Тетрадь из Моабита. Последний подвиг Мусы Джалиля

Муса Джалиль - известный татарский поэт. Каждый народ гордится своими выдающимися представителями. На его стихах воспитано не одно поколение истинных патриотов своей страны. Восприятие поучительных историй на родном языке начинается с пелёнок. Моральные установки, заложенные с детства, превращаются в кредо человека на всю его жизнь. Сегодня его имя известно далеко за пределами Татарстана.

Начало творческого пути

Настоящее имя поэта - Муса Мустафович Джалилов. Оно мало кому известно, так как он называл себя Муса Джалиль. Биография каждого человека начинается с рождения. Родился Муса 2 (15) февраля 1906 года. Жизненный путь великого поэта начался в глухой деревушке Мустафино, что расположена в Оренбургской области. Мальчик родился в бедняцкой семье шестым ребёнком. Мустафа Залилов (отец) и Рахима Залилова (мать) делали всё возможное и невозможное, чтобы воспитать детей людьми, достойными уважения.

Назвать детство тяжёлым - значит не сказать ничего. Как и в любой многодетной семье, все дети стали рано принимать посильное участие в поддержании хозяйства, выполнении чётких требований взрослых. Старшие помогали младшим и отвечали за них. Младшие учились у старших и почитали их.

Рано проявил тягу к учёбе Муса Джалиль. Краткая биография его обучения укладывается в нескольких предложениях. Он старался учиться, мог чётко и красиво выражать свои мысли. Родители отдают его в «Хусаинию», медресе в Оренбурге. Божественные науки шли в вперемешку с изучением светских предметов. Самыми любимыми дисциплинами мальчика стали литература, рисование и пение.

Тринадцатилетний подросток вступает в комсомол. После окончания кровавой гражданской войны Муса занимается созданием пионерских отрядов. Для привлечения внимания и доступного объяснения идей пионерии пишет стихи для детей.

Москва - новая эпоха жизни

Вскоре он получает членство в Бюро Татаро-Башкирской секции Центрального Комитета ВЛКСМ и по путёвке отправляется в Москву.

Московский Государственный Университет принимает его в свои пенаты в 1927 году. Мусса становится студентом литературного отделения этнологического факультета. В 1931 году МГУ переживает реорганизацию. Поэтому он получает диплом писательского факультета. Продолжает сочинять все годы обучения поэт Муса Джалиль. Биография его написанными в студенчестве стихами изменяется. Они приносят популярность. Их переводят на русский язык и зачитывали на университетских вечерах.

Сразу после получения образования его назначают редактором детских журналов на татарском языке. В 1932 году работает в городе Серов. Пишет произведения во многих литературных жанрах. Композитор Жиганов Н. создаёт оперы на основе сюжетов поэм «Алтын Чэч» и «Ильдар». В них сказания своего народа вложил Муса Джалиль. Биография и творчество поэта вступают в новую эпоху. Следующая ступень карьеры в Москве - заведующий отделом литературы и искусства газеты «Коммунист» на татарском языке.

Последние предвоенные годы (1939-1941) в жизни Мусы Джалиля связаны с Союзом писателей Он назначен ответственным секретарём, заведует писательской частью Татарского оперного театра.

Война и жизнь поэта

Великая Отечественная война ворвалась в жизнь страны и изменила все планы. 1941 год становится переломным и для поэта. Сознательно просится на фронт Муса Мустафович Джалиль. Биография поэта-воина - вот путь, который он выбирает. Он отправляется в военкомат, просится на фронт. И получает отказ. Настойчивость молодого человека вскоре даёт желаемый результат. Он получил повестку и был призван в Красную Армию.

Его посылают на полугодовые курсы политруков в маленький городок Мензелинск. Получив звание старшего политрука, отправляется, наконец-то, на передовую. Сначала Ленинградский фронт, затем Волховский. Всё время среди солдат, под обстрелами и бомбёжками. Отвага на грани с героизмом вызывает уважение. Он собирает материал и пишет статьи для газеты «Отвага».

Любанская операция 1942 года трагически обрывает писательскую карьеру Мусы. На подступах к деревеньке Мясной Бор он получает ранение в грудь, теряет сознание и попадает в плен.

Герой - всегда герой

Тяжкие испытания или ломают человека, или закаляют его характер. Как бы ни переживал о позоре пленения Муса Джалиль, биография, краткое содержание которой доступно читателям, говорит о неизменности его жизненных принципов. В условиях постоянного контроля, изнуряющей работы и унизительных издевательств он пытается противостоять неприятелю. Ищет соратников и открывает свой «второй фронт» для борьбы с фашизмом.

Первоначально писатель попал в лагерь. Там он назвался чужим именем Муса Гумеров. Обмануть немцев удалось, а вот своих поклонников - нет. Его узнали даже в фашистских застенках. Моабит, Шпандау, Плетцензее - вот места тюремного заключения Мусы. Везде он оказывает сопротивление захватчикам своей родины.

В Польше Джалиль оказался в лагере недалеко от города Радом. Здесь он организовал подпольную организацию. Распространял листовки, свои стихи о победе, поддерживал других морально и физически. Группа организовывала побеги военнопленных из лагеря.

«Пособник» фашистов на службе Отечеству

Фашисты пытались переманить пленённых солдат на свою сторону. Обещания были заманчивыми, но самое главное - появлялась надежда остаться живым. Поэтому решается воспользоваться шансом Муса Джалиль. Биография вносит коррективы в жизнь поэта. Он решается войти в состав комитета по организации подразделений предателей.

Гитлеровцы надеялись, что народы Поволжья восстанут против большевизма. Татары и башкиры, мордва и чуваши должны были, по их замыслу, сформировать националистический отряд. Выбрано было и соответствующее название - «Идель-Урал» (Волга-Урал). Такое имя получало государство, которое должно было быть организовано после победы этого легиона.

Планам фашистов не удалось сбыться. Противостоял им небольшой подпольный отряд, созданный Джалилем. Первый отряд татар и башкир, отправленный на фронт под Гомелем, повернул оружие против своих новых хозяев. Точно так же закончились все другие попытки фашистов использовать отряды военнопленных против советских войск. Гитлеровцы отказались от этой идеи.

Последние месяцы жизни

Концлагерь Шпандау оказался роковым в жизни поэта. Нашёлся провокатор, который доложил о готовящемся заключёнными побеге. Среди арестованных оказался Муса Джалиль. Биография вновь делает крутой поворот. На него указал предатель как на организатора. Распространяемые им стихи собственного сочинения и листовки призывали не падать духом, сплотиться для борьбы и верить в победу.

Одиночная камера тюрьмы Моабит стала последним пристанищем поэта. Пытки и сладостные обещания, камера смертников и мрачные мысли не сломали стержень жизни. Его приговорили к смерти. В тюрьме Плетцензее 25 августа 1944 года приговор приведён в исполнение. Сооружённая в Берлине гильотина оборвала жизнь великого человека.

Неизвестный подвиг

Первые послевоенные годы стали чёрной страницей для семьи Залиловых. Мусу объявили предателем, обвинили в Поэт Константин Симонов сыграл роль истинного благодетеля - способствовал возвращению доброго имени. Ему в руки попала тетрадь, написанная на татарском языке. Именно он перевёл стихи, автором которых был Муса Джалиль. Биография поэта меняется после их публикации в центральной газете.

Более сотни стихотворений татарского поэта оказались втиснуты в два небольших блокнота. Их размеры (с ладонь) были необходимы для укрывания от ищеек. Они получили общее название от места содержания Джамиля - "Моабитская тетрадь". Предчувствуя близость последнего часа, Муса передал рукопись своему сокамернику. Бельгиец Андре Тиммерманс сумел сохранить шедевр.

После освобождения из застенков антифашист Тиммерманс увёз стихи на свою родину. Там в советском посольстве он передал их консулу. Таким окружным путём попало на родину свидетельство героического поведения поэта в фашистских лагерях.

Стихи - живые свидетели

Первый раз стихи увидели свет в 1953 году. Они были выпущены на татарском - родном для автора - языке. Через два года повторяется выпуск сборника. Теперь уже на русском языке. Это было похоже на возвращение с того света. Доброе имя гражданина было восстановлено.

Муса Джалиль посмертно в 1956 году был удостоен звания "Герой Советского Союза", через двенадцать лет после казни. 1957 год - новая волна признания величия автора. Его наградили Ленинской премией за получивший популярность сборник «Моабитская тетрадь».

В своих стихах поэт как бы предвидит будущее:

Коль обо мне тебе весть принесут,
Скажут: «Изменник он! Родину предал», —
Не верь, дорогая! Слово такое
Не скажут друзья, если любят меня.

Его уверенность в том, что справедливость восторжествует и имя великого поэта не канет в лету, поражает:

Сердце с последним дыханием жизни
Выполнит твёрдую клятву свою:
Песни всегда посвящал я отчизне,
Ныне отчизне я жизнь отдаю.

Увековечивание имени

Сегодня имя поэта известно в Татарстане, по всей России. Его помнят, читают, восхваляют в Европе и Азии, Америке и Австралии. Москва и Казань, Тобольск и Астрахань, Нижневартовск и Новгород Великий - эти и ещё многие города России внесли великое имя в наименования своих улиц. В Татарстане посёлок получил гордое имя Джалиль.

Книги и фильмы о поэте позволяют понять смысл стихов, автором которых является татарский мастер слова Муса Джалиль. Биография, кратко для детей и взрослых изложенная, нашла отражение в оживших образах художественной киноленты. Фильм имеет то же название, что и сборник его героических стихов, - «Моабитская тетрадь».

Признание на государственном уровне настигло Мусу Джалиля уже после смерти. Обвиненному в предательстве поэту воздали по заслугам благодаря неравнодушным поклонникам его лирики. Со временем пришел черед и премиям, и званию Героя Советского Союза. Но настоящим памятником несломленному патриоту, помимо возвращения честного имени, стал неугасаемый интерес к творческому наследию. По прошествии лет сохраняют актуальность слова о Родине, о друзьях, о любви.

Детство и юность

Гордость татарского народа Муса Джалиль родился в феврале 1906 года. У Рахимы и Мустафы Залиловых воспитывались 6 детей. Семья жила в оренбургской деревне, в поисках лучшей доли перебралась в губернский центр. Там мать, будучи сама дочерью муллы, отвела Мусу в мусульманскую духовную школу-медресе «Хусаиния». При советской власти из религиозного заведения вырос Татарский институт народного образования.

Любовь к поэзии, желание красиво излагать мысли передались Джалилю с народными песнями, исполняемыми матерью, и сказками, которые читала на ночь бабушка. В школе, помимо теологических предметов, мальчику удавались светская литература, пение и рисование. Однако религия не заинтересовала парня – Муса позднее получил свидетельство техника на рабфаке при педагогическом институте.

Подростком Муса пополнил ряды комсомольцев, увлеченно агитировал детей вступать в ряды пионерской организации. Одним из средств убеждения стали первые патриотические стихотворения. В родной деревне Мустафино поэт создал комсомольскую ячейку, члены которой воевали с врагами революции. Активиста Залилова избрали в Бюро Татаро-Башкирской секции ЦК ВЛКСМ делегатом всесоюзного комсомольского съезда.

В 1927 году Муса поступил в Московский государственный университет, на литературное отделение этнологического факультета (будущий филфак). По воспоминаниям соседа по общежитию Варлама Шаламова, Джалиль в университете получил преференции и любовь окружающих благодаря своей национальности. Мало того, что Муса – героический комсомолец, так он еще и татарин, обучающийся в русском вузе, пишет хорошие стихи, превосходно читает их на родном языке.

В Москве Джалиль работал в редакциях татарских газет и журналов, а в 1935 году принял приглашение вновь открывшегося Казанского оперного театра возглавить его литературную часть. В Казани поэт с головой окунулся в работу, подбирал актеров, писал статьи, либретто, рецензии. Кроме этого, переводил на татарский произведения русских классиков. Муса становится депутатом городского Совета и председателем Союза писателей Татарии.

Литература

Первые стихи юного поэта начали публиковать в местной газете. До начала Великой Отечественной войны вышло 10 сборников. Первый «Мы идем» - в 1925 году в Казани, через 4 года – еще один, «Товарищи». Муса не только вел, как сейчас сказали бы, партийную работу, но и успевал писать пьесы для детей, песни, поэмы, публицистические статьи.

Поэт Муса Джалиль

Поначалу в сочинениях агитационная направленность и максимализм переплетались с экспрессивностью и пафосом, метафоричностью и условностями, свойственными восточной литературе. Позднее Джалиль предпочитал реалистичные описания с ноткой фольклора.

Широкую известность Джалиль получил во время учебы в Москве. Творчество Мусы очень нравилось его однокурсникам, стихотворения читали на студенческих вечерах. Молодое дарование с восторгом приняли в столичную ассоциацию пролетарских писателей. Джалиль познакомился с Александром Жаровым и , застал выступления .

В 1934 году увидел свет сборник на комсомольскую тематику «Орденоносные миллионы», а вслед за ним – «Стихи и поэмы». Произведения 30-х годов продемонстрировали глубоко мыслящего поэта, не чуждого философии и умеющего пользоваться всей палитрой выразительных средств языка.

Для оперы «Золотоволосая», повествующей о героизме племени булгар, не покорившемся иноземным захватчикам, поэтом переработаны в либретто героический эпос «Джик Мерген», сказки и предания татарского народа. Премьера состоялась за две недели до начала войны, а в 2011 году Татарский театр оперы и балета, к слову, носящий имя автора, вернул постановку на свою сцену.

Как позже рассказывал композитор Назиб Жиганов, он попросил Джалиля сократить поэму, как того требовали законы драматургии. Муса категорически отказался, заявив, что не хочет убирать строки, написанные «кровью сердца». Заведующий литературной частью запомнился другу как человек неравнодушный, интересующийся и переживающий за татарскую музыкальную культуру.

Близкие друзья рассказывали, каким красочным литературным языком поэт описывал всевозможные веселые истории, случившиеся с ним, а потом зачитывал в компании. Джалиль вел записи на татарском языке, но после его смерти тетрадь бесследно исчезла.

Стихотворение Мусы Джалиля «Варварство»

В гитлеровских застенках Муса Джалиль написал сотни стихов, до потомков дошли 115 из них. Вершиной поэтического творчества считается цикл «Моабитская тетрадь».

Это действительно две чудом сохранившиеся тетрадки, переданные советским властям сокамерниками поэта по лагерям «Моабит» и «Плетцензее». По неподтвержденной информации, еще две, неведомым образом попавшие в руки турецкого гражданина, оказались в НКВД и там пропали.

На передовой и в лагерях Муса писал о войне, о зверствах, свидетелем которых стал, о трагизме положения и железной воле. Такими стали стихотворения «Каска», «Четыре цветка», «Азимут». Красноречиво описывают обуревавшие поэта чувства пронзительные строки «Они с детьми погнали матерей…» из «Варварства».

Нашлось в душе Джалиля место и лирике, романтизму и юмору, например, «Любовь и насморк» и «Сестричке Иншар», «Весна» и посвященное жене Амине «Прощай, моя умница».

Личная жизнь

Муса Джалиль женат был не единожды. Первая жена Рауза подарила поэту сына Альберта. Он стал кадровым офицером, служил в Германии, всю жизнь хранил первую книгу отца с его автографом. Альберт воспитал двух сыновей, но об их судьбе ничего не известно.

В гражданском браке с Закиёй Садыковой у Мусы родилась Люция. Дочь закончила дирижерское отделение музыкального училища и Московский институт кинематографии, жила и преподавала в Казани.

Третью жену поэта звали Амина. Хотя в Сети распространена информация, что по документам женщина значилась то ли Анной Петровной, то ли Ниной Константиновной. Дочь Амины и Мусы Чулпан Залилова жила в Москве, работала редактором в литературном издательстве. Её внук Михаил, талантливый скрипач, носит двойную фамилию Митрофанов-Джалиль.

Смерть

В биографии Джалиля не было бы фронтовых и лагерных страниц, если бы поэт не отказался от предоставленной ему брони от службы в армии. Муса пришел в военкомат на второй день после начала войны, получил направление политруком, работал военкором. В 1942 году, выходя из окружения с отрядом бойцов, Джалиль получил ранение и попал в плен.

В концлагере под польским городом Радом Муса вступил в легион «Идель-Урал». Гитлеровцы собирали в отряды высокообразованных представителей неславянских наций с целью вырастить сторонников и распространителей фашистской идеологии.

Джалиль, пользуясь относительной свободой передвижения, развернул в лагере подрывную деятельность. Подпольщики готовили побег, но в их рядах нашелся предатель. Поэта и наиболее активных соратников казнили на гильотине.

Участие в подразделении Вермахта дало повод считать Мусу Джалиля предателем советского народа. Только после смерти благодаря усилиям и татарского ученого и общественного деятеля Гази Кашшафа вскрылась правда о трагических и одновременно героических последних годах жизни поэта.

Библиография

1925 – «Мы идем»
1929 – «Товарищи»
1934 – «Орденоносные миллионы»
1955 – «Героическая песня»
1957 – «Моабитская тетрадь»
1964 – «Муса Джалиль. Избранная лирика»
1979 – «Муса Джалиль. Избранные произведения»
1981 – «Красная ромашка»
1985 – «Соловей и родник»
2014 – «Муса Джалиль. Избранное»

Цитаты

Я знаю: с жизнью и мечта уйдет.

Зато с победою и счастьем

Она зарей взойдет в моей стране,

Сдержать зарю никто не властен!

Мы будем вечно прославлять ту женщину, чье имя - Мать.

Нам молодость властно диктует: «Ищите!»

И носят нас бури страстей.

Не ноги людей проложили дороги,

А чувства и страсти людей.

Что ж тут удивляться, доктор милый?

Помогает нашему здоровью

Лучшее лекарство дивной силы,

То, что называется любовью.

Муса Мостафа улы Җәлилов , Musa Mostafa ulı Cəlilov ; 2 (15 ) февраля , деревня Мустафино , Оренбургская губерния (ныне Мустафино, Шарлыкский район , Оренбургская область) - 25 августа , Берлин) - татарский советский поэт , Герой Советского Союза (), Лауреат Ленинской премии (посмертно, ). Член ВКП(б) с 1929 года .

Биография

Родился шестым ребёнком в семье. Отец - Мустафа Залилов, мать - Рахима Залилова (урождённая Сайфуллина).

Посмертное признание

Первое произведение было опубликовано в 1919 году в военной газете «Кызыл йолдыз» («Красная звезда»). В 1925 году в Казани вышел его первый сборник стихотворений и поэм «Барабыз» («Мы идём»). Им были написаны 4 либретто для опер «Алтын чәч» («Золотоволосая», , музыка композитора Н. Жиганова) и «Ильдар» ().

В 1920-е годы Джалиль пишет на темы революции и гражданской войны (поэма «Пройденные пути», -), строительства социализма («Орденоносные миллионы», ; «Письменосец», )

В популярной поэме «Письмоносец» («Хат ташучы», 1938, изд. 1940) показана трудовая жизнь сов. молодежи, её радости и переживания .

В концлагере Джалиль продолжал писать стихи, всего им было написано как минимум 125 стихотворений, которые после войны были переданы его сокамерником на Родину. За цикл стихов «Моабитская тетрадь» в 1957 году Джалилю была посмертно присуждена Ленинская премия Комитетом по Ленинским и Государственным премиям в области литературы и искусства. В 1968 году о Мусе Джалиле был снят фильм «Моабитская тетрадь» .

Память

Именем Мусы Джалиля названы:

Музеи Мусы Джалиля находятся в Казани (ул. М. Горького, д. 17, кв. 28 - здесь поэт жил в 1940-1941 гг.) и на его родине в Мустафино (Шарлыкский район, Оренбургская область) .

Памятники Мусе Джалилю установлены в Казани (комплекс на площади 1 Мая перед Кремлём), Альметьевске , Мензелинске , Москве (открыты 25 октября 2008 года на Белореченской улице и 24 августа 2012 года на одноимённой улице (на илл.) ), Нижнекамске (открыт 30 августа 2012 года), Нижневартовске (открыт 25 сентября 2007 года), Набережных Челнах , Оренбурге , Санкт-Петербурге (открыт 19 мая 2011 года), Тосно (открыт 9 ноября 2012 года) , Челябинске (открыт 16 октября 2015 года) .

На стене арочных ворот проломленного 7-го контргарда перед Михайловскими воротами Даугавпилсской крепости (г. Даугавпилс, Латвия), где со 2 сентября по 15 октября 1942 года в лагере для советских военнопленных «Шталаг-340» («Stalag-340») содержался Муса Джалиль, установлена памятная доска. Текст приведён на русском и латышском языках. Также на доске выбиты слова поэта: «Песни всегда посвящал я Отчизне, ныне Отчизне я жизнь отдаю…».

В кинематографе

«Моабитская тетрадь », реж. Леонид Квинихидзе , Ленфильм , 1968.
«Красная ромашка», ДЕФА (ГДР).

Библиография

Муса Джалиль. Сочинения в трех томах / Кашшаф Г. - Казань, 1955-1956 (на татарском языке).
Муса Джалиль. Сочинения. - Казань, 1962.
Муса Джалиль. / Ганиев В. - М .: Художественная литература, 1966.
Муса Джалиль. Избранное. - М., 1976.
Муса Джалиль. Избранные произведения / Мустафин Р. - Издательство «Советский писатель». Ленинградское отделение, 1979.
Муса Джалиль. Костер над обрывом. - М., Правда, 1987. - 576 с., 500 000 экз.

См. также

Напишите отзыв о статье "Муса Джалиль"

Примечания

Литература

Бикмухамедов Р. Муса Джалиль.Критико-биографический очерк. - М., 1957.
Госман Х. Татарская поэзия двадцатых годов. - Казань, 1964 (на татарском языке).
Воздвиженский В. История татарской советской литературы. - М., 1965.
Файзи А. Воспоминания о Мусе Джалиле. - Казань, 1966.
Ахатов Г. Х. О языке Мусы Джалиля / «Социалистик Татарстан». - Казань, 1976, № 38 (16727), 15 февраля.
Ахатов Г. Х. Фразеологические обороты в поэме Мусы Джалиля «Письменосец». / Ж. «Советская школа». - Казань, 1977, № 5 (на татарском языке).
Мустафин Р.А. По следам поэта-героя. Книга-поиск. - М .: Советский писатель, 1976.
Корольков Ю.М. Через сорок смертей. - М .: Молодая Гвардия, 1960.
Корольков Ю.М. Жизнь – песня. Жизнь и борьба поэта Мусы Джалиля. - М .: Госполитиздат, 1959.

Ссылки

. Сайт «Герои Страны ».

.
.
.
.
.
.
.
. (татар.) .
. (татар.) , (рус.) .

Отрывок, характеризующий Муса Джалиль

– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.

Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.

17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.

– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.

		Памятник в Казани
		Аннотационная доска в Киеве
		Мемориальная доска в Москве
		Памятник в Санкт-Петербурге (1)
		Памятник в Санкт-Петербурге (2)
		Бюст в Нижневартовске (вид 1)
		Бюст в Нижневартовске (вид 2)
		Мемориальная доска в Казани (1)
		Мемориальная доска в Казани (2)

З алилов Муса Мустафович (литературный псевдоним - Муса Джалиль) - татарский поэт, герой-антифашист; корреспондент армейской газеты «Отвага» 2-й ударной армии Волховского фронта, старший политрук.
Родился 15 февраля 1906 года в селе Мустафино ныне Шарлыкского района Оренбургской области в семье крестьянина-бедняка. Татарин. Член ВКП(б) с 1929 года. Учился в Оребургском медресе «Хусаиния», которое после Великой Октябрьской социалистической революции было преобразована в Татарский институт народного образования - ТИНО. В 1919 году вступил в комсомол.
Участник Гражданской войны. Воевал с Дутовым. В этот период появились первые его стихи, призывающие рабочую молодёжь на борьбу с врагами революции.
После гражданской войны Муса Джалиль активно участвует в организации первых пионерских отрядов, пишет детские стихи и пьессы. Его избирают членом Бюро Татаро-Башкирской секции ЦК комсомола и направляют в Москву. Здесь он поступает на филологический факультет Московского государственного университета. Его стихи, которые он писал на родном языке, читались в переводах на университетских вечерах и пользовались большим успехом. По окончании университета в 1931 году его направляют в Казань, где он целиком отдаётся творческой работе и общественной деятельности. В 1939 году Мусу Джалиля избирают председателем Союза писателей Татарской АССР и депутатом городского Совета. Как писатель он работает практически во всех литературных жанрах: пишет песни, стихи, поэмы, пьесы, публицистику, собирает материал для романа о комсомоле. На основе его поэм «Алтын Чэч» и «Иль дар» композитор Н.Г.Жиганов написал оперы (последняя из них удостоена Сталинской премии).
Когда началась Великая Отечественная война, в июне 1941 года был призван в Красную Армию. Окончил курсы политсостава. Воевал на Ленинградском и Волховском фронтах, в должности корреспондента армейской газеты «Отвага» 2-й ударной армии (Волховский фронт).
26 июня 1942 года старший политрук М.М.Залилов с группой солдат и офицеров, пробиваясь из окружения, попал в засаду гитлеровцев. В завязавшемся бою был тяжело ранен в грудь и в бессознательном состоянии попал в плен.
Находясь в концлагере Шпандау, он организовал группу, которая должна была готовить побег. Одновременно вёл политическую работу среди пленных, выпускал листовки, распространял свои стихи, призывающие к сопротивлению и борьбе.
По доносу провокатора он был схвачен гестаповцами и заключён в одиночную камеру берлинской тюрьмы Моабит. Ни жестокие пытки, ни посулы свободы, жизни и благополучия не сломили его воли и преданности Родине. Тогда он был приговорён к смерти, и 25 августа 1944 года казнён на гильотине в тюрьме Плётцензее в Берлине.
Долгое время судьба Мусы Джалиля оставалась неизвестной. Только благодаря многолетним усилиям следопытов была установлена его трагическая гибель.
У казом Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1956 года за исключительную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, Залилову Мусе Мустафовичу (Мусе Джалилю) присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
Награждён орденом Ленина. Лауреат Ленинской премии (1957).
В центре столицы Татарии - Казани Мусе Джалилю установлен памятник. Его имя присвоено теплоходу, курсировавшему по Волге, посёлку городского типа в Татарии. В октября 2008 года памятник поэту открыт в Москве, на юго-востоке столицы, во дворе школы № 1186, которая носит его имя.
Сочинения:
Героическая песня. - М.: «Молодая гвардия», 1955.
Из моабитской тетради. / Под ред. С.Щипачёва. - М.: «Советский писатель», 1954.
Избранная лирика. - М.: «Молодая гвардия», 1964.
Избранное. - М.: «Художественная литература», 1966.
Моабитская тетрадь. - М.: «Художественная литература», 1969.
Мои песни. - М.: «Детская литература», 1966.
Стихи. / Авторизованный перевод с татарского А.Миниха. - М.: Гослитиздат, 1935.
Стихотворения. - М.: Гослитиздат, 1961.

В тюремных застенках пламенный поэт-антифашист создал 115 поэтических произведений. Его записные книжки со стихами были сохранены товарищем по заключению бельгийским антифашистом Андре Тиммермансом. После войны Тиммерманс передал их советскому консулу. Стихи были возвращены на Родину. Сборник моабитских стихов впервые был издан на татарском языке в Казани в 1953 году. В 1955 году сборник стихов Мусы Джалиля был выпущен издательством "Молодая гвардия" под названием "Героическая песня". Первая моабитская самодельная записная книжка размером 9,5 х 7,5 см содержит 60 стихотворений. Второй моабитский блокнот - тоже самодельная записная книжка размером 10,7 х 7,5 см. В ней содержится 50 стихотворений. Эти тетради хранятся в Государственном объединенном музее Республики Татарстан. До сих пор неизвестно, сколько же было всего тетрадей. В 1957 году за цикл стихов "Моабитская тетрадь" Мусе Джалилю посмертно присуждена Ленинская премия.

Земля!.. Отдохнуть бы от плена,
На вольном побыть сквозняке...
Но стынут над стонами стены,
Тяжелая дверь — на замке.

О, небо с душою крылатой!
Я столько бы отдал за взмах!..
Но тело на дне каземата
И пленные руки — в цепях.

Как плещет дождями свобода
В счастливые лица цветов!
Но гаснет под каменным сводом
Дыханье слабеющих слов.

Я знаю — в объятиях света
Так сладостен миг бытия!
Но я умираю...И это —
Последняя песня моя.

Одиннадцать смертников

25 августа 1944 года в берлинской тюрьме Плётцензее по обвинению в измене казнили 11 членов легиона «Идель-Урал» — подразделения, созданного гитлеровцами из советских военнопленных, прежде всего, татар.

Одиннадцать приговоренных к смерти были активом подпольной антифашистской организации, сумевшей разложить легион изнутри и сорвать немецкие планы.

Процедура казни на гильотине в Германии была отлажена до автоматизма — на то, чтобы обезглавить «преступников», у палачей ушло около получаса. Экзекуторы скрупулезно фиксировали очередность приведения приговоров в исполнение и даже время смерти каждого человека.

Пятым, в 12:18, расстался с жизнью писатель Муса Гумеров . Под этим именем погиб Муса Мустафович Залилов, он же Муса Джалиль, поэт, главные стихи которого стали известны миру спустя полтора десятилетия после его гибели.

В начале было «Счастье»

Муса Джалиль родился 15 февраля 1906 года в деревне Мустафино Оренбургской губернии, в семье крестьянина Мустафы Залилова.

Муса Джалиль в молодости. Фото: Commons.wikimedia.org

Муса был шестым ребенком в семье. «Учиться я пошел сначала в деревенский мектеб (школу), а после переезда в город ходил в начальные классы медресе (духовной школы) „Хусаиния“. Когда родные уехали в деревню, я остался в пансионате медресе», — писал Джалиль в своей автобиографии. — «В эти годы „Хусаиния“ была уже далеко не прежняя. Октябрьская революция, борьба за Советскую власть, ее укрепление сильно повлияли на медресе. Внутри „Хусаинии“ обостряется борьба между детьми баев, мулл, националистами, защитниками религии и сыновьями бедняков, революционно мыслящей молодежью. Я всегда стоял на стороне последних и весной 1919 года записался в только что возникшую оренбургскую комсомольскую организацию, боролся за распространение в медресе влияния комсомола».

Но еще до того, как Муса увлекся революционными идеями, в его жизнь вошла поэзия. Первые стихи, которые не сохранились, он написал в 1916 году. А в 1919 году, в газете «Кызыл Йолдыз» («Красная звезда»), которая выходила в Оренбурге, было опубликовано первое стихотворение Джалиля, которое называлось «Счастье». С тех пор стихи Мусы стали публиковаться регулярно.

«Кого-то из нас недосчитаются»

После Гражданской войны Муса Джалиль окончил рабфак, занимался комсомольской работой, а в 1927 году поступил на литературное отделение этнологического факультета МГУ. После его реорганизации он окончил в 1931 году литературный факультет МГУ.

Однокурсники Джалиля, тогда еще Мусы Залилова, отмечали, что в начале обучения он не слишком хорошо говорил по-русски, но учился с большим старанием.

После окончания литературного факультета Джалиль был редактором татарских детских журналов, издававшихся при ЦК ВЛКСМ, затем завотделом литературы и искусства татарской газеты «Коммунист», выходившей в Москве.

В 1939 году Джалиль с семьей переехал в Казань, где занял должность ответственного секретаря Союза писателей Татарской АССР.

22 июня 1941 года Муса с семьей собирался на дачу друга. На вокзале его и настигло известие о начале войны.

Поездку не отменили, но беззаботные дачные беседы сменились разговорами о том, что всех ждет впереди.

— После войны кого-то из нас недосчитаются..., — сказал Джалиль друзьям.

Пропавший без вести

Уже на следующий день он отправился в военкомат с просьбой отправить его на фронт, но там отказали и предложили дождаться, когда придет повестка. Ожидание не затянулось — призвали Джалиля 13 июля, первоначально определив в артиллерийский полк конным разведчиком.

РИА Новости

В это время в Казани состоялась премьера оперы «Алтынчеч», либретто к которой написал Муса Джалиль. Писателя отпустили в увольнение, и он пришел в театр в военной форме. После этого командование части узнало, что за боец у них служит.

Джалиля хотели демобилизовать или оставить в тылу, но сам он воспротивился попыткам его уберечь: «Мое место — среди бойцов. Я должен быть на фронте и бить фашистов».

В итоге в начале 1942 года Муса Джалиль отправился на Ленинградский фронт в качестве сотрудника фронтовой газеты «Отвага». Он много времени проводил на передовой, собирая необходимый для публикаций материал, а также выполняя поручения командования.

Весной 1942 года старший политрук Муса Джалиль оказался в числе попавших в гитлеровское окружение бойцов и командиров Второй Ударной армии. 26 июня он был ранен и захвачен в плен.

О том, как это произошло, можно узнать из сохранившегося стихотворения Мусы Джалиля, одного из написанных в плену:

«Что делать?
Отказался от слова друг-пистолет.
Враг мне сковал полумертвые руки,
Пыль занесла мой кровавый след».

По всей видимости, поэт не собирался сдаваться в плен, но судьба решила иначе.

На родине на долгие годы за ним закрепился статус «пропал без вести».

Легион «Идель-Урал»

Со званием политрука Муса Джалиль мог быть расстрелян в первые дни пребывания в лагере. Однако никто из товарищей по несчастью его не выдал.

В лагере для военнопленных были разные люди — кто-то пал духом, сломался, а кто-то горел желанием продолжать борьбу. Из числа таких и сформировался подпольный антифашистский комитет, членом которого стал Муса Джалиль.

Провал блицкрига и начало затяжной войны заставили гитлеровцев пересмотреть свою стратегию. Если раньше они полагались только на свои силы, то теперь решили разыграть «национальную карту», пытаясь привлечь к сотрудничеству представителей различных народов. В августе 1942 года был подписан приказ о создании легиона «Идель-Урал». Его планировалось создать из числа советских военнопленных-представителей народов Поволжья, в первую очередь татар.

Муса Джалиль с дочерью Чулпан. Фото: Commons.wikimedia.org

Гитлеровцы рассчитывали при помощи татарских политэмигрантов времен Гражданской войны воспитать из бывших военнопленных убежденных противников большевиков и евреев.

Кандидатов в легионеры отделяли от других военнопленных, освобождали от тяжелой работы, лучше кормили, лечили.

Среди подпольщиков шло обсуждение — как относиться к происходящему? Предлагалось бойкотировать приглашение поступить на службу немцам, но большинство высказалось за другую идею — поступить в легион, чтобы, получив от гитлеровцев вооружение и снаряжение, подготовить восстание внутри «Идель-Урала».

Так Муса Джалиль и его товарищи «встали на путь борьбы с большевизмом».

Подполье в сердце Третьего Рейха

Эта была смертельно опасная игра. «Писатель Гумеров» сумел заслужить доверие у новых руководителей и получил право заниматься культурно-просветительской работой среди легионеров, а также издавать газету легиона. Джалиль, разъезжая по лагерям для военнопленных, устанавливал конспиративные связи и под видом отбора самодеятельных артистов для созданной в легионе хоровой капеллы вербовал новых членов подпольной организации.

Эффективность подпольщиков была невероятной. Легион «Идель-Урал» так и не стал полноценной боевой единицей. Его батальоны поднимали восстания и уходили к партизанам, легионеры группами и поодиночке дезертировали, пытаясь добраться до расположения частей Красной Армии. Там, где гитлеровцам удалось не допустить прямого мятежа, дела шли также неважно — немецкие командиры докладывали, что бойцы легиона не в состоянии вести боевые действия. В итоге легионеров с Восточного фронта перебрасывали на Запад, где они тоже себя толком не проявили.

Однако гестапо тоже не дремало. Подпольщиков вычислили, и в августе 1943 года все руководители подпольной организации, включая Мусу Джалиля, были арестованы. Это произошло всего за несколько дней до начала общего восстания легиона «Идель-Урал».

Стихи из фашистских застенков

Подпольщиков отправили в застенки берлинской тюрьмы Моабит. Допрашивали с пристрастием, используя все мыслимые и немыслимые виды пыток. Избитых и изувеченных людей иногда вывозили в Берлин, останавливаясь в людных местах. Заключенным показывали кусочек мирной жизни, а затем возвращали в тюрьму, где следователь предлагал выдать всех соучастников, обещая в обмен жизнь, подобную той, что течет на берлинских улицах.

Очень трудно было не сломаться. Каждый искал свои способы для того, чтобы держаться. Для Мусы Джалиля этим способом стало написание стихов.

Советским военнопленным не полагалась бумага для писем, но Джалилю помогли заключенные из других стран, сидевшие вместе с ним. Еще он отрывал чистые поля у газет, которые разрешались в тюрьме, и сшивал из них маленькие блокноты. В них он и записывал свои произведения.

Следователь, ведший дело подпольщиков, на одном из допросов честно сказал Джалилю, что того, что они сделали, хватит на 10 смертных приговоров, и лучшее, на что он может надеяться — расстрел. Но, скорее всего, их ждет гильотина.

Репродукция обложки «Второй Маобитской тетради» поэта Мусы Джалиля, переданной в советское посольство бельгийцем Андре Тиммермансом. Фото: РИА Новости

Приговор подпольщикам был вынесен в феврале 1944 года, и с этого момента каждый день мог стать для них последним.

«Умру я стоя, не прося прощенья»

Те, кто знал Мусу Джалиля, говорили, что он был очень жизнелюбивым человеком. Но больше, чем неизбежная казнь, в заключении его тревожила мысль о том, что на родине не узнают, что с ним стало, не узнают, что он не был предателем.

Свои блокноты, написанные в Моабите, он передал товарищам по заключению, тем, кому не грозила смертная казнь.

25 августа 1944 года подпольщики Муса Джалиль, Гайнан Курмашев , Абдулла Алиш , Фуат Сайфульмулюков , Фуат Булатов , Гариф Шабаев , Ахмет Симаев , Абдулла Батталов , Зиннат Хасанов , Ахат Атнашев и Салим Бухалов были казнены в тюрьме Плётцензее. Немцы, присутствовавшие в тюрьме и видевшие их в последние минуты жизни, рассказывали, что держались они с удивительным достоинством. Помощник надзирателя Пауль Дюррхауер рассказывал: «Мне еще не приходилось видеть, чтобы люди шли на место казни с гордо поднятой головой и пели при этом какую-то песню».

Нет, врешь, пaлaч, не встaну нa колени,
Хоть брось в зaстенки, хоть продaй в рaбы!
Умру я стоя, не прося прощенья,
Хоть голову мне топором руби!
Мне жaль, что я тех, кто с тобою сроден,
Не тысячу — лишь сотню истребил.
Зa это бы у своего нaродa
Прощенья нa коленях я просил.
Изменник или герой?

Опасения Мусы Джалиля о том, что будут говорить о нем на родине, оправдались. В 1946 году Министерство госбезопасности СССР завело на него розыскное дело. Он обвинялся в измене родине и пособничестве врагу. В апреле 1947 года имя Мусы Джалиля было включено в список особо опасных преступников.

Основанием для подозрений стали немецкие документы, из которых следовало, что «писатель Гумеров» добровольно поступил на службу к немцам, вступив в состав легиона «Идель-Урал».

Муса Джалиль. Памятник в Казани. Фото: Commons.wikimedia.org / Liza vetta

Произведения Мусы Джалиля запретили публиковать в СССР, жену поэта вызывали на допросы. Компетентные органы предполагали, что он может находиться на территории Германии, оккупированной западными союзниками, и вести антисоветскую деятельность.

Но еще в 1945 году в Берлине советскими солдатами была обнаружена записка Мусы Джалиля, в которой он рассказывал о том, что вместе с товарищами приговорен к смерти как подпольщик, и просил сообщить об этом родным. Кружным путем, через писателя Александра Фадеева , эта записка дошла до семьи Джалиля. Но подозрения в измене с него сняты не были.

В 1947 году из советского консульства в Брюсселе в СССР прислали блокнот со стихами. Это были стихи Мусы Джалиля, написанные в Моабитской тюрьме. Блокнот вынес из тюрьмы сосед поэта по камере, бельгиец Андре Тиммерманс . Еще несколько блокнотов передали бывшие советские военнопленные, входившие в легион «Идель-Урал». Одни блокноты сохранились, другие затем исчезли в архивах спецслужб.

Символ стойкости

В итоге два блокнота, содержавшие 93 стихотворения, попали в руки поэту Константину Симонову . Он организовал перевод стихов с татарского на русский, объединив их в сборник «Моабитская тетрадь».

В 1953 году по инициативе Симонова в центральной печати вышла статья о Мусе Джалиле, в которой с него снимались все обвинения в измене родине. Были опубликованы и некоторые стихотворения, написанные поэтом в тюрьме.

Вскоре «Моабитская тетрадь» была издана отдельной книгой.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1956 года за исключительную стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, Залилову Мусе Мустафовичу (Мусе Джалилю) присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

В 1957 году Мусе Джалилю посмертно была присуждена Ленинская премия за цикл стихов «Моабитская тетрадь».

Стихи Мусы Джалиля, переведенные на 60 языков мира, считаются примером великого мужества и стойкости перед чудовищем, имя которому нацизм. «Моабитская тетрадь» стала в один ряд с «Репортажем с петлей на шее» чехословацкого писателя и журналиста Юлиуса Фучика , который, как и Джалиль, написал свое главное произведение в гитлеровских застенках в ожидании казни.

Не хмурься, друг, — мы только искры жизни,
Мы звездочки, летящие во мгле...
Погаснем мы, но светлый день Отчизны
Взойдет на нашей солнечной земле.

И мужество, и верность — рядом с нами,
И всё — чем наша молодость сильна...
Ну что ж, мой друг, не робкими сердцами
Мы встретим смерть. Она нам не страшна.

Нет, без следа ничто не исчезает,
Не вечен мрак за стенами тюрьмы.
И юные — когда-нибудь — узнают,
Как жили мы И умирали мы!