственными отношениями, они по мере усиления царской завоевательной политики в Закавказье вынуждены были подчиниться всем тяготам военщины - выставлению всех "очередей" для участия в военных действиях против горцев и несению сторожевой службы у себя. Они обязывались также отвести помещения на постой, что составляло одно из самых тяжелых требований для казачества.

Любознательного Толстого, сразу полюбившего этих удальцов за их простоту и дельность чувств, влечет увидеть и почувствовать прелесть гор. И как только представился случай, он следует за братом, которого посылают на очередную службу в Старый Юрт-укрепление, устроенное для укрытия больных в Горячеводске (Истису), известное своими целебными водами.

Живописная местность среди горных массивов, где находилось это укрепление, где "женщины большей частью красивы и хорошо сложены", навсегда запечатлеваются в памяти Толстого. "Я часто часами стою и любуюсь пейзажем. Затем вид с вершины горы еще лучше и совершенно в другом роде... Редко я так хорошо себя чувствовал, как теперь, и несмотря на сильные жары я много двигаюсь" 8 , - писал он. Особенно памятна была ему одна ночь, которую он описал в своем дневнике с неподражаемой красотой.

В ту ночь Лев Николаевич участвовал в вылазке против чеченцев в качестве волонтера. М. А. Янжул в своем труде "80 лет... 20-ой артиллерийской бригады" 9 Говорит: "Летом 1851 года войска левого фланга были собраны снова под начальством ген. м. князя Барятинского. В составе артиллерии отряда находились, между прочим, 4 орудия батарейной № 4 батареи, которыми командовали капитан Хилковский 10 , поручик гр. (Н. Н.) Толстой и подпоручик Сулимовский 11 ... Существенные по своим результатам движения произведены 27-го и 28-го июня особою колонною... за Джалку, к с. с. Автуры и Герменчуку, и было "истреблено большое количество хлебных посевов. Все это стоило нам 3-х убитых и 36-ти раненых".

Монастырь Цминда Самеба и станция Казбеги

Сильные переживания, обыкновенно испытываемые в первом бою, трудности походной жизни не могли не запечатлеться в памяти писателя на всю жизнь. Тяжесть таких походов скрашивалась возможностью в необычайной обстановке насладиться прелестью первобытной природы, узнать поближе простых русских солдат 14 и офицеров 15 . Все эти впечатления Лев Николаевич по приезде в станицу Старогладковскую, где у него была постоянная квартира в казацкой избе, заносит в свой дневник. Август и сентябрь он проводит в этой станице. По повести "Казаки", носящей автобиографический характер, можно представить, как тяжело переносил такую жизнь писатель. В одной из дальних своих поездок Лев Николаевич встретил родственника Илью Толстого, который повез его на квартиру своего приятеля главнокомандующего князя Барятинского 16 ; Льву Николаевичу представился случай познакомиться с Барятинским; Последний похвалил Толстого за смелость и бодрость, проявленные им однажды в стычке, й посоветовал поскорее подать прошение о поступлении на службу, так как Лев Николаевич был все еще частным лицом и участвовал в сражениях добровольно. Лестный отзыв главнокомандующего и разумные советы родственника побудили наконец Толстого ускорить осуществление своего намерения, и он подал прошение о принятии его на службу; в октябре вместе с братом Николаем он отправился в Тбилиси.

Из Старого Юрта в сопровождении своего неразлучного друга казака Епишки 12 (в повести "Казаки" описанного под именем Ерошки) Толстой не раз предпринимал поездку в укрепление Грозное 13 , что в то время считалось не безопасным из-за частых нападений горцев.

Брат его вскоре вернулся, а Лев Николаевич остался в Тбилиси для сдачи экзамена и определения на службу.

Из письма 17 Николая Николаевича Толстого выясняется, что, проезжая по Военно-Грузинской дороге, Лев Николаевич поднялся со станции Казбек "на монастырь" с теми грузинами, которые сопровождали их тогда в пути.

Тбилиси пятидесятых годов XIX в.

Расположенный на горе Квена-Мта монастырь Цминда Самеба (святой Троицы), куда поднялся молодой Толстой, пользуясь остановкой на станции, представляет собою замечательное архитектурное сооружение. С этим монастырем связано много легенд. К нему относится и следующее место из "Демона" Лермонтова:

Один из праотцев Гудала,
Грабитель странников и сел,
Когда болезнь его сковала
И час раскаянья пришел,
Грехов минувших в искупленье
Построить церковь обещал
На вышине гранитных скал,
Где только вьюги слышно пенье,
Куда лишь коршун залетал.

И скоро меж снегов Казбека
Поднялся одинокий храм,
И кости злого человека
Вновь успокоилися там.

Здесь же старый Гудал похоронил свою дочь Тамару...

С вершины Квена-Мта открывается прекрасный вид на горные вершины, на которых вековечные льды, а между вершинами

Прорезав тучи,
Стоял, всех выше головой,
Казбек, Кавказа царь могучий,
В чалме и ризе парчевой.

Решение ехать в Тбилиси

Своим первым впечатлением по приезде в столицу Грузии Л. Н. Толстой делится в письме (от 12. XI. 1851 г.) к тетке Т. А. Ергольской: "Мы действительно уехали 25-го, и после 7-дневного путешествия, скучнейшего из-за того, что едва ли не на каждой станции не оказывалось лошадей и приятнейшего из-за красоты местности, по которой проезжали, мы прибыли 1-го числа в Тифлис...

Совершенно неожиданно я встретил в Тифлисе петербургского знакомого князя Багратиона, который для меня находка. Он умный и образованный человек.

Тифлис Очень цивилизованный город, очень подражающий Петербургу, и это ему удается. Избранное многолюдное общество. Есть русский театр 18 и итальянская 19 опера, которыми я пользуюсь настолько, насколько мне позволяют мои скудные средства. Я живу в Немецкой колонии 20 , это предместье, но оно представляет для меня две большие выгоды. Во-первых, это прелестное местечко, окруженное садами и виноградниками, так что здесь чувствуешь себя более в деревне, чем в городе. (Здесь еще очень жарко и ясно, не было ни снега, ни мороза до сих пор.) Второе преимущество это то, что я плачу здесь за две довольно чистые комнаты пять рублей серебром в месяц, тогда как в городе нельзя бы было нанять такую квартиру меньше, чем за 40 р. сер. в месяц. Сверх того, у меня бесплатная практика немецко-языка, у меня есть книги, занятия и досуг, потому что никто не приходит беспокоить меня, так что в общем я не скучаю.

Помните, добрая тетенька, совет, который вы раз мне дали - писать романы. Так вот, я следую вашему совету, и занятия, о которых я вам писал, состоят в литературе. Я еще не знаю, появится ли когда-нибудь в свет то, что я пишу 21 , но эта работа, которая меня занимает и в которой я уже слишком далеко зашел, чтобы ее оставить. ... Что же касается моих дальнейших планов, то ежели я не поступлю на военную службу, я постараюсь устроиться на гражданскую, но здесь, а не в России" 22 .

Тбилиси начала 50-х годов, его культурная жизнь

Называя Тбилиси "цивилизованным городом, очень подражающим Петербургу", Толстой как нельзя лучше определил состояние города в ту пору.

Тбилиси, исстари поражающий многих своей красотой и богатством, к концу XVIII века, после вероломного нападения полчищ персидского шаха Ага-Магометхана, представлял собой одни развалины. Огромные усилия местной общественности при братской помощи веского русского народа привели его в надлежащий вид: город, прежде замыкавшийся в крепостных стенах, намного раздвинулся, украсился новыми домами, площадями, улицами, сохраняя местами свой восточный колорит, в особенности в районе серных бань. Там на крышах домов и лавок нередко можно было видеть танцы под звуки зурны; в лавках и мастерских, выходящих на улицу, изготовлялась. продукция и тут, же продавалась; в особых бурдюках тулукчи 23 развозили воду; отовсюду шли товары, направляемые в каравансараи. Нередко на лучшей улице города, на широком Головинском проспекте (ныне проспект Руставели), встречалась вереница верблюдов, нагруженных дорогими товарами. Во многих районах города шла интенсивная застройка, для чего порой приходилось срубать вековые сады, густые зеленые. насаждения. Немецкая колония - предместье города, о котором говорит Толстой, располагалась вдоль нынешнего Плехановского проспекта по направлению к Дидубе. Можно считать установленным местожительство Толстого в Тбилиси: это - дом, который ныне обозначен № 152 по Плехановскому проспекту, на что указывает известная писательница Нино Накашидзе, бывшая в Ясной Поляне и слышавшая об этом от толстовца К. А. Дитерихса.

Возродилась жизнь города - культурного центра тогдашнего Закавказья.

В годы пребывания Толстого в Тбилиси большой известностью пользовалась гимназия, которой в свое время столько внимания уделял А. С. Грибоедов. Гимназия в прошлом своем составе имела таких выдающихся педагогов, как Иван Картвелишвили, Соломон Додашвили. Авксентий Манассеин, Хачатур Абовян, Фридрих Боден-штедт и другие, и таких питомцев, как Александр Чавча-вадзе, Дмитрий Кипиани, Николоз Бараташвили, Михаил Туманишвили, Леван Меликишвили, а в пору пребывания в Тбилиси Толстого была представлена учителем азербайджанского языка, выдающимся поэтом Мирза Шафи, песни которого после их появления в переводе на немецкий язык и обработке Ф. Боденштедта получили всеобщее признание.

Тогда же была открыта и 2-я, так называемая Коммерческая, гимназия.

Дом в Тбилиси, где жил Л. Н. Толстой в конце 1851 г.

Крупное явление представляли собой театра - русский, преимущественно водевильного характера, где подвизалась и первая грузинская труппа Георгия Эристави, и итальянская опера в только что отстроенном помещении на бывшей Эриванской площади (ныне площадь имени Ленина). Открытие оперы состоялось, когда Толстой был в Тбилиси. В это же время организовывался первый грузинский журнал "Цискари". Редактором его был драматург Георгий Эристави. Вокруг журнала сгруппировались такие выдающиеся писатели, как Л. Ардазиани, Г. Рчеулишвили, М. Туманишвили, А. Орбелиани и другие. Журнал стремился, помимо беллетристических произведений грузинских авторов, помещать новое из русской и западноевропейской литератур.

В Тбилиси выходили русские официальные газеты: "Закавказский вестник", под редакцией известного историка Пл. Иоселиани, и "Кавказ".

Существовало отделение Русского Географического общества, в числе членов которого были известный ориенталист Н. Ханыков, художник Г. Гагарин, азербайджанский писатель и мыслитель Мирза Фатали Ахундов.

Знакомые Толстого

Был ли знаком Толстой с проживающими тогда в Тбилиси выдающимися, азербайджанскими деятелями Мирза Шафи, Мирза Фатали Ахундовым и Фазыл-ха-ном, чей хлесткий стих многих задевал за живое, особенно духовенство?

На этот вопрос можно ответить утвердительно.

Л. Н. Толстой должен был заинтересоваться М. Ф. Ахундовым, пьеса которого "Медведь - победитель разбойника" как раз в то время печаталась в газете "Кавказ". А до того в той же газете публиковалась его пьеса "Мусье Жордан ботаник". Трудно представить, чтоб начинающий, всем интересующийся молодой писатель не отдал бы дани признательности драматургу, чьи произведения имели огромный успех.

В период пребывания Толстого в Тбилиси здесь жил Владимир Соллогуб (автор "Тарантаса"), по инициативе которого организовалась в городе итальянская опера. Ему же принадлежит инициатива издания периодического органа "Записки Кавказского отдела Географического общества".

Стихотворение В. Соллогуба "Аллаверды", переложенное на музыку, получило широкое распространение на Кавказе. Имеется фотография 50-х годов, где в группе писателей вместе с В. А. Соллогубом снят и Л. Н. Толстой.

Манана Орбелиани

Заметную роль в культурной жизни города сыграл Яков Полонский, в ту пору скромный поэт. Он многое сделал для культурного сближения русских и грузин и являлся автором поэтического сборника "Сазандар", в котором, помимо стихотворений на местную тему, были помещены стихи о Шота Руставели, Саят-Нова, Сатаре и других.

Стихи Полонского часто печатались в газете "Кавказ". Им была написана также историческая драма "Дареджана, царица имеретинская".

В письмах с Кавказе Толстой не раз упоминает Багратиона, но нигде не называет его имени, указывая лишь, что он его "знакомец еще с Петербурга".

Под это лицо больше всего подходит Георгий Константинович Багратион-Мухранский, который после окончания Тбилисской гимназии завершил образование в Петербурге в училище Правоведения, затем занимал место чиновника за обер-прокурорским столом в правительствующем сенате.

Личность Георгия Багратиона весьма занимательна.

В начале 50-х годов он находился в распоряжении Кавказского наместника в качестве присутствующего в его совете, где рассматривались все важнейшие дела края.

В инструкции своему заместителю, генералу Рёаду Воронцов выставлял Г. К. Багратиона знатоком своего дела, "которого отличные качества делают для этого (то есть участия в совете) совершенно способным". Г. К. Багратиону было поручено представить в комиссию свои соображения о введении в действие статей законов царя Вахтанга VI, согласовав их с общими русскими законами.

В дальнейшем он принимал деятельное участие в гражданском управлении края, участвуя в подготовке крестьянской и судебной реформ на Кавказе.

Георгий Багратион известен также со всей полемикой с Гавриилом Кикодзе.

Именно Георгий Багратион был тем лицом, который своими связями способствовал Толстому в его хлопотах по службе. Это видно из письма Л. Н. Толстого к Т. А. Ергольской от 28 декабря 1851 г. из Тбилиси 24 . Он же, по всей вероятности, и познакомил его с отдельными представителями местного общества.

Дружеские отношения отца Георгия - Константина Ивановича Багратиона с Александром Чавчавадзе, установившиеся на поле брани и продолжавшиеся на общих занятиях в дворянском депутатском собрании, где Константин Иванович был предводителем дворянства, открывали Г. К. Багратиону и его знакомому двери в гостеприимный дом Чавчавадзе, в котором после смерти хозяина те же традиции сохраняла его семья во главе с Ниной Грибоедовой. Бывая в этом доме, Толстой не мог не познакомиться с Мананой Орбелиани, родственницей Чавчавадзе и другом этой семьи. Ее литературный салон, посещаемый передовой молодежью, пользовался в то время большой известностью. В этом салоне читались лучшие произведения грузинских поэтов, здесь знакомились с выдающимися русскими и западноевропейскими произведениями, здесь же возникла идея создания первого грузинского журнала, которая осуществилась лишь в результате хлопот Мананы перед наместником Воронцовым.

В своей повести "Хаджи-Мурат" Л. Н. Толстой включил Манану Орбелиани в число присутствующих на званом обеде у наместника Воронцова. В повести ярко показаны личные наблюдения писателя и знание им характерных особенностей жизни Тбилиси, его общества и высшего чиновничьего аппарата (доктор Андреевский - реальное лицо), а также кругов, стоящих близко ко двору наместника Воронцова.

В доме Чавчавадзе Толстой мог встретить Георгия Эристави, Платона Иоселиани, Дмитрия Кипиани и других видных представителей грузинского общества.

Около двух месяцев Лев Николаевич хворал, однако не прекращал работы над своей первой порестью13. которая так его "занимала".

Первое произведение Толстого "Детство", подобно грибоедовскому "Горе от ума", тесно связано с Тбилиси. Л. Н. Толстой разделял мнение Грибоедова, когда утверждал, "что писать лучше, когда предмет далек" (Запись от 30 ноября 1852 года).

Прибыв весной 1851 года на Северный Кавказ, Толстой задумал писать роман, первую часть которого должно было составить описание детства. Из дневника видно, что самая сложная часть работы над этим произведением протекала в Тбилиси, где он проживал с 1 ноября 1851 года.

Здесь Толстой проделал основную работу над повестью 25 . Но она не удовлетворяла его. Как взыскательный художник он продолжал ее отделывать 26 , и только спустя пять месяцев повесть можно было считать законченной.

Работа над повестью "Детство"

В "Детстве" ясно чувствуется мировоззрение, сложившееся у писателя в период пребывания в Грузии.

Появление в печати "Детства" имеет свою историю. Закончив повесть 2 июля 1852 года, Л. Н. Толстой на следующий же день отправил ее в журнал "Современник", редактором которого был Н. А. Некрасов. В письме к нему начинающий автор писал: "Моя просьба будет стоить вам так мало труда, что я уверен, вы не откажетесь ее исполнить. Просмотрите эту рукопись и, ежели она не годна к напечатанию, возвратите ее мне".

Толстой не называл своего имени и просил ответ направить на имя брата Николая Николаевича Толстого "для передачи Л. Н.".

Некрасов отвечал Толстому: "Я прочел вашу рукопись. Она имеет в себе настолько интереса, что я ее напечатаю. Не зная продолжения, не могу сказать решительно, но мне кажется, что в авторе ее есть талант..."

Повести предшествовало обращение к читателям. Толстой выставлял там пять требований: "Чтоб быть приняту в число моих избранных читателей, я требую очень немногого: чтобы вы были чувствительны, т. е. могли бы иногда пожалеть от души и даже пролить несколько слез об воспоминаемом лице, которое вы полюбили от сердца, порадоваться на него, и не стыдились бы этого..."

Журнал "Современник", в котором впервые была напечатана повесть Л. Н. Толстого - "Детство"

Однако это предисловие не было напечатано в журнале, и Толстой был этим очень огорчен.

Повесть за подписью "Л. Н." была напечатана под произвольным названием "История моего детства" в сентябрьском номере журнала "Современник" за 1852 год с большими цензурными пропусками и рядом исправлений, сделанных редакцией журнала. Обиженный Толстой писал Некрасову (27 ноября 1852 года): "Заглавие "Детство" и несколько слов предисловия объясняли мысль сочинения; заглавие же "История моего детства" - противоречит с мыслью сочинения. Кому какое дело до истории моего детства?

Последнее изменение в особенности неприятно мне, потому что, как я писал вам в первом моем письме, я хотел, чтоб Детство было первой частью романа, которого следующие должны были быть: Отрочество, Юность и Молодость".

Не оправдалась надежда Льва Николаевича и на получение гонорара за эту повесть: он за нее ничего не получил согласно правилам журнала, по которым "за первое произведение начинающего автора таковой не оплачивается".

"Детство" сразу же имело необычайный успех. Со всех сторон в редакцию поступали похвальные отзывы, все интересовались личностью автора, скрывшего свою фамилию. В числе благоприятно отозвавшихся об этой повести были И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский, И. И. Панаев и тогдашняя критика (журналы "Отечественные записки", "Москвитянин", "Пантеон").

Успех первого произведения предопределил литературную судьбу Толстого.

Хлопоты по определению на службу

Большая часть времени у Льва Николаевича в Тбилиси уходила на хлопоты по определению на службу 27 . 23 декабря 1851 года он пишет отсюда брату Сергею: "На днях давно желанный мною приказ о зачислении меня фейерверкером в 4-ую батарею должен состояться, и я буду иметь удовольствие делать фрунт и провожать глазами едущих офицеров и генералов. Даже теперь, когда я прогуливаюсь по улицам в своем шармеровском пальто и в складной шляпе, за которую я заплатил здесь 10 рублей, несмотря на всю свою величавость в этой одежде, я так привык к мысли скоро одеть серую шинель, что невольно правая рука хочет схватить за пружины складную шляпу и опустить ее вниз. Впрочем, ежели мое желание исполнится, то я в день же своего определения уезжаю в Старогладковскую, а оттуда тотчас же в поход, где буду ходить и ездить в тулупе или черкеске... Сережа, ты видишь по письму моему, что я в Тифлисе, куда приехал еще 1 ноября, так что немного успел поохотиться с собаками, которых там купил, а присланных собак вовсе не видал... Я знаю твою слабость: ты верно пожелаешь знать, кто здесь были и есть мои знакомые, и в каких я с ними отношениях. Должен тебе сказать, что этот пункт нисколько меня здесь не занимает, но спешу удовлетворить тебя... Здесь в Тифлисе у меня 3 человека знакомых. Больше я не приобрел знакомств 28 ; во-первых потому, что не желал, а во-вторых, потому, что не имел к тому случая, - я почти все время был болен и неделю только, что выхожу. Первый знакомый мой - Багратион, петербургский (товарищ Ферзена)... Второй-кн. Барятинский. Я познакомился с ним в набеге, в котором под его командой участвовал, и потом провел с ним один день в одном укреплении вместе с Ильей Толстым, которого я здесь встретил. Знакомство это, без сомнения, не доставляет мне большого развлечения, потому что ты понимаешь, на какой ноге может быть знаком юнкер с генералом. Третий знакомый мой помощник аптекаря, разжалованный поляк, презабавное создание. Я уверен, что князь Барятинский никогда не воображал, в каком бы то ни было списке, стоять рядом с помощником аптекаря, но вот же случилось. Николинька здесь на отличной ноге; как начальники, так к офицеры, товарищи, все его любят и уважают. Он пользуется сверх того репутацией храброго офицера. Я его люблю больше, чем когда-либо и когда с ним, то совершенно счастлив, а без него скучно...

Впечатления о Тбилиси

Ежели хочешь щегольнуть известиями с Кавказа, то можешь рассказывать, что второе лицо после Шамиля 29 , некто Хаджи Мурат 30 , на днях передался русскому правительству. Это был первый лихач (джигит) и молодец о всей Чечне, а сделал подлость. Еще можешь с прискорием рассказывать о том, что на днях убит известный, рабрый и умный генерал Слепцов 31 . Ежели ты захочешь знать, больно ли ему было, то этого не могу сказать".

Вся последующая история Хаджи-Мурата хорошо запомнилась Толстому. В дальнейшем она послужила материалом для одноименной повести.

В подыскании исторических материалов, использованных Толстым в.. "Хаджи-Мурате", большую помощь оказал ему грузинский общественный деятель и писатель Илья Накашидзе и уже потом С. Н. Шульгин, И. И. Корганов, С. С. Эсадзе и другие. Присланный Эсадзе материал почти целиком был тщательно использован Толстым, записка М. Т. Лорис-Меликова почти вся вошла в повествование.

Из Тбилиси же Лев Николаевич пишет письмо своей тетке, вторая половина которого посвящена подробному изложению истории знакомства с интересной личностью-чеченцем Садо 32 , дружбы с ним и его геройскому поступку по отношению к Льву Николаевичу. Наконец, через несколько дней после этого письма, устроив свои служебные дела 33 , для чего 3 января 1852 г. пришлось сдать экзамен при штабе артиллерийской бригады в урочище Мухровань 34 , Толстой возвращается в станицу Старогладковскую в форме юнкера. Свои впечатления о пребывании в Тбилиси уже по приезде в станицу он записывает в сжатой форме, так как все это время не вел дневника.

В октябре месяце я с братом поехал в Тифлис для определения на службу. В Тифлисе провел месяц в нерешительности: что делать, и с глупыми тщеславными планами в голове. С ноября месяца я лечился, сидел целых 2 месяца, т. е. до Нового года, дома; это время я провел хотя и скучно, но спокойно и полезно - написал всю первую часть. Генварь я провел частью в дороге, частью в Старогл[адковской]..." В станице Толстой не застал Николая - он был в экспедиции. Надев форменную одежду, хотя еще приказа о принятии его на службу не было, он отправился вслед за братом 35 .

Примечания

1 (Николай Николаевич Толстой (1823 - 1860) - старший брат Л. Н. Толстого. В чине поручика 20-й артиллерийской бригады участвовал во многих военных экспедициях 1851 - 1853 гг. в Чечне. Пользовался наилучшей репутацией среди начальства и у сослуживцев. Имел на Л. Н. Толстого "самое сильное и благотворное влияние в смысле стремления к совершенству". Неизменный спутник брата по охоте, Н. Н. Толстой составил содержательные записки, поместив их в журнале "Современник" за 1857 г. под заглавием "Охота на Кавказе". )

2 (Л. Н. Толстой. "Казаки", глава II. )

3 (Много интересного о Грузии и Кавказе помещалось в то время в официальных изданиях министерства народного просвещения и министерства внутренних дел, в журналах "Русский вестник" и "Вестнкк Европы", отдельных монографиях, например, в "Обозрений российских владений за Кавказом в статистическом, этнографическом и финансовом отношении", инициатива издания которой принадлежала А. С. " Грибоедову. Из работ, достойных быть отмеченными, надо указать на трехтомный труд А. Муравьева "Грузия и Армения", написанный со знанием дела. Много любопытных сведений сообщала газета "Кавказский вестник", редактируемая просвещенным Зах. Палавандишвили, а потом историком Пл. Иоселиани, а также газета "Кавказ", выходившая в Тбилиси с 1846 года. )

4 (Л. Н. Толстой. Собр. соч., т. 46, М., 1934. )

5 (Так он называет общераспространенный среди горцев язык кумыков. )

6 (Н. Н. Гусев. Л. Н. Толстой, т. I, М, 1954, стр. 160. )

7 ("Кавказская линия", состоящая из ряда казачьих станиц и поселений, образуя как бы сомкнутую линию укреплений, шла сначала вдоль левого берега р. Терек и р. Сунжи. Она росла по мере распространения русских владений на Кавказе. К концу царствования Екатерины II "Кавказская линия" тянулась от устьев реки Терек до впадения р. Лабы в Кубань и от этого пункта до впадения Кубани в Черное море. Этот район "Линии" управлялся своим "начальником", имевшим резиденцию в Георгиевске. С 1837 г. как бы продолжением этой линии явилась "Черноморская береговая линия", тянувшаяся вдоль всего Черноморского побережья. С 1839 г. Кавказская линия уже была разделена на четыре части: правый и левый фланги, центр и Черноморскую береговую линию; для защиты Грузии от нападения банд лезгинских узденей была образована вспомогательная Лезгинская линия, тянувшаяся вдоль южного склона Главного хребта. Такое подразделение "Линии" продержалось до покорения Восточного Кавказа (1859 г.). )

9 (Т. II, стр. 88. )

10 (Под командой капитана Хилковокого Л. Н. Толстой принимал участие во всех боевых действиях в Чечне. "Его героизм, чуждый всякой аффектации и пошлости", поражает автора. Таким он выведен в рассказе "Набег" в лице капитана Хлопова. )

11 (Подпоручик Сулимовский М. И. - сослуживец Л. Н. Толстого. Через него рассказ "Набег" был доставлен в редакцию журнала "Современник". )

12 (Фамилия его Сехин. )

13 (Укрепление Грозное было возведено в 1818 г. на землях чеченцев, оттесненных за р. Сунжу генералам Ермоловым, поставившим себе задачей "решительное завоевание гор посредством постепенной блокады". По мере завоевания территории тотчас же возводились укрепления. Укрепление это, вскоре переименованное в крепость Грозную, играло большую роль во всей последующей истории Кавказской войны. С 1870 г. оно переименовано в город Грозный. )

14 (Непреодолимые препятствия и особенности местного ведения войны, встречаемые русским солдатом в войнах на Кавказе, предоставляли его в большинстве случаев самому себе; он должен был руководствоваться собственными соображениями и в аванпостной службе, и в цепи, и на рубке леса, и в обозе; жизнь его всецело зависела от искусства владеть оружием, зоркости, осторожности, ловкости и находчивости.

Все это выработало особый тип кавказского солдата с присущими ему пренебрежением к опасности, равнодушием к жизни и благоговением к памяти погибших товарищей. Этот своеобразный тип солдата верно представил Толстой во* всех кавказских произведениях. )

15 (Первое впечатление Л. Н. Толстого по приезде в станицу Старогладковскую об офицерах не хорошее. Их образ жизни "не очень привлекателен, как мне показалось сперва", в большинстве случаев "это люди без образования", карьеристы или разжалованные за различные проступки. )

16 (Генерал-фельдмаршал князь А. И. Барятинский (1814 - 1879). - наместник Кавказа. С начала 50-х годов был командующим, а затем начальником левого фланга Кавказской линии. При нем русские войска захватили резиденцию имама - Гуниб и взяли в плен Шамиля (25 августа 1859 г.). )

17 (Приведено в книге Г. Талиашвили "Толстой и Грузия", Тб., 1951, стр. 6. )

18 (Русский театр как постоянное учреждение был открыт в Тбилиси 20 сентября 1845 года в наместничество Воронцова. Первые представления в специально отремонтированном для этого помещении бывшего манежа начались постановкой легких фарсов, комедий.

В 1851 г. при этом театре подвизалась и первая грузинская труппа, первым представлением которой была пьеса Г. Эристави "Раздел", исполненная 1 января 1851 г. )

19 (Итальянская опера была открыта в ноябре 1851 г. в только что построенном здании, помещающемся на бывшей Эриванакой площади (ныне площадь Ленина). Театр этот как своей вместимостью, так и роскошной отделкой поражал зрителя.

"Внутренность театра, - говорит А. Уманец на страницах газеты "Закавказский вестник" (1851 г., № 28) - во всех частях украшена самым изящным и роскошным образом в арабском вкусе, по идее, рисункам и под непосредственными указаниями князя Гагарина - этого истинно замечательного художника..."

"Когда вы входите в театр, вас поражает нижний ярус лож, обозначенный широкой и нежной арабеской белого и голубого цвета на бледносиреневом фоне; верхняя галерея вместо балюстрады окаймлена прозрачной белой решеткой самого хитрого узора, где игриво вьется золотая полоса. Нельзя себе ничего представить воз-душнее, роскошнее и щеголеватее этой верхней галереи..." (из газеты "Кавказ" за 1851 г., № 29).

В этом великолепном здании предполагалось ста/вить сперва фарсы, водевили, давать маскарады, но В. А. Соллогуб, возглавлявший тогда дирекцию театра, внес предложение, пригласить итальянскую труппу. Встретив всестороннюю поддержку у наместника, он поехал за труппой и доставил ее в Тбилиси. В состав труппы входило 18 человек. Первым представлением была опера "Лючия", за которой последовали "Севильокий цирюльник", "Эрнани", "Норма", "Роберт-Дьявол", "Риголетто" и другие. Эффект первого представления превзошел все ожидания. В продолжение нескольких сезонов итальянская опера пользовалась большим успехом. В 1854 г. по случаю войны с Турцией распоряжением тогдашнего наместника Н. Н. Муравьева труппа была распущена.

В 1874 году театр сгорел. )

20 (Немецкая колония Александорф, как она тогда называлась, была образована из 500 вюртенбергских семейств, прибывших в Грузию в 1819 г. Колонисты занимались виноградарством и садоводством.

С развитием города колония отодвигалась в сторону Дидубе. Сейчас она в черте города. )

21 (Повесть "Детство". )

22 (Л. Н. Толстой. Собр. соч, т. 59, стр. 119. )

23 (Тулукчи - водовоз. )

24 ("... Не предвидя конца этому делу и злясь на всех, я отправился к князю Багратиону, которому и изложил свое горе. - Так как он очень хороший человек, он захотел мне помочь и предложил ехать с ним к ген. Вольфу; начальнику главного штаба" (См. Л. Н. Толстой. Полное собр. соч., т. 59, стр. 140). )

25 (Проделана вся вторая редакция; в отличие от первой, повесть разбита на главы с краткими заголовками, и в нее внесено много нового. )

26 (Повесть перерабатывалась в 4-х редакциях. )

27 (Для получения звания фейерверкера Л. Н. Толстому нужно было сдать экзамен и иметь все необходимые бумаги, но таковых у него в то время не оказалось, что его немало беспокоило. Все нужные бумаги были сданы им в свое время в Тульское дворянское депутатское собрание, где он числился на службе и имел первый гражданский чин, но оттуда ему их долго не высылали, так как необходимо было сначала оформить отставку. )

28 (Надо предполагать, что Толстой слышал многое о деятельности поэта Я. Полонского в Тбилиси. В дальнейшем дружба писателя с ним была неразрывна.

Толстой был зна,ком в Тбилиси также с В. А. Соллогубом и историком О. И. Константиновым. В. А. Соллогуб (1814 - 1882) - известный писатель, автор нашумевших тогда повестей "Большой свет" и "Тараптас".

Театр в Тбилиси в 1851 году

Кроме многих стихотворений, не утративших долго своей популярности (песня "Аллаверды"), перу Соллогуба принадлежит биография известного кавказского героя генерала Котляревского, два фарса - "Ночь в духане" и "Грузия через 1000 лет", или "Ночь перед свадьбой" и путевые заметки фельетонного характера.

С В. А. Соллогубом Толстой был близок в течение долгих лет.

О. И. Константинов - первый редактор газеты "Кавказ" - своими ценными изысканиями по истории Кавказа мог оказать огромную услугу Л. Н. Толстому в изучении истории края. Встретившись в Севастополе (1854), Л. Н. Толстой и О. И. Константином предпринимают издание еженедельного военного журнала ("Солдатский вестник") с тем, чтобы он был общедоступным. )

29 (Шамиль - имам Чечни и Дагестана - родился около 1787 г. и сел. Гимры и в 1834 г., после смерти Гамзат-бека, принял почетное задние имама. Это был третий и последний имам мюридизма. Соединяя в себе редкие качества воина и администратора, он создал в горах целое религиозно-политическое государство, устроил правильную администрацию, организовал военные силы, завел артиллерию, обложил подвластное ему население налогами. Шамиль в продолжение 25 лет боролся с царизмом, чем вызвал симпатию и одобрение К. Маркса. В годы пребывания Л. Н. Толстого на Кавка зе "положение Шамиля, - писал в всеподданнейшем докладе кн. Воронцов, - есть центральное, и хотя он много ослаб и много потерял общего доверия и большого влияния на все племена Дагестана, по железная его рука и замечательные личные его способности еще держат эти племена в повиновении..." Плененный в 1859 г. Ша миль был отправлен в Россию. Прожив одиннадцать лет в Калуге, он в 1870 г. получил разрешение отправиться в Мекку, где и умер в марте 1871 г. )

30 (Среди наибов Шамиля первое место по своей предприимчивости, отваге и военному таланту бесспорно принадлежало Хаджи-Мурату, имя которого двенадцать лет гремело по всему Восточному Кавказу. Сначала это был преданный русскому правительству человек, имевший офицерский чин, и после смерти Гамзат-бека, убитого родственниками Хаджи-Мурата, управлял даже Аварией до назначения на это место Ахмед-хана Mexгулинскпго. Интриги последнего и клевета заставили Хаджи-Мурата перейти на сторону Шамиля. Не прошло и трех лет, как в 1843 г. он снова стал правителем той же Аварии, но только уже шамкловской. Слпза Хаджи-Мурата основана преимущественно на его отважных набегах. Ему удавалось проскакать в одну ночь 100 - 150 верст и появиться там, где его не ждали. Необычайная жизнь и легендарные приклю чения Хаджи-Мурата воспроизведены в повести Л. Н. Толстого "Хаджи-Мурат". )

31 (Генерал-майор Н. П. Слепцов прославился храбростью и административными способностями, особенно по устройству тач называемой Сунженской линии. 10 декабря 1851 г. он был убит. В честь него станица Сунженская была переименована в станицу Слепцовскую. )

32 (Чеченец Сады (Садо. Его фамилия - Мисербиев.) - "человек лет сорока с маленькой бородкой, длинным носам и чаоными блестящими глазами" - был лучшим другом Толстого. "Много раз он доказал мне свою преданность, подвергая из-за меня свою жизнь опасности,- но это для "его ничего не значит, это для него обычай и удовольствие" (Из письма к Ергольской от 6 января 1852 г.). Неразлучный спутник Толстого в поездках, Сад о в происшествии с "оказией" спас Л. Н. от смертельной опасности. Как лихой наездник Садо удостаивался крупных наград; в происходивших в Ставрополе весенних скачках ездок Садо отмечается, как победитель приза в 300 рублей серебром, оставив состязавшихся в числе четырех за флагом. (Из газ. "Кавказ", 1852 г., № 32.)

В XVII главе "Хаджи-Мурата" Садо упоминается много раз. )

33 (В память пребывания Л. Н. Толстого ныне в с. Мухровани установлена мемориальная доска. )

34 (Прием на службу был связан с неизбежными формальностями, в числе которых было испытание в науках. Экзамен был произведен 3 января 1852 года при Штабе Кавказской Гренадерской Артиллерийской бригады в урочище Мухровань Тифлисской губернии; в листе записано, что коллежский регистратор Лев Николаевич Толстой, 23 лет, был испытан в знании арифметики, первых четырех правил алгебры, начальных оснований геометрии, российской грамматики с приложением правил ее к сочинениям, истории, географии и языков, причем получил почти по каждому предмету высший балл. )

35 (Обстоятельства эти Л. Н. подробно разъясняет в письме к Ергольской (26 июня 1852 г.): "Я писал Вам из Тифлиса, что отставка моя была еще не получена, но что, несмотря на это, я надел мундир и отправляюсь в батарею. Вот как это устроил генерал Вольф. Ген. Вольф (Вульф И. Е.) в то время исполнял обязанно-сти начальника Штаба Кавказского корпуса. Он приказал написать бумагу в батарею, в которой было сказано, что граф Толстой изъявил желание поступить на службу; но так как отставки еще нет и он не может быть зачислен юнкером, то предписываю вам принять его на службу с тем, чтобы по получении отставки зачислить его на действительную службу в батарее". В первых числах января 1852 г. Толстой получил приказ об определении его фейерверкером IV класса в 4-й батарее 20-й артиллерийской бригады. )