Знакомство с мамонтом в музее на большой никитской. Разгадка - Театральный дом - Наводы — LiveJournal Серьезные научные исследования

При Российской академии наук существует Зоологический музей, являющийся самым крупным в нашей стране и по занимаемой территории, и по объему фондов. Второе место прочно держит подобное учреждение при МГУ. Зоологический музей на входит в десятку крупнейших в мире заведений подобного профиля.

Знаменитые меценаты России

История его создания такова. В 1802 году государство обратилось с призывом о пожертвованиях на образование. Среди первых откликнувшихся был ученый натуралист и меценат Павел Григорьевич Демидов (1739-1821), потомок известной династии. Подвижническая деятельность его очень обширна - на свои средства он в 1803 году открывает училище высших наук, которое носило его имя вплоть до 1919 года. Тогда же он передает средства в размере 100 000 рублей, обширную библиотеку и собранную им во время путешествий по миру естественнонаучную коллекцию будущему МГУ. Зоологический музей возникнет благодаря этим пожертвованиям. Кроме того, в 1805 году П. Г. Демидов передает Московскому университету Минц-кабинет, в котором находились богатейшие коллекции (несколько тысяч) медалей и монет. Эти сокровища и составили впоследствии основной фонд образованного ранее, в 1791 году, «кабинета натуральной истории».

Профессиональный подход

В 1755 году указом императрицы был основан Императорский Московский университет - МГУ. Зоологический музей на 36 лет моложе, что не мешает ему считаться одной из самых старейших естественнонаучных организаций. Ему исполнилось 215 лет.

После того как фонды «кабинета натуральной истории» значительно пополнились стараниями мецената П. Г. Демидова, возникла необходимость в их систематизации. Это ответственное дело было поручено уже хорошо себя зарекомендовавшему (составил опись аналогичного кабинета в Париже) русскому естествоиспытателю Г. И. Фишеру (полное имя - Григорий Иванович (Иоганн Готтгельф, Готхельф) Фишер фон Вальдгейм, годы жизни - 1771-1853). Ученик и последователь автор диссертации «О дыхании животных», Г. И. Фишер отклонил предложение Йенского университета имени Фридриха Шиллера, пригласившего его для систематизации своего «кабинета натуральной истории», и остался в Москве, в будущем МГУ. Зоологический музей был создан его стараниями.

Подвижническая деятельность

В 1806-1807 годах им была проведена первая опись всех коллекций, в том числе монет и медалей. Как известно, в 1812 году Москва горела. В этом пожаре погибло очень много зданий, бесценные коллекции будущего Зоологического музея были почти полностью уничтожены. И патриот России Григорий Иванович Фишер, которому во время пожара удалось-таки спасти часть конхиологической (раковины и моллюски) коллекции, начал восстанавливать «кабинет», передав в него свои собственные коллекции, собрания и библиотеку. Затем он, используя личный авторитет и известность в научных кругах, обратился к естествоиспытателям и хранителям частных собраний с просьбой помочь в деле восстановления погибшего музея, о возрождении которого можно было говорить уже в 1814-м. Вторая опись, проделанная Г. И. Фишером, завершилась в 1822 году, и данные ее были опубликованы. Одновременно с систематизацией фондов была выделена зоологическая коллекция, и новый музей при университете был создан только на ее основе. К 1830 году, благодаря подвижнической деятельности Г. И. Фишера, количество экспонатов достигает 25 тысяч единиц.

Необходимое переустройство

Следующее усовершенствование было проведено уже в 1860 году. Тогда все фонды музея были разделены на учебные, научные и экспозиционные. Для посетителей будущий Зоологический музей МГУ им. Ломоносова открылся в 1866 году. Конечно, на протяжении всех лет своего существования он динамично развивался, и к концу века помещения, отведенные под него, стали тесны. И поэтому в 1989-1902 годах для музея было выстроено новое специализированное трехэтажное здание по проекту академика, потомственного архитектора К. М. Быковского, на ту пору - главного архитектора Московского университета. Им были построены университетские корпуса на На Большой Никитской, кроме Зоологического музея, К. М. Быковским была возведена библиотека и корпуса нескольких факультетов.

Красивейшее здание, выполненное в классическом стиле, расположено в самом сердце столицы. Ближайшие станции метро - «Библиотека им. Ленина» и «Охотный ряд». В него и переехал музей из старого здания на Моховой. После переезда публичным музей становится только в 1911 году.

В 1930 году Зоологический музей МГУ в Москве был отдан биологическому факультету. Серьезная реорганизация произошла в 90-е годы прошлого века. После всех мытарств музей приобретает самостоятельный статус. На сегодняшний день его научные фонды достигают нескольких миллионов единиц.

Его посещают до 150 000 человек в год, количество проводимых экскурсий за то же время достигает цифры 1700. В широком доступе имеется более уточненная и разветвленная информация по каждому виду научных коллекций. Три смотровых прекрасно оборудованных зала отданы посетителям - два на первом этаже, один (Костный зал) - на втором. Все коллекции выстроены по видовой близости, от простейших к позвоночным.

Серьезные научные исследования

Научно-исследовательский Зоологический музей МГУ проводит серьезную работу - изучает и систематизирует знания о животных вообще, о современных в частности. Поэтому из имеющихся 10 млн экспонатов выставляется только 8, среди которых есть уникальные представители мировой фауны, например, самый большой и тяжелый жук-голиаф и сотни других единственных в своем роде экземпляров. Неудивительно, что москвичи начинают посещать этот музей в очень юном возрасте - сюда приходят с годовалыми детьми и остаются довольными экскурсией. Зоологический музей о котором в большинстве самые положительные, действительно очень хорош, идет в ногу со временем, предусматривая все «фишки», способные привлечь и заинтересовать как можно большее число посетителей. И экскурсоводами здесь работают люди неординарные. Но всегда при посещении любого музея в мире найдутся люди, по мнению которых, экскурсоводы говорят тихо, а экспонаты покрыты пылью. На фото видно, что это не так.

Цены на билеты, отзывы, интересные факты

Убедиться в красочности и высоком уровне коллекций можно, посетив музей. Стоимость билета - всего 100 рублей для ребенка в составе экскурсионной группы, насчитывающей не менее 20 человек. Для взрослого с экскурсионным обслуживанием - 250 рублей, без экскурсии - 200. Существует гибкая система льгот, бесплатные дни для особых категорий граждан и одна бесплатная ночь в году.

Очень интересны периодические выставки. Некоторые посетители билеты покупают заранее с предварительной оплатой. Остается добавить несколько интересных фактов - какое-то время в квартире профессора А. Н. Северцева, находящейся в здании музея, который был основоположником эволюционной морфологии животных, проживала Марина Цветаева. А сам он послужил прообразом героя «Роковых яиц» М. А. Булгакова.

Всего 16 фото

Сегодня у нас на очереди - Зоологический музей МГУ. И акцент в теме будет не в плане экспозиции этого великолепного музея, а в качестве примечательного архитектурного объекта Старой Москвы. У Зоологического музея МГУ имени Ломоносова славная история. А кроме того, именно, в этом музее работал Владимир Ипатьевич Персиков - главный герой фантастической повести Михаила Булгакова «Роковые яйца». Не оставим мы и истории - и также осмотрим этот архитектурный шедевр как с Большой Никитской, так и со двора МГУ.

Научно-исследовательский зоологический музей Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова - один из крупнейших музеев естественно-исторического направления в России. По объёму научных фондов он входит в число первых десяти крупнейших музеев мира данного профиля, занимает второе место в России. Его научные фонды в настоящее время включают более 8 млн. единиц хранения. Ежегодный прирост научных коллекций - около 25-30 тыс. ед. хранения. Наиболее обширные коллекции - энтомологические (около 3 млн.), коллекция млекопитающих (более 200 тыс.) и птиц (157 тыс.). В современной экспозиции выставлено около 7,5 тыс. экспонатов: два зала отведены под систематическую часть, один - эволюционно-морфологический. Ежегодно музей посещает более 150 тысяч человек.
02.

Музей основан в 1791 году как «кабинет натуральной истории» при Императорском Московском университете. Ещё в 1759 году при московском университете был образован естественнонаучный музей, называвшийся тогда Минералогическим кабинетом. После того как среди его экспонатов появились биологические, в 1759 году из них был создан «кабинет натуральной истории».

В 1802 году Павел Григорьевич Демидов, имевший собственный естественнонаучный музей, включавший прекрасные коллекции, составленные по трём царствам природы (включая минералы) и великолепную библиотеку, выразил желание передать его московскому университету и предварительно внёс в сохранную казну 100 тыс. рублей, с тем, чтобы проценты от пожертвованной суммы шли на содержание музея и на жалование тому особому профессору образуемой кафедры натуральной истории, который стал бы хранителем коллекций.
03.

Специально приглашённый в Москву, в 1803 году, Г.И. Фишер фон Вальдгейм, в 1804 году занялся устройством и описанием университетских коллекций и музея П.Г. Демидова. Первая опись коллекций была им выполнена в 1806-1807 годах.
04.

В московском пожаре 1812 года бесценное научное богатство музея почти полностью погибло. Фишеру, остававшемуся в Москве, удалось спасти только часть конхиологической коллекции (моллюсков). Фишер передав в музей все свои личные собрания и библиотеку, стал привлекать многих естествоиспытателей и частных коллекционеров к активному комплектованию новых фондов и заботам по восстановлению музея и уже в 1814 году в возрождённом музее насчитывалось 6 тысяч единиц хранения. В описи коллекций восстановленного музея, опубликованной Г.И. Фишером в 1822 году, значилось почти 10 тысяч предметов. Зоологическое и минералогическое собрания были окончательно разделены - даже территориально. Возрождённый зоологический музей разместился во флигеле нового аудиторного корпуса. К началу 1830-х годов Г.И. Фишеру удалось довести объём коллекции до 25 тысяч предметов. Первоначально коллекция служила преимущественно учебным целям. C 1866 года музей стал общедоступным. Здание на Большой Никитской улице было специально построено для музея по проекту К. М. Быковского (в 1892-1902 годах) в стиле эклектики. В 1930-е годы музей был введён в состав Биологического факультета МГУ.
05.

Зоологический музей состоит из двух корпусов, поставленных под прямым углом вдоль Большой Никитской улицы и Никитского переулка. На месте стыка на углу располагается полуротонда в высоту первого яруса с порталом, обрамленным тосканскими полуколоннами. В декоративных элементах используется анималистический и растительный мотивы.
06.

Теперь, заглянем во двор Зоологического музея и, заодно, МГУ...
07.

Перед нами институт радиотехники и электроники.
08.

Справа - здание института стран Азии и Африки.
09.

Левее - НИИ и кафедра нормальной физиологии.
10.

А это здание Зоологического музея со двора.
11.

Зоологический институт стал местом действия фантастической повести Михаила Булгакова «Роковые яйца». Именно здесь профессор Персиков изобрел некий красный луч,что способствал быстрому развитию животных организмов. Рептилии тогда заполониили столицу и близлежащие области, наступила катастрофа... Повесть воспринималась современниками как пасквильная сатира на коммунистическую идею: за Владимиром Ипатьевичем Персиковым виделась фигура Владимира Ильича Ленина, а красный луч - символ социалистической революции в России, которая совершалась под лозунгом построения лучшего будущего, а принесла террор и диктатуру.

Музей Московского зоопарка находится в самом красивом и старинном здании на территории зоопарка. Это «каменный павильон для копытных в 2 этажа», построенный в конце XIX – начале XX вв. Вы видели его точно: на первом этаже живет жираф Самсон, а на втором - находится Музей истории Московского зоопарка. Вход в музей свободный! Здесь нет животных, но, здесь очень интересно!

В холле представлены эмблемы зоопарков мира, которых уже существует больше 10 тысяч

У каждого зоопарка своя запоминающаяся, не похожая на других, эмблема

Музей истории зоопарка – динамично развивающийся экспозиционно-выставочный проект ГАУ «Московский Зоопарк», сформировавшийся в 2008-2015 годах, как Визит-центр и переросший затем в уникальную познавательную музейную экспозицию.

Желание показать сложную и интересную жизнь зоопарков «изнутри» побудило в 2008 году сотрудников Московского зоопарка создать Визит-центр, экспозиция которого позволяет посмотреть на взаимоотношения человека и диких животных как на непрерывный процесс – от охоты и использования в качестве пищи, одежды, жилища, от временного содержания в примитивных загонах – до разведения в неволе в целях сохранения дикой фауны на Земле, как биологической и эстетической ценности.

В центральном зале экспозиции переплетаются три основные темы: взаимоотношение человека и животных, создание и функционирование зоопарков и история Московского зоопарка.

В зале располагаются четыре колонны, каждая из которых несёт определенную нагрузку и рассказывает о том, что находится вокруг неё.

Первая колонна рассказывает о древней цивилизации, в частности Египта. Здесь рассказывается о коллекции животных, которые создавались древними Египитскими, Римскими и Греческими правителями. Животные в то время использовались только для еды. Позже стали использовать шкуры животных для одежды и жилища.

Животных использовали как помощников людей., например сбор фруктов с деревьев. Животных использовали в военных целях, а также для развлечения – бои животных.

Макет колизея, всё сделано по старинным книгам, оказалось довольно сложно выполнить

Эпоха географических открытий дала толчок появлению зоопарков в современном нашем понимании

Витрина посвящена московскому зоопарку. Представлены фотографии основателей, павильонов зоопарка. Выставлены монеты 10, 20,50 копеек. В те годы, в разные дни, стоимость билетов была разная. В день, когда вход стоил 50 копеек, приходила состоятельная публика им так спокойнее было ходить по зоопарку.

В 1890-е годы появились здания, которые и сегодня есть на территории зоопарка – здание голубятни, здание музея

Из архивов: фасад здания музея Московского зоопарка

Ещё одна колонна посвящена зоопаркам Европы, которые посетили создатели Московского зоопарка и из увиденного что-то подчеркнули для создания нашего зоопарка.

Первый Европейский зоопарк открылся в 1752 году – Венский зоопарк

В 1857 году А.П.Богданов представил Комитету по акклиматизации доклад «О принятии мер по устройству зоологического сада». Будучи в загранкомандировке, он, по поручению Комитета, осмотрел зоологические сады Лондона, Парижа, Амстердама, Гента и Гарлема. Изучение устройства зоологических садов Европы, их планировки, архитектура павильонов, принципов содержания животных легло в основу создания Московского Зоологического сада.

Инициатором проекта явился Владимир Владимирович Спицин, а авторами – Л.В.Егорова – один из старейших сотрудников зоопарка, И.Л.Костина, Т.Э.Балуян, Н.В.Карпов, В.П.Шевелева, Е.Я.Мигунова, Т.В.Воронина, Н.Р.Рубинштейн и другие сотрудники зоопарка, а также архитектор Н.И.Соколова, которая нашла образные и точные решения для организации очень непростого экспозиционного пространства, органично соединив историческую, зоологическую и культурологическую лини, представленные в музее.

Первые животные зоопарка - крупные животные, подаренные меценатами.
Одним из первых животных зоопарка, наверное можно считать - кенгуру валлаби.
Территория для зоопарка уже была выбрана, но ещё не была организована (не было зданий и заборов). Пока всё это делалось, животные были размещены во дворах сотрудников общества акклиматизации, в общем-то общество акклиматизации и начало создавать зоопарк. Кенгуру валлаби жил дома у профессора Усова, одного из создателей зоопарка, и спало у него на кровати. Был совсем ручной кенгуру.

После революции для зоопарка были тяжелые времена, были большие проблемы с едой, топить было не чем. Москва холодала-голодала и соответственно и зоопарк тоже страдал, но выстоял. Трудные времена для зоопарка были и в 30-е годы, в то время многие боялись подъезжающей машины к подъезду. Многие сотрудники зоопарка были репрессированы.

Во время войны было очень тяжелое время для зоопарка, кстати во время ВОВ зоопарк практически не закрывался. Может были несколько дней, в самые сильные налеты и бомбёжки.
Все сотрудники в эти дни дежурили на крышах павильонов зоопарка. Многие сотрудники жили на территории зоопарка. Была такая семья по фамилии Закусило. Они жили на территории зоопарка, во время налета они были оба на крыше павильона сбрасывали зажигательные бомбы. Они увидели, как бомба попала в их дом и там никто не дежурил, их главная зада была уберечь животных.

Два боковых зала рассказывают только о Московском зоопарке.

в музее будет интересно как детям, так и их родителям

Все экспозиции украшены анималистическими работами

В музее есть кое-какие биологические объекты, но только такие которые животные уже сами потеряли

Например слон потерял зуб, спил рогов, шерстка овцебыка. В музее не держат чучел.

Главные ворота зоопарка стали визитной карточкой московского зоопарка и района Пресня

Главный вход зоопарка в разные годы

В центре музея находится большой макет Московского зоопарка

Схемы зоопарка в разные годы

Гордость музея - афиша от 22 мая 1949г. Она находится в той же рамке, что и в 1949 году

Когда первый раз в зоопарк приехал Юрий Лужков со своей маленькой дочкой и увидел в каком плачевном состоянии находился зоопарк...он сказал, что срочно начинаем реконструкцию. Окончание этой реконструкции происходит и сейчас.

В музее еще очень много интересных вещей, лучше конечно самим зайти и посмотреть:)

Хочется сказать огромное спасибо за труды в открытии музея Московского зоопарка - Наталья Ивановна художник, которая придумала оформление музея,а также автор выставки Ирина Костина

Приходите всей семьей в музей и если понравится напишите свой отзыв о музее в книге почетных гостей

Наверное, бывают трусливые летчики или веселые ростовщики. Но у людей иное представление об их характерах. И как правило, оно оправдывается. Не совсем ясно, то ли профессия лепит человека, то ли дело нравится только при определенном душевном складе, а может быть, сказывается и то и другое, но между работой и характером людей, как утверждал поэт, «есть тонкие властительные связи».

Любимый и традиционный жюль-верновский герой, самозабвенно охотящийся за бабочками, добрый и чудаковатый, смелый и наивный, набитый всевозможными знаниями, бескорыстный и увлеченный, дает точное представление о типаже систематика. Чем больше знакомишься с людьми этой профессии, тем чаще кажется, что систематик — это не просто профессия, а и черта личности, и что нельзя работать систематиком, им можно только быть.

Вклад отечественных систематиков в классификационную систему огромен. Отличительной чертой труда наших ученых является коллективный стиль. Трудно выделить кого-то персонально в замечательной армии таксономистов, но легко назвать учреждение, с которым связана мировая слава русской зоологической систематики,— это ЗИН. Научным институтом он стал только в годы Советской власти. До того он был просто Зоологическим музеем, а еще раньше — частью знаменитой петровской Кунсткамеры. Сейчас они, предок и потомок, расположены рядом в самой прелестной части Васильевского острова, у ростральных колонн, откуда так живописно просматриваются невские ансамбли, к красоте которых невозможно привыкнуть.

Сюда, к первому дому Университетской набережной, тянутся с утра два совершенно разных людских потока. Один, многочисленный и звонкоголосый, растекается по музейному этажу. Обходя костяк гигантского кита, школьники застывают перед цветовым великолепием коллекции тропических бабочек или чучелом огромной анаконды. Другой же поток, людей взрослых и целеустремленных, равнодушно минуя музейное великолепие, исчезает в бесконечном коридоре Зоологического института. Это научные сотрудники.

Наука «Систематика» имеет вполне определенный запах. Острый нафталинно-формалиновый дух пропитал навечно стены зоокоридора, плотно заставленные шкафами. В них хранятся коллекции, входящие в пятерку самых богатых в мире, и книги.

Вторая чисто внешняя особенность систематики — обилие старинных книг. Роскошные фолианты, в коже и марокене, с золотым тиснением и мраморным обрезом, делают учрежденческий коридор похожим на кабинет библиофила или музейное собрание раритетов. Дело в том, что книги по систематике не стареют. Бесконечно обновляясь и расширяясь, дисциплина эта хранит как рабочий материал все то полезное, что сделано предшественниками. В отличие от других наук, классические работы здесь не окаменевают, а сами являются сырьем для следующих этапов. Систематическое древо вечно зеленеет!

И может быть, чувство истории, преемственности особенно глубоко осознается в старом здании Петербургской таможни, приспособленном под Зоологический музей, именно потому, что ученые мужи прошлого и сегодня остаются соперниками в науке. С портретов, висящих в вестибюле, они внимательно следят за баталиями современных биологов, словно подзадоривают: «Вы, нынешние, ну-тка!». Среди них и Петр Паллас, хранитель коллекций Кунсткамеры, положившей начало Зоологическому музею.

Сын немца и француженки, свою настоящую родину Паллас обрел в России, куда был приглашен Екатериной II. Сразу после приезда новый член академии отправляется в длительное путешествие. Исследуя берега Волги и Яика, склоны Уральских гор и Алтай, отважный исследователь доходит до китайской границы. Вернувшись обратно через Кавказ, Паллас привез в столицу такое количество материалов, что для обработки их ему не хватило всей жизни. Он впервые описал кабаргу, росомаху, соболя... Новые виды птиц, пресмыкающихся, рыб, моллюсков, червей, зоофитов стали известны ученым Европы благодаря его трудам. Одни только грызуны доставили материала на целый том. Академик выпускает «Русскую флору» в двух толстенных томах и сразу принимается за «Русскую фауну». А ведь зоологические работы составляли не самую весомую часть его исследований. Статьи по географии, климатологии, этнографии выходят одна за другой. Паллас сотрудничает в топографическом отделе, утвержден историографом адмиралтейств-коллегий, занят изучением Крымского полуострова...

Слово о Палласе многоопытный Кювье закончил так: «Он жил всегда как настоящий ученый, занятый единственно изысканием истины, а на все остальное не обращавший большого внимания... Чем больше приобретаешь опытности, тем более убеждаешься, что это единственное средство сохранить и чистоту совести и спокойствие!»

Можно, пожалуй, утверждать, что неподдельный научный интерес и бескорыстие — профессиональные черты систематиков. Что заставляет человека, согнувшись над бинокуляром, изо дня в день изучать генитальные органы наколотых на булавочку бесчисленных жуков? Не предвидится ни шумного успеха, ни славы.

Заваленный работой Паллас так и не успел создать Зоологического музея, и в подвале Кунсткамеры, разрушаемые сыростью и молью, гибли коллекции, собранные экспедициями Лепехина и многих других землепроходцев.

В августе 1828 г. Академия наук назначает директором музея Карла Максимовича Бэра. В «Автобиографии» он так описывает свои впечатления об этом учреждении:

«Зоологический музей, расположенный в двух больших залах в здании старой Кунсткамеры, как ее называли, все еще производил впечатление прежнего кабинета редкостей. Огромные змеи и другие твари, прикрепленные к стенам и потолку, как будто бы ползли по ним, поражая посетителей... Моя первая мысль при осмотре Кунсткамеры была такова: убрать отсюда зоологические коллекции, так как здесь слишком глубоко укоренился тип старинного учреждения. Я еще более укрепился в этой мысли, увидев, что систематические названия млекопитающих, которые были прикреплены на подвижных подставках, были частью перепутаны. Расставив их как следует, я через два дня нашел их опять на прежних местах. Это было дело рук так называемого «смотрителя» музея, бывшего слуги Палласа, который имел некоторое представление о набивке чучел, но о зоологической систематике не имел понятия».

Прошло два года. Академик Бэр, так и не создав музея, покинул Петербург, а в кладовых гнили теперь и его собственные коллекции, собранные на севере России.

Официально Зоологический музей был открыт 4 июля 1832 г. Его основателем и первым директором был Федор Федорович Брандт. Почти год он занимался устройством музея, отдавая ему все силы и знания. Когда вновь назначенный директор впервые пришел в Кунсткамеру, налицо был явный прогресс музейного дела: вместо одного смотрителя в штате числились четверо служащих...

Экспонаты Кунсткамеры дали много полезного. Правда, были редкости, например ископаемый носорог, описанный Палласом, и мамонт, описанный самим Брандтом, но зато отсутствовали совершенно не экзотические, но необходимые виды.

В 1875 г., когда Н. М. Пржевальский обрабатывал орнитологический материал, полученный во время своего первого путешествия в Центральную Азию, ему для сравнения потребовался обычный воробей. Оказалось, что в коллекции Зоологического музея нет ни одного экземпляра воробья. Пришлось специально приготовить несколько воробьев, добытых в окрестностях Петербурга.

Для молодого музея трудно было подыскать лучшего директора, нежели Брандт. Он был ученым бескрайней эрудиции. Свою научную деятельность Федор Федорович начинал как медик, причем вполне успешно: он стал доктором медицинских и хирургических наук. Но потом его внимание привлекли поочередно ботаника, анатомия, зоология. Причем он не менял профессии, а расширял круг своей деятельности. Свои директорские хлопоты он совмещал с чтением лекций по зоологии в Главном педагогическом институте, курсом по анатомии при Медико-хирургической академии, инспекторской работой в Мариинском институте и президентскими обязанностями в Русском энтомологическом обществе.

Круг его интересов очертить довольно затруднительно, так как Брандт являлся членом свыше 70 научных учреждений, как русских, так и иностранных. За три года до смерти, когда отмечался 50-летний докторский юбилей, ему преподнесли печатный список его научных трудов. Он занял 52 страницы. Там было описание коллекций, собранных Ф. П. Литке, работы, о бобрах, монография об осетровых рыбах, труды по ботанике, палеонтологии, сравнительной анатомии, филологии и, конечно же, систематике.

Почти полвека, до самой смерти возглавлял Бранд Зоологический музей, пополняя и систематизируя его коллекции.

В лучах этой славы незаслуженно померкло скромное имя препаратора Зоологического музея Ильи Гавриловича Вознесенского. Отправленный Брандтом для сбора коллекций в Русской Америке, он в течение почти десяти лет исходил всю Аляску. Курильские острова, Камчатку. Вознесенский не был первопроходцем, но собранный им материал, как стало ясно позднее, явился подлинным открытием тех мест, куда приходил дотошный и трудолюбивый исследователь. Академик Брандт утверждал, что «нет зоологического труда о Восточной Сибири и наших бывших северо-американских колониях, в которых с благодарностью не упоминалось бы имя Вознесенского».

Собранные им коллекции становятся ценнее год от года. Сегодня на него ссылаются не только зоологи, но и историки, этнографы, ботаники, антропологи, геологи, демографы. Присланные в Академию сто пятьдесят ящиков этнографических материалов, около четырех тысяч животных, препарированных Вознесенским, новые четыреста видов, обнаруженные им,— это богатство, которое «превосходит всякое вероятие», как писал академик А. А. Штраух, сменивший Брандта на посту.

Летом лаборатории ЗИНа полупустынны: биологи отправляются в поле. Среди них и систематики, собирающие материалы по своей группе. Даже сегодня поле означает порой нелегкое путешествие, а в прошлом это было довольно опасное предприятие, и систематик часто шел с сачком в одной руке и с винтовкой в другой. Собирая коллекцию для музея, П. П. Семенов-Тян-Шанский проник удачливо в сердце Азии, но вот его предшественник Шлагинтвейн был казнен в Кашгаре, а Северцов попал в плен к юокандцам. Труд систематика нередко оказывался сродни работе геолога, топографа, охотника.

Когда в бесконечном коридоре ЗИНа раздавался резкий скрипучий голос Григория Ефимовича Грум-Гржимайло, известного специалиста по бабочкам, зоологи отрывались от своих бинокуляров и определителей и шли послушать рассказы о Бухаре, Памире или Западном Китае, по которым он бродил с 1885 по 1890 г. Знаменитый путешественник носил шутливое прозвище Нога европейца, так как он добирался в такую глухомань, куда до него не попадал ни один исследователь.

Не меньший переполох вызывало и появление тихого и скромного Григория Николаевича Потанина, всегда приходившего со своей маленькой и худенькой женой Александрой Викторовной, верной спутницей в его тяжелых походах. Она скончалась на руках мужа во время его четвертой экспедиции в Китай в 1892 г.

Многолетним сотрудником Зоологического музея был и Иван Дементьсвич Черский. Сосланный за участие в польском восстании в Сибирь, он полюбил этот суровый край и посвятил ему всю свою жизнь. Высокий, стройный, носивший неизменный старый пиджак и стоптанные залатанные сапоги, этот человек вызывал невольное уважение у всех и своим мужеством, и огромными знаниями в геологии, палеонтологии и географии, добытыми самостоятельно.

Быть может, существует Муза Систематики, близкая своим более знаменитым подругам. Иначе как объяснить, что среди людей, посвятивших себя этому делу, так много художественно одаренных личностей? Первым напечатанным в России произведением Карла Бэра была кантата в честь окончания Отечественной войны 1812 года. Н. Полежаев переводил Гейне, великолепно играл на рояле и писал популярные в свое время романсы. Профессор зоологии, член-корреспондент АН СССР Н. Холодковский, наверное, более известен как переводчик Мильтона, Байрона, Гёте. Его перевод «Фауста» остается непревзойденным. Сын знаменитого путешественника, многолетний сотрудник ЗИНа, описавший 800 видов и 100 родов, А. П. Семенов-Тян-Шанский писал стихи, перевел Горация, выпустил несколько статей о Пушкине. Он использовал свои специальные знания для анализа поэтических текстов, ведь многие мастера допускают ботанические ошибки. Например, у Лермонтова одновременно «волнуется желтеющая нива» и цветет ландыш. Старший брат ведущего энтомолога ЗИНа, сам крупный энтомолог, Алексей. Николаевич Кириченко был страстным фотографом, увлекался археологией и архитектурой. Он сделал обмеры и фотографии руин термезских памятников XI века до н. э. Число подобных примеров легко можно приумножить. Один из директоров ЗИНа академик Е. Н. Павловский даже написал на эту тему специальную книгу «Поэзия, наука и ученые».

Каждую неделю на длинный стол ЗИН"овской библиотеки вываливается цветная россыпь биологических журналов, и научные сотрудники роются в них, отыскивая свежие публикации «соперников».

Профессия систематика принадлежит к числу тех, с которыми трудно расстаться. Поэтому в ЗИНе всегда было много патриархов. Среди них следует назвать человека, отдавшего всю жизнь институту и скончавшегося в его стенах, ихтиолога Петра Юльевича Шмидта. Его именовали «средним» в отличие от «большого» — академика-палеонтолога Ф. Б. Шмидта, очень крупного и басовитого, и «малого» — библиотекаря Зоологического музея.

К ветеранам института относится и предшественник Шмидта по ихтиологическому отделу С. М. Герценштейн. Его эрудиция была неистощима. Предельно скромный, необыкновенно добрый, всегда готовый помочь каждому, кто обращался к нему с вопросом, он был общим любимцем. А вот внешность его была неказистая: сутулый, с огромным крючковатым носом. Профессор Никольский вспоминает, что однажды, когда Герценштейн в азарте переворачивал камни на берегу Белого моря в поисках прибрежных животных, проезжавшие рыбаки приняли его за черта и закричали: «Провались ты, нечистая сила!»

Но пожалуй, дольше всех поработал для ЗИНа Александр Александрович Штакельберг, более шестидесяти лет собиравший и систематизировавший мух, глава малярийной комиссии. Долгие годы он был редактором томов «Фауны СССР» и «Определителей», выпускаемых институтом. На его глазах изменился не только Зоологический музей, но и вся биологическая наука. В начале века все научные сотрудники музея собирались в перерыв «попить чайку». Было их около десятка. Да и всех зоологов в стране, как утверждает статистика, насчитывалось 406.

Сейчас /1990/ их больше только в одном ЗИНе. А всего зоологов в Союзе около пяти тысяч. И вот что любопытно. Несмотря на такой бурный рост, зоологи в общем числе научных работников биологического направления составляют долю, в десять раз меньшую, чем до революции. Значит, другие биологические дисциплины развиваются еще стремительней.

С 1907 по 1971 г. проработал в ЗИНе Александр Николаевич Кириченко. Ничто не мешало ему каждый день выполнять норму: определять 80-200 насекомых. В осажденном Ленинграде он оставался во главе ЗИНа. Кириченко описал 34 новых рода и 223 вида, один род и около 30 видов были названы в его честь. Его перу принадлежит около ста тридцати научных работ, среди которых фундаментальные — два тома «Фауна России» и настольная книга всех гемиптерологов «Определитель полужесткокрылых», продолжающий дело Ошанина. Благодаря стараниям Александра Николаевича фондовая коллекция клопов в ЗИНе является лучшей в мире. Чего только не делал Кириченко для ее пополнения! Он выменивал насекомых на марки, упрашивал дипкурьеров собирать их в экзотических странах, списывался с русскими людьми, волею судьбы заброшенными в разные уголки мира. Ф. Г. Добржанский собирал для Кириченко клопов в Северной Америке, А. Оглоблин — в Аргентине, Г. Олсуфьев — на Мадагаскаре. О его памяти в ЗИНе до сих пор ходят легенды...

Чеховская Т.П., Щербаков Р.Л. 1990 Ошеломляющее разнообразие жизни, 64-77

Указом Президента РСФСР от 18.12.1991 N 294 музей объявлен особо ценным объектом культурного достояния страны

Телевизионная программа (Россия, 2007).
Режиссер Евгений Хмелев.
Художественный руководитель Лев Николаев.

Олеся Семенова
«Прекрасен фасад Политехнического музея…»
(в сокращении, полностью - по заголовку-ссылке)
"Наше Наследие" № 99 2011

Музейное здание — не просто «внешний футляр учреждения», это его лицо, которое отражает индивидуальные особенности, отличает от многих других подобных учреждений; с него начинается контакт посетителя с музеем, оно само по себе является важнейшим экспонатом, особенно в таком музее, как Политехнический.

Центральный фасад Политехнического музея с южным и северным крыльями. Чертеж И.А.Монигетти.
Архив Политехнического музея

Здание Политехнического принадлежит к числу заметных построек в самом центре Москвы, является памятником архитектуры, упоминается во многих архитектурных словарях, справочниках, монографиях, в том числе в связи с именами зодчих, которые принимали участие в его проектировании или строительстве.

Еще до открытия Политехнической выставки Комитет ИОЛЕАиЭ (Императорское общество любителей естествознания, антропологии и этнографии) рассматривал некоторые варианты размещения будущего музея: на месте дома бывшего Горного управления на Воздвиженке, на университетском дворе напротив Манежа, на Театральной площади.

Решение вопроса ускорилось, когда он был передан на обсуждение в Московскую Думу. По мнению думской комиссии, «местность, предназначаемая для такого учреждения, как музей, должна соответствовать двум условиям: во-первых, она не должна быть удалена от центра города для удобства посещения его публикой, и во-вторых, она должна быть достаточно обширна для возможности расширения музея в будущем…». В качестве такой местности предлагалась Лубянская площадь, «имеющая значительное протяжение и близкая к центральным частям города».

8 февраля 1872 года было принято решение о безвозмездной уступке на Лубянской площади территории, необходимой для постройки здания. Также решено было ассигновать из государственного казначейства от 400 до 500 тыс. рублей для будущего музея.

Первоначально привлекательной казалась мысль о монументальном, многоэтажном здании, которое могло бы постоянно расти и увеличиваться, а по архитектуре и стилю служило бы украшением столицы, памятником веку. Затем, основываясь на предложении президента ИОЛЕАиЭ профессора А.П.Богданова, решено было разделить музейный фонд на две части, причем для естественно-исторической его части устроить павильоны в первом Александровском саду. Комитету по устройству музею удалось получить территорию в Александровских садах в свое распоряжение, были составлены проекты зданий для зоологического, сельскохозяйственного и других «естественных» отделов музея, но нехватка средств не позволила осуществить эти планы. В 1897 году музей возвратил территорию в Александровском саду Дворцовому ведомству.

10 июня 1874 года Московская городская дума передала Комитету 2504 квадратных сажени земли вдоль каменной стены Китай-города, между Лубянской площадью и Ильинскими воротами. Таким образом решился вопрос относительно места для будущего здания музея.

Из-за проблем, прежде всего, с финансированием, строительство проходило в три очереди. Объемно-пространственная структура здания формировалась более тридцати лет.

Центральный корпус музея. Фотография конца XIX века.
Архив Политехнического музея

В 1877 году был выстроен центральный корпус, через десять лет приступили к строительству южного крыла, а спустя тридцать три года после начала стройки — завершены работы по возведению правого крыла.

Южный фасад музея. Вид с Ильинской площади. Литография начала ХХ века.
Архив Политехнического музея

В результате, при сохранившемся общекомпозиционном решении здания, принятом в первоначальном проекте И.А.Монигетти, в процессе стройки возникали стилистические изменения в исполнении его составных частей. Правая часть здания, выстроенная в тех же, казалось бы, традициях «русского стиля», приобретает новые черты — композиционные элементы фасада «растянуты», сокращены декоративные элементы, смещен уровень этажей. Левая часть — яркий образец стиля модерн в его национальном исполнении. Асимметричное построение композиции боковых фасадов подчеркивает доминирующее значение центрального корпуса, а трехчастный северный фасад с выступающим аттиком выявляет главенствующее по отношению к окружающей застройке положение Политехнического и достойно замыкает Лубянскую площадь с юга.

9 сентября (22 сентября по новому стилю) 1904 года в газете промелькнуло короткое сообщение о том, что «…состоялась закладка левого крыла здания Политехнического музея, воздвигаемого инженером Г.И.Макаевым…» с Большой аудиторией. Кроме помещений Большой на третьем этаже располагались еще две изолированные аудитории на 200 человек, так называемые, «Малые аудитории», а также химическая и физическая лаборатории. На последнем этаже помещалась метеорологическая станция. В стеклянном фонаре на крыше была помещена физиологическая теплица. Все это — «для устройства лекций образовательного порядка». Строительство растянулось до 1908 года. По мнению Г.Е.Медведевой, другие здания, в которых бы сохранилась «подлинная лаборатория с обстановочным комплексом в полном сборе <имеется в виду лаборатория при химической аудитории XIX века, где готовились демонстрационные реактивы и приборы>, — нам не известны»

Двухсветная аудитория, оборудованная системой вентиляции, перекрытая плоским потолком без единой промежуточной опоры, со световым фонарем в центре сооружалась по проекту и под наблюдением инженера А.А.Семенова, и сразу же творение удостоилось похвал. Хотя основной инженерно-архитектурный план, задуманный автором проекта, остался до наших дней прежним, начиная с 1948 года интерьеры Большой аудитории постоянно менялись. Прежде здесь вместо нынешних кресел стояли березовые скамейки, на сцене, позади трибуны лектора, находилась стеклянная камера (вытяжной шкаф) для химических опытов, а над ней таблица с изображением Периодической системы элементов Менделеева. В центре потолка имелось застекленное пространство размером 8Ч4 метра, через которое падал дневной свет. Общая площадь Аудитории равнялась 122,8 квадратным саженям, в ней было 842 нумерованных и 60 ненумерованных места. Стоимость полного оборудования составила 50000 рублей. Первая лекция была проведена 11 октября 1907 г. Обществом Народных университетов.

Слушатели сразу оценили безукоризненную акустику, расчеты которой провел А.А.Семенов. Профессор Д.Н.Анучин отмечал в отчете за 1910 год, что «новая Большая аудитория Политехнического музея является лучшей аудиторией в Москве». Комитет Политехнического музея постановил в честь авторов проекта поместить в аудитории мемориальную доску с надписью: «Аудитория сооружена в 1907-1908 годах по проекту и под наблюдением инженера Анатолия Александровича Семенова, при ближайшем сотрудничестве архитектора И.П.Машкова, 3.И.Иванова и инженера путей сообщения Н.А.Алексеева». За свои труды по устройству Большой аудитории Политехнического музея он был награжден чином Действительного Статского Советника. Возглавлял Семенов и специально созданную Комиссию Политехнического музея, следившую за строительством левого крыла.

Увы, ни эта мемориальная доска, ни память о Действительном статском советнике Семенове не сохранились. А между тем вклад этого военного инженера в создание Политехнического музея и в целом, как увидим в дальнейшем, музейного дела в Москве — огромен.

Имена архитекторов принято указывать в путеводителях и специальной литературе, а об инженерах, создававших наравне с ними памятники архитектуры, вспоминают не всегда. Алексей Семенов (1841-1917) родился в Вятской губернии, сначала учился в Константиновском военном училище, затем окончил по первому разряду курс в Николаевской инженерной академии, а позже работал в инженерном управлении Московского военного округа. В течение первых семи лет удостоился трех наград: ордена святого Станислава 3-й и 2-й степеней и ордена святой Анны 3-й степени. Летом 1871 года вышел в отставку и принял участие в организации Севастопольского отдела Политехнической выставки. Воспоминания о Крымской войне 1853-1856 годов тогда были свежи, и возникла идея «представить по возможности полную картину славной обороны Севастополя, как в боевом, так и в военно-санитарном отношении, и тем самым распространить в народе верное понимание той памятной эпохи». Павильон Севастопольского отдела не уступал Морскому и располагался в Кремле на площади перед Николаевским дворцом. Еще в декабре 1871 года главный устроитель отдела Н.И.Чепелевский выдвинул идею создать для собранных к Севастопольскому отделу материалов постоянное хранилище — Русский национальный музей: «Этот храм, воздвигнутый во славу вековой жизни русского народа, — писал он в докладе, представленном цесаревичу, — должен собрать воедино со всех концов земли русской заветные святыни народа, памятники и документы всего русского государства, изобразить в образах и картинах имена великих подвижников и деятелей и замечательнейшие события». И уже 9 февраля 1872 года император повелел строить таковой в Москве, ставший Историческим музеем. Архитектор В.О.Шервуд, по проекту которого возводилось здание, взял А.А.Семенова в соавторы «по технической части». Шервуд полагал, что «приходит момент ясного народного сознания, и от этого момента зависит вся наша будущность. Народу нужен ясно воплощенный образ его собственного чувства, нужен идеал, к которому стремиться». Этой исторической потребности должно было отвечать и здание Исторического музея. «Необходимо строить в России по-русски!»

А.А.Семенов активно участвовал в этой стройке. Более поздние его работы: храм во имя святителя Тихона Задонского в Сокольничьей роще (1875, воссоздание; первоначальный несохранившийся проект П.П.Зыкова); Петровско-Александровский пансион-приют дворянства (с 1945 года — НИИ нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко); жилой дом (там же) для врачей и воспитателей с лазаретом; главный корпус (там же) с храмом во имя святителя Николая Чудотворца (все эти постройки начала 1900-х годов) и многие другие.

Кроме блока помещений, относящихся к Большой аудитории (вход, вестибюль, лестницы, «раздевальни»), вся остальная площадь крыла была занята торговыми помещениями. По поперечной оси, соединяющей Большой Лубянский и Китайский проезды был устроен двухсветный пассаж, то есть, на него выходили витрины и окна первого и антресольного этажей. Из пассажа был свободный выход на оба проезда. Впрочем, по условиям застройки во всем комплексе здания подвальный, первый и антресольный этажи сдавались в аренду под торговые помещения.

Северный фасад Политехнического музея

Уличные фасады Политехнического музея сохранили свой первоначальный декор и дошли до нашего времени лишь с незначительными изменениями, обусловленными ликвидацией торговых помещений.

Деталь центрального фасада

Фонари советского времени, вписавшиеся в облик северного фасада

Начальные исследования цветового решения фасадов показали, что они не были монохромными как сегодня, а поверхности стен представляли сочетание белого и охристого цветов. Специалисты считают, что вероятна и более сложная окраска, характерная как для эпохи модерна, так и для эпохи эклектики. На фасаде северного крыла в трех архивольтах видна пострадавшая от времени, но укрепленная и законсервированная монументальная живопись. Исследователи приписывают ее эскизную разработку архитектору князю Г.И.Макаеву, одновременно с проектированием основавшему фонд, на средства которого и было построено крыло.

Фресковый триптих в архивольтах северного фасада

Триптих выполнен в технике фрески, которая, вообще говоря, для эпохи модерна характерна, однако в Москве не привилась: здесь чаще в фасадах использовали майолику. Так что фреска на фасаде северного крыла Политехнического — редчайший памятник.

Акварельные эскизы этих фресок без подписи автора хранятся в отделе письменных источников Политехнического музея. Они символизируют поэтику человеческого труда в образах крестьянина, вспахивающего поле, и двух рабочих в кузнице, а также знание, которое олицетворяется книгой в руках ребенка в семейной группе на фоне лучей восходящего солнца. С определенной вероятностью можно утверждать, что в создании фресок принял участие художник Илья Павлович Машков, брат архитектора Ивана Павловича Машкова, участвовавшего в проектировании Большой аудитории.

Во внутреннем убранстве музея важное место занимает парадная лестница. Первоначально она «предполагалась из четырех маршей, ведущих только в 1 эт<аж>, а из 2 эт<ажа> в верхний две особые лестницы, но по непредвиденным обстоятельствам эта лестница была заменена более шикарной, но для ходьбы не совсем удобной». Сегодня сохранился лишь эскиз светильников парадной лестницы с автографом Шохина и разрез лестницы, подписанный им же, но ни одного подписанного чертежа найти не удалось. Парадная лестница украшена декоративными элементами, символизирующими древнерусские формы.

Гипсовые балясины парадной лестницы

Архитектурно-декоративное оформление центрального корпуса сохранилось в вестибюлях, в экспозиционных залах стены и потолки оформлены профилированными тягами, геометрическим лепным орнаментом, лепными плафонами.

Интерьеры залов музея

Присутствуют система разнообразных сводов; полуциркульные вверху двух - и четырехстворчатые двери с оригинальным орнаментом в филенках и латунными ручками-скобами; лестницы с чугунными литыми балясинами сложной формы; фигурные лестничные ограждения; чугунные ступени и перила винтовых лестниц; напольное покрытие (кафельная плитка, паркет, металлические плиты, метлахская плитка); кафельные печи; мебель; зеркала. Интерьеры Политехнического музея пострадали больше всего в зонах, не использовавшихся под музейные цели. «При расчистках стен под 20-25 слоями краски обнаружена первоначальная отделка — гипсовая штукатурка, имеющая специфическую пропитку, внешне делающая ее похожей на искусственный мрамор. Поверх нее накладывались очень тонко градированные колера. Подобную систему покраски еще предстоит изучить. Что касается самих лестниц, то первые расчистки поручней показали здесь наличие искусственного мрамора».

Не только уникальные коллекции, которые видят посетители, но и практически все элементы, образующие внутренние пространства музея — стены, полы, лестницы, плафоны, светильники, — являются подлинными экспонатами. И даже если в результате грядущей реконструкции музея их по причинам естественной ветхости не удастся сохранить на своих местах, образцы их могут войти в фонд ныне, увы, не существующего, однако бывшего в начале ХХ века Архитектурного отдела музея.

Архитектурный отдел музея. Фотография конца XX века.
Архив Политехнического музея

Помимо хорошо известных, в Политехническом музее множество внутренних лестниц, недоступных посетителям, причем все они не похожи друг на друга. Например, у лестницы в подвальной части даже самые простые марши монументальны: крашеное литье, доломитовые ступени, колонки с кубическими капителями — это стилистические русско-византийские элементы, проходящие через многие помещения музея.

Перила и балясины крашеного чугунного литья музейной лестницы

Уникальные гипсовые торшеры парадной лестницы

До самого последнего времени торшеры парадной лестницы были окрашены привычной для современных посетителей белой краской. Сегодня они предстают в соответствующем стилю ярком облачении, как, считают реставраторы, они и были замыслены. Исследования показали, что сделаны торшеры из гипса, что является беспрецедентным для предметов декоративно-прикладного искусства конца XIX века.

В интерьерах сохранились подлинные стеклянные плафоны; керамические полы и паркетные, из колотого дуба. Есть и редкие элементы советского периода, достаточно удачно вписанные в исторические интерьеры.

На здание Политехнического музея долгое время не обращали должного внимания. Лишь в конце 1990-х годов оно было внесено в список вновь выявленных объектов культурного наследия. «Политехнический — современник Исторического музея. Но если здание последнего общепризнанно уникальным памятником архитектуры федерального значения, то, что касается Политехнического, федеральный статус памятника имеет только его Большая аудитория».

Большая аудитория Политехнического музея

Политехнический музей — одно из первых в России зданий общественного назначения, внутренняя и наружная отделка которого была выполнена в русском стиле. Он открыл целую серию построек подобного рода в центре Москвы. «Спутник зодчего по Москве» за 1895 год сообщал: «Можно надеяться, что возрождение русского зодчества, начатое Москвою, будет продолжаться и постепенно прогрессировать; первыми из общественных зданий, построенных в русском стиле, являются Политехнический и Исторический музеи, позднее театры Корша и Парадиз, Городская дума, Верхние и Средние городские торговые ряды».

Хочется привести совершенно справедливые слова И.П.Машкова, относящиеся к архитектуре первопрестольной последних десятилетий XIX века: «В рассматриваемый период времени Москва значительно изменила свою физиономию, вследствие множества появившихся новых зданий, как общественных, так и частных. В это сравнительно короткое время некоторые части города стали совершенно неузнаваемы; между прочим, появилось несколько грандиозных зданий, которые по значению и размерам своим, являются одними из выдающихся зданий Европы».

Одно из них — здание Политехнического музея на Лубянской площади — и в наши дни зримо свидетельствует о таланте и высоком профессионализме отечественных зодчих, сумевших в конце XIX — начале ХХ века украсить древний город прекрасным архитектурным памятником, требующим от нас, людей XXI века, заботы и внимания.

PS :
В ближайшие шесть лет здание музея планируют существенно перестроить . За него возьмётся японский архитектор Джунио Ишигами, победивший в конкурсе проектов в октябре минувшего года.
Подробнее - Прикультуренное место
"Аргументы недели" , 05.04.2012