Московская сретенская духовная семинария. Русские философы о смысле и назначении человеческой жизни (В

Переходит в христианский универсализм, где для узко-националистического взгляда нет места. Объективная необходимость этого перехода подтверждается тем, что, в занимающую нас эпоху, он совершается не у одного только Соловьева. В 1880 году тождество русского с универсальным провозглашается Достоевским ; последний в своей знаменитой пушкинской речи категорически заявляет, что «все это славянофильство и западничество наше есть одно только великое у нас недоразумение, хотя и исторически необходимое».

До сих пор было принято думать, что учение Соловьева сложилось под влиянием Достоевского. Едва ли, однако, вопрос о влиянии Достоевского на Соловьева допускает столь простое и одностороннее решение. Не подлежит сомнению, что между обоими писателями с конца 1870-х годов была большая близость. Из свидетельства Соловьева мы знаем, что в 1878 году оба они вместе ездили в Оптину Пустынь, причем Достоевский излагал своему другу «главную мысль, а отчасти и план целой серии задуманных им романов, из которых в действительности был написан только первый – «Братья Карамазовы » . Мысль, положенная Достоевским в основу этой серии – «Церковь, как положительный общественный идеал» – в то время была руководящим началом и для Соловьева. До какой степени в ту пору оба жили одной духовной жизнью, видно из того, что, говоря об основах своего миросозерцания, Достоевский в 1878 году высказывается от общего их имени. В письме к Н. П. Петерсону, по поводу прочтенной только что вместе с Соловьевым рукописи Н. Ф. Федорова, он пишет: – «Предупреждаю, что мы здесь, т. е. я и Соловьев, по крайней мере, верим в воскресение реальное, буквальное, личное и в то, что оно будет на земле» .

Фёдор Достоевский. Портрет работы В. Перова, 1872

Без сомнения, в то время оба писателя вместе продумывали и развивали общее миросозерцание. При этих условиях влияние их друг на друга, понятное дело, должно было быть взаимным. Есть основания думать, что оно было определяющим не только для Соловьева, но и для Достоевского. В частности, по-видимому, универсальное понимание задачи России перешло от первого к последнему, а не наоборот.

В пушкинской своей речи Достоевский, как известно, говорил, что особенность русского гения заключается в его всемирной отзывчивости, что, соответственно с этим, – русскому народу не свойственно желание «укрепляться от всех в своей национальности, чтобы ей только одной все досталось». «Мы не враждебно (как, казалось, должно было бы случиться), а дружественно, с полной любовью приняли в душу нашу гениев чужих наций, всех вместе, не делая преимущественных племенных различий, умея инстинктом почти с самого первого шагу различать, снимать противоречия, извинять и примирять различия, и тем уже выказали готовность и наклонность нашу, нам самим только что объявившуюся и сказавшуюся, ко всеобщему общечеловеческому воссоединению со всеми племенами великого арийского рода . Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, сталь вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите». Культурная задача России, соответственно с этим, формулируется Достоевским так. –

«Стремиться внести примирение в европейские противоречия уже окончательно, указать исход европейской тоске в своей русской душе, всечеловечной и всесоединяющей, вместить в нее с братскою любовью всех наших братьев, а в конце концов, может быть, и изречь окончательное слово великой, общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону!»

В 1880 году, когда эта речь была произнесена, Достоевский прекрасно знал, что мысль его – не нова: он прямо признал, что раньше его она была «высказана не раз». Но, спрашивается, кем же? Достоевский, очевидно, не мог здесь иметь в виду самого себя, собственных своих более ранних произведений. В ту пору, когда автор «Бесов » и «Идиота » думал, что Христос неизвестен Западу и что мир должен быть спасен «одной только русской мыслью, русским Богом и Христом», – он был, очевидно, далек от заключенья, что спор славянофильства и западничества есть простое историческое недоразумение. Раньше Достоевский относился безусловно отрицательно к западной культуре . Теперь, в пушкинской речи он говорит о необходимости признать её ценности и вместить ее во всечеловеческой русской душе. Мы имеем здесь несомненно перелом в воззрениях Достоевского, который для него самого связывается с «не новой» и, следовательно, кем-то раньше высказанной мыслью.

Раньше, в 1877 г.она была высказана Соловьевым. Нетрудно убедиться, что формулировка её, данная последним в «Трех силах », точнее и шире. У Соловьева его «третья сила» осуществляет единство всего человеческого рода, как целого, без всяких ограничений. Между тем, мысль Достоевского задерживается какими-то психологическими препятствиями, которые мешают ему принять универсализм Соловьева во всем его объеме. Он говорит о готовности русского народа к «всеобщему, общечеловеческому воссоединению со всеми великими племенами арийского рода» (курсив мой), не замечая того глубокого внутреннего противоречия, которое заключается в этом исключении из всечеловечества племен неарийских. Идея «всечеловечества» противоречит в корне антисемитизму Достоевского: очевидно, она у него – не изначальная и не своя; остается допустить, что она была им усвоена благодаря постороннему влиянию. Что влияние в данном случае исходило именно от Соловьева, – доказывается не одним сопоставлением речей того и другого писателя, но также и тем, что в период, отделяющий обе эти речи (с 1877 по 1880 г.), общение между ними было всего теснее. Раз в ту пору они сообща переживали и передумывали самые заветные свои думы – в той самой Оптиной Пустыни, которая вдохновила наиболее яркие страницы «Братьев Карамазовых», – предположение, что Соловьев не ввел Достоевского в круг мыслей, выраженный в «Трех Силах»,представляется совершенно невероятным.

Впрочем, не так важно выяснить влияние одного писателя на другого, как установить факт их согласия в общем и основном. Он свидетельствует о том, что учение Соловьева о миссии России не есть только случайное, личное увлечение, а целое течение религиозной мысли, исторически необходимое, тесно связанное с общим ходом истории.

Владимир Соловьев

Сам Соловьев, переживавший подъем освободительной эпохи и возбуждающее влияние великой освободительной войны, ясно сознавал связь между идеями и всемирно историческими событиями. От войны 1877 года он ждал «пробуждения положительного сознания русского народа» .

У него самого это пробуждение выразилось в виде веры в Россию, как спасительницу народов. Оно отразилось в том расширенном понимании русского национального мессианства , которое от Соловьева перешло к Достоевскому. В связь с этим должна быть поставлена другая, чрезвычайно важная черта сходства между обоими писателями.

В «Братьях Карамазовых» Достоевский высказывает тот самый «положительный общественный идеал», о котором впоследствии говорит Соловьев в первой своей речи о Достоевском . Тут Достоевский ставит вопрос, который, как известно, является основным для Соловьева и дает то самое решение, которое в ту пору давалось и последним.

Общественный идеал «Братьев Карамазовых» сводится к тому, что Христос должен стать всем в человеческой жизни. А это значит, что во Христе должно преобразиться и все человеческое общество. Но владычество Христа на земле есть не что иное, как царство церкви. Церковь «есть воистину царство и определена царствовать, и в конце своем должна явиться, как царство на всей земле несомненно, – на что мы имеем обетование...» Этим, по Достоевскому, определяется и нормальное отношение церкви к государству. В Западной Европе ей отводится в государстве «как бы некоторый лишь угол, да и то под надзором, – и это повсеместно в наше время в современных европейских землях. По русскому же пониманию и упованию надо, чтобы не церковь перерождалась в государство, как из низшего в высший тип, а, напротив, государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью и ничем иным более. Сие и буди, буди». В настоящее время христианское общество еще не готово к этому переходу; но оно должно к нему готовиться, ждать «полного преображения из общества почти еще языческого во единую вселенскую и владычествующую церковь».

УДК 1:2-426(470) «18119»

В.М. Давыдов B.C. СОЛОВЬЕВ ОБ ОБЩЕСТВЕННОМ

н.с. Дубовицкая ИДЕАЛЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО

Аннотация. Авторы статьи показывают, как понимал общественный идеал Ф.М. Достоевского великий русский философ B.C. Соловьев. Через анализ произведений Ф.М. Достоевского B.C. Соловьев дал определение общественного идеала писателя через понятие «вселенская Церковь».

Ключевые слова: общественный идеал, церковь, народ, правда.

Davydov Vyacheslav y.S. SOLOVYOV ABOUT THE SOCIAL IDEAL

Dubovytskaya Natalia OF F.M. DOSTOEVSKY

Annotation. The authors show the V.S. Solovyov"s comprehension of social ideal of F.M. Dos-toevsky. By analysis of F.M. Dostoevsky"s works V.S. Solovyov gave the definition of writer"s social ideal through the notion «universe Church». Keywords: social ideal, church, people, truth.

Думая о будущем России, мы как никогда осознаем, что нуждаемся в ясном понимании ее прошлого, и тех идей, которые разработали лучшие русские умы XIX в. Такими великими гениями России являются Ф.М. Достоевский и B.C. Соловьев, мечтающие о будущем своей Родины, о возможных перспективах ее развития, об общественном идеале. Этих двух мыслителей связывало очень многое, и как людей, и как личностей. Попробуем показать эти общие точки соприкосновения.

В. Соловьев, начиная с середины 1870-х гг., был теснейшим другом Ф.М. Достоевского. В 1873 г. был опубликован «Дневник писателя». Это произведение произвело очень сильное впечатление на В. Соловьева. Именно в этом году и произошло их знакомство. По воспоминаниям жены Ф.М. Достоевского А.Г. Достоевской, вначале В. Соловьев написал письмо писателю, и только потом пришел в гости, где произвел очаровывающее впечатление. Чем больше русский писатель разговаривал с В. Соловьевым, тем больше ему нравилась его образованность и ум. Лицо В. Соловьева напоминало ему одну из картин А. Каррачи «Голова молодого Христа». Многих поражала необычная внешность В. Соловьева. Это отразили в своем творчестве поэт А.Блок, художники Крамской и Яро-шенко, запечатлевшие философа в разные периоды его жизни: «все схватывали его страстную силу, какую-то отрешенность от мира, что-то монашеское, иконописное в лице, как будто он видел перед собой совершенно реально нечто невидимое другими людьми» .

Известно также, что Ф.М. Достоевский ездил в Соляной городок в 1877 г. и слушал сочинение В. Соловьева «Чтения о Богочеловечестве». В 1878 г. русский писатель посетил Оптину пустынь с В. Соловьевым, где встречался со старцем Амвросием. Именно в Оптиной пустыне получил творческий импульс один из самых выдающихся людей русской культуры. Окружающая природа, беседы со старцами, атмосфера любви и гостеприимства, царившие в этой обители, побудили Ф.М. Достоевского написать главное свое произведение «Братья Карамазовы». В этом романе неслучайно находят черты и Ивана, и Алеши во В. Соловьеве. .

Ф.М. Достоевский пережил тяжелые, трагические моменты в своей жизни, которые дали ему возможность «познакомиться» со смертью, увидеть ее воочию. В студенческие годы его отец был убит крестьянами, отомстившими тому за жестокость. Обучаясь в Петербурге, он вступает в кружок разночинной русской интеллигенции второй половины 40-х гг. XIX в. - петрашевцев. За участие в этом кружке молодого студента приговаривают к смертной казни, которая была заменена потом каторгой в Сибирь на четыре года. Ранняя потеря жены и брата, которого он очень любил и уважал. Смерть трехлетнего сына от эпилепсии. Постоянное, вечное безденежье. Эти пережитые тяжелые

драмы не могли не отразиться в его творчестве, «он себя вложил в свои произведения» . Известный российский философ и писатель В.К. Кантор назвал Ф.М. Достоевского «мыслителем, человеком, побывавшем в аду» . Русский поэт-метафизик Серебряного века В. Иванов писал о Ф.М. Достоевском следующее: «До него все в русской жизни, в русской мысли было просто. Он сделал сложными нашу душу, нашу веру...» .

Все крупнейшие деятели русской культуры конца XIX - начала XX вв. испытали в той или иной мере влияние личности Ф.М. Достоевского и его идей: H.A. Бердяев, B.C. Соловьев, И.О. Лос-ский, С.Л. Франк, В.В. Розанов и др. После смерти великого русского писателя В. Соловьев объявил его духовным лидером России, фигурой, подобной Христу. Ф.М. Достоевский, по его мнению, был одним из немногих, которые сохранили в то время образ и подобие Божие. В. Соловьев стал одним из тех, кто видел свою задачу в том, чтобы рассказать о нем как об уникальном философе, сыгравшем большую роль в формировании его собственного философского сознания .

Беседы Ф.М. Достоевского и В. Соловьева оставили неизгладимый след в творчестве обоих деятелей русской мысли. В. Соловьев по справедливости высоко ценил значение и заслуги великого русского писателя, который глубоко проник в постижение сути бытия и общественного движения, видел не только вокруг себя, но и впереди себя, был способен разглядеть жизнь и в прошлом ее развитии и в будущем ее движении. При этом он имел свое собственное, самостоятельное понимание процессов, протекающих и в России, и в мире.

В истории русской мысли одной из самых значительных фигур являлся В. Соловьев. Он, как и Ф.М. Достоевский был убежден, что настоящее состояние человечества не таково, каким должно быть, значит, оно должно быть изменено, реформировано. Есть люди, которые хотели бы это преобразование осуществить путем насилия, убийства, кровью. Для обоих мыслителей это неправильный путь. По их мнению, изменение общества, общественных отношений должно происходить изнутри, из ума, сердца, души человеческой. По утверждению В. Соловьева, все человечество стремится своим развитием к нравственному совершенству, к одухотворенному бытию, к идеалу внутреннему, требующему трудной работы души. Точно так же считал и русский писатель Ф.М. Достоевский: по его мнению, человечество нравственно эволюционирует, восходя к нравственному идеалу. Он видит конечную цель движения в построении гармоничного общества, идеального во всех отношениях - и религиозно-нравственном и социально-экономическом, общества всеобщего благоденствия, т.е. по сути Царства Божия на земле. Эту же мысль подтверждают многие святые, например, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадский, Феофан Затворник и преподобный Нектарий Оптинский, которые высказывали надежды на грядущее возрождение России.

В. Соловьеву очень близка была проблема общественного идеала, разработанная Ф.М. Достоевским. Общественный идеал русского писателя - это религиозный идеал, выстраданный им в течение всей его жизни в тяжелой борьбе. Ф.М. Достоевский пытался ответить в своих произведениях на два самых важных для него вопроса: 1) что такое высший идеал общества; 2) каким путем можно достигнуть, реализовать этот идеал. Для того, чтобы ответить на эти вопросы, поставленные Ф.М. Достоевским, В. Соловьев провел анализ его произведений, пытаясь проследить этапы формирования понятия «общественный идеал».

В одном из первых своих произведений «Бедные люди» Ф.М. Достоевский пытается ответить на вопрос, почему при существующем строе лучшие люди в духовном отношении в то же время являются и худшими для общества: им суждено быть бедными людьми. Осудив эту социальную несправедливость, русский писатель приходит к выводу, что лучшие люди должны изменить общество, а именно: должны объединиться и восстать против этой несправедливости. Такой ответ на изменение общественных отношений и привел его к каторге.

В Сибири, за четыре года, проведенных на каторге, Ф.М. Достоевский понял ложность своих

взглядов, связанных с социальным переворотом, с революцией. Проанализировав судьбы каторжан, он открыл истины:

а) все арестанты были выходцами из простого народа;

б) это были худшие люди из народа;

в) эти худшие люди, однако, сохраняли веру в Бога и осознавали свою греховность.

На основании этих истин русский мыслитель сделал следующие выводы:

1) отдельные люди, даже самые лучшие, « не имеют права насиловать общество во имя своего личного превосходства»;

2) «общественная правда не выдумывается отдельными умами, а коренится во всенародном чувстве»;

3) эта «общественная правда имеет значение религиозное и необходимо связана с верой Христовой, с идеалом Христа» .

Вторым произведением, привлекшим внимание В. Соловьева, был роман «Преступление и наказание»: главный герой Родион Раскольников утверждает, что всякий сильный человек сам себе господин и ему все позволено. Во имя своего личного превосходства он полагает, что имеет полное право совершить убийство и совершает его. Только после всего содеянного он начинает осознавать, что натворил: он не только бросил вызов обществу, не только нарушил внешний закон, существующий в обществе, а совершил действие более глубокое - грех для своей собственной совести, нарушил закон внутренний, духовный, нравственный, закон своей души. При нарушении внешнего закона общество наказывает человека, отправляя его на каторгу. Нарушение же внутреннего закона, приведшее к убийству, можно искупить только духовным, нравственным подвигом самоотречения.

Следующая ступень формирования понятия «общественный идеал» у Ф.М. Достоевского, по мнению В. Соловьева, роман «Бесы», написанный перед процессом нечаевцев. «Целое общество людей, одержимых мечтой о насильственном перевороте, чтобы переделать мир по-своему, совершают зверские преступления и гибнут..., а их исцеленная верой Россия склоняется перед своим Спасителем» . По мнению В. Соловьева, это произведение оказало огромное влияние на жизнь общества, так как предсказало важные трагические общественные явления, с которыми столкнется Россия в будущем.

Ф.М. Достоевский осуждает людей, которые совершают преступления и взамен предлагает народный религиозный идеал, основанный на вере в Христа: «Одна лишь вера Христова, живущая в народе, содержит в себе тот положительный общественный идеал, в котором отдельная личность солидарна со всеми» . Человек, как считает Ф.М. Достоевский, должен отказаться от греха гордости и духовно воссоединиться с народом, т.е. вернуться к истинной вере, которая еще присутствует в народе. В этом общественном идеале братство имеет религиозно-нравственный, а не национальный характер. В. Соловьев пытается одним словом определить общественный идеал Ф.М. Достоевского: для него это - не народ, а Церковь, а, точнее, вселенская Церковь. Русский писатель выступает проповедником, пророком «вселенского христианства». Именно такое понимание общественного идеала роднит В. Соловьева с Ф.М. Достоевским.

Русский философ дает определение вселенской Церкви у Ф.М.Достоевского через классификацию христианства. В мире существуют два вида христианства: храмовое и домашнее. Храмовое христианство, с одной стороны, - это истинная вера, а, с другой, - внешняя Церковь, где Христос выступает как не прошедший факт, как не далекое и непостижимое чудо. Из Христа можно сотворить мертвый образ, поклоняться ему в церкви, но при этом он не будет присутствовать в реальной жизни. В этом случае христианство существует только в стенах храма, превращается в религиозный обряд.

Существует и другой вид христианства, который «хочет руководить деятельною жизнью человека, оно выходит из храма и поселяется в жилищах человеческих» . Это христианство

связано с внутренней, индивидуальной жизнью человека. Здесь Христос выступает как высший нравственный идеал, а религия - тесно связана с нравственностью человека. Этот вид христианства также представляет истинную веру, но эта вера - слаба и несовершенна, как и внешнее, храмовое христианство, так как она охватывает только личную жизнь человека. Такое христианство В. Соловьев называет домашним: оно изолирует весь мир общества, все общественные, гражданские, международные отношения.

Истинное христианство не должно быть ни внешним, храмовым, ни внутренним, домашним -оно должно быть вселенским, связанным со всем человечеством и его делами. На примере Христа В. Соловьев доказывает, что если тот является действительным воплощением истины, то он не должен быть ни личным идеалом, ни храмовым изображением. Христос - всемирно-историческое начало, живое основание всечеловеческой Церкви. Все общечеловеческие отношения должны управлять -ся нравственным идеалом, которому люди поклоняются в храме. Именно такое вселенское христианство проповедовал и признавал Ф.М. Достоевский, считает В. Соловьев.

В реальной жизни существуют и внешнее, храмовое и внутреннее, домашнее христианство. Но третьего вида христианства, высшего, пока в действительности нет, оно еще не родилось. Перед человечеством стоит непростая задача - создать его.

По-мнению Ф.М. Достоевского, в реальности такие сферы жизни человека, как политика, наука, искусство, экономика не объединяют, а разделяют людей, так как в них отсутствует христианское начало, они основаны на эгоизме, частной выгоде, соперничестве и порождают насилие, угнетение и рабство.

Ф.М. Достоевский всегда пропагандировал этот высший вид Церкви - вселенскую Церковь, так как она выступала для него не только как божественное учреждение, а решала важнейшую задачу мира - соединение всех людей во имя Христа путем любви, милосердия, самопожертвования. Кроме того, вселенская Церковь для русского писателя являлась единственно истинной потому, что только она может создать условия для уничтожения разделения человечества на враждебные народы, которые должны объединиться для всемирного возрождения. Высший идеал, по мнению Ф.М. Достоевского, лежит в Церкви, которая требует духовного, нравственного подвига и для личности, и для всего человечества.

Таким образом, для русского писателя и мыслителя, по словам В. Соловьева, только Церковь является положительным общественным идеалом. Такие люди, как Ф.М. Достоевский, утверждал В. Соловьев, «чувствуют и возвещают необходимость глубокого нравственного переворота и указы -вают условия нового духовного рождения России и человечества» .

Библиографический список

1. Иванов В. Достоевский и роман-трагедия // Борозды и межи: Опыты эстетические и критические. - М., 1916.

2. Иванова A.A. Русская классическая философия. От Ф.М. Достоевского к И.А. Ильину / A.A. Иванова. -М.: Диалог-МГУ, 1999.

3. Кантор В.К. Ф.М.Достоевский, В. Соловьев, Августин // Ф.М. Достоевский и культура Серебряного века: традиции, трактовки, трансформации. - М.: Водолей, 2013.

4. Новиков А.И. История русской философии X - XX веков / А.И. Новиков. - СПб.: изд-во «Лань», 1998.

5. Соловьев B.C. Три речи в память Достоевского // Соч. в 2 т. Т. 2. - М: Мысль, 1988.

6. Соловьев С.М.. Владимир Соловьев. Жизнь и творческая эволюция / С.М. Соловьев. - М.: Республика, 1997.

7. Шишкина В.И., Пурынычева Г.М. История русской философии XIX - нач. XX вв / В.И. Шишкина, Г.М. Пурынычева. - Йошкар-Ола: МарГТУ, 1997.

5. Вл. Соловьев и Ф. М. Достоевский.

Достоевский умер в 1881 году и потому не относился к окружению Вл. Соловьева 90–х годов. Тем не менее идеологическое отношение Вл. Соловьева и Достоевского настолько важно и настолько сопоставимо более с 90–ми, чем с 80–ми годами, что мы сочли необходимым говорить о Достоевском именно в настоящем разделе.

В связи с кончиной Достоевского в 1881 году Вл. Соловьев прочитал «Три речи в память Достоевского». Первая речь была произнесена в том же, 1881 году, вторая - 1 февраля 1882 года и третья - 19 февраля 1883 года. Знаток и поклонник Вл. Соловьева и к тому же его родной племянник, С. М. Соловьев в своей книге целиком отрицает всякую его связь с Достоевским, делая это отчасти в противоречии со своими же собственными взглядами. Что у Вл. Соловьева и Достоевского было много внутренних расхождений, это ясно. Тот же С. М. Соловьев–младший совершенно правильно пишет: «Трудно представить более противоположных людей. Достоевский весь - анализ. Соловьев весь - синтез. Достоевский весь трагичен и антиномичен: Мадонна и Содом, вера и наука, Восток и Запад находятся у него в вечном противоборстве, тогда как для Соловьева тьма есть условие света, наука основана на вере, Восток должен в органическом единстве соединиться с Западом». Это совершенно правильно. Однако их связь имела целую историю, и ограничиться категорическим суждением С. М. Соловьева никак нельзя.

Прежде всего в конце 70–х годов эти два крупнейших деятеля русской культуры, безусловно, были близки, так что вполне могли говорить общими словами. Летом 1878 года оба они ездили в Оптину Пустынь к тогдашнему знаменитому старцу Амвросию, который, впрочем, для многих тогдашних представителей интеллигенции был своего рода модой. И когда в первой своей речи в память Достоевского Вл. Соловьев критикует бытовой реализм в литературе и отсутствие в ней надбытовых идеалов, то подобного рода мнение одинаково принадлежало им обоим. Кроме того, в первой речи Вл. Соловьев проповедует отказ от эгоизма и личного самопревознесения, а также необходимость внутреннего общения с народом - и притом не потому, что это был русский народ, но что у него истинная вера, - тут тоже не было никакой разницы между ними (III, 196-197). Точно так же обоих объединяла и вера в будущую вселенскую церковь.

Чтобы воочию показать всю близость Вл. Соловьева к Достоевскому в молодые годы Вл. Соловьева, приведем его рассуждение о юридической теории искупления в католицизме. Оно содержится в «Чтениях о Богочеловечестве» конца 70–х годов (III, 163-164): «Латинские богословы средних веков, перенесшие в христианство юридический характер Древнего Рима, построили известную правовую теорию искупления, как удовлетворения по поручительству нарушенного божественного права. Эта теория, как известно, с особенной тонкостью обработанная Ансельмом Кентерберийским и впоследствии в различных видоизменениях сохранившаяся и перешедшая также и в протестантскую теологию, не совсем лишена верного смысла, но этот смысл совершенно заслонен в ней такими грубыми и недостойными представлениями о Божестве и его отношениях к миру и человеку, какие равно противны и философскому разумению, и истинно христианскому чувству». В такой оценке римско–католических теорий у Вл. Соловьева ясно чувствуется влияние Достоевского.

В литературе также указывалось влияние братьев Соловьевых, Владимира, Всеволода и Михаила, на «Братьев Карамазовых» Достоевского, причем Вл. Соловьев оказывался более похожим на Ивана Карамазова, чем на Алешу Карамазова. И это нетрудно было бы подтвердить при более детальном исследовании относящихся сюда материалов. Мы ограничимся здесь только ссылкой все на того же С. М. Соловьева–младшего, который говорит о близости Вл. Соловьева к Достоевскому вопреки своему же собственному (приведенному у нас выше) категорическому отрицанию этой связи.

В своей второй речи в память Достоевского Вл. Соловьев продолжает развивать идею вселенской церкви, которую он противопоставляет «храмовому» христианству, когда люди по инерции продолжают посещать праздничное богослужение, и «домашнему» христианству, когда оно ограничивается только личной жизнью отдельных христиан. «Истинная церковь, которую проповедовал Достоевский, есть всечеловеческая, прежде всего в том смысле, что в ней должно вконец исчезнуть разделение человечества на соперничествующие и враждебные между собой племена и народы» (III, 201). Интересно также и то, что во второй речи Вл. Соловьев все еще продолжает возражать против национализма и эту сверхнациональную идею продолжает приписывать Достоевскому. «Он верил в Россию и предсказывал ей великое будущее, но главным задатком этого будущего была в его глазах именно слабость национального эгоизма и исключительности в русском народе» (III, 202). «Окончательное условие истинного всечеловечества есть свобода» (III, 204).

Уже в этой второй речи Вл. Соловьев допускает выражение, несколько более свободомыслящее, чем это было свойственно Достоевскому. Но в 1882-1883 годах у Вл. Соловьева произошел крутой перелом в пользу римского католичества. А тем самым наметился и отход от национализма и изолированного православия Достоевского.

Третья речь содержит много разного рода идей, имеющих мало отношения к Достоевскому. Тем не менее свободомыслие Вл. Соловьева в сравнении с Достоевским здесь заметно растет. Он начинает восхвалять Рим в полном противоречии со взглядами Достоевского. Он пишет: «Видя, что римская церковь и в древние времена одна стояла твердою скалою, о которую разбивались все темные волны антихристианского движения (ересей и мусульманства); видя, что в наши времена один Рим остается нетронутым и неколебимым среди потока антихристианской цивилизации и из него одного раздается властное, хотя и жестокое слово осуждения безбожному миру, мы не припишем этого одному какому?то непонятному человеческому упорству, но признаем здесь и тайную силу Божию; и если Рим, непоколебимый в своей святыне, вместе с тем, стремясь привести к этой святыне все человеческое, двигался и изменялся, шел вперед, претыкался, глубоко падал и снова вставал, то не нам судить его за эти преткновения и падения, потому что мы его не поддерживали и не поднимали, а самодовольно взирали на трудный и скользкий путь западного собрата, сами сидя на месте, и, сидя на месте, не падали» (III, 216-217).

Заметим, кроме того, что именно в третьей речи Вл. Соловьев впервые заговаривает о примирении Востока и Запада и в связи с этим о соединении церквей. Интересно отметить ‚также и то, что во время чтения этой речи пришло запрещение читать ее и поэтому высокое начальство отказалось говорить о ней и печатать ее. Сам Вл. Соловьев писал И. С. Аксакову: «Мою речь в память Достоевского постигли некоторые превратности, вследствие которых я могу Вам ее доставить к 6 № "Руси". Дело в том, что во время моего чтения пришло запрещение мне читать, так что это чтение принимается якобы не бывшее, и петербургские газеты должны умалчивать о вечере 19 февраля, хотя на нем было более тысячи человек. Вследствие того же полицейского запрещения попечитель Дмитриев, разрешивший речь, пожелал для собственного ограждения как можно скорее иметь ее текст, и я должен был поспешно ее списать для себя. Но эту иероглифическую копию послать Вам было невозможно, и вот я должен еще раз списывать - а речь довольно большая - а я к тому же расстроен и утомлен панихидами и похоронами одного старого приятеля. Таким образом, о помещении ре чи в № 5 нечего и думать, а к Вам я сам привезу ее в Москву. Напечатать же ее нужно не как речь, а как статью и под другим заглавием. И все это наш друг К. П. Победоносцев».

Ввиду этих обстоятельств третья речь была напечатана И. С. Аксаковым в № 6 «Руси» в виде статьи, а не речи, где, однако, И. С. Аксаков сделал редакционное примечание. «Западного собрата - Рим, пожалуй, не нам судить, но из этого не следует, что не нам осуждать индульгенцию, инквизицию, папское властолюбие и иезуитизм. Напротив, мы должны осуждать их».

Но, пожалуй, еще более радикально в сравнении с Достоевским в этой третьей речи Вл. Соловьев судит о поляках и евреях: «Духовное начало поляков есть католичество, духовное начало евреев есть иудейская религия. Истинно примириться с католичеством и иудейством - значит, прежде всего, отделить в них то, что от Бога, и то, что от человеков. Если в нас самих жив интерес к делу Божию на земле, если его святыня дороже для нас всех человеческих отношений, если мы пребывающую силу Божию не кладем на одни весы с преходящими делами людей - то сквозь жесткую кору грехов и заблуждений мы различим печать Божественного избрания, во–первых, на католичестве, а затем и на иудействе» (III, 216).

Таким образом, в третьей речи памяти Достоевского Вл. Соловьев определенно высказывается против того узкого национализма, черты которого до известной степени можно находить у Достоевского. Но он отнюдь не против такого русского национализма, который выходит на широкую историческую дорогу и является основой для всеобщего вселенского примирения. «В одном разговоре Достоевский применил к России видение Иоанна Богослова о жене, облеченной в солнце и в мучениях хотящей родити сына мужеска: жена - это Россия, а рождаемое ею есть то новое Слово, которое Россия должна сказать миру. Правильно или нет это толкование "великого знамения", но новое Слово России Достоевский угадал верно. Это есть слово примирения для Востока и Запада в союзе вечной истины Божией и свободы человеческой» (218).

Вл. Соловьев никогда не переставал высоко ценить историческую миссию России. Но узкий национализм и Достоевского, и всех других сторонников такого национализма чем дальше, тем больше находил во Вл. Соловьеве самого непримиримого врага. Вот что он писал в 1891 году: «Если мы согласны с Достоевским, что истинная сущность русского национального духа, его великое достоинство и преимущество состоит в том, что он может внутренне понимать все чужие элементы, любить их, перевоплощаться в них, если мы признаем русский народ вместе с Достоевским способным и призванным осуществить в братском союзе с прочими народами идеал всечеловечества - то мы уже никак не можем сочувствовать выходкам того же Достоевского против "жидов", поляков, французов, немцев, против всей Европы, против всех чужих исповеданий» (V, 420). У Вл. Соловьева читаем в 1893 году: «Достоевский решительнее всех славянофилов указывает в своей Пушкинской речи на универсальный всечеловеческий характер русской идеи, он же при всякой конкретной постановке национального вопроса становился выразителем самого элементарного шовинизма» (VI, 414).

Таким образом, отношение Вл. Соловьева к Достоевскому по национальным вопросам претерпело существенную эволюцию. Его никак нельзя характеризовать однозначно.

Однако в третьей речи Вл. Соловьева имеется еще один, может быть, даже гораздо более интересный момент - это характеристика мировоззрения Достоевского в целом. Христианское учение, как его понимал Вл. Соловьев и как это он увидел у Достоевского, было не просто учением о божестве или нисхождении божества на землю. Поскольку христианство учит о богочеловечестве, и притом о субстанциальности не только божества, но и человечества, плоти, материи, Вл. Соловьев считает ложной всякую философию, которая принижает материю в сравнении с божеством. Материя может быть стихией зла. Но это вовсе не ее принцип, а только результат падения этого принципа, падения человека. На самом же деле материя прекрасна, светла и божественна, причем христианское учение о богочеловечестве Вл. Соловьев понимает как антипод языческого пантеизма. Подобного рода мировоззренческие черты Вл. Соловьев с большой глубиной подметил и у Достоевского: «Более чем кто?либо из его современников, он воспринял христианскую идею гармонически в ее тройственной полноте; он был и мистиком, и гуманистом, и натуралистом вместе. Обладая живым чувством внутренней связи с сверхчеловеческим и будучи в этом смысле мистиком, он в этом же чувстве находил свободу и силу человека; зная все человеческое зло, он верил во все человеческое добро и был, по общему признанию, истинным гуманистом. Но его вера в человека была свободна от всякого одностороннего идеализма или спиритуализма: он брал человека во всей его полноте и действительности; такой человек тесно связан с материальной природой, и Достоевский с глубокой любовью и нежностью обращался к природе, понимал и любил землю и все земное, верил в чистоту, святость и красоту материи. В таком материализме нет ничего ложного и греховного» (III, 213).

Здесь Вл. Соловьев выразил свой собственный взгляд на материю, который нужно считать редчайшим в истории идеализма вообще. И он совершенно правильно подметил такое же ощущение материи и у Достоевского. Правда, нужно сказать, что ни 70–е годы, ни весь конец века еще не были способны понять Достоевского во всей его оригинальности и глубине. Такое понимание стало возможным не раньше XX столетия, после того как по всей Европе пронеслись волны символизма и декаданса. Невозможно требовать адекватного понимания Достоевского также и от Вл. Соловьева, писавшего о нем в самом начале 80–х годов, когда ему самому не было даже тридцати лет. Да и то, необходимо сказать, что учение о святости материи у Достоевского было для того времени огромным прозрением. Убийство старухи Раскольниковым исключительно ради переживания чувств убийцы; жуткий переход от крайнего индивидуализма и эгоизма к всеобщему деспотизму и общественно–политическому абсолютизму; кирилловщина, ставрогинщина и шигалевщина; разговор Ивана Карамазова с чертом; самая смрадная сексуальность и падение ниц перед чистотой и святостью материи и женственности; целование земли и поучения старца Зосимы - вся эта невероятная смесь тончайшего интеллектуализ-, ма, интимнейшего иррационализма, острейшего ощущения мифологизма и мирового катастрофизма - ничего из этого никто ни в России, ни в Европе не видел у Достоевского в 70–е годы. Не видел этого и Вл. Соловьев, и мы не имеем никакого права этого требовать от него. Правда, он об этом определенно пророчествовал, как нам известно также и из его биографии. Но что он мог бы сказать и что он думал на эти темы в конце своей жизни, в конце 90–х годов, это остается тайной. Итак, отношение Вл. Соловьева к Достоевскому - это очень большая проблема. Мнение С. М. Соловьева о том, что у Вл. Соловьева не было ничего общего с Достоевским и что он навязывал ему свои собственные взгляды, в настоящее время надо считать устаревшим и неверным.

Из книги Русско-еврейский диалог автора Дикий Андрей

Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ О ЕВРЕЯХ Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ “ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС” “ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ” 1877 год. Великий русский писатель-провидец Ф. М. Достоевский уже сто лет тому назад обратил свое внимание на роль евреев в русской культурной и общественной жизни, в каковые они вносили

Из книги Достоевский о Европе и славянстве автора (Попович) Иустин

Из книги Библиологический словарь автора Мень Александр

Из книги Гоголь. Соловьев. Достоевский автора Мочульский Константин Васильевич

ДОСТОЕВСКИЙ Федор Михайлович (1821–81), рус. писатель. Творчество Д. было посвящено глубочайшим религ. - нравств. проблемам. Непосредственно на библ. сюжеты Д. не писал, но тема Свящ. Писания присутствует во мн. его произведениях. Уже в первом крупном романе Д.«Преступление и

Из книги Русские мыслители и Европа автора Зеньковский Василий Васильевич

Достоевский. Жизнь и творчество Предисловие Достоевский прожил глубоко трагическую жизнь. Его одиночество было безгранично. Гениальные проблемы автора "Преступления и наказания "были недоступны современникам: они видели в нем только проповедника гуманности, певца

Из книги Сочинения автора Карсавин Лев Платонович

Из книги Русская идея: иное видение человека автора Шпидлик Томас

Из книги Статьи и лекции автора Осипов Алексей Ильич

Из книги ОТКРЫТОСТЬ БЕЗДНЕ. ВСТРЕЧИ С ДОСТОЕВСКИМ автора Померанц Григорий Соломонович

Достоевский, пророк свободы Его идеи выражены прежде всего в его романах, но иногда и ъ Дневнике писателя, в котором можно найти драгоценные мысли. Для того, чтобы получить систематическое представление об этих идеях, необходимо собрать и сгруппировать различные

Из книги Антихрист автора Коллектив авторов

Ф. М. Достоевский и христианство К 175-летию со дня рождения11 ноября 1996 года в Издательстве Московской Патриархии в рамках "Издательских сред" состоялся вечер, посвященный 175-летию со дня рождения великого русского писателя Ф. М. Достоевского. Вечер организовал Отдел

Из книги О Достоевском: Четыре очерка автора Арсеньев Николай Сергеевич

ЧАСТЬ 2. ДОСТОЕВСКИЙ И ТОЛСТОЙ 5. «Трещина, прошедшая через сердце» До сих пор мы обращали внимание главным образом на то, что сближает Достоевского и Толстого; дальше мы будем иметь в виду как сходство, так и различие между ними. Это различие отчасти связано со средой, с

Из книги Философия и религия Ф.М. Достоевского автора (Попович) Иустин

Из книги Рождественские рассказы автора Черный Саша

III. Достоевский и молодежь 1«Я - неисправимый идеалист, я ищу святынь. Я люблю их, мое сердце их жаждет, потому что я так создан, что не могу жить без святынь» - так пишет в «Дневнике Писателя» Достоевский. И прибавляет далее: «Но всё же я хотел бы святынь хоть капельку

Из книги Ночь перед Рождеством [Лучшие рождественские истории] автора Грин Александр

Глава 5. Достоевский - легион Вера в человека - самая страшная и самая заразная из болезней, которыми болеет современное человечество. Она пронизывает деятельность и творчество европейского человека. Вся европейская культура вылупилась из этой веры в человека. Тип

Из книги автора

Ф. Достоевский Божий дар Крошку-ангела в сочельник Бог на землю посылал: «Как пойдешь ты через ельник, - Он с улыбкою сказал, - Елку срубишь, и малютке Самой доброй на земле, Самой ласковой и чуткой Дай, как память обо Мне». И смутился ангел-крошка: «Но кому же мне

Из книги автора

Федор Достоевский

Общая точка религиозных поисков Достоевского и Соловьева. Христос как вековечный идеал. Теократия как свободное соединение Божества с человечеством. Размышления о трех искушениях Христа. "Легенда о Великом Инквизиторе", и "Краткая повесть об Антихристе".

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

ДВЕ ФИЛОСОФИИ (О ДОСТОЕВСКОМ И СОЛОВЬЕВЕ)

Личное знакомство Ф.М. Достоевского и В.С. Соловьева состоялось в начале 1873г. А.Г. Достоевская вспоминала: «…в эту зиму нас стал посещать Владимир Сергеевич Соловьев, тогда еще очень юный, только что окончивший свое образование» . В своем первом письме к Достоевскому от 24 января 1873г. Соловьев обращался к нему как к редактору «Гражданина» и предлагал представить для газеты - журнала «краткий анализ отрицательных начал западного развития» . В январе - апреле 1878г. Соловьев читает от петербургского общества любителей духовного просвещения цикл из 12 лекций «Чтения о Богочеловечестве» . Известно, что Федор Михайлович посещал эти лекции, однако, какие именно, все или нет, сведений не имеется. Свидетельством близких отношений, установившихся между писателями, является тот факт, что Достоевский уже в май-июньском номере «Дневника писателя» за 1877 год упоминает Соловьева . В июне 1878, после смерти сына Достоевских Алексея, Соловьев и Достоевский совершили поездку в Оптину Пустынь. Об этом событии А.Г. Достоевская пишет так: «Посещение Оптиной пустыни было давнишнею мечтою Федора Михайловича, но так трудно было это осуществить. Владимир Сергеевич согласил- ся мне помочь и стал уговаривать Федора Михайловича отправиться в Пустынь вместе» . Литературный критик Н.Н. Страхов в своих воспоминаниях подтверждает факт поездки: «В 1878 году, в июне месяце, была сделана вместе с Вл. Соловьевым поездка в Оптину пустынь, где они оставались почти неделю. Отражение этой поездки читатели найдут в «Братьях Карамазовых» .

Общей точкой религиозных поисков двух мыслителей стала евангельская новозаветная фигура Христа.

В центре всех философских исканий Достоевского стоит Христос как вековечный идеал. Исключительное, единственное чувство Христа пронес он через всю свою жизнь. Это доказывает письмо Достоевского Н.Д. Фонвизиной: «…я сложил в себе символ веры…

Это символ очень прост: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться с Христом, нежели с истиной» . Обращенность Федора Михайловича к новозаветным образам и гуманистическим заповедям привлекла внимание Соловьева. Важное значение для понимания взаимовлияния двух мыслителей имеют соловьевские «Чтения о Богочеловечестве» . В них Соловьев подходит к идее, что только христианство являет собой положительный и реальный универсализм. Христианство, по мнению философа, определяется следующей триадой: 1) явление и откровение Богочеловека - Христа; 2) абсолютное обещание Царства Божьего; 3) перерождение всей личной и общественной жизни в духе Христовом. Личность Христа и воскресение Его важны для Соловьева, потому что это для него - неоспоримый факт: «Открывшаяся в Христе тайна Богочеловечества - личное соединение совершенного Божества с совершенным человечеством - не составляет только богословскую и философскую истину - это есть узел всемирной истории». Эти чувства мыслителя разделял и Ф.М. Достоевский, что подтверждает письмо Н.П. Петерсону от 24 марта 1878г., в котором Достоевский пишет по поводу Н. Федорова, и спрашивает, как понимает Федоров воскресение Иисуса Христа - аллегорически, как Э. Ренан, или же буквально, добавляя: «Предупреждаю, что мы здесь, т.е. я и Соловьев, верим в воскресение реальное, буквальное, личное и в то, что оно будет на земле» . Основной идеей христианства Соловьев считал не только веру в Бога, но и веру в человека: «... вера в Бога и вера в человека - сходятся в единой полной и всецелой истине Богочеловечества» . Философ приходит в «Чтениях» к «христоцентричности»: «В сфере вечного, божественного бытия Христос есть вечный духовный центр вселенского организма» . Он считает, что возможно осуществление Царства Божьего на земле, которое будет совершаться постепенно. Соловьев насчитывает в истории всемирного прогресса пять царств совершенного бытия: 1) неорганическое, 2) растительное, 3) животное, 4) природно-человеческое, 5) духовно - человеческое, или Царство Божие. Философ доказывает, что, если до Христа мир шел к Богочеловеку, то после Христа он пойдет к Богочеловечеству. В Богочеловечестве коллективно должно произойти такое же соединение двух природ, какое индивидуально произошло в Богочеловеке - Христе. Вопрос о том, какую роль будет играть церковь в Богочеловечестве, волновал философа. Церковь - тело Христа, считал мыслитель. Это не только Богочеловеческая основа для спасения отдельных людей, но и явление для спасения «всего мира». Общественным идеалом и конечной целью вселенского развития была церковь и для Достоевского. Государство для писателя - установление языческое, идущее от Римской империи, церковь - явление божеское. Достоевский в романе «Братья Карамазовы» решительно настаивает на необходимости православной церкви в качестве безусловного духовного начала жизни и носителя той истинной культуры, которую должна принести миру Россия.

Соловьев в «Чтениях» определяет теократию как свободное соединение Божества с человечеством. Царство Божие не сможет быть осуществлено путем принуждения и насилия. В своих рассуждениях Соловьев идет от Бога - к человеку, а Достоевский - от человека к Богу. В романе «Братья Карамазовы» Достоевский решает вопрос: Христом (Богочеловеком) спасется мир или другим началом - Человекобогом (Антихристом). Христианство не только данность, размышляет Соловьев, но и задание, обращенное к человеческой душе. Христос открыл людям истину, и люди должны стремиться к достижению этой истины. Соловьев развивает идею братства на основе единой и всеобщей религии через примирение с католичеством и протестантизмом.

Однако в 1900г., через двадцать два года после поездки в Оптину пустынь и через двадцать лет после выхода в свет романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», русский философ Соловьев пишет итоговое литературное сочинение «Три разговора» со вставной

«Краткой повестью об Антихристе» . Соловьев находится в то время на разломе «веры» и «разума», окончательно разочаровывается в своей теократической утопии, не верит в Богочеловечество. Много увлечений им пережито и оставлено окончательно, в том числе общее с Достоевским увлечение мыслями Н. Федорова, и хотя вера остается неизменной, но сознание близости конца, предчувствие конца не дает ему покоя. Славянофильские мечты Соловьева рассеялись, и вместе с тем вера в возможность Царства Божьего на земле уступила место надежде, что это Царство наступит по-другому. Раньше у Соловьева было слабое чувство зла, теперь же оно становится преобладающим. Он ставит себе очень трудную задачу - начертать образ Антихриста - и делает это в форме повести. Неоконченная рукопись монаха Пансофия, погребенного в Даниловом монастыре, из конца XIX века обращается к нам - людям, живущим в начале XXI века.

«Двадцатый век по рождестве Христовом был эпохою последних великих войн, междоусобий и переворотов...» . Уже в первых строках повести слышна ритмика «Откровения Иоанна Богослова», которая слышна и в главе «Великий Инквизитор» романа «Братья Карамазовы». Во время великой смуты, гибели России, рассказывается в повести Пансофия, появляется один замечательный человек, который первоначально не имеет никакой вражды к Иисусу, признает его мессианское значение, его достоинства. «Он был еще юн, но благодаря своей высокой гениальности к тридцати трем годам широко прославился как великий мыслитель, писатель и общественный деятель. Сознавая в самом себе великую силу духа, он был всегда убежденным спиритуалистом, и ясный ум всегда указывал ему истину того, во что должно верить: добро, Бога, Мессию. В это он верил, но в глубине души невольно и безотчетно предпочитал Ему себя» . Именно он счел себя Сыном Божиим, признал себя тем, чем в действительности был Христос. Тот, первый Спаситель, был несовершенен, он лишь предтеча. «Тот Христос - мой предтеча. Его при- звание было - предварить и подготовить мое появление» . Этот новый Мессия рассуждает о том, что он даст людям: «Я дам всем людям все, что нужно. Христос как моралист, разделял людей добром и злом, я соединю их благами, которые одинаково нужны и добрым, и злым» .

Действие Легенды о Великом Инквизиторе Достоевского происходит в XVI веке в Испании, в период владычества испанской инквизиции. Христос является в своем земном обличье и начинает исцелять больных, воскрешать мертвых. Но престарелый Инквизитор, который появляется в этот момент на площади собора, приказывает схватить Христа и бросить его в тюрьму. Когда наступает «севильская бездыханная ночь», Инквизитор приходит в темное подземелье, чтобы исповедаться. Появление Христа для Великого Инквизитора неожиданно - когда жизнь управляется одним началом, появление другого - только помеха. Глава испанской инквизиции объявляет Христу, что он с большим трудом устроил жизнь людям, и что свобода, с которой пришел Христос, никому не нужна: «Пятнадцать веков мучились мы с этою свободою, но теперь это кончено, и кончено крепко» . Великому Инквизитору Достоевского понадобилось пятнадцать веков, чтобы «исправить» наследие Христа. Однако в конце концов он выполняет эту задачу, и поэтому теперь он - властелин истории. Сейчас ему поклоняются толпы, его указаниям следуют и, пав на колени, с восторгом принимают его благословение.

Соловьев прямо проводит аналогию с Великим Инквизитором, называя своего героя Великим Избранником. Великий Избранник, прождав 33 года и не получив божественного благословения и знака своей могущественности, боится, что тот Христос окажется настоящим и вернется на землю. Тогда он, сверхгений, сверхчеловек, вынужден будет растянуться перед ним «как последний глупый христианин». Это никак нельзя допустить, и Великий Избранник трижды яростно отрекается от веры: «Не воскрес, не воскрес, не воскрес!» . Личность Христа и воскресение Его важны для Соловьева, потому что это для него - неоспоримый факт. Великий Избранник в Боге любит себя, а вернее, себя любит более Бога. Отрицание Христа - первое условие для человека, если он подпал под власть антихристова начала. Человек может признавать мир и благо, прогресс и демократию, но отрицание Христа неизбежно ведет его в лагерь врагов Бога. В этом отношении Соловьев внес много ясности своим повествованием об Антихристе. Он представляет Антихриста как необыкновенно способного, гениального человека, который, едва достигнув 33 лет, становится известен как большой мудрец, писатель и общественник. Он пишет очень своеобразное произведение под названием «Открытый путь к вселенскому миру и благоденствию» . Все в нем согласовано, уравновешено, соединено так, что любой человек мог найти в нем свои взгляды, чувства, мысли, и каждый был согласен с убеждениями автора. Книга захватила умы, все удивлялись и восхищались ею. Каждому она казалась выражением полной правды. Только одного-единственного в ней не хватало: имени Христа. Это - неизменное начало, он живет всегда. И Соловьев, и Достоевский это понимали. «Пятнадцать веков уже минуло тому, как Он дал обетование придти в царствии своем. Но человечество ждет Его с прежней верой и умилением». По Достоевскому, реальность Христа со временем не только не умаляется в истории, но даже усиливается. Достоевский верит, что люди-то не забыли Христа и его заветов. Соловьев же почувствовал интуитивно, что люди поклоняются мнимым, ложным идеалам, а Христос - «вековечный от века идеал» (по Достоевскому) - останется ненужным, превзойденным. Это будет проповедь мнимого Царства Божьего и мнимого Евангелия, которое окажется без Благой вести - вот чего опасался Достоевский, вот от чего вслед за ним предостерегает русский философ.

Достоевский много размышлял об учении Христа по Евангелиям. Центр исповеди Инквизитора - размышление о трех главных искушениях Христа. «Страшный и умный дух», предлагавший Христу «чудо, тайну и авторитет», нашел в Инквизиторе своего лучшего адвоката. Три искушения через 16 веков после распятия Инквизитор предлагает вспомнить Христу: «А видишь ли сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество как стадо, благодарное и послушное» . Первое искушение - обратить камни в хлебы - заключало в себе мысль о рабской природе человека, но Инквизитор и считает людей рабами: “Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: «Лучше поработите нас, но накормите нас» . Великий Инквизитор хотел бы принадлежать к ученикам Христа, проповедовать Его учение, но приходит к выводу, что люди не в силах вынести принципов Христа, они слишком слабы для их осуществления. Инквизитор и упрекает Христа в том, что Он сошел с небес могучим, сильным духом и забыл о слабых. Пятнадцать столетий понадобилось Великому кардиналу для того, чтобы исправить заветы Христа, сделав их доступными и посильными для слабых. Второе искушение - искушение о чуде, тайне. «Если хочешь знать, сын ли ты божий, то вверзись вниз, ибо сказано про того, что ангелы подхватят и понесут его и не упадет…» - вспоминает Инквизитор слова духа пустыни . Ошибка Христа, по мнению Инквизитора, в том, что он не понял природы человеческого разума, не понял, что человеку легче подчиниться факту, «чуду». Истину о конечности человеческой жизни, об отсутствии будущей небесной гармонии с ее справедливостью и возмездием познают, по мнению Инквизитора, лишь избранные, которые берут на себя бремя «тайны». Перед лицом Христа нет смысла дольше скрывать эту тайну: “И я не скрою от тебя тайну нашу. Может быть, ты именно хочешь услышать ее из уст моих, слушай же: мы не с тобой, а с ним, вот наша тайна!» . С понятием “тайна” тесно связано и понятие авторитета. Инквизитор трактует «авторитет» как необходимый фактор на пути отказа человека от своей свободы: «Они будут дивиться на нас, и будут считать нас за богов за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу и над ними господствовать - так ужасно им станет под конец быть свободными!» . Достоевский подчеркивает в «Легенде...», что Великий Инквизитор действует именем Христа, уничтожает свободу людей во имя «христианского» мира, благоденствия, именем Христа утоляет голод и жажду, как Сын Божий объявляет тайну, творит знамения и чудеса, а авторитетом определяет совесть людей.

Антихристу Соловьева не понадобилось так много веков, чтобы в корне изменить учение Иисуса. Христос дал народам меч, сам пред- рек, что до конца истории будет борьба, а Он, Великий Избранник, даст народам мир и покой. Манифест, изданный им, оказывает желанное воздействие. “Важнее этих подробностей было прочное установление во всем человечестве самого основного равенства - равенства всеобщей сытости», «И вот народы Земли, облагодетельствованные своим владыкой, кроме всеобщего мира, кроме всеобщей сытости получат еще возможность постоянного наслаждения самыми разно\ образными и неожиданными чудесами и знамениями» . Великий Избранник в «Повести...» приглашает с Дальнего Востока чудодея, который дает возможность насладиться всякими чудесами и знамениями. Сытым нужны и развлечения, поэтому сверхчеловек оказывается “на высоте”, понимая, что нужно его толпе. Все осуществляемые деяния - ложь, обман. Соловьев изображает Антихриста настоящим гуманистом, человеком строгих добродетелей. Таков Антихрист: в слове, в деле и даже наедине со своей совестью - воплощенная добродетель, даже христиански окрашенная, хотя и в корне погубленная отсутствием любви и непомерною гордыней.

Антихрист Соловьева получит все то, чего Великому Инквизитору не доставало: он будет действительно гением всех наук и искусств. Он получит подобие бессмертия, он выстроит «земной рай». Будет создана всемирная, абсолютная тирания.

Инквизитор Достоевского тоже стремиться к этому. Жаждущий другим счастья, он возвратился из пустыни, где питался кореньями и акридами и примкнул к тем, кто взялся исправлять подвиг Христа. Любовь к людям ведет его ошибочным путем, он строит для них «общий и согласный муравейник». Этой идее Инквизитор находит подтверждение в историческом прошлом: «Всегда человечество в целом своем стремилось устроиться непременно всемирно» . Мысль Инквизитора движется далеко в глубины истории, находя и там потребность муравейника. Он говорит: «Великие завоеватели, Тимуры и Чингисханы, пролетели как вихрь по земле, стремясь завоевать вселенную, но и те, хотя и бессознательно, выразили ту же самую великую потребность человечества ко всемирному и всеобщему единению» . Но мир Легенды не замыкается в историческом прошлом, а дан в разомкнутой временной перспективе. Так Инквизитор разворачивает перед Христом картину будущей гармоничной жизни людей: «…мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ… Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру… О, мы разрешим им и грех.. а нас они будут обожать, как благодетелей… Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твое» . Представляя Христу будущую власть, Инквизитор обращается к фантастическим образам Апокалипсиса: «Но тогда-то и приползет к нам зверь и будет лизать ноги наши, и обрызжет их кровавыми слезами из глаз своих. И мы сядем на зверя и воздвигнем чашу и на ней будет написано: “Тайна!”. Но тогда лишь и настанет для людей царство покоя и счастья» . Но Инквизитор созиждет вместо Христового идеала новую Вавилонскую башню. Великий Избранник в «Повести…» говорит громкие слова, зовет за собой. Духа Христова не имея, называет себя христианином. В порыве братской любви хочет осчастливить, узнав, что для верующих дороже всего в христианстве. Великий Избранник - лжемессия, причастный сатанинской благодати. Он смотрит ангельскими глазами и соблазняет, как Антихрист. «Моя искренняя любовь к вам, братья возлюбленные, жаждет взаимности. Я хочу, чтобы не по чувству долга, а по чувству сердечной любви вы признали меня истинным вождем во всяком деле, предпринимаемом для блага человечества» . Предлагая верующим духовный авторитет в обществе, почитание Священного Писания, символов и регалий христианства, Великий Избранник ловко обходит молчанием самого Сына Божьего. Предполагая, что мирская помощь религиям гарантирует ему поддержку церквей, он возвращает высланных пап в Рим, утверждает мировой институт исследований Священного Писания, академию литургии, созывает в Иерусалиме съезд трех основных христианских конфессий. Верующим важнее всего сам Христос, и старец Иоанн просит гласно признать Иисуса страдавшего, умершего и воскресшего. Тут Великий Избранник снимает свою маску и превращается из человеколюбца-мудреца в отвратительного тирана. «Лик» изменился: ненавистью, яростью, страхом, завистью искажены черты и Великого Инквизитора, готового сжечь Христа. Адская буря поднимается внутри Антихриста, Великого Избранника, огромная темная туча закрывает окна храма, - верующие поднимают головы к алтарю и распознают в новоявленном самозванце Сатану, Антихриста. С этого момента он вступает в открытую войну против Агнца. Антихрист убивает всех преданных учеников Христа, соблазняет народ, раздавая “листы с полными и безусловными индульгенциями на все грехи прошедшие, настоящие и будущие», объявляет себя «единым истинным воплощением верховного божества вселенной» .

Инквизитор в «Легенде…» размышляет о втором пришествии Христа, когда он будет судить живых и мертвых: «Говорят и пророчествуют, что ты придешь и вновь победишь, придешь со своими избранниками, со своими гордыми и могучими, но мы скажем, что они спасли лишь самих себя, а мы спасли всех» . Инквизитор обдумал и приготовил слова, которые он в день страшного суда по- святит Христу: «Суди нас, если можешь и смеешь!». Христианство для него не религия воскресения, а религия Голгофы. Инквизитор жаждет уничтожить Христа: «Повторяю тебе, завтра же ты увидишь это послушное стадо, которое по первому мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру твоему, на котором сожгу тебя за то, что ты пришел нам мешать» . Отрицание Христа, борьба с Сыном Божиим - истинный знак Антихристова начала. Достоевский образом Инквизитора и отвечает на вопрос: сможет ли человек вынести полный отказ от Бога. А Владимир Соловьев понял, что потеря веры в Христа, когда человеку внушают: «…тот нищий, распятый - мне и тебе чужой» , - есть лучшая почва для соблазнов Антихриста. «Ясно и понятно до очевидности, что зло таится в человечестве глубже, чем предполагают современные лекаря- социалисты...», - предупреждает Ф. М. Достоевский. «Есть ли зло естественный недостаток или это действительная сила?» - спрашивает в «Повести...» Владимир Соловьев.

Наша история, управляемая не только положительным началом - Христом, но и вторым, отрицательным, противоположным началом. Оно также реально, и Достоевский нисколько не сомневается в его существовании, поэтому изображает его не в абстрактном виде, а в образе живого и конкретного человека. У Достоевского Христу противопоставлен Инквизитор, у В. Соловьева - Антихрист. У Соловьева Антихрист имеет черты, родственные с Великим Инквизитором. В «Легенде...» Достоевского оба они стоят один против другого, глаза в глаза. В обычной жизни они встречаются редко, и у Соловьева эти два начала не сходятся в темном подземелье, а только сменяют друг друга.

В «Легенде...» Достоевский выразил величайшие чувства Христа, а Соловьев в «Повести» - чувство Сатаны. Освобождение Христа из тюрьмы - только другой способ удаления Его из истории. Вместо того, чтобы уничтожить Его физически, Инквизитор хочет удалить Христа духовно. Так Великий Инквизитор вступает в новую ипостась, чтобы воплотиться как злобствующий Антихрист. Достоевский заканчивает «Легенду...» тем, что Христос уходит в темноту, на черные улицы Севильи. Поцелуй Христа горит в сердце Инквизитора, но он открывает двери, выпускает Христа и просит: «Ступай и не приходи более…не приходи вовсе…никогда, никогда!» . У В. Соловьева апокалиптическая повесть заканчивается крушением Антихриста. Демоническое тело Великого Избранника распадается на части и уходит в небытие: «Но едва стали сходиться авангарды двух армий, как произошло землетрясение небывалой силы - под Мертвым морем, около которого расположились имперские войска, открылся кратер огромного вулкана, и огненные потоки, слившись в одно пламенное озеро, поглотили и самого императора, и все его бесчисленные полки…». «Повесть…» оканчивается величественным «вторым пришествием»: «Когда святой город был уже у них в виду, небо распахнулось великой молнией от востока до запада, и они увидели Христа, сходящего к ним в царской одеянии и с язвами от гвоздей на распростертых руках» .

Так в поэтическом сознании Владимира Соловьева развился один из образов Федора Михайловича Достоевского. В. Соловьев не только смог отличить зерна от плевел, но и помог нам лучше понять «Легенду...», подчеркнул то, что в ней было скрыто, едва намечено. И

«Легенда о Великом Инквизиторе», и «Краткая повесть об Антихристе» устремлены в вечность, обращены к людям, живущим в новом тысячелетии, идеей спасения человека.

ЛИТЕРАТУРА

религиозный поиск достоевский соловьев

1. Достоевская А.Г. Воспоминания. - М., 1987. - С. 277.

2. Литературное наследство. Т.83. - М., 1971. - С. 331.

3. Наседкин Н.Н. Энциклопедия. Достоевский. - М., 2003. - С.726.

4. Достоевский Ф.М. Дневник писателя. - М., 1989.

5. Страхов Н.Н. Воспоминания // Достоевский в русской критике. -

М., 1956. - С.319.

6. Достоевский Ф.М. ПСС: в 30т. М., 1986. Т. 28 1, С.176. Далее том и страница даны в тексте. Том - римскими, страница - арабскими цифрами.

7. Соловьев В.С. Чтения о Богочеловечестве // Соловьев В.С. Философская публицистика. - М., 1989. - Т.II.

8. Соловьев В.С. Три разговора. О войне, прогрессе и конце всемирной истории, со включением краткой повести об антихристе и с приложениями. - М., 1991.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Владимир Сергеевич Соловьев - классик русской идеалистической философии. Формирование его религиозных убеждений, философии вечной женственности. Личные качества и дружеские отношения Соловьева. Размышления о смысле человеческой любви в статьях философа.

контрольная работа , добавлен 26.02.2011

Биография В.С. Соловьева. Основные положения философии Соловьева. Место в истории русской философии. Теория "всеединства": его понятие в онтологическом, гносеологическом и аксиологическом плане. Теософия, понятие Софии. Истина, красота и доброта.

реферат , добавлен 27.02.2017

Владимир Соловьев и влияние на его мировоззрение трудов Спинозы. Философский труд "Оправдание добра" и проблемы этики. Общий очерк философии Соловьева. Единство мировой души в своем стремлении к реализации. Соединение божественного начала с душою мира.

реферат , добавлен 22.03.2009

Философские позиции Соловьева. Концепция всеединства и идея Богочеловечества. Религиозно-философское обоснование всемирной теократии. Соловьев как первый русский философ, создавший систему, охватывающую все традиционные разделы философского знания.

реферат , добавлен 27.02.2010

Анализ жизненного пути и философского становления В. Соловьева - выдающегося русского мыслителя. Воздействие его творчества на развитие русской религиозной философии конца XIX–начала ХХ вв. Изучение философии "всеединства", идеи вечного Богочеловечества.

реферат , добавлен 14.08.2010

Этапы развития русской философии и их общая характеристика. Историческая ортодоксально-монархической философии Ф.М. Достоевского, П.Я. Чаадаева, Л.Н. Толстого. Революционно-демократическая, религиозная и либеральная философия. Западники и славянофилы.

контрольная работа , добавлен 21.05.2015

Религиозно-философские искания русских писателей (Ф. Достоевского, Л. Толстого). Западники и славянофилы. Метафизика всеединства Вл. Соловьева. Материалистическое и идеалистическое направления в русской философии второй половины XIX-начала XX вв.

методичка , добавлен 16.06.2013

реферат , добавлен 02.11.2012

Категория сознания в философии, его мотивационно-ценностный потенциал. Генезис данной категории и общественная природа. Взаимосвязь сознания и языка, его связь с бессознательным. Понятие идеального, его соотношение с реальностью, идеальное и идеал.

реферат , добавлен 03.02.2016

Краткий очерк жизни, личностного и творческого становления российского философа второй половины XIX века В.С. Соловьева. Сущность философии всеединства Соловьева, ее отличительные признаки. Этическое учение философа и его место в современной науке.

Мир таинственного и неизведанного всегда привлекал массового читателя, поэтому необъяснимое, волшебное достаточно часто находилось в центре внимания авторов художественных произведений XIX века. В. С.Соловьев использовал элементы таинственного в своих романах весьма разнообразно. Он подробно описывает идеи и учения сектантов и изображает знаменитую основательницу секты «Ищущие Христа» Е.Ф. Татаринову, приоткрывает завесу над идеями и обрядностью масонов («Старый дом»); рассказывает о зарождении масонства в России и делает одним из главных героев знаменитого авантюриста графа Калиостро («Волхвы», «Великий розенкрейцер»); обсуждает на страницах журнала «Север» проблемы спиритизма и оккультизма; наконец, посвящает книгу основательнице теософского общества Е.П. Блаватской.

Интерес В. С.Соловьева к области таинственного и мистического, проявившийся с ранних лет, сохранился на многие годы. Соловьев писал, что «с медиумизмом <…> столкнулся в первые годы <…> юности и с тех пор, в продолжение многих лет, наблюдал его сущность и следил за его развитием и распространением» 1 . Писатель прошел несколько этапов: от изучения теоретических исследований оккультистов и каббалистов разных времен до познания на практике всевозможных спиритических и медиумических явлений, что нашло отражение в его художественных произведениях. Он засиживался за трудами Парацельса, Эккартсгаузена, Фламеля, Триссмегиста, «открывавшим ему новые горизонты в изучаемой области. И можно сказать, с каждым днем он все больше и больше крепнул в мистицизме» 2 . По признанию автора, ему самому больше нравились его мистические произведения: «Эти произведения я пишу с истинным наслаждением. Они мне несравненно больше нравятся, чем мои большие исторические романы. То - всё же плоды ума, с преследованием идейных целей, с попыткой распространять в народе сведения о нашем историческом прошлом. Творчество - творчеством, но тут примешиваются разные прочие соображения. В произведениях же “фантастических” я только творю, ни о чем другом не помышляя. Их диктует мне душа, я ровно ничего не выдумываю, не сочиняю. Рукой моей движет глубокая вера в таинственную и тесную связь этого мира с жизненным миром» 3 . Сам Соловьев неоднократно участвовал в спиритических сеансах, которые укрепляли его веру в потусторонний мир, о чем будет говориться далее. Кроме того, в одном из писем Достоевскому он сообщал: «У меня завелся медиум в лице 16-летнего брата жены моей, который, будучи учеником реформатской школы, где начальство читает мальчикам в классе Дарвина, сначала очень храбро смеялся надо всем, что с ним творилось; но теперь сделался самым убежденным спиритом. Я его свел к Вагнеру, и теперь у нас там еженедельные сеансы. Я иногда дохожу до крайнего изумления - кругом меня столы и стулья положительно бесятся; но этого мало: на днях мой юный шурин был сильно оттолкнут от стола, и стул с ним поехал по комнате. Тогда мы заставили его сесть на стул с ногами, по-турецки - и стул продолжал кататься, не имея даже при этом колесиков» 4 .

Наиболее полно мир таинственного и неизведанного изображен Соловьевым в мистических романах «Волхвы» и «Великий розенкрейцер», которые он печатал в журнале «Север»: «Волхвы» публиковались на протяжении первого года издания (Север. 1888, №№ 1-46), «Великий розенкрейцер» - в 1889 году (Север. 1889, №№ 38-52). В том же, 1889 г., «Север» дважды обращался к проблемам спиритизма в статьях публицистического характера.

Автором первой статьи был сам Соловьев, ее можно считать своеобразным вступлением ко второй части дилогии, роману «Великий розенкрейцер». В постоянной рубрике «Беседы “Севера”», в статье «Искания религии», Соловьев описывает случай, как ему «лет двенадцать тому назад <.. .> пришлось наблюдать сильно развитые медиумические явления вместе с покойным Достоевским. Когда мы должны были остановиться на признании действительного присутствия этих вне нас находящихся деятелей, он, с присущей ему страстностью, стал повторять: “Это черти! Врут они, называя себя умершими - людьми - это черти! черти!!!”» 5 .

В «Дневнике писателя» за 1876 год Достоевский несколько раз обращается к спиритическим явлениям, анализирует отношение к подобным сеансам в обществе, упоминает и спиритический сеанс, о котором пишет Соловьев.

Сеанс состоялся 14 февраля 1876 года в доме А.Н. Аксакова, который увлекался медиумизмом и спиритизмом со второй половины 1860-х годов 6: Ред. журн. «Ребус», 1884; Аксаков А. Н. Предвестники спиритизма за последние 250 лет. Выдающиеся случаи самопроизвольных медиумических явлений с 1661 г. и переход к экспериментальным в 1848 г. <.> СПб., 1895.]. На этом сеансе свои медиумические способности демонстрировала англичанка Клайр.
Сеанс Клайр был не первым в России: в 1870-е годы уже демонстрировали свои медиумические способности Юм и Бредиф, многочисленные споры вокруг их сеансов, попытки их разоблачения сделали тему весьма актуальной. По инициативе Д.И. Менделеева, который всерьез опасался мистицизма, отрывавшего от здравого взгляда на предметы, была создана специальная комиссия. В октябре 1875 года А.Н. Аксаков привез за собственный счет из Англии двух знаменитых медиумов, братьев Петти. В доказательство их медиумической силы в комиссию представили 16 печатных отзывов. Братья демонстрировали появление капель жидкости на бумаге и вызывали звон колокольчика. По результатам шести сеансов они были признаны обманщиками 7 . Возможно, что Достоевский также был на спиритическом сеансе 2 февраля 1876 года, о чем упоминает Н.П. Вагнер в письме В. С.Соловьеву: «Будьте столь любезны - привезите с собой сегодня В.В. Крестовского. Мне было бы весьма желательно, чтобы световые явления получили определенный характер, чтобы можно было приступить к фотографии. Я звал также сегодня Достоевского, обещал быть» 8 . Вагнер был увлеченным спиритом и настойчиво старался убедить Достоевского в научном характере связей с «потусторонним миром», а вскоре после смерти Достоевского даже вознамерился вызвать «с того света» его дух, чтобы узнать, изменились ли взгляды писателя на дело спиритизма. На просьбу Вагнера А.Г. Достоевская ответила решительным отказом 9 .

Одна из глав январского выпуска «Дневника писателя» за 1876 год косвенно подтверждает процитированные выше Соловьевым слова Достоевского о «чертях» и показывает, что отношение к «духам» сложилось у Достоевского до знаменитого сеанса. Глава названа «Спиритизм. Нечто о чертях. Чрезвычайная хитрость чертей. Если только это черти». Автор называет эту тему смешной и в то же время модной, рассуждает о ней с юмором, однако в конце уточняет: «Без всякого сомнения, я шутил и смеялся с первого до последнего слова, но вот что, однако, хотелось бы мне выразить в заключение: если взглянуть на спиритизм как на нечто, несущее в себе как бы новую веру (а почти все, даже самые трезвые из спиритов наклонны капельку к такому взгляду), то кое-что из вышеизложенного могло бы быть принято и не в шутку» 10 . Увлечение общества спиритизмом вызывало серьезное беспокойство Достоевского. В мартовском выпуске «Дневника писателя» за 1876 год в главе «Словцо об отчете ученой комиссии о спиритических явлениях» он писал о несостоявшейся надежде на то, что отчет комиссии «раздавит и раздробит это непотребное (в его мистическом значении) новое учение» 11 . Внушительная комиссия из 32 человек, созданная по инициативе Д.И. Менделеева, первоначально ознакомилась с литературой по спиритизму, которую предоставили его горячие сторонники: А.Н. Аксаков, профессора А.М. Бутлеров и Н.П. Вагнер. Затем проводились многочисленные опыты с целью ее разоблачения. Заключение комиссии сводилось к тому, что спиритизм - это суеверие, но Достоевский был все-таки разочарован: отчет «грешит изложением, редакцией. Изложение это такого свойства, что в нем противники отчета непременно отыщут “предвзятое” отношение к делу (стало быть, весьма ненаучное), хотя, может быть, в комиссии вовсе не было столько этой “предвзятости”, чтоб можно было за то обвинить ее» 12 . Кроме того, «комиссия позволяет, например, себе заключать о таких явлениях спиритизма (о материализации духов, например), которые она, по собственному ее признанию, не наблюдала вовсе. Положим, она сделала это в виде, так сказать, нравоучения, в нравоучительном и предупредительном смысле, забегая вперед явлений, для пользы общества, чтоб спасти легкомысленных людей от соблазна. Идея благородная, но вряд ли уместная в настоящем случае» 13 . Подобное же впечатление произвели на Достоевского лекции-отчеты Менделеева, о которых упоминается в апрельском выпуске «Дневника писателя», в главе «Опять только одно словцо о спиритизме», - они не убеждали, что спиритизм явление крайне опасное.
Соловьев в «Исканиях религии» весьма осторожно высказывает свое мнение относительно спиритизма. Свою роль здесь сыграли не только знаменитые сеансы 1870-х годов. К этому времени Соловьев уже знал о спиритизме много больше, успел заинтересоваться учением Е.П. Блаватской и разочароваться в нем.

В «Исканиях религии» Соловьев, с одной стороны, отмечает, что «нигде, кажется, нет и не было столько обманов, как в медиумизме, нигде не было столько шарлатанов и более или менее ловких фокусников. Так называемые спиритические сеансы, происходящие в темноте, представляют самое широкое и удобное поле для всяких обманов и мистификаций» 14 . С другой стороны, «несмотря на фокусничество, обман и самообман - существуют или нет медиумические явления? Я должен ответить: конечно - существуют» 15 . По воспоминаниям П.В. Быкова, Соловьев верил «в реальное существование духов», в реальные признаки тесного общения людей с миром, от нас сокрытым» 16 . Достоевский также, при всем своем отрицательном отношении к спиритизму, вынужден был признать: «.явлений же спиритских, с которыми я и до сеанса с медиумом был несколько знаком, я не в состоянии был вполне отрицать никогда, даже и теперь» 17 .

Достоевский понимал, что в спиритизме привлекает таинственность и непознанность его как явления, поэтому, если «решат окончательно, что это не черти, а так, какое-нибудь там электричество, какой-нибудь новый вид мировой силы, то мигом наступит полное разочарование: “Вот, скажут, невидальщина, какая скука!” - и тотчас же все забросят и забудут спиритизм, а займутся, по-прежнему, делом». Соловьев многие удивительные случаи на спиритических сеансах объяснял «малоисследованными свойствами и явлениями как физической, так и психической природы человека» 18 , которые и будут вскоре исключены из сферы спиритизма. Соловьев считал, что механизмы этих «чудес» необходимо всесторонне исследовать, продвигая вперед современную науку.

Основная мысль «Исканий религии» совпадает с идеей Достоевского о необходимости избавить общество от спиритизма как явления крайне опасного: «В последовавшие за тем годы мне пришлось еще больше ознакомиться с этими явлениями и я нахожу, что эти существа и полусущества, кто бы они ни были, большей частью такая “дрянь”, с которой уважающему себя человеку и христианину не следует вести дружбы и знакомства» 19 .

Однако Соловьев не во всем согласен с Достоевским, хотя и не говорит об этом прямо. Достоевский, отзываясь о лекции Менделеева, писал: «Тоже похвалил спиритов (и опять с “честь и славой”) за то, что они в наш материальный век интересуются о душе. Хоть не в науках, так в вере, дескать, тверды, в Бога веруют. Почтенный профессор, должно быть большой насмешник. Ну, а если он это наивно, не в насмешку, то, стало быть, обратное: большой не насмешник» 20 . Соловьев же, напротив, считал, что «в борьбе с материализмом спиритизм оказывает большие услуги, и с этой точки зрения можно, пожалуй, признать его как бы мостом, перекинутым через бездну, отделяющую неверие от веры» 21 .

Спирит, считал Соловьев, «не тот, кто исследует медиумизм с научными целями или относится к нему с христианской точки зрения, а тот, кто увлечен им, кто верит в этих духов и из общения с ними делает себе “религию”. Спиритическая религия, главнейшим основателем которой следует признать француза Аллана Кардена, - есть печальное заблуждение. Она является каким-то жалким загробным материалом. Он переносит в духовный мир всю мелочность земных интересов, всю земную пыль, затуманивает человека, заставляет его жить здесь, на земле, фантастической, двойственной жизнью 22 .

В том же 1889 году «Север» еще раз обращается к проблемам таинственного и мистического в статье «Современное возрождение на научных началах астрологии, алхимии, магии и других тайных (оккультических) знаний прежнего времени». Автор отмечает: «Еще весьма недавно слова: алхимия, магия, астрология - употреблялись чуть ли не в порицательном смысле для обозначения всякой из ряду выходящей нелепости. Новейшие успехи знания, однако ж, к немалому смущению современных ученых, начинают мало-помалу обнаруживать всю вопиющую несправедливость подобного рода отношения к оккультизму» 23 . Далее автор излагает читателям сущность алхимии, магии, астрологии, причем пытается с помощью современных научных исследований доказать правомочность существования таких наук, освободить читателей от суеверий, затрудняющих понимание современного мира, упростить сложное явление до знакомого и привычного, объяснить непонятное с помощью примеров, взятых из опыта читателей, истории.

Журнал «Север» придерживался просветительского направления, поэтому, обращаясь к явлениям таинственным, стремился все-таки объяснить их с точки зрения науки: «Чудеса современного гипноза, реальность которых окончательно уже признана современными учеными, чудеса мысленного внушения, в реальности которых начинают мало-помалу убеждаться и самые рьяные скептики, чудеса ясновидения и пр. и пр. в действительности не представляют собой ровно ничего нового, так как сущность всех этих явлений была известна оккультистам еще в глубокой древности. Напомним, например, старинное лечение болезней посредством заклинаний, отчитываний и пр. (современное лечение болезней при помощи гипнотического внушения; психотерапия некоторых авторов); напомним факты нечувствительности ведьм, колдуний и пр. к жесточайшим истязаниям огнем, каленым железом и т.д. (современные опыты над нечувствительностью к болевым ощущениям истеричных, погруженных в магнетический сон (загипнотизированных) и т.д.); напомним вызывание “духов” при помощи громких заклинаний (современные опыты над громким словесным внушением зрительных галлюцинаций субъектам, погруженным в магнетический сон (загипнотизированным)); напомним вызывание духов при помощи прикосновения магом к приходившим к нему клиентам (современные опыты над вызыванием зрительных галлюцинаций путем мысленного внушения); напомним факты ясновидения, о которых мы неоднократно говорили в научной хронике, факты так называемой кристалломантии <…>, факты так называемого физического медиумизма, заставляющие допустить возможность, что мысль (дух) при известных условиях может действовать на физический мир непосредственно, без посредства нервномышечного аппарата» 24 .

Статья об оккультизме не подписана, однако в этом же номере журнала читателей уведомляют о том, что скоро начнет публиковаться роман В. С.Соловьева «Великий розенкрейцер». Статья является подготовкой читателя к проблемам, затронутым в романе, заинтересовывает его и даже восполняет какие-то пробелы в знаниях о таинственных явлениях, которые будут изображаться в произведении. Не утверждая, что автором статьи был издатель «Севера», отметим, что эту точку зрения Соловьев разделял. В «Современной жрице Изиды» он признается: «Я нисколько не боюсь ничьей улыбки, заявляя, что и тогда признавал и теперь признаю возможность существования где бы то ни было, хоть бы, пожалуй, в пещерах и дебрях Индостана, такого человека, знания которого далеко превосходят все, что известно современной нашей науке» . Биограф Соловьева П.В. Быков отмечает, что влечение к области таинственного у Соловьева «шло рука об руку с завоеваниями науки в этой области» 26 , он «пытается доказать, что мистики и розенкрейцеры, выдающийся образец которых представлен в лице князя Захарьева-Овинова, носили в себе именно те знания, которым в наши дни суждено сделаться достоянием науки, хотя и не в полном объеме» 27 .

Позиции Достоевского и Соловьева, нашедшие отражение в их произведениях, очень близки. Оба писателя, находившиеся долгое время в тесных дружеских отношениях и, вероятно, неоднократно обсуждавшие и спиритизм как явление, и его конкретные проявления, считают своим долгом предупредить читателя, насколько далеко может завести интерес к сфере таинственного и волшебного.

Примечания

(Соловьев В. С.) Искания религии. Беседы «Севера». XXVI. // Север. 1889, № 9. С. 174.
Быков П. В. Всеволод Сергеевич Соловьев: его жизнь и творчество (очерк). СПб., 1916. С. 40.
Там же. С. 43-44.
Там же. С. 43-44.
(Соловьев В. С.С.) Беседы «Севера». XXVI. Искания религии. С. 174.
Взгляды А. Н. Аксакова на спиритизм высказаны им в предисловии к изданию «Спиритизм и наука» (<Аксаков А. Н.> Спиритизм и наука / Сост., пер. и изд. А. Аксаков. СПб., 1872.), а также в других его работах: Аксаков А. Н. Медиумизм и философия. Воспоминания о профессоре Московского университета Коревиче // Русский вестник. 1875. Январь. С. 442-469; Аксаков А. Н. Позитивизм в области спиритуализма. По поводу книги А. Дассье «О посмертном человечестве». [СПб.
Подробнее см.: Спиритизм // Брокгауз Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь. В 86 тт. Под ред. И. Е. Андреевского / СПб., 1890-1907. Т. XXXI. С. 224-226.
Вагнер Н. П. - Соловьеву В. С.С. <С.-Петербург>. 2 февраля <1876 г.> // Достоевский Ф. М. Новые материалы и исследования / Гл. ред. B. Р. Щербина / Литературное наследство. Т. 86. М.: Наука, 1973. С. 444. Известен также факт посещения Достоевским гадалки-француженки Фильд (см.: Соловьев В. С.С. Воспоминания о Ф. М. Достоевском // Достоевский в воспоминаниях современников. В 2 тт. М., 1964. C. 224-227).
Подробнее см.: Достоевский Ф. М. Новые материалы и исследования. Прим. к письму 107.
Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 22. С. 36-37.
Там же. С. 100.
Там же.
Там же.
Там же.
Быков П. В. Всеволод Сергеевич Соловьев. С. 40.
Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Т. 22. С. 127.
Там же.
(Соловьев В.С.) Беседы «Севера». XXVI. Искания религии. С. 174.
Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. Т. 22. С. 132.
(Соловьев В.С.) Беседы «Севера». XXVI. Искания религии. С. 174. По мнению Е. Ф. Писаревой, Блаватская тоже «теми психическими проявлениями, которыми она так поражала окружающих, <.> надеялась достичь определенной цели: расшатать неверие в невидимый мир, доказать, что рядом с физическим существуют и иные, несравненно более тонкие, но не менее реальные явления» (Писарева Е. Ф. Елена Петровна Блаватская // Соловьев В. С.С. Современная жрица Изиды: Мое знакомство с Е.П. Блаватской и «теософическим обществом» / Сост. Г. К. Львова, Л. М. Шарапкова, H. Н. Юргенева. М.: Республика, 1994. С. 195-196).
Соловьев В.С. Беседы «Севера». XXVI. Искания религии. С. 174.
Современное возрождение на научных началах астрологии, алхимии, магии и других тайных (оккультических) знаний прежнего времени // Север. 1889, № 28. С. 552.
Там же. С. 554.
Соловьев В. С.С. Современная жрица Изиды. С. 15.
Быков П. В. Всеволод Сергеевич Соловьев. С. 39.
Там же. С. 42.