Песков павел 1 краткое содержание. Жизнь замечательных людей - Павел I

Алексей Михайлович Песков

Предисловие

История – это свойство нашей психики, функция мышления, игра ума: это коллективная память, высказанная анекдотами очевидцев и мифами поколений.

События жизни растворяются бесследно в той минуте, когда они случились. Но если о ничтожнейшем из них очевидец оповестит других, другие расскажут третьим, третьи – четвертым и т. д., – словом, если анекдот сохранится не в частной, а в общей памяти, он станет фактом истории, чтобы, соединившись с другими анекдотами о других событиях, образовать миф о своей эпохе.

Чем больше анекдотов – тем больше версий происшедшего. Каждый очевидец говорит про свое. Не все рассказчики правдивы: иные лгут для собственного удовольствия, тщеславия или оправдания; другим померещилось, третьим – пригрезилось, четвертые передают пятым то, о чем лгут первые, что померещилось вторым и пригрезилось третьим. Но даже если кто-то добросовестно хочет поведать всю правду-истину, он все равно не сможет рассказать, как что было на самом деле, ибо всякая правда и любая истина относительны условий их наблюдения и кругозора наблюдателя.

Конечно, от прошедшей жизни остаются не только анекдоты и мифы, но также вещи и документы. Однако сами по себе они не умеют сохранить свой смысл. Вещи и документы, какими бы настоящими ни были, только тогда преобразуются в факты истории, когда делаются значимыми деталями анекдотов и мифов.

Жизнь идет. Проходит время. Приходят новые поколения. – Этими метафорами ходьбы мы означаем смысл жизни: все живое движется. Откуда и куда? – метафоры не знают. Каждое новое поколение отвечает на сей вопрос заново. Между тем факты истории остаются неподвижно прикреплены к своим давно прошедшим минутам. Новые поколения начинают оживлять их согласно своим понятиям о смысле движения жизни.

Новые поколения выбирают из дошедших до них исторических фактов отнюдь не все – все не упомнить, да все и не нужны. Нужны только такие, которые определяют смысл движения. Старые анекдоты суммируются, сжимаются в сокращенный пересказ, смысл прошедшего называется новыми словами.

Жизнь между тем идет. Проходит еще время. Приходят иные поколения. Меняются политические режимы. Усваиваются неизвестные прежде понятия. Сочиняются свежие пересказы старых анекдотов. Смысл движения жизни переопределяется новейшими словами. Память пришедших поколений забывает то, чем питалась память поколений предыдущих.

Так бесконечно переприпоминается, пересказывается и переписывается жизнь. Это и называется историей.

История – это мифы разных поколений: повествовательные дубликаты прошедшей жизни.

Мифы истории по видимости основаны на хронологии. Но это только проформа – повествовательный прием, позволяющий упорядочить размещение сюжетных материалов. В существе же своем исторический миф знает только ощущение настоящей, сейчас идущей минуты – момента повествования, переживаемого как мгновение вековечной правды. Миф сопрягает в одно – всё разновременное прошлое: мудрости разных веков, значимые для нынешнего поколения, наслаиваются на комбинацию анекдотов о каком-то одном столетии или о каком-то одном событии, и получается так, что, рассказывая о том, что случилось тогда , мы говорим о том, что было всегда , а это всегда является правдой только сейчас .

История начинается с завтрашней газеты – наша сегодняшняя жизнь будет переписана там по законам анекдота и мифа, представ вереницей одинаковых причин и следствий, симптомов и исходов:

Война. – Победа. – Всеобщее ликование. – Расширены границы. – Заселяются новые территории. – Деспотизм усиливается. – Анекдоты. – Аресты. – Казни. – Народ безмолвствует. – Меры по укреплению дисциплины и порядка. – Запрещена партия. – Заговор. – Слухи. – Крах тирании. – Эйфория. – Снесен памятник. – Разгул народа. – Всеобщее воровство. – Эмиссия. – Инфляция. – Разруха. – Манифест. – Разрешена партия. – Казни. – Аресты. – Анекдоты. – Война. – Поражение. – Пересмотр границ. – Эвакуация с занятых территорий. – Слухи. – Переворот. – Поставлен памятник. – Реформы. – Инфляция. – Эмиссия. – Эпидемия. – Ожидание светопреставления. – Меры по укреплению порядка и дисциплины. – Слухи. – Неурожай. – Воровство всеобщее. – Мятеж. – Голод. – Реформы. – Всеобщее ликование. – Победа. – Война. – И прочая, и прочая, и прочая. Читайте газеты, заменяйте имена и вещи на прошлые или будущие имена и вещи – получите модель истории: то, что было тогда , – будет всегда.

Однако невидимый поток жизни, вопреки газетам, льется (еще одна метафора движения) – льется тихо и незаметно, подтачивая краеугольные камни истории. Посему – что ни эпоха, что ни поколение, что ни народ – каждый раз получается не совсем так, как было. Каждый раз причины и следствия, симптомы и исходы располагаются в другой сюжетной последовательности, чем прежде. И необратимо переворачивается модель истории: то, что было тогда , выглядит сейчас иначе, чем всегда .

* * *

Исторический миф – это игра нашей памяти, переставляющей причины и следствия в соответствии с мифологическим правилом сопряжения всего – в одном . Вот классическое определение всеобщей истории: «Она должна собрать все народы мира, разрозненные временем, случаем, горами, морями, и соединить их в одно стройное целое; из них составить одну величественную полную поэму» (Гоголь. С. 42; список сокращений см. в конце книги). Частная история – история одной эпохи и отдельной жизни – делает примерно то же самое: собирает, соединяет и составляет все разрозненное в одно целое – только в меньших форматах.

Вот пример одной из таких частных историй, непосредственно относящихся к предстоящему изложению жизни и царствования императора Павла Первого:

«Правительственная политика, проводимая в эти годы, вполне соответствовала личности императора – человека капризного, деспотичного, переменчивого в своих решениях и привязанностях, легко подчинявшегося необузданному гневу и столь же легко менявшего гнев на милость, сентиментальность у него соседствовала с жестокостью. – Эти черты характера Павла проявлялись еще в годы, когда он был наследником престола. Два увлечения целиком поглощали его энергию: страсть к вину и страсть к муштре. <…> Не менее отчетливо прослеживается и мания преследования. Подозрительность Павла распространялась не только на придворных и вельмож, но и на членов собственной семьи. <…> Его притязания относительно сосредоточения всей полноты власти в собственных руках были беспредельны, но они далеко превосходили его способности» (История России. Учебник 1996 года. С. 368, 370).

История – это свойство нашей психики, функция мышления, игра ума: это коллективная память, высказанная анекдотами очевидцев и мифами поколений.

События жизни растворяются бесследно в той минуте, когда они случились. Но если о ничтожнейшем из них очевидец оповестит других, другие расскажут третьим, третьи – четвертым и т. д., – словом, если анекдот сохранится не в частной, а в общей памяти, он станет фактом истории, чтобы, соединившись с другими анекдотами о других событиях, образовать миф о своей эпохе.

Чем больше анекдотов – тем больше версий происшедшего. Каждый очевидец говорит про свое. Не все рассказчики правдивы: иные лгут для собственного удовольствия, тщеславия или оправдания; другим померещилось, третьим – пригрезилось, четвертые передают пятым то, о чем лгут первые, что померещилось вторым и пригрезилось третьим. Но даже если кто-то добросовестно хочет поведать всю правду-истину, он все равно не сможет рассказать, как что было на самом деле, ибо всякая правда и любая истина относительны условий их наблюдения и кругозора наблюдателя.

Конечно, от прошедшей жизни остаются не только анекдоты и мифы, но также вещи и документы. Однако сами по себе они не умеют сохранить свой смысл. Вещи и документы, какими бы настоящими ни были, только тогда преобразуются в факты истории, когда делаются значимыми деталями анекдотов и мифов.

Жизнь идет. Проходит время. Приходят новые поколения. – Этими метафорами ходьбы мы означаем смысл жизни: все живое движется. Откуда и куда? – метафоры не знают. Каждое новое поколение отвечает на сей вопрос заново. Между тем факты истории остаются неподвижно прикреплены к своим давно прошедшим минутам. Новые поколения начинают оживлять их согласно своим понятиям о смысле движения жизни.

Новые поколения выбирают из дошедших до них исторических фактов отнюдь не все – все не упомнить, да все и не нужны. Нужны только такие, которые определяют смысл движения. Старые анекдоты суммируются, сжимаются в сокращенный пересказ, смысл прошедшего называется новыми словами.

Жизнь между тем идет. Проходит еще время. Приходят иные поколения. Меняются политические режимы. Усваиваются неизвестные прежде понятия. Сочиняются свежие пересказы старых анекдотов. Смысл движения жизни переопределяется новейшими словами. Память пришедших поколений забывает то, чем питалась память поколений предыдущих.

Так бесконечно переприпоминается, пересказывается и переписывается жизнь. Это и называется историей.

История – это мифы разных поколений: повествовательные дубликаты прошедшей жизни.

Мифы истории по видимости основаны на хронологии. Но это только проформа – повествовательный прием, позволяющий упорядочить размещение сюжетных материалов. В существе же своем исторический миф знает только ощущение настоящей, сейчас идущей минуты – момента повествования, переживаемого как мгновение вековечной правды. Миф сопрягает в одно – всё разновременное прошлое: мудрости разных веков, значимые для нынешнего поколения, наслаиваются на комбинацию анекдотов о каком-то одном столетии или о каком-то одном событии, и получается так, что, рассказывая о том, что случилось тогда , мы говорим о том, что было всегда , а это всегда является правдой только сейчас .

История начинается с завтрашней газеты – наша сегодняшняя жизнь будет переписана там по законам анекдота и мифа, представ вереницей одинаковых причин и следствий, симптомов и исходов:

Война. – Победа. – Всеобщее ликование. – Расширены границы. – Заселяются новые территории. – Деспотизм усиливается. – Анекдоты. – Аресты. – Казни. – Народ безмолвствует. – Меры по укреплению дисциплины и порядка. – Запрещена партия. – Заговор. – Слухи. – Крах тирании. – Эйфория. – Снесен памятник. – Разгул народа. – Всеобщее воровство. – Эмиссия. – Инфляция. – Разруха. – Манифест. – Разрешена партия. – Казни. – Аресты. – Анекдоты. – Война. – Поражение. – Пересмотр границ. – Эвакуация с занятых территорий. – Слухи. – Переворот. – Поставлен памятник. – Реформы. – Инфляция. – Эмиссия. – Эпидемия. – Ожидание светопреставления. – Меры по укреплению порядка и дисциплины. – Слухи. – Неурожай. – Воровство всеобщее. – Мятеж. – Голод. – Реформы. – Всеобщее ликование. – Победа. – Война. – И прочая, и прочая, и прочая. Читайте газеты, заменяйте имена и вещи на прошлые или будущие имена и вещи – получите модель истории: то, что было тогда , – будет всегда.

Однако невидимый поток жизни, вопреки газетам, льется (еще одна метафора движения) – льется тихо и незаметно, подтачивая краеугольные камни истории. Посему – что ни эпоха, что ни поколение, что ни народ – каждый раз получается не совсем так, как было. Каждый раз причины и следствия, симптомы и исходы располагаются в другой сюжетной последовательности, чем прежде. И необратимо переворачивается модель истории: то, что было тогда , выглядит сейчас иначе, чем всегда .

Исторический миф – это игра нашей памяти, переставляющей причины и следствия в соответствии с мифологическим правилом сопряжения всего – в одном . Вот классическое определение всеобщей истории: «Она должна собрать все народы мира, разрозненные временем, случаем, горами, морями, и соединить их в одно стройное целое; из них составить одну величественную полную поэму» (Гоголь. С. 42; список сокращений см. в конце книги). Частная история – история одной эпохи и отдельной жизни – делает примерно то же самое: собирает, соединяет и составляет все разрозненное в одно целое – только в меньших форматах.

Вот пример одной из таких частных историй, непосредственно относящихся к предстоящему изложению жизни и царствования императора Павла Первого:

«Правительственная политика, проводимая в эти годы, вполне соответствовала личности императора – человека капризного, деспотичного, переменчивого в своих решениях и привязанностях, легко подчинявшегося необузданному гневу и столь же легко менявшего гнев на милость, сентиментальность у него соседствовала с жестокостью. – Эти черты характера Павла проявлялись еще в годы, когда он был наследником престола. Два увлечения целиком поглощали его энергию: страсть к вину и страсть к муштре. <…> Не менее отчетливо прослеживается и мания преследования. Подозрительность Павла распространялась не только на придворных и вельмож, но и на членов собственной семьи. <…> Его притязания относительно сосредоточения всей полноты власти в собственных руках были беспредельны, но они далеко превосходили его способности» (История России. Учебник 1996 года. С. 368, 370).

На этом примере хорошо видно, как важен в мифе слог, внушающий читателю и слушателю нужное впечатление от сказанного: капризный, деспотичный, превратить страну в казарму, мания преследования, притязания…

Попробуем сказать то же самое другим слогом – будет другой миф:

«Правительственная политика, проводимая в эти годы, вполне соответствовала личности императора – человека непредсказуемого, властного, неожиданного в своих решениях и привязанностях, легко увлекавшегося порывами негодования и столь же легко уступавшего движениям доброго сердца; сентиментальность у него соседствовала с твердостью. – Эти черты характера проявлялись еще в юные годы, когда он был наследником престола. Два увлечения целиком поглощали его энергию: страсть к пирам и страсть к военному делу. <…> Не менее отчетливо прослеживается и чувство разочарования не только придворными, но и членами собственной семьи. <…> Его стремления относительно сосредоточения всей полноты власти в собственных руках были неколебимы, но они далеко превосходили возможности их осуществления».

Литературный прием, использованный во втором мифе, называется тавтологией – то есть повторением другими словами уже сообщенной ранее информации. Однако, хотя сказано и похоже, в целом выходит совсем иное значение: заменив осудительные слова словами доброжелательными, мы видоизменили общий смысл сказанного и из негодующе-презрительного мифа образовался миф сочувственно-снисходительный.

Алексей Михайлович Песков

Предисловие

История – это свойство нашей психики, функция мышления, игра ума: это коллективная память, высказанная анекдотами очевидцев и мифами поколений.

События жизни растворяются бесследно в той минуте, когда они случились. Но если о ничтожнейшем из них очевидец оповестит других, другие расскажут третьим, третьи – четвертым и т. д., – словом, если анекдот сохранится не в частной, а в общей памяти, он станет фактом истории, чтобы, соединившись с другими анекдотами о других событиях, образовать миф о своей эпохе.

Чем больше анекдотов – тем больше версий происшедшего. Каждый очевидец говорит про свое. Не все рассказчики правдивы: иные лгут для собственного удовольствия, тщеславия или оправдания; другим померещилось, третьим – пригрезилось, четвертые передают пятым то, о чем лгут первые, что померещилось вторым и пригрезилось третьим. Но даже если кто-то добросовестно хочет поведать всю правду-истину, он все равно не сможет рассказать, как что было на самом деле, ибо всякая правда и любая истина относительны условий их наблюдения и кругозора наблюдателя.

Конечно, от прошедшей жизни остаются не только анекдоты и мифы, но также вещи и документы. Однако сами по себе они не умеют сохранить свой смысл. Вещи и документы, какими бы настоящими ни были, только тогда преобразуются в факты истории, когда делаются значимыми деталями анекдотов и мифов.

Жизнь идет. Проходит время. Приходят новые поколения. – Этими метафорами ходьбы мы означаем смысл жизни: все живое движется. Откуда и куда? – метафоры не знают. Каждое новое поколение отвечает на сей вопрос заново. Между тем факты истории остаются неподвижно прикреплены к своим давно прошедшим минутам. Новые поколения начинают оживлять их согласно своим понятиям о смысле движения жизни.

Новые поколения выбирают из дошедших до них исторических фактов отнюдь не все – все не упомнить, да все и не нужны. Нужны только такие, которые определяют смысл движения. Старые анекдоты суммируются, сжимаются в сокращенный пересказ, смысл прошедшего называется новыми словами.

Жизнь между тем идет. Проходит еще время. Приходят иные поколения. Меняются политические режимы. Усваиваются неизвестные прежде понятия. Сочиняются свежие пересказы старых анекдотов. Смысл движения жизни переопределяется новейшими словами. Память пришедших поколений забывает то, чем питалась память поколений предыдущих.

Так бесконечно переприпоминается, пересказывается и переписывается жизнь. Это и называется историей.

История – это мифы разных поколений: повествовательные дубликаты прошедшей жизни.

Мифы истории по видимости основаны на хронологии. Но это только проформа – повествовательный прием, позволяющий упорядочить размещение сюжетных материалов. В существе же своем исторический миф знает только ощущение настоящей, сейчас идущей минуты – момента повествования, переживаемого как мгновение вековечной правды. Миф сопрягает в одно – всё разновременное прошлое: мудрости разных веков, значимые для нынешнего поколения, наслаиваются на комбинацию анекдотов о каком-то одном столетии или о каком-то одном событии, и получается так, что, рассказывая о том, что случилось тогда , мы говорим о том, что было всегда , а это всегда является правдой только сейчас .

История начинается с завтрашней газеты – наша сегодняшняя жизнь будет переписана там по законам анекдота и мифа, представ вереницей одинаковых причин и следствий, симптомов и исходов:

Война. – Победа. – Всеобщее ликование. – Расширены границы. – Заселяются новые территории. – Деспотизм усиливается. – Анекдоты. – Аресты. – Казни. – Народ безмолвствует. – Меры по укреплению дисциплины и порядка. – Запрещена партия. – Заговор. – Слухи. – Крах тирании. – Эйфория. – Снесен памятник. – Разгул народа. – Всеобщее воровство. – Эмиссия. – Инфляция. – Разруха. – Манифест. – Разрешена партия. – Казни. – Аресты. – Анекдоты. – Война. – Поражение. – Пересмотр границ. – Эвакуация с занятых территорий. – Слухи. – Переворот. – Поставлен памятник. – Реформы. – Инфляция. – Эмиссия. – Эпидемия. – Ожидание светопреставления. – Меры по укреплению порядка и дисциплины. – Слухи. – Неурожай. – Воровство всеобщее. – Мятеж. – Голод. – Реформы. – Всеобщее ликование. – Победа. – Война. – И прочая, и прочая, и прочая. Читайте газеты, заменяйте имена и вещи на прошлые или будущие имена и вещи – получите модель истории: то, что было тогда , – будет всегда.

Стр.

Введение 2

1. О книге А. М. Пескова Павел 1 3

Заключение 9

Список использованной литературы.

Введение

Песков Алексей Михайлович родился 31 декабря 1953 г. в г. Москве. Окончил филологический факультет МГУ (1976). Кандидат филологических наук (1972), доктор филологических наук (1996). Доцент кафедры истории русской литературы филологического факультета (1991). Член союза писателей РФ.Область научных интересов: история русской литературы ХVIII- первой половины ХIХ в.. Тема кандидатской диссертации "Буало в русской литературе ХVIII - первой трети ХIХ в". Тема докторской диссертации "Жизнь и творчество Е.А.Боратынского. Научная биография".За время работы в МГУ им прочитаны общие лекционные курсы: «История русской литературы ХVIII в.», «История русской литературы первой половины ХIХ в.» и спецкурс по истории идеологий в России (ХVII-ХIХ вв.). Ведет спецсеминар по проблемам историко-литературного комментария к произведениям ХVIII-ХIХ вв. Подготовил 2 кандидатов наук. Автор предисловий и комментариев к отдельным изданиям сочинений русских писателей ХVIII и XIX вв.Основные труды:" Буало в русской литературе ХVIII-первой трети ХIХ в.", "Боратынский Ю. Истинная повесть", "Павел Первый, или 7 ноября"

1. О книге А. М. Пескова Павел 1

В 1796 году скончалась Екатерина II, и на престол восходит ее сын Павел Петрович, прождавший очень долго часа. Очень много вдруг стали писать, размышлять о Павле Петровиче, который выглядел когда карикатурой, а сейчас бросаются во многие крайности: или он вообще светоч, дивный гений, или опять же карикатурная фигура, которая отправляет полками в Сибирь и возвращает свои приказания через 5 минут после.Итак, царствовать Павел I начал в ночь с 6 на 7 ноября 1796 года. После того, как скончалась Екатерина. В памяти потомков его царствование осталось как череда мрачных анекдотов. Достоверность большей части этих анекдотов проверить нельзя, но процитировать некоторые из них можно. Например, анекдот, который запечатлен одним из юмористов. "Некий бригадир Игнатьев убежал от своей жены в Киев. Там, сказавшись холостым, он женился на дочери генерал-лейтенанта Нилуса. Через год первая его жена, узнав о его вторичном браке, подала прошение на высочайшее имя. На него последовала такая резолюция: "Бригадира Игнатьева привезть из Киева в Москву и велеть ему жить по-прежнему с первой женою, а второй его жене быть по-прежнему девицей Нилус".Все знают анекдот о подпоручике Киже, и все, вероятно, знают о том, что люди, которые пережили эту эпоху, вспоминают ее со страхом. "Время это было самое ужасное. Государь был на многих в подозрении, сердце болело, слушая шепоты, и рад бы не знать того, что рассказывают. Словом, ежедневный ужас". Это воспоминание человека, который пережил эту эпоху, воспоминание, сделанное через несколько лет. А вот из письма 1800 года одного из высокопоставленных лиц к другому. Один пишет другому за границу: "Тирания и безумие достигли предела". Как вспоминал один мемуарист, он спрашивал впоследствии одного из сенаторов: "Почему же так страшно было жить?" И отчасти этот сенатор объяснил. Он сказал, что "с великим прискорбием принужден был подписать кнут и ссылку сыну короткого знакомства своего, да и безвинному почти". Для чего же? Боялись иначе. Боялись поступать так, чтобы государь не прогневался на тех, кто исполняет его волю. Боялись даже перечить в мелочах.Скорее, даже опережали желание государя наказать построже. И можно сказать, что если хорошенько исследовать эту эпоху, то можно было бы, наверное, половину анекдотов просто отмести, а половине найти какое-то разумное и целесообразное объяснение. Скажем, например, запрет на быструю езду извозчиков наверняка последовал после того, как извозчики стали давить много народу. А, запрет выставлять горшки на внешнюю сторону окна. Когда упало что-нибудь.Вероятно, многим нелепым указам можно найти какое-то логическое объяснение. Надо сказать, что Павел, при своем коротком царствовании, а царствовал он 4 года и 4 месяца, создал такую вертикаль власти, которая, в общем и целом, сохранялась на протяжении почти XIX века, и можно сказать, до 17 года. Император во главе, далее генерал-прокурор, далее то, что уже при царствовании Александра, сразу, вскоре после убийства Павла I, было названо министром. Министерства введены были Александром. Министерство – это орган, который единоначально управляется, в отличие от коллегий, которые ввел в свое время Петр I.Так вот, император, генерал-прокурор, первоприсутствующий в коллегии, а фактически министр, и наконец, губернатор. Такая жесткая вертикаль власти была выстроена Павлом. Павел принял ряд постановлений, касающихся урегулирования системы крепостного права. Например, в момент его коронации наряду с самым главным актом, который он мечтал обнародовать, когда придет к власти, а это акт о престолонаследии. То есть впервые в XVIII веке было официально зафиксировано, как должна передаваться власть от монарха к монарху. Петр I, как известно, не оставил подобного завещания. Так вот, наряду с этим актом о престолонаследии был принят отдельный акт, касающийся системы крепостного права, в частности было запрещено помещикам принуждать крестьян работать в воскресные и праздничные дни. И было высказано в этом акте пожелание, чтобы крестьяне работали на помещика не более трех дней в неделю. Был принят еще целый ряд актов. Так что нельзя в целом сказать, что Павел или суровый крепостник, или антикрепостник.Можно сказать так, что он, как и всякий просвещенный человек XVIII века, совершенно не приветствовал систему личной зависимости крестьянина от помещика. Поэтому характерен один из его указов о том, что крестьян можно продавать только вместе с землей.Екатерина допускала очень большие степени собственными же пожалованиями. Тем не менее, например, генерал-прокурор Волконский почти все ее царствование оставался в должности, хотя лично он был малоприятен ей. Словом, для Екатерины важно было то, чтобы люди, которые управляют государством, были разумные, понимали толк в своем деле и качественно работали. А у Павла была совершенно иная установка. У него была установка не на человека, а на закон. И поэтому такое бешеное законотворчество в его 4 года и 4 месяца. Он хотел сделать, в общем-то, несбыточное: создать такую систему законов, при которой неважно, кто занимал бы соответствующий пост, главное, что попав на этот пост, человек просто выполнял бы законы, и все бы шло правильно. Поэтому, и такое отношение к армии: это не просто игрушки, а как к некоей системе, где все действует, очень коротко, ясно и понятно.Постольку, поскольку в бытность великим князем основная сфера его деятельности (а он был очень энергичным и деятельным человеком от природы, то, что можно назвать холериком) была заключена преимущественно в командовании теми отрядами, которые были выделены ему для охраны. Почему так произошло, я думаю, мы еще поговорим, почему так получилось в последние 10 лет жизни Екатерины. Но получилось так, что вся его деятельность оказалась сосредоточена на его военных отрядах. Да, он там создал замечательную дисциплину, из его отрядов вышли люди, которые потом стали реформировать армию. В частности, всеми проклятый Аракчеев был реформатором русской артиллерии. И, как вспоминал один из современников, очень многие в то время, когда стали вводить новый тип пушек, противились этому, говоря: "как же так можно отказываться от пушек, которыми громили турок на берегах Кагула и Рымника?" Тем не менее, со временем выяснилось, что именно эти пушки и должны стрелять уже во время следующих войн.Словом, Павел во время своей деятельности на посту монарха старался ввести жесткий порядок. Я бы сказал, если пытаться формулировать какими-то лозунгами смысл его царствования, то можно было бы назвать несколько таких пунктов. Это порядок, дисциплина, законность и справедливость. То, что он пытался сделать. При этом он старался участвовать буквально во всех делах, особенно поначалу. День его начинался в 5 часов утра. Он принимал министров, давал им указания, затем сам внезапно являлся в какие-нибудь учреждения проверять деятельность и прочее. При этом нередко обнаруживались действительно серьезные злоупотребления, которые он мог устранить, но другое дело, что когда люди, управляющие страной, живут в постоянном страхе, что сейчас приедет государь, и если в их ведомстве будет что-то не в порядке, то немедленно полетят их головы.То тут они стараются сделать так, чтобы государь нашел еще больший порядок, чем он хочет. Соответственно, степень строгости, дисциплины и т.д. усиливалась по мере того, как она адаптировалась конкретными полковниками, сенаторами, судьями и т.д. Приведу один пример, казусный, конечно же, из дел судопроизводства. Этот пример хорошо свидетельствует, что дела в сфере судопроизводства обстояли ко времени вступления Павла на престол не самым лучшим образом.Вот какая история. Дворяне Рязанской губернии Антон Тарасов и Григорий Конев были схвачены и посажены под арест в 1757 году по обвинению в грабеже. Дело происходило в конце царствования Елизаветы Петровны. Дело о них шло по разным инстанциям, и наконец, в 1782 году было представлено в сенате. Прошло 25 лет, пока они находились под следствием. А в следующем году, в 1783-м, императрице представили на подпись приговор о лишении их дворянства и ссылкой на поселение. Екатерина так до своей кончины и не рассмотрела доклада, и он оставался среди бумаг в ее кабинете. Когда Павлу было доложено о том, он спросил, живы ли преступники. Оказалось, они 40 лет находились под стражей, ожидая решения своей участи. Резолюцией 13 августа 1797 года Павел приказал их освободить, вменив долговременное содержание под стражей в наказание.Знак его собственного стремления быть во всем справедливым. И когда он, например, строит так, чтобы в западных газетах было напечатано письмо из Петербурга о том, что Павел готов выступить в качестве участника коллективной дуэли между монархами, чтобы решить все европейские споры, то, с одной стороны, конечно же, эта демонстрация его личного стремления, но, с другой стороны, в общем-то, - это политическое действие. Он хочет быть посредником в Европе. И я бы сказал, что сам вызов на дуэль монархам Европы – это, конечно же, диковатая, с точки зрения окружающей публики, акция, но тем не менее, это акция, которая коренится не только в личном характере Павла. Она коренится, вообще, в той международной политики России, которую Россия вела на протяжении 60 лет до Павла. Ибо начиная с 40-х годов XVIII века российская армия уже настолько признавалась в Европе, и вообще, Россия была таким страшным военным соперником, что несколько раз в достаточно критические моменты именно русские посланники диктовали на различного рода конгрессах волю русских императриц. Был случай, когда прекратилась война только потому, что 30-тысячный русский корпус выступил за пределы России для того, чтобы поучаствовать в этой войне. Словом, представление о России как посреднице в европейских делах уже прочно укоренилось к концу XVIII века, и Павел мыслил себя продолжателем этого дела своих предшественниц: Екатерины, Елизаветы.Но при этом Павел не ведет и практически отказывается от долговременных войн за присоединение новых территорий. Он фактически концентрирует армию внутри и в таких походах, как тот же самый альпийский Суворова будет.Первое, что он сделал, когда пришел к власти: он отменил рекрутский набор, который был назначен Екатериной. Он объявил о том, что Россия не участвует в войнах, что России нужно укреплять, прежде всего, обороноспособность. Действительно, он полагал, что армия развалена, и что армию надо укрепить, и необходимо время, для того чтобы это сделать. Но уже через 1,5 года после того, как он пришел к власти, в 98 году европейские политические обстоятельства вынудили его начать военные действия уже в Европе. А так как он, конечно же, был противником всяких революций, республик и прочее, естественно, категорически возмущался якобинством во Франции, то послать войска против войска революционной Франции он считал делом совершенно необходимым, именно как одно из дел, благодаря которому могут быть восстановлены монархи в Европе.

Заключение

"Когда Иван IV пролагал нам дорогу в Царствие Небесное, - пишет он, - его трепетали и всепреданнейше возгласили Грозным. Когда Пётр I апостольским жезлом вбивал в нас сознание исторического долга перед отечеством - его ужасалися и всеподданнейше нарекли Великим. Когда за то же самое принялся Павел I - его убили". Таким вопросом задаётся современный исследователь Алексей Михайлович Песков, автор весьма интересной монографии "Павел I"Сам же указанный историк намечает и ответ на прозвучавший вопрос. Он говорит о Павле I: "У него были не те современники. Они быстро угадали его мифологическую сущность, и его царствование скоро разменялось на цикл скверных анекдотов. В сюжетах этого длинного цикла, как в кривом зеркале, напечатлелись все черты его исторического сана. Царский гнев предстал истерикой душевнобольного, царская воля - манией идиота, царская милость - капризами деспота, царский суд - расправой тирана. Сам же император Павел Первый превратился в карикатуру на Петра Великого".

Список использованной литературы.

Песков А.М. Павел 1. -М.: 1999. -421 с. Сахаров А.Н. История России с начала XVIII до конца XIX века.-М.:АСТ,1996. – 544 с.