«Сказание о мамаевом побоище. «Сказание о Мамаевом побоище» – литература, памятник или источник? Сказание о мамаевом побоище

Хочется начать словами выдающегося отечественного историка Георгия Владимировича Вернадского:

«Монгольский период – одна из наиболее значимых эпох во всей русской истории. Монголы владычествовали по всей Руси около столетия, и даже после ограничения их власти в Западной Руси в середине четырнадцатого столетия они продолжали осуществлять контроль над Восточной Русью, хотя и в более мягкой форме, еще столетие. Это был период глубоких перемен во всем политическом и социальном устройстве страны, в особенности Восточной Руси. Прямо или косвенно монгольское нашествие способствовало падению политических институтов Киевского периода и росту абсолютизма и крепостничества».

Завезли-таки подлые монголы крепостничество на нашу родную Русь. Правда, почему-то крепостничество с немецкими корнями завезли, но сейчас не об этом. Мы о самих монголах.

Вернадский в данном случае олицетворяет глобальный выход России в нынешнее состояние с недрами монголо-татарского ига. Он подчеркивает, что все имеющиеся у нас институты – социальные, правовые, властные и даже религиозные – зародились во время трехсотлетнего пребывания Руси под монголами. По сути, все, что мы имеем и хорошего, и плохого, несет в себе отпечаток монгольского наследия.

Серьезное заявление! Действительно, куда уж серьезней? Имеют ли право россияне удостовериться в правдивости такого утверждения. Конечно, имеют. Все вместе и каждый в отдельности. Это, пожалуй, даже не право, а, скорее, долг. Перед нашими детьми, во всяком случае.

Все ли мы наследники монгольских порядков? Ведь даже в самом названии «монголо-татарское иго» имеется некоторая двойственность. Так все-таки монгольских или татарских? Если в основном монгольских, тогда насколько татарских? А если исключительно монгольских, тогда при чем здесь татарских?

Вопрос национальности, как видим, первичен. Какая же все-таки национальность лежит в основе нашей нынешней государственности? Ведь если Чингисхан по общему мнению больше принадлежит к монголам, чем к татарам, то, например, с Мамаем такой ясности нет. А с войсками, которыми командовал Мамай про ясность уже и речи не идет. Все ли так прозрачно с нашей наследственностью?

Давайте попробуем немного покопаться в этом вопросе и для простоты сформулируем его так: к какой национальности принадлежали войска Мамая?

А. Н. Сахаров: «В центре туменов Мамая шли наемные панцирники. Ударная монгольская конница располагалась на флангах». Правда, «ударного монгольского конника» Челубея, выехавшего на схватку с Пересветом, Сахаров именует уже не монголом, а скромнее – татарином.

Л. В. Жукова: «По преданию, сражение началось поединком Александра Пересвета с Темир-мурхой, затем монгольская конница атаковала русские войска, и Мамаю удалось добиться перевеса».

Н. М. Карамзин: «На пространстве десяти верст лилась кровь христиан и неверных. Ряды смешались: инде россияне теснили моголов , инде моголы россиян…»

Примечательно, что за несколько строк до этого Карамзин в своем пятом томе четко перечисляет национальности, входившие в состав могольского войска. С его слов, оно состояло из татар, половцев, хазарских турков, черкесов, ясов, армян, крымских генуэзцев и кавказских жидов .

Пусть нас упрекают в чем угодно, но смеялись мы в этом месте до упаду. Ведь не каждый день сталкиваешься с утверждением о том, что монгольское войско состояло из евреев.

Подробно описав национальности Мамаева войска, Карамзин, очевидно, пытался представить себе большие глаза армян, греческие профили крымских генуэзцев и вьющиеся пейсы кавказских жидов. Выстроив воображаемых воинов в один ряд, Карамзин отбросил сомнения: «Ошибки быть не может, это самые взаправдишные моголы!» И тут же записал, как мы уже читали: «Инде россияне, инде моголы ».

Н. И. Костомаров: «На десять верст огромное Куликово поле было покрыто воинами. Кровь лилась, как дождевые потоки; все смешалось, труп валился на труп, тело русское на татарское , татарское на русское; там татарин гнался за русским, там русский за татарином ».

Костомаров, аккуратно передирая Карамзина, очевидно, поначалу тоже написал у себя «моголы», но, перечитав подробный список национальностей (так же аккуратно передранный), стал нервничать. Не могло честное нутро историка турков и армян безоговорочно признать «моголами».

А как поступить? Все оставить, как у Карамзина или вступить с ним в спор? Шутка ли? С самим Карамзиным не согласиться!

Днем все больше ходил задумчивый. По ночам всхлипывал и часто просыпался. Долго шагал из угла в угол, и только под утро, хлебнув холодных щей, коротко забывался беспокойным сном. Вскочив однажды среди ночи, не выдержал и, прокричав домочадцам: «Какие к черту из евреев моголы?!», стал вычеркивать, вычеркивать… а сверху писать «татары», «татары», и впервые заснул спокойно.

Прочитав по утру исправленное, Костомаров снова поморщился, теперь уже скудости описания Карамзиным великого побоища. «Кровь лилась», а потом «теснили» – мало и не живописно. Поэтому решил усилить эффект битвы, как ему представилось, и дописал: «тело русское валилось на татарское, татарское на русское».

Картина побоища заметно оживилась, но хотелось большего. Не представляя себе точно, как на самом деле происходят сражения, Костомаров напряг всю фантазию. Возможно, сцена, когда «все вповалку», показалась ему эротичной, поэтому еще пофантазировав, ему подумалось: «Ах, неплохо перед тем как повалиться, они бы чуточку погонялись друг за дружкой?» В окончательном варианте записал: «там татарин гнался за русским, там русский за татарином».

Т. В. Черникова: «…битву открыл поединок татарина Челубея и русского Александра Пересвета. В поединке пали оба богатыря. Ордынцы помчались вперед…» Не правда ли, уже скромнее? Челубей был татарином, а остальные – ордынцы. Ордынцы – они, с одной стороны, вроде монголы, а с другой – вроде и не монголы. Ордынцы – это уже ближе к татарам, хотя и не совсем татары. Они могут быть вообще не татарами. Они могут одновременно быть кем угодно и тут же никем.

Е. В. Пчелов: «Навстречу ордынскому воину Челубею выехал русский монах Пересвет. Всадники устремились навстречу друг другу, сшиблись и пали замертво… Ордынцы все теснили и теснили русские ряды». Пчелов даже Челубея окрестил «ордынцем». Так спокойнее.

В. И. Буганов: «Около полудня поединок Пересвета и Челубея, русского и ордынского богатырей, погибших в схватке, дал сигнал к сражению. Ордынские силы обрушили страшный удар на передовой полк…» Какое замечательное слово «ордынцы». Как наглядно оно демонстрирует устройство ума профессиональных историков.

П. Г. Дейниченко: «Мамай набрал в свое войско генуэзских и северокавказских наемников». Дейниченко, несомненно, профессиональный историк, а из общей среды выбивается: у Мамая только непонятные наемники. А где монголы? Или, на худой конец, где татары?

А. О. Ишимова: «Между тем печенежский богатырь Темир-Мурза из войска Мамая исполин ростом вызывал кого-нибудь из русских сразиться с ним один на один. Выехал инок Пересвет, схватились они и пали оба мертвые». Неожиданный поворот в истории. Челубей оказался не только не монголом, но даже и не татарином. Челубей оказался печенегом и совсем не Челубеем. Он оказался Темир-Мурзой.

Думается, мы уже уморили вас игрой в мамаевские национальности. Хотя продолжать можно еще достаточно долго. Череда подобных версий весьма длинная.

Откуда же берется разброс мнений по, казалось бы, несложным вопросам. Ведь все историки пользуются практически одними и теми же источниками. Переписывай себе друг за дружкой – чего уж проще? А вот в этом-то и заключается секрет разброса. Секрет в том (как бы странно это ни звучало из наших уст), что пишущие историки, к несчастью своему, понимают, что они пишут. Перепись «автоматом» друг у друга их поначалу коробит. Потом привыкают. Стерпливается, слюбливается. Но у каждого в процессе разбирательства невольно складывается собственная версия событий, а вот как они при этом поступают, вопрос уже не истории, а вполне современной жизни.

Историки, в том числе и те, мнение которых мы вам представили, черпают свои знания или по крайней мере должны это делать из первоисточников, а в первоисточниках разброс мнений отсутствует технически.

Например, обучаясь в институте, все историки читали «Сказание о Мамаевом побоище». Получали за него тройки, четверки, некоторые даже пятерки. Это, между прочим, самое авторитетное свидетельство о Куликовской битве. В издании 1987 года оно представлено так:

«Время создания – середина 1381 – начало 1382 года, подвергалось переработке в начале XV века, в период составления так называемого Киприановского летописного свода; дошло до нас в нескольких редакциях и многочисленных (около ста пятидесяти) списках. „Сказание о Мамаевом побоище“ наиболее значительное произведение Куликовского цикла памятников древнерусской культуры. Это не только самое обстоятельное, неторопливое, степенное, исполненное огромной внутренней силы и достоинства повествование, но и самое подробное описание Куликовской битвы и подготовки к ней. Целый ряд деталей в описании сражения и фактов, связанных со сбором и походом русских войск, не встречающихся в других памятниках этого цикла, говорят о том, что автор «Сказания» был не только очевидцем -участником самой битвы, но находился непосредственно среди лиц, входивших в великокняжеское окружение и имел широкий доступ к поступавшей в княжескую ставку информации. “Поэма сия, – писал в 1883 году В. Т. Плаксин, – не только не уступает «Слову о полку Игореве», но в некоторых художественных достоинствах даже превосходит его”».

Каким представляет нам национальный состав войск Мамая самое подробное, авторитетное, значительное и обстоятельное повествование? Соответствует ли он тому, что написали в своих учебниках историки? Давайте все вместе и почитаем:

«Князь же великий скоро от трапезы встал, и преподобный Сергий (Радонежский) окропил его священной водою и все христолюбивое его войско… И сказал: “Поди господин на поганых половцев …”».

Не только мы с вами заметили, что преподобный Сергий посылает Донского на поганых половцев , историки тоже это читали множество раз.

«Когда же наступил четверг 27 августа, решил князь великий… И затем приступил к чудотворному образу госпожи Богородицы, сказал: “Не отдай же, госпожа, городов наших в разорение поганым половцам , да не осквернят святых твоих церквей и веры христианской… Знаю же я, госпожа, если захочешь – поможешь нам против злобных врагов, этих поганых половцев , которые не призывают твоего имени”».

«И велел послу: “Скажи брату моему князю Андрею: готов я сейчас же по твоему приказу, брат и господин. Сколько есть войска моего, то вместе со мною, потому что по божьему промыслу собрались мы для предстоящей войны с дунайскими татарами . И еще скажи брату моему: говорят, что уже великий князь Дмитрий на Дону, ибо там дождаться хочет злых сыроядцев ”».

«Окончив молитву и сев на коня, стал он (князь Дмитрий) по полкам ездить с князьями и воеводами и каждому полку говорил: “…Ныне, братья, уповайте на Бога живого, так как утром не замедлят на нас пойти поганые сыроядцы ”».

«Тот же нечестивый царь (Мамай)… и повелел поганым своим половцам готовиться к бою».

«Уже близко друг к другу подходят сильные полки, и тогда выехал злой печенег … Увидел его Александр Пересвет, монах, который был в полку Владимира Всеволодовича, и выступил из рядов…»

«…час и третий, и четвертый, и пятый, и шестой твердо бьются неослабно христиане с погаными половцами ».

«Поганые же половцы увидели свою погибель, закричали на своем языке, говоря: “Увы нам, Русь снова перехитрила…”»

Как нетрудно заметить, в «Сказании» нет ни единого упоминания о монголах, а ведь ОНО с точки зрения «официальной» истории – основополагающий документ. Значительный и обстоятельный. Естественно, каждый из историков, как и мы, обратил внимание на «некоторые расхождения». Мы задумались, и они задумались. С этого-то момента и начинается разница между НАМИ и НИМИ.

Мы излагаем свою версию так, как ее видим. А они вынуждены подгонять версию под «видение ведущих академиков». Собственными руками «разворачивать» своему детищу голову в «положенную» сторону (не обращая внимания на шею). С хрустом выворачивать суставы в соответствии с пожеланиями начальства. Выкручивать пятки, чтобы «смотрели» в общепринятом направлении. А как же? Это и есть первейший признак «профессионализма» в истории.

Для нас история – это проникновение в тайну. Мучительные поиски и радости находок. Когда мы приближаемся к какой-нибудь разгадке, у нас шерсть встает на загривке, чувства обостряются, как перед броском, а на кончиках пальцев появляется пульс. Мы хватаемся за хвостик этой разгадки. Он тоньше шелковой ниточки. Крепко держась, начинаем осторожно тянуть его к себе. Если срывается – это величайшее разочарование. Но расслабляться нельзя. Нужно снова и снова пытаться нащупать этот хвостик. И снова вытаскивать разгадку на поверхность. Бывает, конечно, что хвостик оказывается взрывателем от мины.

Для НИХ история – это прежде всего заработок, служебная лестница, общественное положение, восхищенные взгляды студенток. ЭТО ИХ цель. ЭТО ИХ жизнь. Там, где в истории начинается профессионализм, там заканчивается наука. Поэтому, роясь в первоисточниках, археологических отчетах и откопав что-нибудь новое, они не смеют дать этому ход. «Дать ход» таит в себе опасность. Выгоднее «наступить на горло собственной песне», чем вызвать недовольство вышестоящих историков.

Выглядит это примерно так. Прибегает соискатель к своему руководителю проекта, руки потные, лоб потный, глаза блестят. Руководитель его спрашивает:

– Ну, как там, Петя, твоя диссертация?

– Так вот же, Андрей Николаевич, – волнуясь, сообщает тот, – не могло у Мамая монгольской конницы быть. Я все перерыл. Не получается никак. Бред какой-то.

– Ты что, Петя, решил, что умнее всех? – сводит брови руководитель.

– Да нет же, Андрей Николаевич. Но только вот… я это… не выходит… как бы… – Петя начинает понимать, что где-то перегнул.

– Тебе что, Петя, важнее ученая степень или какая-то там конница? – как перед расстрелом вопрошает светило наук.

– Конечно, ученая степень!

– Тогда гляди у меня! А то до конца жизни в школе учителем истории просидишь.

– Ну что вы, Андрей Николаевич? Вы уж так не шутите. Я только таблетку принял. Хрен с ней, с конницей. Это я так, от скуки поинтересовался.

– Что со старшими советуешься – это хорошо. Но помни, до тебя в истории уже все тропинки протоптали. Поэтому ориентируйся. А насчет монгольской конницы не парься. Не нравится монгольская – напиши ордынская. И придраться не к чему, и совесть чиста.

– Спасибо, Андрей Николаевич. Я обязательно так и сделаю. Век доброты вашей не забуду. Брата родного за вас не пожалею.

– Ну, то-то. Учись, пока я живой.

Грустно уходит будущий кандидат наук Петя. Конечно, ученая степень важнее всего, но если все свои научные труды под копирку с предшественников переписывать, а собственные мысли вместе со слезами обиды проглатывать, то как после этого себя настоящим ученым считать? Эдак он уже ненастоящий какой-то получается. Будто понарошку. Не об этом он мечтал. Не таким себя хотел в будущем видеть.

Приходится ему выкручиваться: как бы от истины далеко не отойти, но и начальство при этом не прогневать? Как в большие люди выбиться и внутри человеком остаться? Как совместить в себе смелого исследователя и послушного спиногрыза? В результате долгих мучительных размышлений и борьбы с совестью рождаются всевозможные «ордынцы». Ордынцы – это обычная сделка с совестью. Ордынцы – это вроде бы ни о чем, но в то же время НЕ НЕПРАВИЛЬНО. Ведь ПРАВИЛЬНО – оно обязательно не всех устраивает. ПРАВИЛЬНО – обязательно кому-нибудь дорогу перейдет. А когда НЕ НЕПРАВИЛЬНО – это гораздо удобнее. «Ордынцы» ничему не противоречат, хотя ничего и не подтверждают. С годами все меньше начинает интересовать, где же ПРАВИЛЬНО. Как-то ближе и притягательнее становятся слова ВКУСНЕЕ, СЫТНЕЕ.

Обильно насытившись степенями, званиями, премиями, любому индивидууму хочется спокойного «заслуженного» отдыха. ПРАВИЛЬНО и вовсе становится опасным. Оно может нанести удар по авторитету, выставить в глупом, смешном положении. Тут уже не до шуток. ПРАВИЛЬНО превращается в смертельного врага. Приходится вступать с НИМ в решительную схватку. Так бывший романтик и максималист Петя перерождается в Андрея Николаевича. А наука история, соответственно, перерождается в помойку.

Примерно таким образом мы оказались по разные стороны баррикад с «профессиональными» историками. Начальству-то они угодили, но историю при этом угадили. Хотя продолжим.

Если не высасывать из пальца, то дальше, чем татаро-половцы, татаро-печенеги и дунайские татары , продвинуться не получается. Не дотягиваем мы до татаро-монголов . Нетути в «Сказании» про монголов ни словечка, ни намека.

Мы предлагаем не задуривать собственные головы до симптомов устойчивой патологии. Все до банальности просто – не было никаких монголов. Если б войска и сам Мамай принадлежали к монголам, автор «Сказания» так бы и написал – К МОНГОЛАМ. Хотя бы разок за повествование такое наименование обязательно всплыло. А раз не всплыло, значит, всплывать было нечему. Как говорит Винни-Пух: «Зачем тебе жужжать, если ты не пчела?»

Неоценимую помощь по «обнаружению» национального состава мамаевских войск могли бы оказать минимальные описания этих войск. Если бы «Сказание» хоть как-то отметило особенности их одежды, оружия, обычаев, привычек и т. п., появилась бы почва для каких-то конкретных выводов. Но «Сказание» своим текстом не дает нам ни одной, даже самой маленькой зацепки.

По каким причинам отсутствуют описания мамаевских воинов? Причин может быть только две: либо подобных описаний там никогда не было (хотя нам это представляется маловероятным), либо они изъяты христианскими хронистами впоследствии по причинам, очевидно, их не устраивающим. Может, «поганые половцы» своим внешним видом чрезмерно отличались от монголов?

Отсутствие подобных описаний не дает нам возможности делать выводы по поводу национальной принадлежности с достаточной долей вероятности, поэтому религиозная принадлежность действующих лиц остается единственным показателем, по которому можно это определить. А религиозная принадлежность мамаевцев, представленная в «Сказании», указывает на национальную весьма красноречиво.

Название «поганые сыроядцы», употребленное в «Сказании» в качестве обозначения войск Мамая, не имеет отношения к определению национальностей, поэтому предлагаем вернуться к нему чуть позже.

* * *

Следующая существенная нестыковка, которая бросается в глаза (не может не бросаться), – это ПРИЧИНЫ, по которым состоялась Куликовская битва. Налицо полнейшая разница между причинами, указанными «профессиональными» историками, и причинами, представленными в «Сказании». Для начала представим причины, озвученные «профессионалами».

А. Н. Сахаров: «Для Мамая восстановление власти и экономического гнета над русскими землями имело огромное значение… Он хотел примерно наказать Русь и вернуть ее под иго монголо-татар».

П. Г. Дейниченко: «Оставить в тылу непокорную Русь Мамай не мог и решил сначала выступить против московского князя».

В. И. Буганов: «Орда готовит новый поход. Его цель – обескровить Русь, снова сделать ее послушным вассалом ханов, подорвать растущее могущество Москвы».

Л. В. Жукова: «Орда стремится воспрепятствовать усилению власти и авторитета московского князя».

Е. В. Пчелов: «Мамай начал готовить новый поход на Русь. Он хотел полностью восстановить власть Золотой Орды над Русской землей».

Т. В. Черникова: «Мамай объявил, что направляется по следам Батыя казнить строптивых рабов».

Н. И. Костомаров: «Дмитрий не повиновался ему; русские оказывали явное пренебрежение к татарскому могуществу; это раздражило Мамая до крайности. Он замыслил проучить непокорных рабов, напомнить им батыевщину, поставить Русь в такое положение, чтоб она долго не смела помышлять об освобождении от власти ханов».

В отношении причин похода Мамая мнения современных (и почти современных) историков сходятся. Главное – восстановить экономическую зависимость Руси от монголов и не допустить усиления влияния московского князя. Причины конкретные, понятные, имеющие экономические и политические свойства. Что ж, прекрасно! Тем легче будет сравнить с причинами, приведенными автором в «Сказании о Мамаевом побоище»:

«…по наваждению дьявола поднялся князь восточной страны, по имени Мамай, язычник верой, идолопоклонник и иконоборец, злой преследователь христиан. И начал подстрекать его дьявол против мира христианского, и подучил его враг, как разорить христианскую веру и осквернить святые церкви …»

Как видим, в данном отрывке экономическими и политическими мотивами не пахнет. Но, может, это только начало? Так сказать, лирическое отступление для вступления.

– «И прослышал князь великий Дмитрий Иванович, что надвигается на него безбожный царь Мамай со многими ордами, неустанно ярясь на христиан и на Христову веру …»

«…великий князь стал утешаться в Боге и призывал к твердости брата своего князя Владимира и всех князей русских, говоря: “Братья князья русские, из рода мы все князя Владимира Святославовича Киевского, которому открыл Господь познать православную веру, как и Евстафию Плакиде; просветил он всю землю Русскую святым крещением, извел нас от мучений язычества и заповедал нам ту веру святую твердо держать и хранить и биться за нее. Я же, братья, за веру Христову хочу пострадать даже и до смерти ”. Они же ему ответили: “И мы, государь, сегодня готовы умереть с тобою и головы положить за святую веру христианскую”».

Преподобный Сергий, наставляя Пересвета и Ослябу: «Мир вам, братья мои, твердо сражайтесь, как славные воины, за веру Христову и за все православное христианство с погаными половцами.

Пожалуй, следует дать некоторые пояснения отрывкам, приводимым нами из «Сказания», поскольку во многих словах и названиях содержится смысл, подзабытый для современного человека. Так, «поганые» совершенно не означает «плохие» или «грибные». «Поганые» относится к вероисповеданию. Под «погаными» положено понимать «язычников».

Автор в самом начале сообщает нам открытым текстом, что Мамай как раз и есть «царь язычников». Также он сообщает, что Мамай – идолопоклонник. И что самое неприятное, можно даже сказать страшное для «исторической профессуры», автор перечисляет богов, идолам которых поклонялся Мамай. Тут мы обнаруживаем не только несовпадение данных летописца с современными историками. Тут горе-историков ждет удар ниже пояса, ниже спины, по ушам и по языку.

Первым из богов Мамая автор называет Перуна . Перун – славяно-арийский бог, идола которого Владимир I (креститель Руси) сбросил в Киеве во время избиения идолов. Перун – покровитель воинских дружин Рюрика, Олега, Игоря, Святослава. Его именем они клялись, заключая государственные договора. Также (из истории) все они являлись противниками христианства (особенно Святослав).

Однако, если верить официальной науке, Мамай – высокопоставленный чиновник Золотой Орды. Следовательно, он мог быть только мусульманином . По сведениям той же науки в 1312 году хан Орды с замечательным монгольским именем Узбек объявил ислам официальной религией.

Мог ли Мамай через 68 лет от начала официального мусульманства Орды исповедовать другую религию? Исключено. За такие вещи он не только не сумел бы дослужиться до чина темника, ему не позволили бы даже находиться среди правоверных мусульман.

Тем не менее автор «Сказания», не знакомый по понятным причинам с изысканиями современных ученых-историков, уверенно называет Мамая язычником, идолопоклонником и точно определяет его приверженность славяно-арийским богам. Вторым, кстати, автор называет арийского бога Хорса .

Кому же прикажете верить, современнику Мамая или обезьянопоклонникам, живущим через 600 лет после него? Ответ очевиден.

Пришло время разобраться, кого же называли «сыроядцами». Ничего сложного. Согласно толковому словарю В. И. Даля сыроястная неделя – это Масленица, старинный славяно-арийский праздник. То есть сыроядцы – люди, празднующие Масленицу, проще говоря, признающие Веды. Опять, согласитесь, странное название для монгольских ордынцев и тем более для мусульман.

Стало быть, надвигаются на Русь, точнее не на Русь, а на Москву (современный человек понимает отличия Москвы от России) войска, исповедующие славяно-арийскую веру. А мотивация похода, затеянного Мамаем, никак не содержит экономические или политические нормы. Даже из той малости, которую мы успели привести, уже видно, что мотив религиозный. «Сказание» вопиет об угрозе христианской вере. Вполне логично предположить, что войско Мамая составляют потомки славян (русов), отказавшихся принять крещение в 988 году.

Ранее мы высказывались о том, что под маской монгольского нашествия скрывается кровавая история крещения Руси. Доподлинно это смогут установить только действительно профессиональные историки, смелые, независимые исследователи, кои, мы надеемся, появятся в нашем отечестве. Пока, к сожалению, население России вынуждено довольствоваться низкосортной жвачкой, поставляемой почитателями обезьян.

Но продолжим знакомство с причинами Мамаева похода, описанными в «Сказании». Подтвердятся ли наши предположения?

Княгиня великая Евдокия: «Не дай же, Господи, погибнуть сохранившемуся христианству , и пусть славится имя Твое святое в Русской земле!»

Невозможно не обратить внимания, что великая княгиня допускает возможность гибели христианства в связи с приходом Мамая. А выражение «сохранившемуся христианству» недвусмысленно указывает на реальную возможность его гибели в прошлом. Вряд ли подобные фразы вставлены в «Сказание» случайно, необдуманно.

«Услышав же то, князь Олег Рязанский испугался… “Если же присоединюсь к нечестивому царю, то воистину стану, как прежний гонитель Христианской веры , и тогда поглотит меня земля живьем, как Святополка”».

Олег Рязанский вспоминает именно Святополка, от руки которого погибли поборники веры святые Борис и Глеб (позже мы остановимся на этом подробно), который был гонителем христианской веры. И если он присоединится к войскам Мамая, то тоже станет гонителем веры. Нужно ли дополнительно комментировать, кем является Мамай в глазах своего союзника Олега Рязанского? Он не называет его ни поработителем, ни захватчиком, только гонителем веры .

Андрей брату своему Дмитрию: «…да еще и отец наш с Олегом Рязанским присоединились к безбожным и преследуют православную веру христианскую… Выберемся, брат, из давящего этого сорняка и привьемся к истинному плодовитому Христову винограду , возделанному рукою Христовой».

Князья Андрей и Дмитрий подтверждают, что их отец, присоединившись к Мамаю, преследует цель уничтожить христианскую веру. О чем-либо другом ни слова.

Далее, как понимать их слова: «Выберемся, брат, из давящего этого сорняка и привьемся к истинному плодовитому Христову винограду»? «Привьемся к истинному Христову винограду» тут понятно. Это означает: примем христианскую веру. А вот «выберемся» – это откуда?

Несомненно, последующие церковные летописцы корректировали «Сказание» в меру своих сил, но полностью изменить текст невозможно. Тогда просто получится совершенно новый рассказ, другое «сказание», и ему уже никто доверять не станет. Поэтому в «Сказании» остались неисправленные участки, по которым вполне можно восстановить смысл первоначального варианта.

В словах «выберемся, брат, из давящего этого сорняка» содержится прямое указание. Молодые князья Андрей и Дмитрий принадлежат к религиозному течению, отличному от христианского (поскольку к христианскому собираются «привиться»). Напоминаем, идет 1380-й год, то есть прошло почти четыреста лет с момента официального крещения Руси.

Тем не менее летописец открытым текстом сообщает, что князья не принадлежат к христианской вере. Князья – это не какие-то затворники в лесу, которые, прячась от людей, берегут некий священный завет. Князья – это самые что ни на есть публичные люди. Князья живут на виду. Общаются с самыми «верхами». Стало быть, почему-то позволительно было им и их отцу принадлежать к нехристианской вере.

К какой же вере могут принадлежать князья? Бесспорно, только к той, которая существовала на Руси до принятия христианства. К той, за которую идут проливать кровь их отец и Мамай. К той, с которой христианство воюет четыреста лет. Речь в данном случае может идти только о славянских Ведах, означенных идеологами христианской церкви как язычество.

«Когда же князь великий пересел на лучшего коня, поехал по полкам и говорил в великой печали сердца своего, то слезы потоками текли из очей его: “Отцы и братья мои, Господа ради сражайтесь и святых ради церквей и веры ради христианской , ибо эта смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная; и ни о чем, братья, земном не помышляйте, не отступим ведь, и тогда венцами победными увенчает нас Христос-Бог и Спаситель душ наших”».

Обращаясь к воинам перед самым началом битвы, полководцы обычно воодушевляли их тем, что напоминали цель сражения. Если война захватническая, полководцы призывали добыть себе чести, а князю славы. Если оборонительная, то призывали сражаться за землю, за жен, за детей своих. Например, крестоносцы в Палестине гибли «во славу Господа», а советские солдаты в Великую Отечественную войну «за Родину». Донской призывает сражаться «ради церквей» и «веры христианской». Понять эти слова можно единственно как необходимость защищать христианскую религию, которой угрожает смертельная опасность.

Наверное, этими словами Дмитрия Донского можно завершить исследование причин Куликовской битвы, перечисленных в «Сказании о Мамаевом побоище».

Мы представили небольшую их часть. Остальные высказывания и призывы полностью соответствуют этим. Все они, а особенно обращение к войску, свидетельствуют о желании защитить лишь христианскую религию. Никаких других призывов, наподобие «За землю русскую. За счастье русского народа. Не дадим себя поработить. Смерть агрессору», в «Сказании» нет. Наличие экономических или политических причин похода Мамая «Сказание» не подтверждает. Все это и составляет непреложные, точные факты, на которые так любят опираться ученые.

Естественно, что любая война имеет политические и экономические последствия. Настойчиво подчеркиваем – последствия . Вследствие военных действий меняется власть, территории, материальный достаток. Естественно, перечисленное относится к категориям политики и экономики. Но это последствия. Причины и последствия суть вещи разные. Проще их можно назвать желаниями и реальностью. Желания – это то, что люди хотят осуществить. Ради своих желаний они готовы работать, идти в бой и приносить жертвы. Причем в жертву готовы приносить не только других, но и самих себя. А реальность – это что получилось на самом деле после того, как люди трудились, шли в бой и приносили жертвы. И реальность эта порой выходит совершенно противоположной желаниям, ради которых все затевалось.

Простой пример: захватили рыцари Иерусалим и утвердились на Востоке политически – это следствие. Шли-то на самом деле «освобождать» гроб Господень.

Бывало, конечно, и наоборот. Нефертити со своим муженьком Эхнатоном умудрились оттеснить традиционного бога Амона и заменить его культ на культ бога Атона. В результате Эхнатон стал Египетским фараоном, а Нефертити самой влиятельной женщиной Древнего мира.

Обратите внимание: в обоих случаях движущей силой являлись религиозные чувства огромных масс людей, а не политика или экономика.

Национал-социалистическая партия Германии под руководством Гитлера свое возвышение, как мы помним, начала не с улучшения условий быта и жизни трудящихся. Она начала с того, что за одну ночь в 1938 году на территории Германии было уничтожено 267 синагог. Синагоги, как мы понимаем, склады и фабрики не напоминают.

Число жертв Варфоломеевской ночи 1572 года в конечном счете перевалило за 30 000 гугенотов. В результате гибели тысяч противников католичества Екатерине Медичи удалось предотвратить войну Франции с Испанией, а ее заклятые враги Генрих Наваррский и Генрих Конде, насильно перейдя в католичество, навсегда утратили влияние среди гугенотов. Налицо огромные политические достижения. Но парижские католики, обезумевшие от крови, поголовно вырезая гугенотов, совершенно не догадывались о таких последствиях. Католиками двигали исключительно религиозные чувства. Они вырезали гугенотов для их же пользы в загробной жизни. Религиозные чувства тысяч людей были движущей силой данного исторического процесса. Сила религиозных чувств – эта та сила, которую историки стараются не замечать или вообще отвергать.

Профессионалы-историки с завидным упрямством игнорируют еще один момент – приказ, который Мамай отдает Орде: «Пусть не пашет ни один из вас хлеба , будьте готовы на русские хлеба!»

Опа! Воины Мамая пашут землю и занимаются выращиванием зерновых культур. Может ли это относиться к кочевникам? Нет, не может. Причем не только к монголам, но и вообще ни к каким кочевникам такое обращение не подходит. Кочевники на то и кочевники, чтобы землю не обрабатывать. Вполне понятно, почему историки из последних сил стараются не замечать данный приказ. Он напрямую свидетельствует о том, что в войске Мамая не было кочевников.

Может, это Мамай генуэзских наемников попросил хлеб не сеять? Кто же тогда эти генуэзские наемники? Судя по тому, что наемники собрались пахать не у себя дома по месту прописки, то это по всем признакам студенческий отряд, приехавший подзаработать на каникулах. Хотя опять неувязка. Не привлекали тогда еще студентов к трудовой практике.

Если это не кочевники и не практиканты вузов, к кому же тогда обращается Мамай с подобным приказом? Кто же эти загадочные люди, которые на Дону занимаются выращиванием хлеба? Нам-то вот кажется, что это обычные русы, а историки говорят, что это генуэзцы с монголами. Пусть уж читатель сам решает, кто здесь прав.

Две простые вещи – то, что войско Мамая выращивает хлеб и молится славяно-арийским богам, напрочь зачеркивает бурты исторических диссертаций и прочих академических глупостей, выступающих под личиной научного совершенства.

Естественно, эти же простые вещи напрочь отвергают версию самого «Сказания» о том, что Дмитрий Донской воюет с «погаными половцами», ведь согласно «Сказанию» он воюет именно с ними. Да, отвергают. Отвергают не только половцев. Отвергают печенегов, дунайских татар, монголов и вообще всех им подобных. Отвергают по одной простой причине:

НЕ БЫЛО ПОЛОВЦЕВ И ИМ ПОДОБНЫХ В «СКАЗАНИИ» ИЗНАЧАЛЬНО!

Изначально в «Сказании» были только «поганые» (без половцев), что означает «язычники», и были «сыроядцы», что опять же обозначает «язычников».

К слову, косвенное опровержение по этому вопросу мы встретили откуда не ждали… Александр Бушков настаивает, что «поганые» – это не обязательно язычники. В своей книге «Россия, которой не было» он пишет об этом так:

«…привожу фразу целиком: «…и монастырь Печерский пресвятой Богородицы зажгли поганые …»

Грабя и поджигая Киев, в том числе монастыри и церкви, поганые подожгли и Печерский монастырь. Но позвольте, в войске Андрея Боголюбского, разоряющем Киев, нет ни единого «нехристя» (кочевника. – Прим. Бушкова ) или иного «степного человека». Только русские дружинники одиннадцати князей!

Вывод однозначен: словом поганые на Руси порой называли не только кочевников-иноверцев, но и попросту «противника». Который сплошь и рядом был таким же русским , таким же христианином. А потому иные сообщения типа «налетели поганые и город пожгли», безусловно, следует трактовать как нападения соседей , «иногородних », таких же славян ».

Нет, дорогой Александр! Вас смутило то, что погаными назвали славян, русских. Но в этом как раз-то и кроется весь фокус. Это и есть та печка, от которой следует плясать. Огромное количество славян Руси (скорее всего поначалу большее число), не принявших крещение, и были по выражению церковников самыми настоящими язычниками, то есть погаными .

Да, они были русскими, славянами, соседями, иногородними, противниками, но они не были христианами. Поэтому вы правильно заметили: «Нас приучили считать, что упоминание в летописях слова „поганые“ непременно означает сообщение о кочевых “нехристях”».

Именно в таком, и только в таком смысле историки заставляют нас принимать это наименование. Поэтому славяне-нехристи как бы автоматически выпадают из понятия «поганых». Но это есть огромное, ключевое заблуждение .

ПОГАНЫЕ – это славяне Руси с оружием в руках, выступившие против христианизации. Когда в более поздние века древние сказания начали «затачивать» под «нужные версии» и к слову «поганые» добавлять «половцы», «татары» и т. п., «поганые» приобрели смысловое обозначение врага. А поскольку идеологическую обработку в «церковном цеху» прошли все древние тексты (за исключением одного), то назначение «врага» закрепилось как основное. Но первоначальный смысл слова «поганые» все-таки «язычники».

Не минула сия чаша и нашего «Сказания», поскольку «кастинг» на роль врага первыми прошли половцы. Упоминание половцев – первоначальная вялая попытка свалить на кого-то ответственность за насаждение христианства на Руси посредством «огня и меча». О существовании монголов в XIV–XV веках церковники еще не знали. Монголы, похоже, в это время тоже о себе ничего такого не подозревали. Поэтому в качестве «озверевших кочевников-нехристей» первыми и подвернулись половцы.

В этих же веках создается и упорно поддерживается миф о «зверствах» половцев. Под половцев маскируются реальные зверства, осуществляемые крестителями Руси (кстати, не только русских по национальности). Чтобы в этом убедиться, достаточно взять первоисточники так называемой древнерусской литературы и почитать. Хотя собственно этим мы с вами и занимаемся.

Первоисточники пестрят половцами, и заметьте – погаными половцами. Непоганых половцев в древних повестях не бывает.

Но с течением времени половцы становятся обычными жителями Руси. Немного меняется название национальности, немного меняются географические места обитания, но все запросто узнаваемо и вычисляемо. И если хорошенько этот народ порасспрашивать, то вполне могло выясниться, что ничего подобного этот народ не творил. А творил кто-то другой, вполне известный и до боли знакомый.

Можно, конечно, было бы всех этих половцев как народ уничтожить, такая практика в истории имела место, да вот беда! Верхушка Руси – княжеские фамилии – оказалась просто повязана половецкой кровью. Кровью в хорошем смысле этого слова. В какого русского князя не плюнь, а он наполовину половецкий. Кто хоть немного листал историю, должен был постоянно натыкаться на сообщения типа: Святополк II Изяславич был женат на дочери половецкого хана Тугоркана; княжна полоцкая, а не половецкая! Мстислав Удалой зять половецкого хана Котяна и т. д.

Бывшие половецкие княжны (дочери половецких ханов), выходя замуж за русских князей, становятся «русскими княжнами», а дети их русскими по крови. Кто кого теперь должен уничтожать?

Валить «зверства» на половцев дальше стало совершенно невозможно, поскольку это напрямую затрагивало царские фамилии. Половцев срочно требовалось в кого-то переделать. Половцев по ходу пьесы переделали в татар. Кстати, татары своими жестокими действиями немало сами способствовали появлению «татарской» версии. Тем не менее и татары, став со временем обычными жителями Руси, перестали устраивать «руководство». Тогда и возникла необходимость в «народе, о котором никто точно не знает, кто он и откуда появился, и каков его язык, и какого он племени, и какой веры».

В начале второй половины тысячелетия под такие параметры могло подойти много племен, но на ком-то надо было останавливаться. В принципе неплохо проработав «легенду», под «неизвестный» народ подогнали монголов. На протяжении нескольких веков монгольская «версия» великолепно справлялась с возложенной на нее задачей, но в конце ХХ столетия начала терпеть крах.

Основой существования данной версии являлась закрытость источников, отсутствие информации о Монголии, полнейшие языковые барьеры. Информационный взрыв конца ХХ века выбил основу из под монгольской «версии», как табуретку из-под висельника, а Интернет исполнит обязанности «могильщика монгольского фарса».

Когда у каждого человека появилась возможность, не вставая с пуфика, получать практически любую информацию, «недоступность и закрытость» прекратили свое земное существование. Изображать из себя хранителей знаний и владетелей секретов, как те же двадцать лет назад, историкам теперь невозможно.

Необходимо добавить, что в любой версии профисториков имеется одно слабое место. Как убежденные обезьянопоклонники они весьма ограничены в возможностях понимания внутреннего мира человека и не могут (да и не пытаются) постичь меру влияния религии на людей. Когда они сталкиваются с описанием религиозных культов, то стараются скорее «проскочить» эти непонятные места.

Даже изображая из себя сентиментальных и уважительных, они все равно не в состоянии скрыть своего истинного отношения к людям, исповедующим какую-либо религию. Все равно между строк у них прорывается: «Ну что с этих взять? Просто глупые, отсталые люди. Верят в сказки, дурачье! На самом деле Бога нет!»

Предположить, что целые народы и этносы сознательно шли на гибель, защищая свои религиозные убеждения, им не позволяет собственное восприятие мира. По сути, им этого не дано. Поэтому они категорически против утверждения, что религия такой же значимый фактор в истории, как политика и экономика.

А уж когда дело касается дохристианского религиозного культа русов, тут вообще невозможно разобрать, кого они описывают: наших предков или античную психбольницу?

Это касается не только современных «профов». Этой болезни уже много лет. Вот выдержки из Костомарова:

«Религия их (славяно-русских племен) состояла в обожании природы, в признании мыслящей человеческой силы за предметами и явлениями внешней природы, в поклонении солнцу, небу, воде, земле, ветру, деревьям, птицам, камням и т. п. и в разных баснях, верованиях, празднествах и обрядах, создаваемых на основании и учреждаемых на основании этого обожания природы (согласитесь, Костомаров описывает обычных сентиментальных идиотов). Их религиозные представления отчасти выражались в форме идолов; но у них не было ни храмов, ни жрецов, а поэтому их религия не могла иметь признаков повсеместности и неизменности».

Надобно всем до крайности осознать: эта мандрагория – есть основа и опора отечественной истории .

Современница Костомарова А. О. Ишимова также разок утрудила себя описанием религии наших «глупых» предков. Посвятила этому несколько строк:

«…У всех народов до христианства были особые люди, которые только и делали, что служили идолам и приносили им жертвы. Их называли жрецами. Все, что идолам приносили, доставалось им: так для них и выгоднее было, чтобы оставалось идолопоклонство.

Но у славян, к счастью, жрецов не было; зато у них были колдуны. Особенно много таких колдунов было у финнов. Колдуны-то и шли против веры Христовой, конечно, тоже потому, что для них язычество было выгоднее. Язычники верили, что колдунов боги любят и открывают им будущее и другие скрытые дела и вещи. Ну а христианин знает, что колдун – либо противник Богу, либо простой обманщик».

Вы заметили, что христианин здесь намного умнее простого славянина. Очевидно, такой неожиданный эффект «по Ишимовой» происходит с человеком во время крещения. Заходил в церковь придурком, жертвой мошенников, через час вышел уже абсолютно умным и образованным. Не правда ли, удобно?

Но не до конца ясно с выражением «колдун – либо противник Богу, либо простой обманщик». Так все-таки противник Богу или обманщик? Это ведь совершенно разные вещи. А тут Ишимова зачем-то свалила все в одну кучу. И при этом не утрудила себя никакими доказательствами или примерами.

Представляем, какую мешанину могут создавать в головах язычники, колдуны, обманщики, мошенники, поклонения кустам и болотным кочкам. Возможно, у читателя складывается впечатление, что мы занимаемся «перемалыванием» какой-то ахинеи? Нет, дорогой читатель. Мы обсуждаем самые что ни на есть научные основы науки истории. А то, что они слишком напоминают «не до конца переваренную пищу» – не наша вина.

Более того. Этот раздел истории превращен историками в «мешанину» умышленно, поскольку такой атрибут, как религиозные культы, дает возможность проникнуть в глубинную суть самой истории. Зная мотивы, двигающие людьми на том или ином этапе, мы в состоянии будем постигать смысл исторических процессов. А этого допустить как раз нельзя. Это для них опасно!

Взгляды, убеждения, помыслы, желания наших предков извращались из столетия в столетие. В настоящий момент большая часть славян видит своих предков действительно недоразвитыми, слабоумными полулюдьми. Пожалуй, вполне даже уместно будет привести описание ритуала язычников, поведанного чиновником для особых поручений при обер-прокуроре Священного Синода Бубенцовым из художественного произведения Б. Акунина «Пелагеи и белый бульдог». Произведение, конечно, не имеет исторической ценности, но вполне передает восприятие славянского язычества современными людьми.

«С недавнего времени у лесных зытяков распространился слух, что в скором времени по Небесной Реке приплывет на священной ладье бог Шишига, много веков спавший на облаке, и надо будет угощать его любимой пищей, чтобы Шишига не прогневался. А любимая пища у этого самого Шишиги, как явствует из летописи – человеческие головы. Отсюда и мое предположение, что Шишига уже прибыл и при этом чертовски голоден.

Нам уже известно от достоверных людей, как обставлен ритуал убийства. Ночью к одинокому путнику подкрадываются сзади служители Шишиги, накидывают на голову мешок, затягивают на шее веревку и волокут в кусты или иное укромное место, так что несчастный и крикнуть не может. Там отрезают ему голову, тело бросают в болото или воду, а мешок с добычей относят на капище».

Насколько после подобных описаний нам ближе и понятнее Пятница из «Робинзона Крузо» со своими сородичами. Никаких заумностей и разглагольствований. Людей убивали исключительно к обеду и на ленч. Чисто из гурманских побуждений. Все просто, понятно: «Хотели кушать и съели Кука». Чинно и благородно. Никаких фокусов с идолами, колдунами, поклонениями. По-нашенски, по простому. Не в пример: и честнее, и сердечнее.

Успокаивает одно. При таком темпе рождаемости, как сейчас, в обозримом будущем потомки Пятницы «растворят» славянский этнос в себе, и тогда наши «уже общие» внуки получат возможность пусть не гордиться «своими » предками, но, во всяком случае, не стесняться их.

Сказание о Мамаевом побоище

Но сначала подведем промежуточные итоги. Что же мы смогли извлечь из произведений Куликовского цикла, появление которых можно датировать XV - началом XVI в.?

Высняется: очень немного. Сражение состоялось 8 сентября 1380 г., в субботу. Место: на Дону, между реками Непрядвой и Мечей, на большом чистом поле. Воевали между собой великий владимирский (он же московский) князь Дмитрий Иванович и ордынский князь Мамай. Последний не был ханом, но фактически правил в Орде. Дмитрию он хотел отомстить за поражение на Воже.

К месту сражения русские шли через Коломну и устье Лопасни. А Мамай почему-то долго стоял на Дону (Мече).

Войско Дмитрия состояло из дружин самого великого князя, его брата Владимира Серпуховского, городовых полков Московского и Владимирского княжеств. В качестве союзников выступают князья Белозерские, а также Андрей и Дмитрий Ольгердовичи. Мамай же, плюс к татарам (или скорее половцам), навербовал наемников. О его союзниках более древние произведения ничего не говорят. В конце же XV в. в помощники Мамая записывают Ягайло Литовского и Олега Рязанского.

Численность войск древние авторы определяют в зависимости от литературности своего творения. В Краткой повести, выдержанной в сугубо информативном духе, об этом нет ничего. В более художественной (и более поздней) Пространной - около 150–200 тысяч. В чисто литературном творении «Задонщина» - 300 тысяч. Так сказать, не любо - не слушай, а врать не мешай. Татар было больше, но насколько - не понять.

Сражение длилось с шестого до девятого часа дня. Русские победили и гнали татар до Мечи, где часть преследуемых утонула. Мамай убежал в Кафу, где его убили. Ягайло к сражению не поспел. Олег участия не принимал.

Москвичи потеряли ряд военноначальников и вообще понесли серьезные потери. Всё.

А откуда же взялись все эти подробности про всероссийское ополчение, движение к Коломне по трем дорогам, число полков, ход сражения? Знаменитая атака Засадного полка, наконец? Где тут святой Сергий Радонежский? Где битва Пересвета с Челубеем?

Оказывается, все это взято из Сказания о Мамаевом побоище. Любопытнейшее произведение. Начать с того, что известно оно более чем в полутора сотнях списков. Что, конечно, свидетельствует о популярности Сказания, но уж никак не о его надежности в качестве источника информации. С историческими источниками так себя не ведут. Если полторы сотни людей переписывали его, внося свои изменения, стало быть, это чисто литературное произведение.

Понятно, что при этом восстановить первоначальный текст невозможно. Л. А. Дмитриев и М. А. Салмина доказывали, что ближе всего к протографу - так называемая Основная редакция. Ну раз так, посмотрим, какие новые сведения она содержит и насколько они достоверны. Вынужден просить прощения у читателя, но тут уж я текст первоисточника привести не смогу, очень длинный. Так что придется поверить мне на слово. Или поискать текст самому. К примеру, вот здесь: http://starbel.narod.ru/mamaj.htm. Размещенный по этому адресу текст взят из книги «Поле Куликово. Сказания о битве на Дону»(М., 1980. С. 110–217). Это т. н. вариант «Ноль» Основной редакции Сказания по списку ГПБ, О.IV.22 (рукопись середины XVI в.). И все цитаты будут делаться по нему, так что дальше источник повторять не буду.

Начнем с того, что в Сказании Мамай назван «еллин сый верою, идоложрец и иконоборец». Неплохо, да? Конечно, «еллин» может означать просто язычник. Но мусульманина язычником назвать никак нельзя. Да на Руси так и не делели.

Причина похода Мамая на Русь искажена. В летописных повестях вполне определенно говорится: это месть за поражение на Воже. «Задонщина» этот вопрос вообще обходит. В Сказании же ордынский князь собирается на Русь просто «по наущению дьявола». Причем собирается после победы там и остаться: «Аз не хощу тако сътворити, яко же Батый, нъ егда доиду Руси и убию князя их, и которые грады красные довлеють нам, и ту сядем и Русью владеем, тихо и безмятежно пожывем». Представляете себе кочевника Великой степи, осевшего в русских лесах и болотах? Нет, конечно, были в степной полосе и города. Их еще половцы строили, в доордынское время. Но много ли в них народу жило? Да и для этих горожан скотоводство все равно оставалось основой хозяйства. Просто в причерноморской степи снег глубокий, так что не позволяет зимой скот на подножном корму держать. Приходилось запасы делать и в стойла его на зиму загонять. Вот и возникли в степи города и села. Но в леса их жителей все равно не загонишь.

Дмитрий объезжает поле после битвы. Средневековая миниатюра

Идем дальше. Сказание повествует, что Мамай «по малех днех перевезеся великую реку Волгу съ всеми силами». Но этого заведомо не могло быть, поскольку он в это время не владел левобережьем Волги. В борьбе за власть Мамаю иногда удавалось Сарай захватывать и своих ханов там ставить. Но основой его владений были именно причерноморские степи и Крым. И к 1380 г. Мамай владел только ими. Стало быть, автор Сказания либо не знает истории Орды, либо просто не счел необходимым ее учитывать. Ему же нужно было показать, что на Куликовом поле русские противостояли всей Орде.

В устье Воронежа Мамай велит своим людям: «Да не пашете ни един вас хлеба, будите готовы на русскыа хлебы !» Давненько не слышал про кочевников, которые приходят куда-нибудь со своими стадами и сразу начинают там хлеб выращивать! Тем более, как мы потом увидим, ближе к концу лета. Самое то для яровых! Или они озимые сажать собирались? А зимой чем кормились бы? И чем скот кормили? Ну да, Мамай же им русские хлеба обещал!

Олег Рязанский почему-то, узнав о готовящемся нашествии, предполагает, что, получив известие о намерениях Мамая, Дмитрий убежит «в далниа отокы своа: любо в Новъгород Великый, или на Белоозеро, или на Двину». Но если предполагать бегство Дмитрия в Новгород еще можно было (русские князья постоянно там спасались от татар, собираясь, если что, бежать за море), то Двинская земля в то время не принадлежит Москве. Она была новгородской. В XIV–XV вв. за нее как раз боролись Москва и Новгород. Вошли же земли по Северной Двине в состав Москвы только после присоединения Новгорода, в конце XV в. Так что упоминание о них, как о месте предполагаемого укрытия Дмитрия, однозначно говорит о составлении текста не раньше конца XV в.

Дальше начинается полная фантасмагория. В качестве правителя Литвы назван Ольгерд, который умер за несколько лет до событий. Историки, пользующиеся Сказанием как источником, чтобы объяснить это, ссылаются на желание автора усилить значение победы. Дмитрий противостоит не Орде, а Орде, Литве и Рязани. А литовским князем, доставившим больше всего хлопот Москве, был Ольгерд, совершивший на нее три нашествия. Вот его и вписали вместо Ягайло, ничем таким себя в борьбе с Русью не проявившего. Объяснение вполне логичное, но автоматически выбивающее почву из-под ног тех, кто рассматривает Сказание как исторический источник. Сами историки и утверждают, как видим, что его автор ничем себя не ограничивал. Что хотел, то и выдумывал.

С другой стороны, если автор так хотел подчеркнуть силу русских, следовало ожидать, что враги будут показаны серьезно. Как бы не так! Автор Сказания изображает Олега и Ольгерда предельно гадостно! Просто какие-то мелкие пакостники и жалобщики, надеющиеся только на то, что Мамай русских побьет, а они объедки подберут! «И еще молим тя, царю, оба раби твои, Олег Резанскый и Ольгорд Литовскый, обиду приахом велику от того великого князя Дмитриа Ивановичя, и где будеть о своей обиде твоим имянем царьскым погрозим ему, он же о том не радить. И еще, господине царю, град мой Коломну за себя заграбил. И о том о всем, царю, жалобу творим тебе».

Нет, что-то с Ольгердом не то. Скорее можно предположить, что писалось это настолько позже 1380 г., что автор уже и не помнил, кто тогда Литвой правил. А справиться даже по русским летописям не соизволил.

Да что там, он и относительно русских-то дел справки особо наводить не пытается. Пишет, к примеру, «посла по брата своего по князя Владимера Андреевичя в Боровеск», хотя главный город Владимира - Серпухов. И даже «Задонщина», при всей своей литературности, указывает, что при сборе войск «трубы трубят в Серпухове» . Ну, хотя, конечно, мог Владимир и в Боровске быть. Да только что ему там делать? И главное: зачем его вызывать в Москву, чтобы потом ехать в Коломну, если из Боровска (а тем более, Серпухова) до Коломны ближе?

Следующий прелюбопытнейший момент: в Сказании о Мамаевом побоище в качестве священника, благословляющего Дмитрия на битву, выступает митрополит Киприан: «Прииде къ преосвященному митрополиту Киприану». Хотя Киприана в это время в Москве нет. Поставлен-то он был на митрополию еще в 1376 г. Но Дмитрий его не признавал. В тот год жив был еще митрополит Алексий. Но последнего, москвича родом, активно лоббировавшего, как бы теперь сказали, с высокой церковной кафедры интересы родного княжества, не признавал Ольгерд. Вот и пришлось патриарху ставить другого. Однако этого не захотел принять Дмитрий. И стало на Руси два митрополита: в Киеве и Москве.

В начале 1378 г. Алексий умер. Но Дмитрий привык иметь своего митрополита. И самовольно поставил на это место некого Митяя (Дмитрия), которого не приняли даже некоторые русские иерархи. Однако летописи говорят: Митяй полтора года «исполнял обязанности» и только после этого отправился к константинопольскому патриарху на официальное поставление. Было это, как следует из того же Рогожского летописца, летом 1379 г. Через Оку он переправлялся, как я уже писал в главе про хоронологию Рогожского летописца, 26 июля, которое в том году, на самом деле было во вторник. Соответственно, в Константинополь попал (мертвым, поскольку в пути скончался) летом того же года. Но Дмитрий об этом узнать не мог, потому что посольство застряло в Константинополе. Переяславский архимандрит Пимен, по утверждению летописца, решил сам стать митрополитом, а противников этого решения из числа послов, чтобы не рыпались, заковал в железо. Сам же благополучно подделал княжескую грамоту, чтобы там теперь написано было: великий князь московский просит патриарха за Пимена.

Но у патриарха уже был один ставленник - Киприан. И Пимену, судя по летописи, пришлось долго и упорно подкупать византийских церковников, чтобы получить все же поставление. А в следующем году начался конфликт с Мамаем. Как итог, в 1380 г. Москва оставалась без митрополита. Киприана Дмитрий признал только после того, как узнал (в конце 1380 г.), что Митяй умер, а митрополитом самовольно стал Пимен. К тому же последний набрал займов для подкупа константинопольских церковников, а расплачиваться за них нужно было князю. В летописном рассказе о пименовых безобразиях, кстати, говорится, что выплата долгов продолжается «и по сей день» . По какой, не указано, зато понятно, что статья писалась задним числом. Можно только предположить с большой долей уверенности, что делалось это после смерти Пимена, который сумел-таки некоторое время все же пробыть митрополитом между 1382 и 1389 гг. А тогда князю, естественно, легче было Пимена дезавуировать, а признать Киприана. Думаю, и долги он в то время платить не стал. А уж потом, когда все же признал Пимена, пришлось расплачиваться.

Почему же автор Сказания приписал к истории Мамаева побоища Киприана? Наши историки предпочитают говорить о том, что это указывает на время и место составления произведения: при жизни Киприана, в его канцелярии. Но, позвольте, господа! Киприан умер в 1406 г. В это время многие свидетели тех событий были еще живы. А кто когда главой церкви был, это и рядовой верующий знал. За митрополита же во время литургии молятся! И что, вы думаете, митрополит мог позволить себе такой бесстыдный обман? Нет, господа, не те времена были. Это сейчас в фальсификациях не стесняются: ври больше, и все пройдет. А тогда люди верующие были.

Так что Киприан мог появиться в Сказании только тогда, когда не то что жившие во времена Куликовской битвы, но и дети их, пожалуй, померли. Чтобы уже никто не помнил, кто в те времена был митрополитом. А вот то, что писалось все в митрополичьей канцелярии, это вполне реально. Осталось только посмотреть: когда церкви особо необходимо было подчеркнуть зависимость княжей (царской) власти от иерархов?

Выходя из Москвы на поле брани, Дмитрий молился перед Владимирской иконой Божьей Матери («И пакы приступи къ чюдотворному образу госпожы Царици, юже Лука евангелист, жыв сый написа» ). В действительности, почитавшаяся как патрональная для всей Русской земли, икона эта была перенесена из Владимира в Москву в 1395 г., во время движения на Русь войск Тимура.

Ко всем этим несуразицам добавим полное несоответствие хронологии Сказания реалиям 1380 г. Смотрите сами. Дмитрий приезжает к Сергию Радонежскому. «И моли его преподобный игумен Сергий, дабы слушал святую литоргию, бе бо тогда день въскресный и память святых мученик Флора и Лавра». Но в 1380 г. день Фрола и Лавра (18 августа) был в субботу. На воскресенье это число приходилось на следующий, 1381 г.

«Приспевшу же дни четвертку августа 27, на память святого отца Пимина Отходника, в той день въсхоте князь великий изыти противу безбожных татар». Это о выходе русских войск из Москвы. Но 27 августа 1380 г. - понедельник. На следующий год - вторник. То есть это указание не стыкуется даже с собственной записью автора Сказания о 18 августа, воскресеньи. Четверг - в 1383 г.

Наконец, «приспевшу же, месяца септевриа въ 8 день, великому празднику Рождеству святыа Богородица, свитающу пятку». Простите, господа , но это суббота была, суббота! Причем на пятницу 8 сентября приходилось вообще невесть когда. Ведь 1380 г. был високосным, а стало быть, в 1379-м этот день выпадал на четверг. Ближайшее совпадение - 1385 г.!

То есть ни одна из приведенных в Сказании дат не совпадает с указанными при них днями недели. Причем нет даже закономерности в этих несовпадениях. Полное впечатление, что либо числа, либо дни недели указывались «от балды».

Как видим, информация Сказания заведомо недостоверна. Это очевидный «исторический роман». Причем должным образом идеологически обработанный. Использовать ее, как исторический источник - это примерно то же самое, что изучать историю Франции времен Ришелье по «Трем мушкетерам», а Россию - по Пикулю. Тем не менее историки так и делают. К примеру, Л. А. Дмитриев, много сил затративший на изучение Сказания, пишет: «Из всех произведений цикла С. - самый подробный и сюжетно-увлекательный рассказ о битве на Куликовом поле в 1380 г. С. сообщает целый ряд подробностей как о подготовке к Куликовской битве, так и о самом сражении, не зафиксированных другими источниками» .

Но, может быть, у исследователей есть основание считать, что автор Сказания использовал неизвестные его предшественникам данные? К примеру, воспоминания участников битвы. Тем более, в одном месте он и сам об этом пишет: «Се же слышахом от вернаго самовидца, иже бе от плъку Владимера Андреевича» .

Но чтобы утверждать так, нужно иметь доказательства, что Сказание было написано в конце XIV в. Однако тот же Дмитриев признает: самый ранний список т. н. варианта «Ноль» Основной редакции Сказания (которая представлена наибольшим количеством вариантов) относится к началу - первой половине XVI в.

Чтобы хоть как-нибудь подвинуть время к 1380 г., исследователь ссылается на то, что всем спискам должен предшествовать протограф (так как они между собой расходятся), и датирует создание Сказания «не позже кон. XV в.». Основанием для этой даты служит ему, кстати, не Основная, а т. н. Летописная редакция, имеющаяся в Вологодско-Пермской летописи. Летописная же редакция ближе всех к Пространной летописной повести. «Здесь проведена последовательная переработка по пространной летописной повести взятого за основу текста Сказания», - пишет Дмитриев. Ну, если хочется, можно сказать и так. А может, правильнее будет признать, что перед нами именно первый вариант переработки Пространной повести в Сказание?

А вообще-то Сказание есть, как говорится в Словаре книжников и книжности Древней Руси, только в третьей редакции Вологодско-Пермской летописи. А она известна в списке середины XVI в. В более ранних вариантах на этом месте стоит летописная повесть. Так что аргумент Дмитриева, на котором строится снижение возраста протографа Сказания, не работает.

Да и в любом случае прошло более ста лет. Так что никаких «самовидцев» быть не могло, это чистый блеф автора Сказания. Точно так же, как Забелинский вариант Сказания (основной список - Новгородская Забелинская летопись XVII в., ГИМ, собр. Забелина, № 261) перечисляет неизвестные по другим спискам имена людей, видевших будто бы князя Дмитрия во время боя («…реша ему первый самовидец Юрка сапожник…, второй самовидец Васюк Сухоборец… третий же рече Сенька Быков… четвертый же рече Гридя Хрулец» ). Тут уж даже сам Дмитриев пишет, что данные эти, возможно, отражают «поздние домыслы».

Так что никакой более полной информации у автора Сказания очевидно не было. Откуда ей взяться было? Ссылка на устные предания, как делает Дмитриев, даже не смешна. Кто не знает поговорки «Врет, как очевидец»? А уж через век… Устные предания способны сохранить сведения о канве событий, территории, на которой они происходили, - и вряд ли больше. Остальное (даже названия населенных пунктов, народов, имена участников) подвергается почти неизбежному искажению.

Из других же упомянутых нами письменных источников есть Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича да Житие Сергея Радонежского. Житие Сергия составлялось, как следует из исследования Б. М. Клосса, примерно в 1418 г. Епифаном Премудрым. Но оно до нас не дошло. Дошли редакции, осуществленные в 1438–1459 гг. Пахомием Логофетом. В самой ранней говорится: «Некогда же приде князь великии в монастырь къ преподобному Сергиу и рече ему: „отче, велиа печаль обдержит мя: слышах бо, яко Мамаи въздвиже всю Орду и идет на Русьскую землю, хотя разорити церквы, их же Христос кровию Своею искупи. Тем же, отче святыи, помоли Бога о том, яко сия печаль обща всем християном есть“. Преподобныи же отвеща: „иди противу их и Богу помогающу ти победиши, и здравъ съ вои своими възвратишися, токмо не малодушьствуи“. Князь же отвеща: „аще убо Богъ поможет ми молитвами твоими, то пришед поставлю церковь въ имя Пречистыа Владычица нашя Богородица честнаго Еа Успениа и монастырь съставлю общаго житиа“. Слышанно же бысть, яко Мамаи идет с татары с великою силою. Князь же, събрав воя, изыде противу их. И бысть по пророчьству святого Сергиа, и победивь, татары прогна и сам здравъ съ вои своими възвратися. И тако моливь святого Сергиа обрести место подобно, иде же цръковь сътворити. И тако обретше место подобно, призва же и княза великаго и основаста церковь, иже и вскоре сътворше церковь красну въ имя Пречистыа на Дубенке и съставишя обще житие. Постави же единого от ученикъ своих игумена в том монастыри, сам же пакы възвратися въ свои ему монастырь».

Позже, правда, этот текст стал обрастать подробностями. В третьей редакции появилось сообщение о посылке Сергием письма князю уже на Дон. А в Никоновской летописи (20-е годы XVI в.) - об отправке Пересвета и Осляби.

В Слове о житии великого князя Дмитрия Ивановича говорится следующее: «Враги же, живущие вокруг земли его, позавидовали ему и наклеветали на него нечестивому Мамаю, так сказав: „Дмитрий, великий князь, называет себя царем Русской земли и считает, что превзошел тебя славой, и противостоит твоему царству“. Мамай же, подстрекаемый лукавыми советниками, которые христианской веры держались, а сами творили дела нечестивых, сказал князьям и вельможам своим: „Захвачу землю Русскую, и церкви христианские разорю, и веру их на свою переменю, и повелю поклоняться своему Магомету. А где церкви были, тут ропаты поставлю и баскаков посажу по всем городам русским, а князей русских перебью“. Как прежде Агаг, царь васанский, похваляясь, выступил против кивота завета Господня, бывшего в Силоме: похвалившись так, сам и погиб.

И послал Мамай сначала воеводу поганого Бегича с большим войском и со многими князьями. Услышав о том, князь Дмитрий пошел ему навстречу с великими силами земли Русской. И сошлись с погаными в Рязанской земле на реке Воже, и помог Бог и Святая Богородица Дмитрию, а поганые агаряне были посрамлены: одни перебиты были, а другие обратились в бегство; и возвратился Дмитрий с великой победой. И так вот защищал он Русскую землю, отчину свою.

И бесстыдный Мамай покрыл себя позором, вместо хвалы бесчестие приобрел. И двинулся он сам, бахвалясь, на Русскую землю, и на Дмитрия, обуреваемый злобными и беззаконными мыслями. Услышав же об этом, князь Дмитрий, преисполнившись скорби, обратился к Богу и к пречистой его Матери и сказал: „О пресвятая госпожа Богородица-дева, заступница миру и помощница, моли Сына своего за меня, грешного, да удостоюсь славу и жизнь свою положить во имя Сына твоего и твое, ибо не имеем другой помощницы, кроме тебя, Госпожа. Да не порадуются неправедные враги мои, да не скажут поганые: „Где же Бог их, на которого они уповают?“, да будут посрамлены все творящие зло рабам твоим. Так как я раб твой и сын рабы твоей, испроси мне, Госпожа, силу и помощь от святой обители твоей и от Бога моего против моего супостата и нечестивого врага. Воздвигни мне, Госпожа, крепость силы перед лицом врага и вознеси имя христианское перед погаными агарянами“.

И призвал он вельмож своих и всех князей Русской земли, бывших под властью его, и сказал им: „Должно нам, братия, сложить головы свои за правую веру христианскую, да не будут захвачены города наши погаными и не запустеют святые Божии церкви, и не будем рассеяны мы по всей земле, да не будут уведены в полон жены и дети наши, да не будем притесняемы погаными во все времена, если за нас умолит Сына своего и Бога нашего Пречистая Богородица“. И отвечали ему князья русские и вельможи его: „Господин наш русский царь! Обещали мы, служа тебе, жизнь свою отдать, и ныне ради тебя кровь свою прольем, и своею кровью второе крещение примем“.

И восприняв Авраамову доблесть, помолившись Богу и призвав на помощь святителя Петра, нового чудотворца и заступника Русской земли, пошел князь, подобно древнему Ярославу, на поганого, на злочестивого Мамая, второго Святополка. И встретил его в татарском поле на реке Дон. И сошлись полки, как сильные тучи, и заблистало оружие, как молния в дождливый день. Ратники же бились врукопашную, по долинам кровь текла, и вода Дона-реки с кровью смешалась. А головы татарские, словно камни, падали, и трупы поганых лежали подобно посеченной дубраве. Многие же благоверные видели ангелов Божиих, помогавших христианам. И помог Бог князю Дмитрию, и родичи его, святые мученики Борис и Глеб; и побежал окаянный Мамай перед лицом его. Треклятый Святополк на гибель побежал, а нечестивый Мамай безвестно погиб. И возвратился князь Дмитрий с великой победой, как прежде Моисей, Амалика победив. И наступила тишина в Русской земле» {87} .

Как видим, тут тоже ничего, что могло бы послужить дополнительным источником информации для автора Сказания, нет. Да и написано Слово было, очевидно, как мы уже указывали, в XVI в. При этом хочется отметить: в Слове причина войны названа вполне конкретная. Мамаю доносят, что Дмитрий не хочет подчиняться. Тот шлет Бегича, а после разгрома последнего идет сам. Говорится, правда, что Мамай хочет омусульманить Русь, но уж никак не о том, что он хочет туда переселиться. Так что Слово как источник более достоверно, чем Сказание.

Дмитрий Донской на Куликовом поле. Художник В. К. Сазонов

Да, чуть не забыл: автор Слова ни разу Мамая царем не назвал. В отличие от автора Сказания («яко безбожный царь Мамай грядеть на нас» ). То есть, похоже, он-то еще помнит, что Мамай права именоваться царем не имел. А ко времени написания Сказания об этом уже забыли.

Вот и получается, что для своих построений относительно Куликовской битвы историки пользуются самым далеким от истины источником. А ведь такие подробности, как знаменитая атака Засадного полка, известны только из него. Так же, как посольство Захарии Тютчева, посылка нескольких «стражей» (разведгрупп, как бы мы теперь сказали), выход из Москвы по трем дорогам, участие в походе купцов-сурожан, распределение полков и их воевод, седьмой час дня как время, когда татары стали одолевать, ранение князя Дмитрия.

Только в Сказании упомянуты князья и воеводы, которые по другим источникам не известны: Андрей Кемский, Глеб Каргопольский, Роман Прозоровский, Лев Курбский, Глеб Брянский, Дмитрий и Владимир Всеволожи, Федор Елецкий, Юрий Мещерский, Андрей Муромский, воеводы Владимира Серпуховского Данило Белеут и Константин Конанов. Причем автора явно не тревожит, что прозоровский и курбский уделы были выделены только в начале XV в., а андомский - и того позже.

Если учесть, что кроме этих никому не известных персонажей в Сказании фигурируют белозерский князь Федор Романович (названный Семеновичем, как и в «Задонщине»), Дмитрий Ростовский (хотя на одной стороне разделенного к тому времени Ростова правил Андрей Федорович, а на другой - Александр Константинович) и Андрей Ярославский (правил Василий Васильевич, у которого были братья Глеб и Роман), получается, что Сказание не приводит ни одного достоверного имени, кроме тех, которые непосредственно связаны с Москвой. Даже для Серпуховского княжества воеводы указаны какие-то неизвестные.

Между прочим, и знаменитый Дмитрий Боброк Волынский всплывает в качестве участника битвы только в Сказании.

Для примера: в Повести о Тверской войне в Рогожском летописце названы князья, участвовавшие в походе Дмитрия на Тверь. Это «тесть его князь великыи Дмитрiи Костянтиновичь Суждальскыи, князь Володимеръ Андреевичь, князь Борис Константиновичь, князь Андрей Федоровичь Ростовьскыи, князь Дмитрiи Костянтиновичь Ноготь Суждальскыи, князь Семенъ Дмитреевичь, князь Иван Василiевичь Смоленскыи, князь Василеи Василiевичь Ярославскыи, князь Роман Василiевичь Ярославскыи, князь Федор Романовичь Белозерскыи, князь Василiи Михаиловичь Кашиньскыи, князь Федор Михаиловичь Можаискыи, князь Андреи Федоровичь Стародубскыи, князь Василiи Костянтиновичь Ростовьскыи, князь Александр Костянтиновичь братъ его, князь Роман Михаиловичь Бряньскыи, князь Семенъ Костянтиновичь Оболеньскыи, брат его, князь Иванъ Торушьскыи…» {88} . Так вот, в этом обширном списке, насколько я могу судить по родословным книгам, сомнения вызывают только Семен Константинович Оболенский (не нашел я такого в списках этого времени) и Роман Михайлович Брянский (Брянск вообще был уже захвачен Литвой). Да еще оболенский князь Иван Константинович назван тарусским. Не самая большая ошибка, если учесть, что оболенские князья были потомками Юрия Тарусского. В родословных Иван Константинович фигурирует как Оболенский, но в принципе ничто не мешает ему в это время занимать и Тарусу. Ну и Федора Михайловича Моложского летописец назвал Можайским. Ну, так это описка в Рогожском летописце, так как в Симеоновской летописи он именуется именно Моложским. Остальные - реальные, подтвержденные документами того времени и родословными книгами князья.

Из книги Ордынский период. Первоисточники [антология] автора Коллектив авторов

Сказание о Мамаевом побоище Подготовка текста В. П. Бударагина и Л. А. Дмитриева, перевод В. В. Колесова «Сказание о Мамаевом побоище» – основной памятник Куликовского цикла. Это самый подробный рассказ о победе Дмитрия Донского над Мамаем и самое увлекательное

Из книги Наш князь и хан автора Веллер Михаил

Сказание о Мамаевом побоище «… Пришли же послы к царю Мамаю от Ольгерда Литовского и от Олега Рязанского и принесли ему большие дары и грамоты. Царь же принял дары и письма благосклонно и, заслушав грамоты и послов почтя, отпустил и написал ответ такой: «Ольгерду

Из книги Загадки поля Куликова автора Звягин Юрий Юрьевич

Сказание о Мамаевом побоище Но сначала подведем промежуточные итоги. Что же мы смогли извлечь из произведений Куликовского цикла, появление которых можно датировать XV - началом XVI в.?Высняется: очень немного. Сражение состоялось 8 сентября 1380 г., в субботу. Место: на Дону,

Из книги Тайна гибели Бориса и Глеба автора Боровков Дмитрий Александрович

Сказание и страдание и похвала святым мученикам Борису и Глебу* *Анонимное сказание Господи, благослови, отче! - «Род праведных благословится, - говорит пророк, - и потомки их благословенны будут». Так и свершилось незадолго до наших дней при самодержце всей Русской

Из книги Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории автора Бычков Алексей Александрович

«Сказание о мамаевом побоище» Основной памятник Куликовского цикла - «Сказание о Мамаевом побоище» - впервые был опубликован в 1829 г. Это был вариант Основной редакции «Сказания…», условно называемый «Печатным» (так как именно этот вариант оказался напечатанным

Из книги 500 знаменитых исторических событий автора Карнацевич Владислав Леонидович

ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ Ледовое побоище. Миниатюра из Лицевого сводаВ середине XIII в. русским землям со всех сторон угрожали иноземные захватчики. С востока двигались татаро-монголы, с северо-запада на русские земли претендовали ливонцы и шведы. В последнем случае задача дать

Из книги Эпоха Куликовской битвы автора Быков Александр Владимирович

СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ Начало повести о том, как даровал Бог победу государю великому князю Дмитрию Ивановичу за Доном над поганым Мамаем и как молитвами пречистой Богородицы и русских чудотворцев православное христианство – Русскую землю Бог возвысил, а

Из книги Демонтаж автора Кубякин Олег Ю.

Сказание о Мамаевом побоище Хочется начать словами выдающегося отечественного историка Георгия Владимировича Вернадского:«Монгольский период - одна из наиболее значимых эпох во всей русской истории. Монголы владычествовали по всей Руси около столетия, и даже после

Из книги Монголо–татары глазами древнерусских книжников середины XIII?XV вв. автора Рудаков Владимир Николаевич

Приложение 1 «Духъ южны» и «осьмый час» в «Сказании о Мамаевом побоище» (К вопросу о восприятии победы над «погаными» в памятниках «куликовского цикла») (Впервые опубликовано: Герменевтика древнерусской литературы Сб. 9. М., 1998. С. 135–157) Среди памятников «куликовского

Из книги Эпоха Рюриковичей. От древних князей до Ивана Грозного автора Дейниченко Петр Геннадьевич

Ледовое побоище На льду Чудского озера Александр Невский одержал блестящую победу, вошедшую во все учебники военного искусства. 15 тысяч русских ратников, значительную часть которых составляли плохо обученные ополченцы, одолели 12 тысяч немецких рыцарей.Боевой строй

Из книги Дорога Домой автора Жикаренцев Владимир Васильевич

Из книги Хрестоматия по истории СССР. Том1. автора Автор неизвестен

71. СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ Куликовская битва 1380 г. в древних памятниках известна под именем Мамаева побоища. О битве сложено было множество рассказов вскоре после события. Здесь приводятся отрывки с рассказом о самой битве из «Сказания о Мамае по рукописи

Из книги Среди тайн и чудес автора Рубакин Николай Александрович

Сказание о потопе - вовсе не еврейское сказание Но вот что особенно интересно: сказание о потопе вовсе не еврейское сказание, а значит, не «божье откровение». Оно пришло к евреям из другой страны, от другого народа. Оно записано в ассирийских книгах. И записано еще за

Из книги Новочеркасск. Кровавый полдень автора Бочарова Татьяна Павловна

ПОБОИЩЕ Первая кровь сыграла свою роковую роль. Оружие было применено для разгона людей, и «успех» этой операции определил такое же развитие событий на Дворцовой площади. И по времени они развертывались одно за другим.Для более полной характеристики картины

Из книги Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках автора Шахмагонов Федор Федорович

Ледовое побоище Сражение состоялось 5 апреля и получило в истории название Ледового побоища. О Ледовом побоище написано немало исследований, популярных очерков, нашло оно отражение в художественной литературе, в живописи и даже в кинематографе. Знаменитый советский

Из книги Я познаю мир. История русских царей автора Истомин Сергей Витальевич

Ледовое побоище Вскоре после победы на Неве его отношения с новгородским боярством разладились, в результате столкновений с боярами Александр Невский был вынужден покинуть Новгород.После вторжения ливонских рыцарей на Русь новгородцы послали к князю Александру гонцов

СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ

Начало повести о том, как даровал бог победу государю великому князю Дмитрию Ивановичу за Доном над поганым Мамаем и как молитвами пречистой богородицы и русских чудотворцев православное христианство - Русскую землю бог возвысил, а безбожных агарян посрамил.

Хочу вам, братья, поведать о брани недавней войны, как случилась битва на Дону великого князя Дмитрия Ивановича и всех православных христиан с поганым Мамаем и с безбожными агарянами. И возвысил бог род христианский, а поганых унизил и посрамил их дикость, как и в старые времена помог Гедеону над мадиамами и преславному Моисею над фараоном. Надлежит нам поведать о величии и милости божьей, как исполнил господь пожелание верных ему, как помог великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его князю Владимиру Андреевичу над безбожными половцами и агарянами.

Попущением божьим, за грехи наши, по наваждению дьявола поднялся князь восточной страны, по имени Мамай, язычник верой, идолопоклонник и иконоборец, злой преследователь христиан. И начал подстрекать его дьявол, и вошло в сердце его искушение против мира христианского, и подучил его враг, как разорить христианскую веру и осквернить святые церкви, потому что всех христиан захотел покорить себе, чтобы не славилось имя господне средь верных богу. Господь же наш, бог, царь и творец всего сущего, что пожелает, то и исполнит.

Тот же безбожный Мамай стал похваляться и, позавидовав второму Юлиану-отступнику, царю Батыю, начал расспрашивать старых татар, как царь Батый покорил Русскую землю. И стали ему сказывать старые татары, как покорил Русскую землю царь Батый, как взял Киев и Владимир, и всю Русь, славянскую землю, и великого князя Юрия Дмитриевича убил, и многих православных князей перебил, а святые церкви осквернил и многие монастыри и села пожег, а во Владимире соборную церковь златоверхую пограбил. И так как был ослеплен он умом, то того не постиг, что, как господу угодно, так и будет: так же и в давние дни Иерусалим был пленен Титом-римлянином и Навуходоносором, царем вавилонским, за прегрешения и маловерие иудеев, - но не бесконечно гневается господь и не вечно он карает.

Узнав все от своих старых татар, начал Мамай поспешать, дьяволом распаляемый непрестанно, ополчаясь на христиан. И, забывшись, стал говорить своим алпаутам, и есаулам, и князьям, и воеводам, и всем татарам так: «Я не хочу так поступить как Батый, но когда приду на Русь и убью князя их, то какие города наилучшие достаточны, будут для нас - тут и осядем, и Русью завладеем, тихо и беззаботно заживем», - а не знал того, проклятый, что Господня рука высока.

И через несколько дней перешел он великую реку Волгу со всеми силами, и другие многие орды к великому воинству своему присоединил и сказал им: «Пойдем на Русскую землю и разбогатеем от русского золота!» Пошел же безбожный на Русь, будто лев, ревущий ярясь, будто неутолимая гадюка злобой дыша. И дошел уже до устья реки. Воронежа, и распустил всю силу свою, и наказал всем татарам своим так: «Пусть не пашет ни один из вас хлеба, будьте готовы на русские хлеба!»

Прознал же о том князь Олег Рязанский, что Мамай кочует на Воронеже и хочет идти на Русь, на великого князя Дмитрия Ивановича Московского. Скудость ума была в голове его, послал сына своего к безбожному Мамаю с великою честью и с многими дарами и писал грамоты свои к нему так: «Восточному великому и свободному, царям царю Мамаю - радоваться! Твой ставленник, тебе присягавший Олег, князь рязанский, много тебя молит. Слышал я, господин, что хочешь идти на Русскую землю, на своего слугу князя Димитрия Ивановича Московского, устрашить его хочешь. Теперь же, господин и пресветлый царь, настало твое время: золотом, и серебром, и богатством многим переполнилась земля Московская, и всякими драгоценностями твоему владению на потребу. А князь Димитрий Московский - человек христианский - как услышит слово ярости твоей, «то отбежит в дальние пределы свои: либо в Новгород Великий, или на Белоозеро, или на Двину, а великое богатство московское и золото - все в твоих руках будет и твоему войску на потребу. Меня же, раба твоего, Олега Рязанского, власть твоя пощадит, о царь: ведь ради тебя я крепко устрашаю Русь и князя Димитрия. И еще просим тебя, о царь, оба раба твои, Олег Рязанский и Ольгерд Литовский: обиду приняли мы великую от этого великого князя Димитрия Ивановича, и как бы мы в своей обиде твоим именем царским ни грозили ему, а он о том не тревожится. И еще, господин наш царь, город мой Коломну он себе захватил - и о всем том, о царь, жалобу воссылаем тебе».

И другого послал скоро своего вестника князь Олег Рязанский со своим письмом, написано же в грамоте было так: «К великому князю Ольгерду Литовскому - радоваться великою радостию! Известно ведь, что издавна ты замышлял на великого князя Димитрия Ивановича Московского, с тем чтобы изгнать его из Москвы и самому завладеть Москвою. Ныне же, княже, настало наше время, ибо великий царь Мамай грядет на него и на землю его. И сейчас, княже, присоединимся мы оба к царю Мамаю, ибо знаю я, что царь даст тебе город Москву, да и другие города, что поближе к твоему княжеству, а мне отдаст он город Коломну, да Владимир, да Муром, которые к моему княжеству поближе стоят. Я же послал своего гонца к царю Мамаю с великою честью и со многими дарами, так же и ты пошли своего гонца, и что у тебя есть из даров, то пошли ты к нему, грамоты свои написав, а как - сам знаешь, ибо больше меня понимаешь в том».

Князь же Ольгерд Литовский, прознав про все это, очень рад был великой похвале друга своего князя Олега Рязанского и отправляет быстро посла к царю Мамаю с великими дарами и подарками для царских забав. А пишет свои грамоты так: «Восточному великому царю Мамаю! Князь Ольгерд Литовский, присягавший тебе, много тебя молит. Слышал я, господин, что хочешь наказать свой удел, своего слугу, московского князя Димитрия, потому и молю тебя, свободный царь, раб твой: великую обиду наносит князь Димитрий Московский улуснику твоему князю Олегу Рязанскому, да и мне также большой вред чинит. Господин царь, свободный Мамай! Пусть придет власть твоего правления теперь и в наши места, пусть обратится, о царь, твое внимание на наши страдания от московского князя Димитрия Ивановича».

Помышляли же про себя Олег Рязанский и Ольгерд Литовский, говоря так: «Когда услышит князь Димитрий о приходе царя, и о ярости его, и о нашем союзе с ним, то убежит из Москвы в Великий Новгород, или на Белоозеро, или на Двину, а мы сядем в Москве и в Коломне. Когда же царь придет, мы его с большими дарами встретим и с великою честью, и умолим его, возвратится царь в свои владения, а мы княжество Московское по царскому велению разделим меж собою - то к Вильне, а то к Рязани, и даст нам царь Мамай ярлыки свои и потомкам нашим после нас». Не ведали ведь, что замышляют и что говорят, как несмышленые малые дети, не ведающие божьей силы и господнего предначертания. Ибо воистину сказано: «Если кто к богу веру с добрыми делами и правду в сердце держит и на бога уповает, то такого человека господь не предаст врагам в уничижение и на осмеянье».

Государь же князь великий Дмитрий Иванович - добрый человек - образцом был смиренномудрия, небесной жизни желал, ожидая от бога грядущих вечных благ, не ведая того, что на него замышляют злой заговор ближние его друзья. О таких ведь пророк и сказал: «Не сотвори ближнему своему зла и не рой, не копай врагу своему ямы, но на бога-творца надейся, господь бог может оживить и умертвить».

Пришли же послы к царю Мамаю от Ольгерда Литовского и от Олега Рязанского и принесли ему большие дары и грамоты. Царь же принял дары и письма благосклонно и, заслушав грамоты и послов почтя, отпустил и написал ответ такой: «Ольгерду Литовскому и Олегу Рязанскому. За дары ваши и за восхваление ваше, ко мне обращенное, каких захотите от меня владений русских, теми одарю вас. А вы в верности мне присягните и скорее идите ко мне и одолейте своего недруга. Мне ведь ваша помощь не очень нужна: если бы я теперь пожелал, то своею силою великою я бы и древний Иерусалим покорил, как прежде халдеи. Теперь же поддержать вас хочу моим именем царским и силою, а вашею клятвой и властью вашей разбит будет князь Дмитрий Московский, и грозным станет имя ваше в странах ваших моею угрозой. Ведь если мне, царю, предстоит победить царя, подобного себе, то мне подобает и надлежит царскую честь получить. Вы же теперь идите от меня и передайте князьям своим слова мои».

Большую, чем «Задонщина», популярность приобрело на Руси другое произведение о Куликовской битве — «Сказание о Мамаевом побоище». Это обширное литературное произведение, построенное по всем правилам средневековой воинской повести: с четким противопоставлением своих и врагов, с непременным упоминанием княжеских молитв к Богу и обращений к воинам, с описанием дипломатических переговоров, с яркими и подробными описаниями сборов войска и самого сражения.

Автор «Сказания» многое заимствовал из «Задонщины», летописных повестей о Куликовской битве. Некоторые эпизоды «Сказания» восходят к устным преданиям и легендам: это описание поединка Пересвета с татарским богатырем, рассказ о том, как Дмитрий Иванович перед сражением меняется одеждой с боярином Михаилом Бренком, эпизод «испытания примет» в ночь накануне сражения. Целый ряд подробностей Куликовской битвы дошел до нас только благодаря «Сказанию», они не зафиксированы в других литературных памятниках о Мамаевом побоище и исторических документах. Только в «Сказании» рассказывается о поединке Пересвета, приводятся данные об «уряжении» полков на поле битвы, только из «Сказания» нам известно, что исход боя решили действия засадного полка и многие другие детали и факты.

В литературном отношении «Сказание о Мамаевом побоище» во многом отличается от предыдущих воинских повестей. Назовем некоторые из этих отличий. Автор «Сказания» последователен в религиозном истолковании исторических событий. Этот религиозный взгляд на ход Куликовской битвы отражается уже в полном названии произведения. Победа на Куликовом поле Дмитрию Ивановичу «дарована Богом», поражение монголо-татар рассматривается как «возвышение христиан над безбожными язычниками». Религиозное осмысление событий определило и выбор художественных приемов изображения, манеры повествования. Постоянно автор использует сравнения происходящих событий и героев с событиями и героями библейской и мировой истории. Он вспоминает библейских героев — Гедеона и Моисея, Давида и Голиафа, а также Александра Македонского и византийского императора Константина Великого, Александра Невского и Ярослава Мудрого. Библейские и исторические сопоставления придают повествованию особую многозначительность, подчеркивают важность битвы на Куликовом поле не только для Русской земли.

Резко противопоставлены и главные действующие лица — Дмитрий Донской и Мамай. Дмитрий Иванович — благочестивый христианин, во всем полагающийся на Бога. Его характеристики в «Сказании» более напоминают характеристики святого, нежели государственного деятеля и полководца: перед каждым серьезным шагом князь обращается с пространными молитвами к Богу, Богородице, русским святым, он исполнен благоговейной кротости, смирения. Дмитрию Ивановичу помогают в борьбе с Мамаем небесные силы, на помощь приходит небесное воинство, предводительствуемое святыми Борисом и Глебом, является видение — спускающиеся с неба венцы. В «Сказании о Мамаевом побоище» подчеркивается, что игумен Троице-Сергиева монастыря, особо почитаемый на Руси Сергий Радонежский, благословляет Дмитрия Донского на битву, посылает к нему монахов-воинов Пересвета и Ослябю, непосредственно перед сражением присылает послание («грамоту») с благословением на битву с врагом.

Мамай, напротив, олицетворяет собой вселенское зло, его действиями руководит дьявол, он «безбожный» и хочет не только победить русское воинство, но и разрушить православные церкви. Он воплощение всех пороков — гордости, самонадеянности, коварства, злобы.

Цитаты из Священного Писания, многочисленные молитвы и обращения к Богу, пророчества и чудесные видения, покровительство небесных сил и святых, следование определенному «этикету», определенным правилам при описании походов и сражений (четкое противопоставление своих и врагов, молитва князя и воинов перед выступлением, проводы воинов и князей их женами, описание парадного шествия войск и расстановки их на поле битвы, речь князя к дружине перед боем, «стояние на костях» и т. д.) придают «Сказанию о Мамаевом побоище» торжественность, церемониальность.

Перечисленными особенностями не исчерпывается художественное своеобразие произведения. Поэтический талант и вдохновение обнаруживает автор в описании батальных сцен. После расстановки полков Дмитрий Иванович с князьями и воеводами выезжает на высокое место, и их взглядам открывается дивная картина. Вся картина строится на образах света, солнца; все ярко, все сияет, блещет, светится, все полно движения. Русское воинство автор рисует с особой любовью, как единую, сплоченную, грозную силу. Каждый из авторов воинских повестей находит свои слова, чтобы передать восхищение русскими воинами. Автор «Сказания» с гордостью именует их «удалыми витязями», «твердыми воинами», «богатырями русскими», но чаще всего называет безымянных героев торжественно и по-отцовски «сыны русские». Все они «единодушно готовы умереть друг за друга», все «чают желанного своего подвига».

Не только в изображении мужества и подвига на поле битвы проявляется художественный дар автора «Сказания», но и в описании душевных состояний героев. Плач княгини Евдокии, проводившей своего мужа в поход, начинается как торжественная церемониальная молитва. Это молитва великой княгини, которой небезразличны государственные интересы: «Не допусти, Господи, того, что за много лет до этого было, когда страшная битва была у русских князей на Калке...» Но это и плач жены, матери, у которой два «молоденьких» сына. И так трогательно звучат ее слова: «Что же тогда я, грешная, поделаю? Так возврати им, Господи, отца их, великого князя, здоровым...»

Автор много внимания уделяет изображению эмоциональных состояний своих героев, особенно Дмитрия Ивановича Донского. Князь печалится, узнав о готовящемся походе Мамая, скорбит и гневается при известии об измене Олега Рязанского, еле сдерживает слезы, прощаясь с женой; «в великой печали сердца своего» призывает свои полки сражаться, не отступая; «восклицая от боли сердца», не сдерживая слез, он ездит по полю битвы, оплакивая погибших. Поразительно по своей проникновенности обращение Дмитрия Ивановича к воинам накануне битвы. В его словах столько внимания, участия, столько «жалости» к «сыновьям русским», многие из которых завтра погибнут.

Наряду с христианскими добродетелями (простотою, смирением, благочестивостью) автор изображает государственную мудрость и полководческий талант великого князя. Дмитрий Иванович принимает энергичные меры, узнав, что Мамай идет на Русскую землю, он созывает князей в Москву, рассылает грамоты с призывом идти против Мамая, посылает в поле сторожевые отряды, «уряжает» полки. Он проявляет и личную доблесть на поле битвы. Перед началом боя Дмитрий Иванович переодевается в доспехи простого воина, чтобы биться наравне со всеми и раньше всех вступить в бой. Дмитрия Ивановича пытаются удержать, но он непреклонен: «Хочу с вами ту же общую чашу испить и тою же смертию умереть за святую веру христианскую. Если умру — с вами, если спасусь — с вами!» Одни его видели на поле боя «твердо бьющимся с погаными палицею своею», другие рассказывали, как четыре татарина напали на великого князя и он мужественно бился с ними. Весь израненный, Дмитрий Иванович должен был уйти с поля битвы и укрыться в лесу. Когда же его нашли, то он едва проговорил: «Что там, поведайте мне». Эта короткая, простая фраза достоверно передает состояние израненного, измученного человека, которому трудно даже говорить. Вся сюжетная линия — переодевание князя, его решение сражаться в первых рядах, ранение, известие о гибели в момент, как могло показаться, полного разгрома русских сил, сообщение очевидцев о том, как мужественно бился Дмитрий Иванович, длительные поиски — выстроена автором очень умело. Подобное развитие событий вызывало повышенный интерес читателя к повествованию, усиливало тревогу за исход битвы, за судьбу князя.

Мудрость Дмитрия Ивановича как политика и человека автор «Сказания» видит и в том, что великий князь сумел собрать вокруг себя умных, верных, опытных советников и помощников. Соратники князя изображаются в «Сказании о Мамаевом побоище» как отважные, бесстрашные воины и умные полководцы. У каждого из них свои личные заслуги перед князем, свой особый вклад в победу, свой подвиг на Куликовом поле. Дмитрий и Андрей Ольгердовичи советуют перейти Дон, чтобы ни у кого не было мысли об отступлении: «Если разобьем врага, то все спасемся, если же погибнем, то все общую смерть примем». Семен Мелик предупреждает великого князя о приближении Мамая и торопит с подготовкой к бою, чтобы татары не застали врасплох. Дмитрий Волынец расставляет полки на Куликовом поле, ему принадлежит общий замысел боя. Пересвет начинает бой и в поединке с татарским богатырем умирает первым. Михаил Бренок, сражаясь под знаменем великого князя и в его одеждах, погибает вместо него. Двоюродный брат Дмитрия князь Владимир Андреевич Серпуховской возглавляет засадный полк, он и решает исход битвы.

Рассказ о выступлении засадного полка является кульминационным эпизодом «Сказания». Уже шесть часов длилось «свирепое побоище», в седьмом часу «начали одолевать поганые». Воинам, стоящим в засаде, невыносимо смотреть, как погибают их братья, они рвутся в бой. «Так какая же польза в стоянии нашем? Какой успех у нас будет? Кому нам пособлять?» — восклицает князь Владимир Андреевич, не в силах смотреть, как гибнут русские воины. Но опытный воевода Дмитрий Волынец останавливает князя и воинов, говоря, что еще не пришел их час. Томительно, мучительно до слез это ожидание. Но вот наконец Волынец воскликнул: «Княже Владимир, настало ваше время и час удобный пришел!»

И выскочили русские воины «из дубравы зеленой». Татары же с горечью восклицают: «Увы нам, Русь снова перехитрила: младшие с нами бились, а лучшие все сохранились». Видя себя «посрамленным и поруганным», «сильно ярясь», Мамай обращается в бегство, и завершается «Сказание» рассказом о том, как «зло потерял жизнь свою» царь Мамай.

«Сказание о Мамаевом побоище» — одно из самых распространенных в Древней Руси произведений. Это сложное, несколько тяжеловатое по своему стилю произведение пользовалось большой популярностью. Множество списков этого произведения говорит о том, что древнерусские читатели и книжники по достоинству оценили мастерство автора «Сказания», его умение создать панорамную картину событий, захватывающую своей грандиозностью, и одновременно так выстроить свой рассказ, что интерес к нему не ослабевал, несмотря на сложность языка, обилие молитв, сравнений и цитат из Библии. Сопоставления с библейскими героями и событиями, цитаты из Священного Писания, пространные молитвы трудны для восприятия читателя нашего времени. А для современников автора «Сказания» они были проявлением его литературной образованности, умения, мастерства. Писатели более позднего времени стремились подражать «Сказанию», оно во многом определило пути развития воинской повести в XVI — XVII веках.

“Сказание о Мамаевом побоище”, литературное произведение XV в. об исторических событиях Куликовской битвы. В “Сказании” повествуется о небесных видениях, предвещавших победу русского народа. Приводится множество интересных подробностей этого героического времени: о посольстве Захария Тютчева к Мамаю, путях следования русских войск из Москвы в Коломну, смотре войск на Девичьем поле, посещении Димитрием Донским Свято-Троицкого монастыря и благословении на битву, данном ему св. Сергием, послании св. Сергия кн. Димитрию на поле Куликово, ночной разведке (“испытание примет”) Димитрия Донского и Боб-рока-Волынца, начале битвы - поединке инока-богатыря Пересвета с татарским бойцом, обмене одеждой и конем кн. Димитрия с боярином Бренком и героической гибели последнего под черным княжеским знаменем, поиски св. Димитрия Донского на поле битвы после ее завершения: нашли князя под иссеченной березой “уязвлена вельми”.

Комментарий к тексту документа

В 1980 году исполнилось 600 лет с того времени, когда русское войско под предводительством московского князя Дмитрия Ивановича в 1380 году разбило монголо-татарские полчища хана Мамая на берегу Дона. За выдающийся талант полководца князя Дмитрия Ивановича стали называть Дмитрием Донским, а победа на Куликовом поле стала поворотным этапом в освободительной борьбе русского народа с врагами.

Вторжение монголо-татарских завоевателей на русскую землю началось в XIII веке после завоевания ими Средней Азии и подходов на Кавказ. В 1223 году на реке Калке, впадающей в Азовское море, произошла битва, в которой войска русских князей потерпели поражение. Летописи пишут об этом сражении: "И бысть сеча зла, и бысть победа на князей русских яко же небывало от начала русской земли". Монголо-татары прошли по Руси до Новгорода Северского и разорили его, "и бысть вопль и плачь и печаль по городам и селам".

Если ранние набеги монголо-татар носили разведывательный характер и преследовали главным образом грабительские цели, то последующие принесли полное порабощение и окончательное завоевание Восточной Европы. В 1237-1241 годах монголо-татары снова вторглись на русскую землю. Эти походы возглавлял хан Батый. Пройдя земли Рязанского княжества, они огнем и мечом уничтожили все вокруг, "люди секуще аки траву".

Многие города - Рязань, Коломна, Владимир, Москва, Киев, Переславль, Юрьев, Дмитров, Тверь - пали под натиском врагов. Каждый русский город упорно сопротивлялся, только после многодневной осады и гибели всех от мала до велика монголо-татары могли продвигаться дальше. Численное превосходство, строжайшая дисциплина и мощная осадная техника войска Батыя позволяли сломить мужественную борьбу защитников русских городов, действовавших изолированно из-за княжеских неурядиц и распрей. Война с русскими княжествами ослабила войско Батыя; не столь многочисленное, оно уже не могло далеко продвинуться в глубь Европы. Батыю приходилось еще не раз посылать рати на Русь, чтобы подавлять освободительную борьбу русского народа. Обескровленная, разграбленная русская земля заслонила собой страны Европы. Огромная территория Северо-Восточной и Южной Руси подверглась опустошению и полному разорению. Города были сожжены дотла, а жители перебиты. Надолго в упадок пришло ремесло, многие ремесленники были угнаны в плен в Золотую Орду. Огромные пространства посевных площадей были заброшены, села опустели. Население, спасшееся от врага, бежало на западные и северные окраины. Нарушены были и торговые связи между отдельными княжествами. С горечью пишут летописи о том времени: "0т того Батыева пленения многие грады и доныне стоят пусты, монастыри и села запустеша и ныне лесом зарастоша". О масштабах народного бедствия дают представление слова летописца: "Иные бежаша в дальние страны, а иные же крыяхуся в горах, в пещерах и расселинах и в пропастях земных, а иные затворяхуся в градах крепких, а иные в непроходимые бежаша острови. И начаша татарове дань имать". Не только экономика и культура русской земли пришли в упадок, завоеватели утвердили политическое господство Орды над значительной частью территории Восточной Европы.

Монголо-татарское нашествие прервало наметившийся к началу XIII века естественный процесс образования единого государства.

Русские князья были поставлены в вассальную зависимость от ханов Золотой Орды, и грамоты на княжение в своих землях получали ценой богатых подарков и унижения. Золотоордынские правители вынуждены были сохранить на Руси присущее ее политической системе верховное правление великого князя Владимирского. Но право выдачи грамоты на великое княжение находилось в руках ханов, и они не допускали усиления отдельных русских княжеств, а неугодных им князей убивали в своей ставке. Присылаемые из Орды ханские баскаки следили за действиями русских князей.

Зависимость от Золотой Орды выражалась в тяжелой дани, которой было обложено население. В 1257 году монголы произвели на Руси перепись, и каждое городское и сельское хозяйство должно было выплачивать сборщикам дань, которая вначале взималась натурой, а в дальнейшем серебром. Тяжелы были и другие поборы и платежи. Борьба русского народа и карательные набеги монголо- татар продолжались и в конце XIII века. В 1293 году в числе 14 других городов снова была разорена Москва. Дальнейшая история Руси была связана с длительной изнуряющей борьбой за освобождение от власти золотоордынских ханов, длившейся почти 250 лет. Это был период, когда постепенно возрождалась хозяйственная жизнь страны, а раздробленные на мелкие уделы феодальные княжества становились крупными политическими центрами, борющимися за создание единого Русского государства. К середине XIV века общий подъем русской земли выразился в развитии экономики страны, прежде всего в постепенном восстановлении сельского хозяйства. Возрастает численность населения в старых селах и деревнях. Идет постепенное расширение пахотной земли. Распахиваются опустевшие заброшенные земли, откуда раньше бежали из-за вражеских набегов крестьяне. Земледелие не только возобновляется на разоренных полях, под пашни осваиваются новые площади земли. На пустошах возникают новые поселения.

В XIV веке некоторые села превращаются в города за счет роста населения, развития ремесла. Прокладываются новые торговые пути. Общий подъем сказался на росте городов, в которые усилился приток крестьянского населения. Вокруг городов заселяются торгово-ремесленным людом посады. Развитие промыслов, рост различных видов ремесла способствовали увеличению внутренней и внешней торговли русских княжеств со странами Западной Европы - через Новгород, Псков и со странами Востока по Волжскому пути.

К середине XIV века города превратились не только в ремесленно-торговые центры, в них возводятся мощные оборонительные сооружения. После столетнего перерыва возобновляется каменное строительство крепостных укреплений в ряде городов. При московском князе Дмитрии Ивановиче в 1367 году был построен каменный Кремль в Москве. Значение форпостов имели монастыри, создаваемые вокрyг Москвы со второй половины XIV века: Данилов, Симонов, Андрониев, Троице-Сергиев. Крепостное строительство велось во многих других городах Северо-Восточной Руси: Переславле, Твери, Нижнем Новгороде, Муроме. Каменные оборонительные сооружения строились в Новгороде, Пскове и их пригородах.

Общий экономический подъем создал предпосылки для развития культуры. Во второй половине XIV века с ростом образованности особое значение получают города, в которых сосредоточиваются книжные богатства: Тверь, Москва, Ростов, Нижний Новгород. Во время войн и пожаров погибло огромное количество книг, погибли и мастера, создававшие книги. Лишь Новгород и Псков, куда не дошли завоеватели, сохранили свою книжность. К началу XIV века в Твери развилось летописание, а около 1325 года оно началось в Москве. Летописные работы велись в Новгороде, Пскове, а также в Суздале, Ростове и других городах.

Возрождение национальных форм архитектуры и живописи выразилось в строительстве храмов, украшении их фресковыми росписями и иконами. Интенсивной художественной жизнью живут такие города, как Новгород, Псков, Москва. Строительство храмов ведется в городах на Оке. XIV век отмечен творчеством крупного мастера живописи Феофана Грека. В 40-е годы XIV века артели живописцев расписывали московские Успенский и Архангельский соборы. Подъем экономики и культуры был самым тесным образом взаимосвязан с политическими процессами, происходящими в Русском государстве. На протяжении второй половины XIII и первой половины XIV века происходило становление крупнейших русских княжеств: Тверского, Московского, Рязанского, Нижегородско-Суздальского, новгородской и псковской земель. Между ними шла борьба за политическое главенство на Руси, за увеличение и укрепление территорий. Князья боролись за ярлык на великое княжение Владимирское, который давал права сюзерена, а остальные княжества ставил в вассальную зависимость.

Золотоордынские ханы разжигали распри междуотдельными княжествами, ослабляя их в борьбе и этим обеспечивая себе политическую власть над русскими землями. Великое княжение Владимирское татарские ханы давали наиболее безопасным для своего могущества русским князьям. На роль центра, восстанавливающего единство Русского государства, особенно упорно претендовали нижегородские, тверские и московские князья.

В 60-е годы XIV века шла упорная борьба между нижегородским и московским князьями за право на великое княжение Владимирское. Борьба завершилась политическим успехом московского князя Дмитрия Ивановича, закрепленным его браком с дочерью нижегородского князя в 1366 году. Уже в следующем, 1367 году начинается длительная борьба Московского княжества с Тверским за великое княжение Владимирское. В эту борьбу вмешался литовский князь Ольгерд, трижды предпринимавший походы на Москву и осаждавший ее. Борьба Дмитрия Ивановича с тверскими князьями закончилась поражением Тверского княжества в 1375 году. Перед началом борьбы с Золотой Ордой особенно возросла политическая роль Московского княжества среди княжеств Северо-Восточной Руси. Московские князья становятся проводниками политики сплочения и объединения всех общенародных сил в русской земле на борьбу с монголо-татарскими завоевателями. Политический успех Московского княжества в борьбе за ведущую роль в объединении русской земли объясняется следующими важными факторами: ростом экономики, дальновидной политикой московских князей по отношению к золотоордынским ханам, стремившихся не дать повода для вражеских вторжений, поддержкой церкви, митрополита, кафедра которого находилась в Москве, особенно выгодным географическим положением Московского княжества, расположенного на торговых путях и огражденного от степи землями соседних княжеств.

Возвышение Московского княжества, усилившийся экономический и политический подъем в русских княжествах не остались незамеченными в Золотой Орде. Ордынские правители следили за политическими тенденциями в Северо-Восточной Руси, вмешивались в княжеские усобицы. Но если на Руси в XIV веке шла консолидация земель, наметились политические сдвиги в сторону образования единого государства, то в Золотой Орде шел постепенный процесс распада. В 1361 году территория Золотой Орды была разделена на несколько обособленных улусов, ханы которых враждовали между собой. В 1350-1380-е годы на золотоордынском престоле сменилось более 25 ханов. Во время острой династической борьбы между враждовавшими группами золотоордынской знати столица государства Сарай-Берке неоднократно переходила из рук в руки.

В 1360-е годы на территории к западу от правого берега Волги до Днепра правил темник Мамай, ему же подвластны были земли Северного Кавказа и Крыма. С 1370-х годов Орда готовит воинские силы и переходит к открытым выступлениям против Северо-Восточной Руси. Для Мамая удачный поход на Русь означал бы упрочение в собственных землях.

Особенно от вражеских набегов страдали пограничные Нижегородское и Рязанское княжества, население и князья которых не только мужественно боролись с монголо- татарами, но и сами переходили в наступление. В 1365 и 1367 годах эти набеги были успешно отражены силами рязанцев и нижегородцев. В 1373 году Мамай снова грабил и жег рязанские земли. В 1374 году нижегородцы перебили послов Мамая и подняли восстание. Нижегородские князья в борьбе с монголо-татарами действовали при участии рати великого князя Дмитрия Ивановича.

В 1377 году воины великого князя и князя нижегородского под предводительством воеводы Дмитрия Волынского совершили удачный поход к Булгарам на Волге. В этом же 1377 году на Нижний Новгород предпринял набег царевич Арапша. Против него вместе с суздальско-нижегородскими полками выступили полки московского князя. Войско переправилось через реку Пьяну, приток Суры. Русские летописи пишут о беспечности, проявленной и воинами, и воеводами, которые, считая, что враг далеко, сняли из-за жары боевые доспехи, не приготовили к бою оружие, а воеводы потешались охотой. Монголо-татарское войско, тайно проведенное мордовскими князьями в тыл русской рати, разбило ее и обратило в бегство русских воинов, многие из них утонули в реке Пьяне. Затем монголо-татары сожгли Нижний Новгород и Городец, перебили и пленили многих жителей. В следующем году не только Нижний Новгород подвергся вторичному разорению, царевич Арапша напал на Рязань. Новое большое сражение произошло в 1378 году, когда в русские пределы со стороны Рязанского княжества вторглось посланное Мамаем войско под предводительством Бегича. Великий князь Дмитрий Иванович встал во главе русского войска, в поход выступил со своим войском пронский князь. Перед сражением русские и монголо-татары выстроились по правому и левому берегам реки Вожи. Переправившись 11 августа через реку, монголо-татары ударили по русскому войску, но ответный отпор русских был так силен, что враги, побросав оружие, обратились в бегство. Русские воины, хорошо вооруженные и организованные, два дня преследовали врага. За Вожей весь неприятельский обоз достался победителям. Монголо-татары бежали к Орде. Победа над войском Бегича была полной, но набеги на рязанскую землю продолжались. Военные столкновения 1370-х годов явились подготовкой грандиозной битвы на Куликовом поле. Сведения о Куликовской битве представлены тремя группами историко-литературных произведений: "Летописной повестью...", ""Задонщиной", "Сказанием о Мамаевом побоище", названных специалистами памятниками Куликовского цикла.

Эти произведения, объединенные общностью темы, раз- личны по своим литературно-художественным особенностям и полноте изложения событий. Они дают ценные, хотя и противоречивые сведения, но факты, излагающие события 1380 года, в основном, достоверны. Произведения Куликовского цикла дают реальную картину политической расстановки сил перед сражением, подготовку к нему Мамая и московского князя Дмитрия Ивановича и дальнейшие конкретные известия: отправку русской разведки - "сторожей", сбор и выступление русского войска, назначение полкам воевод, ход сражения и потери русского войска после битвы.

Достоверность этих событий подтверждают летописи, синодики, иностранные источники. Расхождения имеются в хронологии отдельных событий, уточнении подробностей, а также в различной оценке заслуг действующих лиц, участников битвы, в трактовке их поведения. Объяснить это можно тем, что произведения Куликовского цикла возникли в разное время после описываемых событий, в различных общественных кругах и, таким образом, отражали идеологическую и политическую расстановку сил в государстве.

Общепринятой точки зрения на время появления памятников Куликовского цикла не существует. Однако признано, что наиболее близкой по времени написания к событиям 1380 года была "3адонщина" - поэтическое произведение, воспевающее отвагу и мудрость князя Дмитрия Ивановича и верных ему князей, мужество русских воинов-победителей. Исследователи памятника отмечают подражание этого произведения „Слову о полку Игореве", написанному двумя веками ранее, которое сказалось и в идейном содержании (призыв к общему единению в борьбе с врагами), и в эмоционально-художественной манере передачи образов главных героев, и в изложении событий, и в использовании символических образов природы и животных. Несколько позднее появилась "Летописная повесть о побоище на Дону", названная так исследователями потому, что дошла до нас в составе нескольких летописей. Это произведение имело характер воинской повести. Литературоведы разделили дошедшие списки этой повести на две редакции: "Пространную", возникшую в 1390-е годы, излагающую более подробно события Куликовской битвы, и "Краткую", которую относят к первому десятилетию пятнадцатого века.

Особенно широкое распространение получило "Сказание о Мамаевом побоище". В этом памятнике значительно полнее, красочнее, чем в других произведениях Куликовского цикла, рассказано о героической битве 1380 года. Автор показал князя Дмитрия Ивановича опытным полководцем, смелым воином. В "Сказании..." подчеркнута основная мысль: только объединенными силами русских княжеств под предводительством московского князя можно одолеть врагов. Жестоко порицает и порой высмеивает повесть предательство рязанского князя и враждебность литовского князя, вступивших в сговор с Мамаем. Как большинство произведений этого времени, "Сказание..." имеет религиозную окраску. Это выразилось в введении в повесть религиозных текстов, в использовании образов библейской истории: помощью бога объясняется развитие событий и их благоприятный исход. Исследователи отмечают влияние "3адонщины" на "Сказание...": отмечены отдельные фразы, вставки, поэтическое описание войска и природы. Художественное достоинство повести усилено введением устных народных преданий: ночное гадание перед боем, поединок Пересвета с вражеским богатырем.

Дошло более 100 списков этого произведения. Исследователи разделили дошедшие списки на четыре редакции (хотя в пределах каждой из них имеются разночтения): Основную, Распространенную, Летописную и Киприановскую. Все четыре редакции "Сказания о Мамаевом побоище" восходят к более древнему, не сохранившемуся тексту, возникшему в 1390-е годы, вскоре после Куликовской битвы. Наиболее ранней считается Основная редакция, лежащая в основе остальных трех. По мнению большинства специалистов, она возникла во второй четверти XV века. Главными участниками событий 1380 года названы великий князь Дмитрий Иванович и его двоюродный брат Владимир Андреевич Серпуховской. Из церковных деятелей их помощником и советником особенно отмечен митрополит Киприан, которого в действительности в 1380 году в Москве еще не было, так как в это время у него были враждебные отношения с московским князем. Уже после куликовских событий Киприан стал митрополитом в Москве и принимал видное участие в государственной жизни. Особенно тесный союз у него наметился с сыном Дмитрия Донского Василием Дмитриевичем, ставшим великим князем после смерти отца. В Основной редакции союзником Мамая назван литовский князь Ольгерд, хотя уже к 1380 году его не было в живых и в Литве правил его сын Ягайло. Автор, видимо, не хотел вызывать политических осложнений с Литвой, называя правящего там князя врагом Москвы, и сознательно заменил его имя на Ольгерда, который действительно трижды пытался до куликовских событий взять Москву. Введение Киприана и замена имени Ягайло на Ольгерда обусловлено временем создания этой редакции, изменением политической ситуации к первой четверти XV века.

Распространенная редакция относится по времени создания к 1480-1490-м годам. Свое название она пол/чила благодаря более подробном/ освещению событий: включению в нее двух повестей - о посольстве Захария Тютчева в Орду с дарами с целью разрядить политическую обстановку и не допустить столкновения с Мамаем и об участи и новгородских полков в Кууликовской битве. В других редакциях эти сведения отсутствуют. Повесть о новгородцах, участниках битвы, видимо, новгородского происхождения. Летописная редакция "Сказания..." относится к началу XVI века. Она включена в три списка Вологодско-Пермской летописи. Союзником Мамая назван в ней в соответствии с исторической действительностью литовский князь Лгайло. Время создания Киприановской редакции - середина XVI века. В ней на первый план выдвигается роль и деятельность митрополита Киприана в куликовских событиях, вопреки исторической правде. Киприановская редакция дошла до нас в составе Никоновской летописи и имеет особую, церковную окраску. В этой редакции, как и вЛетописной, литовский князь назван правильно - Ягайло. Сопоставление литературно-исторических произведений, летописных и актовых материалов, посвященных Куликовской битве, позволило историкам восстановить события 1380 года.

Предпринимаемый Мамаем поход на русские земли должен был, с одной стороны, укрепить его позиции в Золотой Орде, а с другой - усилить ослабевшее господство над русскими княжествами. Мамай предложил платить великому князю дань в значительно большем размере, чем это было ранее оговорено договором 1371 года между Москвой и Ордой, но получил отказ. Летописи отмечают, что поражение на реке Воже не было забыто Мамаем, и новым походом он предполагал отомстить за разгром и потери своего войска.

К походу 1380 года Мамай основательно готовился: собиралось огромное войско, заключались политические союзы. По составу войско было разнородным, в него входили не только ордынские татары, но и наемные отряды из народностей, населявших земли, подвластные Орде: из Крыма, Кавказа и Поволжья.

Летописи называют эти народности: бесермены, армяне, фряги, ясы, буртасы, черкесы. Численность войска Мамая, по некоторым сведениям, достигала 200 и даже 400 тысяч человек. Если эти цифры и преувеличены, то тем не менее оно исчислялось десятками тысяч человек и составило небывало огромное войско.

Своим воинам Мамай запретил пахать землю, готовить хлебные запасы, обещая русскую добычу. Мамай вел не только военные приготовления, пользуясь противоречиями среди русских князей и сложными отношениями Руси с Литвой, он заключил договоры с литовским князем Ягайло и князем Олегом Рязанским, который боялся усиления Москвы. Мамай рассчитывал с помощью сил своих союзников разгромить московского князя. Рязанский князь Олег, желая защитить свое княжество от разгрома монголо- татарами, занимал двойственную позицию: установил союзные отношения с Мамаем и в то же время предупредил московского князя Дмитрия Ивановича о готовящемся втор- жении врага. Рязанский князь выжидал исхода схватки и намеревался примкнуть к победителю.

Выступившее в поход войско Мамая подошло в августе 1380 года к Дону и двинулось по направлению к верховьям Оки, где должна была состояться встреча с идущими по Угре войсками Ягайло и войском Олега Рязанского. В начале августа в Москве стало известно о выступлении Мамая. Великий князь Дмитрий Иванович и прибывший к нему из Боровска серпуховской князь Владимир Андреевич, а также воеводы московские решили собирать войско. Местом сбора русского войска была выбрана Коломна. Великий князь выслал в степь разведку из 70 человек, чтобы добыть "языка" и получить сведения о движении врага. "Сказание..." сохранило имена лишь некоторых воинов, посланных Дмитрием Ивановичем. Это Родион Ржевский, Андрей Волосатый, Василий Тупик. Так как разведка задержалась в степи, была послана вторая разведка из 33 воинов, вскоре встретившая Василия Тупика, ведущего пленного "языка" из ханского окружения, подтвердившего подлинность вестей о походе Мамая и его союзников. Угроза нападения на русскую землю была так велика и грозна, что князья многих русских княжеств со своими войсками откликнулись на призыв к борьбе и поспешили на помощь великому князю. На место сбора русских войск в Коломну прибыли князья и воеводы со своими полками из Владимира, Костромы, Переславля, Коломны, которые были подчинены московскому князю. С окраин собрались отряды из княжеств Ярославского, Белозерского, Муромского, Елецкого, Мещерского. К русскому войску присоединились и два старших сына литовского князя Ольгерда-Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский со своими дружинами, в составе которых были украинцы и белорусы. В основном русское войско состояло из москвичей. В войске были люди разного возраста и общественного положения. Наряду с воеводами, боярами, князьями и их дружинами выступили в поход горожане, ремесленники, купцы и крестьяне. Русское войско носило характер поистине всенародного ополчения. По сведениям некоторых источников, московский князь Дмитрий Иванович побывал у игумена подмосковного Троицкого монастыря Сергия Радонежского, который отправил в поход вместе с князем двух иноков своего монастыря Ослябю и Пересвета. Достоверно известно, что игумен Сергий посылал грамоту великому князю, вдохновляя его на борьбу с врагами.

В конце августа 1380 года московское войско в погожий день уходило в поход из Московского Кремля тремя воротами: Никольскими, Фроловскими (Спасскими), Константино-Еленинскими. "Сказание..." описывает прощание воинов со своими близкими, воины давали "конечное целование", как перед смертью, зная, что многие не вернутся с поля брани. Войско было таким огромным, что к Коломне шло тремя дорогами. Всего в поход выступило свыше ста тысяч русских воинов. Князь Владимир Андреевич Серпуховской отправился по Брашевской дороге. Белозерские князья двигались Болвановской дорогой, по левой стороне Москвы-реки. Обе дороги вели к Брашевскому перевозу. Князь Дмитрий Иванович отправлялся Серпуховской дорогой.

В Коломне собралось все русское войско. Был проведен смотр полков и поставлены над ними воеводы. Главным полком командовал князь Дмитрий Иванович, по правую руку выступал его двоюродный брат серпуховской князь Владимир Андреевич, по левую руку шел со своим полком брянский князь Глеб. Передовым полком командовали князья Всеволожские. После этого русское войско переправилось через Оку, близ устья реки Лопасни, притока Оки, и двинулось на юг, к верховьям Дона. Чтобы монголо-татары внезапно не напали в степи на рус- ское войско, был послан сторожевой отряд во главе с Семеном Меликом и выставлена засада. Захваченный в плен "язык" показал, что Мамай недалеко и ожидает прихода войск своих союзников, князей литовского и рязанского. Но союзники, видимо, не случайно так и не "поспели" к Мамаю, узнав о размерах русского войска. 8 сентября утром войско по повелению князя Дмитрия Ивановича переправилось через Дон. Русские воины сознательно отрезали себе путь к отступлению. За притоком Дона - рекой Непрядвой - простиралось двадцатикилометровое Куликово поле.

Перед началом сражения из монголо-татарского войска выехал воин богатырского роста. Навстречу ему устремился русский воин Александр Пересвет, отважный и могучий. Поединок между ними не принес победы ни одному из них: ударившись копьями, столкнувшись так, что земля вздрогнула, оба упали замертво с коней. Сражение началось в 6 часов утра. Монголо-татары бросили свои силы в центр русского войска, где в доспехах великого князя Дмитрия Ивановича, под его черным знаменем сражался боярин Михаил Андреевич Бренк. Еще до начала боя по предложению князя Дмитрия Ивановича боярин Михаил Бренк переоделся в доспехи князя и тем самым спас ему жизнь, но сам погиб.

С начала сражения не все русские воины принимали в нем участие. Большой отряд серпуховского князя Владимира Андреевича и испытанного волынского воеводы Дмитрия Боброка до боя укрылись в дубраве в засаде. В отряде были самые опытные воины. Хорошо продуманный заранее военный маневр великого князя Дмитрия Ивановича полностью оправдал себя. Сражение на Куликовом поле было кровопролитным, много воинов, князей и воевод было убито. Ранен в бою был и князь Дмитрий Иванович. После двух часов сражения монголо-татары начали теснить русских, в это время и приказал волынский воевода Дмитрий Боброк выступить засадному полку. Отважные русские воины, видевшие из засады гибель своих братьев, ринулись на врага. Монголо-татары растерялись и начали отступать, а потом бросились в бегство. Мамай тоже бежал с поля боя. Ему удалось добраться до города Кафа (Феодосия) в Крыму, здесь он был убит.

В Куликовской битве погибло много воинов. После окончания боя, когда было приказано трубить сбор войска, те, кто остался в живых, собрались в свои полки и подсчитали убитых. Среди павших на поле боя были десятки воевод и князей из разных княжеств. Погиб и Семен Мелик, сражавшийся в сторожевом отряде, и многие другие. Горестно оплакивали убитых князь Дмитрий Иванович и его воеводы, объезжая поле брани. По повелению князя Дмитрия Ивановича убитых русских воинов похоронили недалеко от речки Непрядвы. Русское войско возвращалось к Москве через земли Рязанского княжества. В Москве весь народ вышел на улицы торжественно встречать победителей, звонили колокола церквей.

Победа на Куликовом поле имела большое историческое значение. Войско Мамая потерпело поражение. Стало ясно, что объединенными силами русских княжеств можно окончательно освободиться от зависимости Золотой Орды. Московское княжество, возглавившее борьбу с монголо- татарами, стало тем центром, вокруг которого складывалось единое Русское государство. Известия о победе русских войск над войсками Мамая дошли до Италии, Византии, Болгарии.

Современники понимали, какое огромное значение имела Куликовская битва 1380 года. Сведения о событиях Куликовской битвы были внесены в русские летописи, которые велись в крупнейших городах Русского государства. Иноземные купцы, гости-сурожане, бывшие в походе вместе с московским войском, донесли известие о победе на Куликовом поле в разные страны. Автор "3адонщины", современник событий 1380 года, в торжественно-ликующих строках выразил значение победы русского войска: "Шибла слава к Железным вратом, к Риму и к Кафы по морю, и к Торнаву, и оттоле к Царюграду на похвалу: Русь великая одолеша Мамая на поле Куликове". Подвиг русского народа в борьбе с врагом, одержанный под водительством Дмитрия Донского, стал символом стойкости и мужества. Т.В. Дианова

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.safety.spbstu.ru

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.