Сатирические приемы в сказках салтыкова-щедрина. В помощь школьнику

«Дабы предотвратить в столь важном предмете всякие
разногласия, всего натуральнее было бы постановить,
что только те науки распространяют свет, кои способствуют
выполнению начальственных предписаний…»

Салтыков-Щедрин М.Е., Дневник провинциала в Петербурге.

Русский писатель-сатирик, публицист.

Получил домашнее образование. Был принят в Царскосельский лицей на казённый счёт.

«Молчаливый, насупленный мальчик поступил в Царскосельский лицей, где когда-то учился Пушкин . Вскоре оказалось, что он пишет стихи. Начальник и учителя всполошились. Изобличённый поэт был наказан. Но он не раскаялся и продолжал стихотворствовать, пряча свои стихи то в рукав, то в сапог. Их с торжеством извлекали оттуда и снова присуждали преступника к заслуженной каре. Звали его Михаил Салтыков. Впоследствии, уже великим писателем, он не раз вспоминал, как усердно гасила в нём поэтический дар эта хвалёная школа. Из автобиографии Салтыкова мы знаем, что за «стихотворную деятельность», а «равным образом за чтение книг» его особенно преследовал учитель русского языка, тот самый, которому больше всего надлежало бы радоваться литературным тяготениям даровитого мальчика. В ту пору Царскосельский лицей кичился своей верностью «традициям Пушкина», и если уж он преследовал детское поэтическое творчество, как недопустимый порок, что же сказать о школах обычного уровня, но притязавших на «литературный уклон»! Одарённых детей и тогда было множество, но в тех условиях, в которых они находились тогда, только чудо могло спасти их таланты от гибели».

Чуковский К.И., От двух до пяти, М., «Советский писатель», 1960 г., с. 323-324.

В наказание за «вольнодумие», высказанное в своих первых публикациях, в 1848 году М.Е. Салтыков-Щедрин был выслан из Санкт-Петербурга в Вятку и определён канцелярским чиновником при Вятском губернском правлении. Позже он служил вице-губернатором в Рязани и в Твери.

Масарский М.В.: «Когда Александр II назначал своим указом Салтыкова-Щедрина на пост вице-губернатора Тверского, он произнёс слова: «Пусть едет и делает, как пишет».
Удалось ли Салтыкову-Щедрину, став властью, внедрить либерализм в отдельно взятом уезде, как он любил потом говорить?
Вот его либеральные действия: он предписал всем чиновникам работать с раннего утра до тёмного вечера. И они, разувшись, чтобы поберечь обувь, ранним утром брели по немощёным и неосвещённым улицам губернского города Тверь, а потом сидели до ночи.
Об этом написал некий столичный журнал. Что же делает бывший столичный журналист Салтыков-Щедрин? Он едет, узнает имя корреспондента из Твери, посылает к нему жандарма, а известно, как писал Герцен , в России визит жандарма подобен кирпичу, упавшему на голову. Узнав адрес корреспондента, Салтыков-Щедрин является к нему и извиняется.
Вот и все его подвиги на административном поприще, он ушёл оттуда, ибо художник он был гениальный, а власть он был никудышная».

Обсуждение: «Художник и время. Художник и власть», в Сб.: Свободное слово: интеллектуальная хроника. Альманах-2001, М., «Прогресс-Традиция», 2003 г., с. 119.

«Подобно тому как в стране, переходящей из низшего фазиса общественности в высший, бывает спрос на людей талантливых, убеждённых и энергетических, которые обыкновенно и являются на призыв, - так точно и в стране, мечтающей о блаженстве неподвижности, бывает спрос на людей ограниченных, которые также не упускают откликнуться без замедления. А как скоро есть спрос, то, значит, есть и нужда в таких людях, нужду же, в свою очередь, приносит за собой силу, авторитетность, почёт».

Салтыков-Щедрин М.Е., Самодовольная современность / Полное собрание сочинений в 20-ти томах, Том 19, М.-Л., «Художественная литература», 1933-1941 гг., с. 441.

М.Е. Салтыков-Щедрин «…скептически относился к всемогуществу таланта, особенно если талантливые люди были слишком проникнуты самоуверенностью и думали выезжать на одном только таланте, без труда и знаний. Признавая их талантливость, он, однако же, довольно часто иронизировал над ними, когда представлялся какой-нибудь повод, говоря: «Это гениальные натуры, которых простые смертные даже понять не могут. Я тоже не понимаю, потому что я не гениальный писатель, - и с гордостью добавлял, - зато я работник». Если он работал для журнала из месяца в месяц, если он не любил, чтобы произведения его залёживались, то это не мешало ему тщательно обдумывать их, по нескольку раз переписывать и переделывать рукописи. Работник он, действительно, был замечательный. Вот что сам он говорит в одном наброске, найденном в его бумагах: «Я никогда не мог похвалиться ни хорошим здоровьем, ни физической силой, но с 1875 года не проходило почти ни одного дня, в который я мог бы сказать, что чувствую себя изрядно».

Кривенко С.Н., М.Е. Салтыков-Щедрин: его жизнь и литературная деятельность / Достоевский. Островский. Салтыков-Щедрин. Лев Толстой: Биографические очерки (переиздание книг биографической библиотеки Ф.Ф. Павленкова), СПб, «ЛИО Редактор», 1996 г., с. 235.

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин родился в семье богатых помещиков (по отцу принадлежал к дворянскому роду, а по матери - к купеческому). С детских лет он стал свидетелем страшных картин крепостнического произвола, что оказало определяющее влияние на формирование его взглядов.

Первые пробы пера относятся к началу 40-х гг., когда Салтыков учился в Царскосельском лицее. В марте 1841 г. в журнале “Библиотека для чтения” было опубликовано его стихотворение “Лира”. Первые поэтические произведения носили ученический характер. После окончания лицея Салтыков стал в качестве рецензента сотрудничать с журналом “Современник” (редактором которого был H.A. Некрасов). В ноябре 1847 г. в журнале “Отечественные записки” он впервые опубликовал повесть “Противоречия” (за подписью М. Непанов). Позднее появилась повесть “Запутанное дело”, подписанная М.С. и напечатанная в “Отечественных записках”. Но тут писателя постигла неудача: цензурный комитет признал повесть предосудительным произведением.

Будучи воспитанным на идеях революционно-демократического крыла русских литераторов (прежде всего Белинского), Щедрин некоторое время примыкал к кружку петрашевцев (который он покинул в начале 1847 г.). Идейная направленность произведений молодого писателя не могла не вызвать пристального интереса официальных властей. Решение цензурного комитета привлекло к Салтыкову внимание Николая I, указавшего князю А.И. Чернышеву на недопустимость службы в военном министерстве чиновника, распространяющего “вредные” идеи. Писатель был арестован и в апреле 1848 г. отправлен на службу в Вятку под особый надзор начальника губернии. С этого момента путь Щедрина стал достаточно тернистым. И хотя за время пребывания в Вятке Салтыков поднимается по служебной лестнице (от чиновника губернского правления до советника Вятского губернского правления), обвинение в неблагонадежности надолго ограничило свободу писателя.

В 1855 г. после смерти Николая I и вмешательства в судьбу Салтыкова генерал-адъютанта П.П. Ланского (двоюродного брата нового министра внутренних дел С.С. Ланского и мужа вдовы A.C. Пушкина Натальи Николаевны) его освобождают из-под надзора и разрешают “проживать и служить, где пожелает”. В 1856 г. писатель возвращается в Петербург. В августе того же года он начинает публикацию “Губернских очерков” под псевдонимом Н. Щедрин. Антикрепостническая направленность цикла привлекла к нему большое внимание прогрессивной части русской интеллигенции. Писателю прочили славу будущего Гоголя. В 1858 г. Салтыкова назначают вице-губернатором в Рязань, в 1860-м - вице-губернатором в Тверь. В этот период он издает циклы “Невинные рассказы” (1857-1863), “Сатиры в прозе” (1859- 1862). В конце 1862 г. писатель переезжает в Петербург, затем в имение Витенево под Москву. Осенью 1864 г. он был назначен председателем пензенской Казенной палаты. В 1863-1864 гг. Салтыков-Щедрин опубликовал в “Современнике” 68 произведений, были напечатаны первые рассказы из цикла “Помпадуры и помпадурши”.

В 1865 г. писатель временно отошел от литературной деятельности, в конце 1866 г. он был назначен управляющим Казенной палатой в Туле, а осенью 1867 г. - в Рязани. Летом 1868 г. Салтыков-Щедрин окончательно расстается с государственной службой и выходит в отставку.

С 1868 г. начинается новый этап в творчестве Щедрина. В это время появляются циклы “Письма о провинции” и “Признаки времени” (оба - 1868), “Господа ташкентцы” (1869-1872), в полном объеме публикуются “Помпадуры и помпадурши” (1863-1874), “Дневник провинциала в Петербурге” (1872-1873), “Благонамеренные речи” (1872-1876), “Господа Головлевы” (1875-1880), “Современная идиллия” (1877-1883) и рад других произведений.

Щедрин создает сатирическую картину жизни русского общества, осмеивает его пороки, выявляет типические черты бюрократии, особенности психологии консерваторов и реакционеров.

В конце 60-х - начале 70-х окончательно формируется зрелая творческая манера Щедрина, его “эзоповский язык”, помогающий писателю с демократическими взглядами на перспективы развития общества не только избегать препоны цензуры, но и более рельефно и убедительно изображать отдельные стороны жизни и характеры его героев.

Одним из наиболее крупных произведений в творчестве Щедрина стала книга “История одного города” (1869-1870), которая выявила не только особенности общественно-политической позиции писателя-сатирика, но и новаторские черты его художественной манеры (поиск новых форм сатирической типизации и новых средств выражения авторской позиции, использование фантастики, гиперболы, гротеска и т.п.), которые нашли отражение позднее в цикле “Сказки” (1869-1886).

В конце творческого пути Щедрин пишет цикл “Мелочи жизни” (1886-1887) и книгу “Пошехонская старина” (1887-1889), в которой подводит итог жизненным наблюдениям и показывает не только причины нравственного оскудения провинциального дворянства (как в “Господах Голавлевых”), но и социально-психологические типы крестьян.

Критика нередко писала о том, что Щедрин, продолжая традиции своих предшественников, создал сатирическую энциклопедию русской жизни. Не только художественное новаторство Щедрина, но и общественное звучание его произведений навсегда оставили его имя на страницах истории русской литературы.

Особенности сатиры Салтыкова-Щедрина, художественные приемы, образы сатиры, гротеск в сказках, летописные формы

Странно получается: сто лет назад Салтыков-Щедрин писал свои произведения на злобу дня, беспощадно критикуя явления современной ему действительности; все прочитали, поняли, посмеялись, и... ничего не изменилось. И из года в год, из поколения в поколение все читают строки его книг, прекрасно понимая, что же хотел сказать автор. И с каждым новым «витком» истории книги Салтыкова-Щедрина обретают новое звучание, вновь становятся актуальны. В чем же секрет такого чуда?
Может быть, в том, что сатира Салтыкова-Щедрина многообразна по тематике, по жанру (сказки, история в форме летописи, семейный роман), многообразна в использовании «средств осмеяния», богата стилистически.
Сатиру Гоголя называют «смех сквозь слезы», сатиру Салтыкова-Щедрина — «смех сквозь презрение», его цель не только осмеять, но и не оставить камня на камне от ненавистных явлений. Одна из удивительнейших книг, «История одного города», вышедшая отдельным изданием в 1870 году, покорила сердца всех писателей, и для многих до сих пор остаются загадкой ее пророческая сила и вечная актуальность. Для русской сатиры обращение к образу города было традиционным. Гоголь через жизнь уездного, губернского города и даже столицы хотел осмеять темные стороны русской жизни. Салтыков-Щедрин создает свой неповторимый «город-гротеск», где правдоподобное соединяется с самым нелепым и невозможным. Основная проблема, интересовавшая Салтыкова-Щедрина, — взаимоотношения власти и народа. Поэтому для него существовали два объекта осмеяния: деспотизм правителей и качества «народной толпы», одобряющей безграничную власть.
Летописная форма «Истории одного города» — язвительная ирония; издатель как бы прячется за летописца, иногда поправляет его, но от этого сатира не теряет своей мощи.
Салтыкова-Щедрина интересуют истоки, сущность «глуповст-ва». Оказалось, что Глупов пошел от гротескной несообразности: от того народа, который был склонен к нелепым поступкам («...Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили... потом блинами острог конопатили... потом небо кольями подпирали...»), который не смог жить по овоей воле, который отказался от собственной свободы и безропотно принял все условия своего нового князя. («И будете платить мне дани многие... Когда же я пойду на войну — и вы идите! А до прочего вам ни до чего дела нет!.. И тех из вас, которым ни до чего дела нет, я буду миловать; прочих же всех — казнить».)
Образы градоначальников гротескны, сильно обобщены и раскрывают сущность определенных эпох жизни Глупова. В городе может править пустая голова (Органчик) или фаршированная голова (Прыщ), но такие правления заканчиваются появлением самозванцев, смутным временем и большим количеством убиенных. При деспотизме глуповцы выносят сильнейшие испытания: голод, пожары, войны за просвещение, после которых они обросли шерстью и стали сосать лапу. В эпоху либерального правления свобода обернулась вседозволенностью, что стало почвой для появления нового правителя, принесшего с собой безграничный деспотизм, военизацию жизни, систему казарменного управления (Угрюм-Бурче-ев).
Глуповцы сносили все, они не устыдились, когда рушили свои дома, свой город, даже когда боролись с вечным (с рекой), а когда построили Непреклонск, увидели дело рук своих, они испугались. Салтыков-Щедрин подводит читателя к мысли, что любое правление — борьба между властью и естеством, а идиот на престоле, идиот, имеющий власть, — угроза самим основам естественного бытия народа.
Поведение народа, поступки людей, их действия носят гротескный характер. Сатира направлена на те стороны народной жизни, которые вызывают презрение автора. В первую очередь это — терпение: глуповцы могут «стерпеть все». Это подчеркивается даже с помощью гипербол: «Вот сложи и запали нас с четырех сторон — мы и это стерпим». Е|то чрезмерное терпение и создает глуповский «мир чудес», где «бессмысленные и беспощадные» народные бунты превращаются в «бунт на коленях». Но самая ненавистная черта народа для Салтыкова-Щедрина — начальстволюбие, потому что именно психология глуповцев породила возможность такого страшного, деспотического правления.
Гротеск проникает и в сказку. Сказки Салтыкова-Щедрина разнообразны в использовании фольклорных традиций: замены («Жили да были два генерала... по щучьему велению, по моему хотению очутились на необитаемом острове...»), фантастические ситуации, сказочные повторы («все дрожал, все дрожал...»), сказочные амплуа (волк, медведь, орел, рыбы). По традиционные образы получают иное направление, новые свойства и качества. У Салтыкова-Щедрина ворон — «челобитчик», орел — «меценат», заяц не косой, а «самоотверженный»; использование таких эпитетов полно авторской иронии. В сказках Салтыков-Щедрин использует басенное наследие Крылова, особенно аллегорию. Но для Крылова характерна ситуация «хищник и жертва», на стороне которой наши симпатии и наша жалость. У Салтыкова-Щедрина хищник — это не только «амплуа» героя, но и «состояние души» (недаром «дикий помещик» в конце превращается в зверя), а жертвы сами виноваты в своих проблемах и вызывают у автора не жалость, а презрение.
Характерным приемом для сказок и для «Истории одного города» является иносказание, мы чувствуем, кого автоо имеет в виду под своими градоначальниками, или проще — топтыгиными. Частым приемом, используемым в сказках, является гипербола, выполняющая роль «увеличительного стекла». Беспощадность и неприспособленность к жизни генералов подчеркивается одной фразой: они свято верили, что булки «в том самом виде родятся, в каком их утром к кофею подают». Также наследием басни в творчестве Салтыкова-Щедрина является эзопов язык, помогающий читателям по-новому взглянуть на примелькавшиеся явления и превращающий сказку в политическую сказку-сатиру. Комический эффект достигается с помощью сочетания сказочной и современной автору лексики («умел берлоги строить, то есть инженерное искусство знал»), введения в сказку фактов, показывающих историческую реальность («при Магницком этот станок был публично сожжен»).
Как было подмечено Генисом и Вайлем, произведения Салтыкова-Щедрина легче запоминаются не в полном объеме текста, а в отрывках, цитатах, многие из которых стали поговорками. Как часто мы не задумываясь употребляем «бунт на коленях», хочется «то ли севрюжки с хреном, то ли конституции», «применительно к подлости»! Для того чтобы более точно, более ясно донести свою идею до читателя, Салтыков-Щедрин позволяет себе даже менять орфографию: во всех словарях рыба пескарь, потому что живет в песке, у Салтыкова-Щедрина — пискарь, от слова писк («жил — дрожал, умер — дрожал»)-
Стиль, художественные приемы, образы сатиры Салтыкова-Щедрина были одобрительно восприняты современниками и до сих пор интересуют читателей. Традиции Салтыкова-Щедрина не умерли: их продолжили такие величайшие мастера русской сатиры, как Булгаков, Замятин, Зощенко, Ильф и Петров «История одного города», «Сказки», «Господа Голов левы» остаются вечно молодыми, вечно актуальными произведениями. Наверное, такова судьба России — из года в год, из столетия в столетие совершать одни и те же ошибки, каждый раз перечитывать произведения, написанные сто лет назад, говоря: «Надо же, а нас предупреждали...»