Географическое знание в эпоху средневековья. Сравнение географических идей и состояния географии в античный и средневековый период

«Судя по сведениям официальных китайских исторических хроник, уже в XI–VIII вв. до н. э. при выборе мест для постройки городов и крепостей китайцы составляли карты (планы) соответствующих участков и представляли их правительству. В период «воюющих государств» (403–221 гг. до н. э.) карты часто упоминаются в источниках как необходимые средства обеспечения военных действий. В хронике Чу Ли («Правила [ритуалы] Чу») записано, что к этому времени уже давно функционировало два специальных правительственных учреждения, ведавших картами: Ta-Ccy-Ty – «все земельные карты» и Ссу-Хсиен – «центр для сбора стратегических карт»…

В 1973 г. при раскопках захоронения Ма-ванг-туй в столице провинции Юньнаш г. Чанша среди оружия и другого снаряжения, сопровождавшего молодого военачальника в последний путь, была обнаружена лаковая шкатулка с тремя картами, выполненными на шелке. Карты датировали периодом до 168 г. до н. э.

Точность контуров и достаточно постоянный масштаб китайских карт II в. до н. э. делают вполне обоснованными предположения о том, что при их составлении использованы результаты непосредственных съемок на местности. Главным инструментом при таких съемках, очевидно, был компас, о применении которого китайскими путешественниками упоминается уже в III в. до н. э.

Достижения китайской практической картографии получили теоретическое обобщение в трудах Пей Сю (223/4? – 271 гг. н. э.)… Конечным результатом этих трудов явился замечательный «Региональный атлас Сю Кунга», состоящий из 18 листов и, возможно, являющийся древнейшим из известных региональных атласов мира. В предисловии к этому труду Пей Сю, обобщая достижения своих предшественников и опираясь на собственный опыт, сформулировал шесть основных принципов «существенностей» составления карт. (Из приведенных А. В. Постниковым принципов следует, что китайцы в III веке блестяще знали геометрию, а из инструментов имели не только компас, но и механические часы и другую технику, необходимую для выполнения геодезических работ. Однако этого заведомо быть не могло. – Авт .)

Картографические принципы и приемы, обобщенные в творчестве Пей Сю, господствовали в китайской картографии до проникновения европейской картографической традиции в XVII–XVIII веках…

В XII–XIV вв. были созданы наиболее значительные произведения китайской картографии, часть из которых сохранилась до наших дней. Широко известны, в частности, замечательные по географической достоверности карты, награвированные на лицевой и боковой сторонах одной из стел в так называемом «лесу плит» в древней столице Китая г. Сиани. Карты датированы маем и ноябрем 1137 г. и созданы по оригиналам, составленным в 1061 г. – конце XI в. с использованием… карты Цзя Тана (IX в.). Карты на стеле имеют сетку квадратов со стороной в 100 ли (57,6 км), и изображение береговой линии и гидрографической сети на них несомненно совершеннее, чем на любых европейских или арабских картах того же периода. Другим замечательным достижением китайской картографии XII в. является первая известная науке печатная карта. Предполагается, что она была изготовлена около 1155 г. и, таким образом, опередила первую печатную европейскую карту более чем на три столетия. Эта карта, служившая иллюстрацией в энциклопедии, показывает западную часть Китая. Помимо поселений, рек и гор, на севере обозначена часть Великой Китайской стены. Описанные карты имеют северную ориентировку…

Если на китайских картах суши основой для нанесения элементов содержания и определения масштаба служит сетка квадратов, то для морских картографических пособий главными параметрами, определяющими масштаб и рисовку контура побережий, были расстояния в днях пути и компасные курсы между отдельными их пунктами. Морские акватории покрывались рисунком волн, а сетка квадратов на них не проводилась… (Очень напоминает европейские карты-портоланы. – Авт.)

В период с 1405 по 1433 г. под руководством Чжэн Хэ китайские мореплаватели совершили семь дальних плаваний, во время которых они доходили до берегов Персидского залива и Африки. Обеспечение безопасного плавания… требовало не только значительных географических познаний и навигационных навыков, но и наличия совершенных картографических пособий. Косвенным свидетельством существования таких пособий на борту кораблей китайской эскадры может служить так называемая «Морская карта» экспедиции Чжэн Хэ, составленная в 1621 г., на которой показано восточное побережье Африки. В то же время… эта карта имеет хорошо выраженные особенности, доказывающие наличие арабского влияния… В частности, это влияние можно усмотреть в указании широт отдельных пунктов побережий Африки… через высоту Полярной звезды, выраженную в «пальцах» и «ногтях» (у арабов того времени 1 «палец» («Исаби») = 1°36 , а 1 «ноготь» («Зам») =12,3)…

В XVII–XVIII вв. картография Китая попадает под сильное влияние французских миссионеров-иезуитов, которые, широко используя китайские материалы и основываясь на астрономических определениях, стали составлять географические карты Китая в привычной для европейцев системе географических координат широты и долготы. С этого периода самобытное развитие китайской картографии практически прекращается и лишь детальные, многокрасочные топографические рисунки художников XVIII–XIX вв. продолжают напоминать о богатых картографических традициях Древнего Китая».

Европейская картография раннего Средневековья

Средневековые европейские карты в высшей степени своеобразны: на них нарушены все реальные пропорции, очертания земель и морей вполне могут быть деформированы для удобства изображения. Но эти карты не имели того практического назначения, которое, естественно, придается им в современной картографии. Они незнакомы ни с масштабом, ни с сеткой координат, но зато им присущи такие признаки, которых современная карта лишена.

Средневековая карта мира совмещала в одной пространственной плоскости всю священную и земную историю. На ней можно обнаружить изображения Рая с библейскими персонажами, начиная с Адама и Евы, тут же встречаются Троя и владения Александра Македонского, провинции Римской империи – все это наряду с современными христианскими царствами; полнота картины, объединяющей время с пространством и целостный историко-мифологический хронотоп , довершается сценами предсказанного в Писании конца света. История оказывается запечатленной на карте, точно так же, как она отражена в иконе, на которой соседствуют герои Ветхого и Нового Заветов, и мудрецы, и правители более поздних эпох. География Средних веков неотрывна от истории. Причем разные части света, а равно и разные страны и пункты обладали в глазах средневековых людей неодинаковым моральным и религиозным статусом. Были места сакральные, и были места профанные. Были и пруклятые места, прежде всего жерла вулканов, которые считались входами в геенну огненную.

Пример Т-О карты

За некоторыми исключениями, все уцелевшие образцы западноевропейских карт, изготовленных ранее 1100 года, могут быть на основании их формы разделены на четыре более или менее четко выделяемые группы.

Первую группу составляют чертежи, иллюстрирующие предложенное Макробием деление земной поверхности на зоны. Подобные чертежи встречаются в рукописях уже с IX века. Чертежи этой группы еще нельзя назвать картами в полном смысле этого слова.

Ко второй группе относятся простейшие схематические изображения трех континентов, часто называемые картами типа Т-О или О-Т. Известный тогда мир изображен на них в виде круга, в который вписана буква Т, разделяющая его на три части. Восток оказывается в верхней части карты. Часть, расположенная вверху, над перекладиной буквы Т, представляет Азию; две нижние части – Европу и Африку. Обычно поверхность карты лишена украшений в виде виньеток или каких-либо условных символов, а пояснительные надписи сведены до минимума.

На многих картах типа Т-О основные материки имеют названия по именам трех сыновей библейского патриарха Ноя – Сима, Хама и Яфета, которым по разделу Земли после Всемирного потопа достались Азия, Африка и Европа. На других картах вместо этих имен даны названия материков; на некоторых картах обе номенклатуры присутствуют совместно.

Чертежи третьего типа довольно близки картам типа Т-О, но отличаются большей сложностью. Они сопровождают рукописи сочинений Саллюстия. Чертежи следуют форме карт типа Т-О, но общий вид их значительно оживляется пояснительными надписями и рисунками. На древнейшем их образце X века нет даже обозначения Иерусалима, который неизменно присутствует в центре большинства более поздних карт.

Самой интересной является четвертая группа. Считается, что в конце VIII века некий Беат, священник из бенедиктинского аббатства Валькавадо в Северной Испании, написал комментарий к Апокалипсису. Чтобы представить графически разделение мира между двенадцатью апостолами, сам Беат или кто-то из его современников начертил карту. Хотя ее оригинал и не дошел до нас, в рукописях Х и последующих столетий сохранилось не менее десяти карт, сделанных по ее образцу. Лучший образец – карта из Сен-Севрского собора, датируемая приблизительно 1050 годом.

Помимо сугубо библейских сюжетов, на картах находили место порождения «ереси»: различные мифические земли, биологические монстры и т. п. Эти фантастические элементы оказались весьма живучими, и некоторые из них бытовали на картах вплоть до XVII века. «Изобретателем» этой галереи диковинок считается Солин, автор книги «Собрание вещей, достойных упоминания» («Полихистор»). Солина копировали еще долгое время после того, как его мифы и чудеса были развенчаны, а его биологические монстры «украшали» не только средневековые, но и более поздние карты.

Важное место в картографии Средних веков занимали библейские Гог и Магог. Стойкость этой мифической традиции была настолько велика, что даже такой просвещенный человек, как Роджер Бэкон (ок. 1214–1294) рекомендовал изучение географии, в частности для того, чтобы определить время и направление нашествия Гога и Магога. Эта история была не менее знаменита, чем сейчас – история нашествия татар и монголов того же XIII века.

Кроме Рима и Иерусалима, на «картах мира» можно найти Трою и Карфаген, Критский лабиринт и Колосса Родосского, маяк на острове Фарос у Александрии и Вавилонскую башню.

Географические представления средневековых картографов стали постепенно расширяться лишь в период Крестовых походов 1096–1270 годов, что в известной степени отразилось в наиболее значительном и интересном произведении – Герефордской карте мира (ок. 1275), вычерченной на пергаменте из кожи целого быка монахом Ричардом из Голдингема. Карта помещалась в алтаре Герефордского кафедрального собора и была, по сути дела, иконой.

Другая группа карт трактует распределение земных и водных масс обитаемого мира по схеме природных зон (тропической, умеренных и полярных). Эти карты получили в современной литературе названия «зональных» или «макробиевых». Некоторые из них показывают пять, другие семь зон или климатов Земли.

На зональных картах четко прослеживается идея шарообразности Земли. Земной шар опоясан двумя перекрещивающимися океанами (Экваториальным и Меридиональным), образующими четыре равные четверти шара с континентами. Карты допускают обитаемость не только нашей ойкумены, но и трех других континентов.

На двух зональных картах изображен экватор – это карта аббатисы Геррады из Лансберга в ее сочинении «Сад наслаждений» (ок. 1180) и карта Джона Галифакса из Холивуда (ок. 1220).

В общей сложности науке известно около 80 «макробиевых» карт, наиболее ранняя из которых относится к IX веку.

Арабские карты

Исходные позиции мусульманской географической науки, продиктованные священной книгой ислама – Кораном, базировались на примитивных представлениях о плоской Земле, на которой, подобно кольям, установлены горы и находятся два моря, отделяющиеся друг от друга, чтобы не слились, специальной преградой. География у арабов называлась наукой «о почтовых сообщениях» или «о путях и областях». Интенсивное развитие астрономии и математики неизбежно выводило арабскую географию за рамки космографических догм Корана, так что некоторые авторы стали трактовать ее как математическую «науку о широтах и долготах».

Знаменитый математик и астроном Мухаммед ибн Муса ал-Хорезми создал «Книгу картин земли», представляющую собой сильно переработанный и дополненный вариант птолемеевой географии; книга широко использовалась и высоко ценилась в арабском мире. В рукописи «Книги картин земли», хранящейся в Страсбурге, имеются четыре карты, из которых наиболее интересны карты течения Нила и Меотиды (Азовского моря). На карте Нила из этой рукописи отмечены границы климатов , природно-климатических поясов.

Своеобразная картографическая и географическая традиции сформировались при дворе Саманидов в Хорасане. Основателем этого направления был Абу-Зейд Ахмед ибн Сахл ал-Балхи (ум. в 934). Им была написана «Книга земных поясов», которая, видимо, представляла собой географический атлас с пояснительным текстом. Карты из труда ал-Балхи перешли в сочинения Абу Исхак ал-Истахри и Абу-л-Касим Мухаммед ибн Хаукаля, оказав влияние на все картографические произведения обоих авторов, что дало возможность одному из первых исследователей арабских карт, Миллеру, объединить их в его «Арабских картах» под общим названием «Атлас Ислама», прочно вошедшим в историко-картографическую литературу.

В картах «Атласа Ислама» идеи геометризма и симметрии господствовали над реальными знаниями. Все географические карты чертились при помощи циркуля и линейки. Геометрическая правильность очертаний морей неизбежно влекла за собой грубое искажение очертаний и несоразмерность (по сравнению с действительными) площадей морей, заливов и суши. Реки и дороги вне зависимости от их натуральных очертаний вычерчивались прямыми линиями. Сеть меридианов и параллелей отсутствовала, хотя географические тексты, сопровождавшие карты, нередко содержали указания широт и долгот.

Условно-геометрическая традиция продолжала господствовать в арабской картографии и в последующий период (XII–XIV века).

Совершенно особняком, без видимой связи с традициями «классической» арабской картографии, стоят труды знаменитого арабского ученого Абу-Абдаллах аш-Шориф ал-Идриси (1099–1162), уроженца Марокко, получившего образование в Кордове и приглашенного в Сицилию королем Рожером II. В 1154 году ал-Идриси по поручению Рожера II составил 70 отдельных карт «населенных областей» и одну общую карту мира. В условиях Сицилийского королевства, в культуре которого значительную роль играли арабы, в картографическом творчестве ал-Идриси, освобожденном от мусульманских пут условности и схематизма, проявилось не только глубокое и давнее знание античной географической науки, но и умение подходить критически к картам Птолемея. Этим умением европейские картографы овладели лишь тремя-четырьмя столетиями позже, в рамках традиционной хронологии.

Каждая «областная карта» ал-Идриси показывала 1/10 часть одного из семи «климатов», а соединение всех карт в определенном порядке давало полную карту мира. Помимо этой прямоугольной карты, на 70 листах ал-Идриси составил круглую карту мира на серебре, наиболее полно отразившую птолемеевские представления.

Нельзя обойти молчанием своеобразное чисто теистическое картографирование – так называемые карты киблы, указывавшие правоверным мусульманам направления, в которых следовало преклоняться так, чтобы быть лицом к Мекке в часы ежедневных молитв в разных странах. В центре карты находится квадратное изображение священного храма Кааба в Мекке с указанием расположения его ворот, углов, черного камня и священного источника Земзем. Вокруг Каабы помещено 12 овалов в форме замкнутых парабол, которые изображают 12 михрабов для разных частей мусульманского мира. Михрабы расположены соответственно географическому порядку этих частей, а каждая из последних представлена в надписи несколькими наиболее известными городами.

Источники свидетельствуют о наличии детальных описаний побережий с указанием расстояний и магнитных румбов между их пунктами у арабов уже в XII веке. Позже подобные описания получили итальянское название портоланов, но уже в трудах ал-Идриси имеется деталь истинного портолана побережий между Ораном и Барка. Первый, действительно известный науке итальянский портолан появился позже.

В дальнейшем наибольший вклад в развитие этого оригинального вида морских карт в XV–XVII веках был внесен итальянскими и каталонскими картографами, а вслед за ними испанскими и португальскими. В этот более поздний период мусульманские картографы сделали, судя по источникам, значительно меньше для развития морской картографии. Известно всего несколько арабских и турецких карт-портоланов, из которых наиболее замечательны и хорошо изучены морская карта Ибрагима ал-Мурши (1461). Нам надо помнить, что карты-портоланы составляли секрет государства, поэтому их небольшое количество вполне объяснимо.

Картография эпохи Возрождения

Практические нужды развития сельскохозяйственного производства и торговли порождали необходимость описаний земельных угодий, сухопутных торговых путей, маршрутов морских каботажных и дальних плаваний, мест, удобных для якорных стоянок кораблей и укрытия их от непогоды. И вот в XIII веке произошло осознание, что географические реалии и их соотношения в пространстве качественно лучше передаются в графической, нежели в текстовой форме, что карта может быть незаменимым пособием в организации хозяйства. Уже около 1250 года появились составленные монахом Мэттью Пэрисом (Матвеем Парижским) дорожные карты Англии и Уэльса. Они представляли собой итинерарии, или списки дорожных станций с расстояниями между ними, но уже иллюстрированные. (Карты Мэттью Пэриса имеют некоторые черты сходства с «Пейтингеровой таблицей», благодаря чему можно предположить наличие некоторой генетической связи этих оригинальных картографических произведений.)

Наиболее быстро пошло дело в морском картографировании. Периплы, описания маршрутов, можно было использовать почти исключительно для плавания в видимости берегов, чтобы навигатор мог следить за указаниями документа об очередности портов и гаваней и расстояний между ними в днях пути. Но для плаваний в открытом море, вне видимости берегов, нужно было знать направление между портами. Решение этой задачи дало изобретение карт-портоланов.

Первое упоминание об использовании карт-портоланов на практике относится к 1270 году, когда мореходы короля Людовика IX, совершавшего по Средиземноморью крестовый поход в Северную Африку, смогли определить после бури положение королевского корабля, используя морскую карту; она не сохранилась.

Из-за секретности этих карт полностью отсутствуют их ранние образцы. Они фактически являлись ключом к заморским рынкам сбыта и колониям, средством обеспечения обогащения для их владельцев. На государственном уровне карты-портоланы рассматривались как секретные материалы, и их свободная циркуляция и внедрение в научную сферу были почти полностью исключены. На испанских кораблях предписывалось хранить карты-портоланы и навигационные журналы скрепленными со свинцовыми грузами, чтобы в случае взятия судна неприятелем немедленно утопить их.

Итак, в начале XIV века карты-портоланы появляются как уже вполне сформировавшийся тип карт. Наиболее ранняя известная карта этого типа, так называемая Пизанская карта, предположительно была вычерчена немногим ранее 1300 года. От этого века до нас дошло не более 100 карт-портоланов. Производство их развивалось первоначально в итальянских городах-республиках и в Каталонии, их языком была латынь. Вычерчивали их обычно на пергаменте, изготовленном из целой овчины с сохранением ее естественной формы. Размеры их колебались от 9045 до 140 75 см.

Функциональной и графической основой карт-портоланов служила центральная роза ветров. Современный магнитный компас обеспечил совмещение древней розы ветров и магнитной иглы. Следует заметить, что изобретение компаса хронологически совпадает со временем появления карт-портоланов.

Но роза ветров имеет более древнее происхождение, чем магнитная стрелка. Первоначально она развивалась независимо и была не более чем удобным способом деления кругового горизонта, а названия ветров использовались для указания направлений. Из розы ветров прочерчивались лучи по числу основных компасных румбов. Вначале использовалось восемь основных ветров; долго удерживалась латинская 12-ветровая роза, затем число ветров дошло до 32. На периферии карты, на лучах основной розы по кругу располагались вспомогательные розы. Розы ветров – основная и вспомогательные – использовались для нанесения на карту контуров береговой линии, портов и т. п., а также для определения в плавании курсового магнитного румба. Средневековый компас позволял прокладывать курс судна с угловой точностью, не превышающей 5°.

На вопрос, откуда пришел компас – из Китая или Европы, ответ очень прост. Из Европы. Арабы использовали для обозначения компаса итальянские, а не китайские термины. В случае же, если бы путь был обратным, а арабы в том и другом случае должны быть посредниками, у арабов были бы китайские термины.

В 1269 году Петрус Перигринус снабдил магнитную стрелку круглой градуированной шкалой и с помощью этого устройства определял магнитные направления на предметы. 1302 год – традиционная дата изобретения неизвестным итальянским навигатором из Амальфи морского компаса, заключавшегося в соединении розы ветров с магнитной иглой. Для обозначения главных точек компаса использовались различные (латинские, франкские, фламандские) названия ветров, а также северная Полярная звезда.

Изготавливая карты-портоланы, европейские картографы впервые по-настоящему осознали роль направлений и угловых измерений в составлении карт. В этом смысле карты-портоланы открывали новый этап в развитии практической картографии.

Карты-портоланы первоначально использовались для обслуживания морской торговли Италии и каталонских портов и охватывали акватории, по которым проходили их торговые пути от Черного моря до Фландрии. Со временем производство карт распространилось в Испании и Португалии, где их изготовление приобрело характер государственной монополии, а карты считались секретными.

Указом короля Испании от 20 января 1503 года в Севилье была учреждена «Палата торговли с Индиями», представлявшая собой государственное ведомство, объединявшее функции министерства торговли и гидрографического департамента для регулирования заокеанских торговых отношений и изучения вновь открытых территорий с обращением особого внимания к Новому Свету. Был создан отдельный географический или космографический департамент этой Палаты, явившийся, возможно, первым в истории гидрографическим департаментом. Пилот-майором (главным лоцманом) этого департамента, ответственным за составление карт и лоций, стал знаменитый путешественник Америго Веспуччи (1451–1512).

С конца XV века гидрографическое управление, подобное испанскому, существовало под названием Палата Гвинеи (позднее – Палата Индии) в Португалии.

В это время карты-портоланы стали объектом незаконной торговли. Официальные карты испанской Палаты хранились в сейфе с двумя замками, ключи от которых были только у Пилот-майора и Главного космографа. После того как Себастьян Кабот (1477–1557) пытался продать англичанам «секрет» мифического Анианского пролива, был издан указ, запрещавший иностранцам занимать руководящие посты в Палате. Но, несмотря на такие тщательные предосторожности со стороны испанского и португальского правительств, сведения о географических открытиях и практика составления карт-портоланов неизбежно распространялись в другие страны.

Затем морская картография начала развиваться в Голландии. Голландцы, досконально изучив берега Северной Европы, создали знаменитый морской атлас «Зеркало моряка», первый том которого вышел в свет в 1584 году. Значительный вклад в картографирование внесла голландская Ост-Индская компания, в частности составив так называемый Секретный атлас, включавший 180 детальных карт. С 1600 года активные картографические работы стала проводить и английская Ост-Индская компания.

Около 1406 года «Руководство по географии» Птолемея было переведено во Флоренции на латынь. Несколько позже появились карты, заменившие собой схоластическую картину мира, которую проповедовали монастырские «карты мира». Уже при самом своем новом рождении в Европе «География» Птолемея, восторженно принятая учеными и в какой-то степени канонизированная, потребовала уточнения в части хорошо знакомого средневековым европейцам Скандинавского Севера и Гренландии.

В 1492 году уроженец Нюрнберга Мартин Бехайм в содружестве с художником-миниатюристом Георгом Хольцшуером создали глобус, получивший известность как первый современный глобус Земли. Небесные глобусы более ранних периодов использовались и раньше византийскими, арабскими и персидскими астрономами, но за период между античностью и XV веком не сохранилось ни одного географического глобуса. Глобус Бехайма, по-видимому, основан на карте мира Генриха Мартеллуса конца XV века и имеет немногим более 50 см в диаметре (20 дюймов).

На глобус нанесены разделенный на 360 неоцифрованных частей экватор, два тропика, арктический и антарктический полярные круги. Показан один меридиан (80 к западу от Лиссабона), который также поделен на градусы; деления не подписаны, но в высоких широтах дана продолжительность наиболее длинных дней. Протяженность Старого Мира на глобусе равна 234° (при истинном значении 131°), и соответственно расстояние между Западной Европой и Азией на нем уменьшено до 126° (на самом деле 229°), что является итоговым выражением доколумбовых представлений о мире.

Применение печати для размножения карт позволило широко использовать сравнительный метод в картографии и таким образом стимулировало ее дальнейшее развитие. В то же время массовое производство карт способствовало в ряде случаев достаточно стойкому закреплению устаревших и ошибочных представлений.

Даже если картограф-составитель имел в своем распоряжении первичные материалы съемок – навигационные описи, карты-портоланы, судовые журналы, он не всегда мог связать эти материалы с имеющимися картами. Лишь с дальнейшим развитием методов астрономических определений координат местности, а также с изобретением тригонометрической съемки (триангуляции) картографы получили возможность определять практически неограниченное количество точек на местности путем измерения углов треугольников, образуемых этими точками, и длины исходного базиса.

Принципы метода триангуляции впервые были сформулированы в 1529 году известным математиком, профессором университета в Лувене Геммой Фризом Регниером (1508–1555). В 1533 году он сброшюровал с фламандским изданием «Космографии» Петра Апиана свою работу «Книжка» («Libellus»). В этом труде он детально описал метод съемки обширного региона или целого государства с помощью триангуляции. Метод триангуляции, во всех аспектах подобный методу Геммы Фриза Регниера, был, по-видимому, независимо изобретен до 1547 года Августом Хиршфогелем (1488–1553).

В 60-х годах XV века Иоганнес Региомонтан (1436–1473) посетил Феррару, где его захватило всеобщее увлечение «Географией» Птолемея, а также мечта создать новую карту мира и европейских государств. Он составил «Календарь», знаменитые «Эфемериды», или астрономические таблицы, и список координат различных мест, в основном почерпнутый у Птолемея. Также Региомонтан вычислил таблицы синусов и тангенсов и издал первое в Европе систематическое руководство по тригонометрии «О треугольниках», в котором рассматривались плоские и сферические треугольники.

Другой известный ученый XVI века, профессор астрономии и математики в Ингольштадте (Бавария) Петр Апиан (1495–1552) занимался составлением различных географических карт, среди которых известны карта мира в сердцевидной проекции, карта Европы и ряд региональных карт. В своем наиболее известном сочинении «Космография или полное описание всего мира» (1524), выдержавшем многочисленные переиздания, Апиан, в частности, дает указания по определению географических долгот посредством измерения расстояний Луны от звезд. Много внимания он уделял также совершенствованию астрономических инструментов.

Характерно, что все эти ученые были специалистами в области геометрии и тригонометрии, имели опыт в астрономических инструментальных наблюдениях и в известной степени были инструментальными мастерами, что неизбежно приводило к пониманию ими применимости геометрии и инструментальных методов к практическим съемкам.

Триангуляция для картографических целей впервые была применена великим фламандским картографом Герардом Меркатором (1512–1594), который в 1540 году издал на четырех листах карту Фландрии. Триангуляционная съемка осталась единичной для своего времени, но она знаменовала начало нового этапа развития картографии, получившей теперь возможность оперативного внесения новых сведений в обзорные карты с безошибочной локализацией этих данных. Большую роль сыграла также разработка новых проекций, из которых отметим лишь используемую до настоящего времени для целей навигации проекцию Меркатора (1541), дающую возможность прокладывать курсы судов по прямой линии.

Мы уже писали, что практика съемок земель в Древнем Риме вызвала необходимость создания специальных инструкций землемерам. Следующие подобные инструкции относятся к XVI веку. (Не случайно мы сомневались в датировке предыдущих инструкций.) Эти инструкции и наставления давали в известной степени нормированную методику полевых работ и составления планов и карт.

Первое руководство, дававшее конкретные указания землемеру, было издано около 1537 году Ричардом Бенизом (ум. в 1546), который был съемщиком у короля Генриха VIII. Текст Бениза не дает никаких указаний по поводу измерения направлений линий, а также не содержит упоминаний какого-либо инструмента для определения меридиана или направления любой другой точки съемки. Следует отметить, что традиция проводить съемку земель линейными методами, с ограниченным привлечением угловых измерений так и не была изжита в европейской картографии вплоть до XVIII века.

В начале XVII века в войнах Нидерландов, и особенно в Тридцатилетней войне (1618–1648), получили развитие массированные перемещения войск воюющих государств на местности. И для обеспечения маневра потребовалось значительно более детальное изучение ландшафта в оперативной картографической форме, с особым вниманием к условиям проходимости для крупных контингентов пехоты, кавалерии и артиллерии. Все это сильно расширило функции военных инженеров, которые наряду со своими прежними занятиями фортификацией начали производить съемки и рекогносцировку местности в топографических масштабах. Первоначально во Франции, а затем и в других странах Европы военные инженеры стали объединяться в специальные подразделения и получать профессиональную подготовку, частью которой было обучение элементам топографической съемки и составлению планов и карт.

Будучи оперативно-тактическими документами, военные карты должны были обладать хорошими измерительными свойствами, поэтому неудивительно, что наиболее ранние их образцы, составленные военными инженерами, указания масштабов имеют уже в 1540–1570 годах, в то время как на гражданских картах это начинается лишь с 70-х годов XVI века. Первой картой, которая была составлена со строгим соблюдением масштаба, считается план города Имолы, созданный Леонардо да Винчи (1452–1519) во время его службы у Чезаре Борджиа в 1502–1504 годах.

Важность угловых измерений для составления военных карт особо отмечена в 1546 году в книге итальянца Никколо Тарталья, служившего у английского короля Генриха VIII. Тарталья описывает компас с визирами, приспособленный для проведения угловых измерений. В конце XVI века в Ирландии военным топографом Ричардом Бартлетом была выполнена замечательная топографическая съемка, которая сильно опередила по точности и достоверности все современные ей работы. Следует подчеркнуть, что съемка Бартлета была редким исключением для того периода; расцвет военной топографии приходится на середину XVIII–XIX веков.

Проиллюстрируем важность картографии следующим примером.

Стремясь к захвату и закреплению за собой вновь открытых земель, испанцы и португальцы после долгих споров совершили условный колониальный раздел мира, установив границы своих сфер влияния по так называемой линии Тордесильяса, за которую в Западном полушарии принимался меридиан 46°37 з. д., а в восточном – 133°23 в. д. Молуккские острова, находящиеся приблизительно под 127°30 в. д., то есть в непосредственной близости от демаркационной линии, были главным источником восточной торговли специями. Потому-то они и стали основной ареной так называемой войны карт между Испанией и Португалией: в этой «войне» стороны всеми силами старались помещать на картах «острова специй» в пределах своих условных зон.

Породив массу картографических фальсификаций, «война карт» оказала тем не менее определенное стимулирующее влияние на изучение космологии и картографии.

Секретное открытие Бразилии

Кто первым ступил на берег Южно-Американского континента? – этим вопросом занялся доктор исторических наук, профессор, академик РАЕН А. М. Хазанов. Он пишет:

«Считается, что крупнейшую страну Южной Америки – Бразилию – открыл в 1500 г. Педру Алвариш Кабрал. Однако я хотел бы предложить свою гипотезу, суть которой состоит в том, что Васко да Гама, возможно, еще до Кабрала, побывал в этой стране. В пользу этой гипотезы можно привести целый ряд «железных» аргументов».

Нам эта версия дает возможность на примере показать важность географии и картографии для государственных дел XV–XVI веков.

Ниже следует изложение статьи А. М. Хазанова.

Географический детерминизм

Физические условия Атлантического океана делали трансатлантические путешествия даже в начале XV века не только вполне возможным, но и не слишком сложным предприятием. Америка ближе к Европе, чем, например Южная Африка, и если южная оконечность Африки была достигнута европейцами в 1488 году, то логично предположить, что Америка могла быть достигнута ими еще раньше. К тому же в середине Атлантического океана находятся острова, которые могли служить отличной опорной базой для такого путешествия. Эти острова были обитаемыми, и их жители к моменту смерти Энрике Навигатора в 1460 году были из всех обитателей Старого Света самыми близкими соседями жителей Америки.

По авторитетному свидетельству адмирала Ла Гравьера, «начиная от Азорских островов бурное море сменяется зоной бризов, таких тихих и постоянных по направлению, что первые навигаторы считали этот путь дорогой земного рая. Корабли входят здесь в зону пассатных ветров» .

Уместно привести также мнение Ж. Кортезана: «Если мы сравним препятствия, опасности и бури, с которыми сталкивались первые корабли, путешествовавшие к Азорам, или вдоль побережья Марокко, или на юг, с той крайней легкостью навигации, которую они встречали в зоне пассатных северо-западных ветров, то нельзя не удивиться тому, что навигаторы XV века потратили так много времени, чтобы достичь края этого легкого и соблазнительного пути и открыть Америку» .

Известно, что Бенгальское течение делало крайне затруднительным путешествие к мысу Доброй Надежды вдоль западного побережья Африки. Чтобы достичь Индийского океана, кораблям легче было описать большую дугу к западу в Атлантике, подойдя близко к берегу Бразилии, и оттуда с помощью попутных ветров и течения, идущего вдоль меридиана, идти к мысу Доброй Надежды. Так же и в обратном направлении: чтобы быстрее пройти от берега Мина к Португалии, парусные суда предпочитали не идти вдоль Африки, а описывать большой полукруг, который приводил их в Саргассово море, а оттуда к Азорским островам. Иначе они рисковали столкнуться с встречными ветрами, постоянно дующими в этом районе.

С самых первых попыток португальских мореходов следовать курсом на юг Африки, океанические течения и ветры заставляли их проходить так близко к берегам Бразилии, что они никак не могли не заметить признаков, свидетельствующих о близости земли (птиц, веток, кусков деревьев и т. п.).

Во время первого путешествия Васко да Гамы его флотилия в августе 1497 года отошла от африканского берега и отважно углубилась в Атлантику, описав большую дугу к западу. На метеорологической карте Атлантического океана, соответствующей августу, мы можем видеть, какие ветры должен был встретить знаменитый мореплаватель. Знакомство с этой картой, а также с направлением и скоростью течений в Атлантике не оставляет сомнений в том, что флот Васко да Гамы должен был очень близко подойти к Пернамбуку (северо-восточный угол Бразилии). А учитывая реальное расстояние, которое требовалось пройти, и скорость ветров и течений, легко подсчитать, что такое путешествие занимало 40–45 дней.

История этого пути такова. На первом этапе исследователи изучали север Африки. На втором произошло открытие Мадейры и Азорских островов (1419 и 1427 года). Эти острова, будучи освоены и заселены, послужили базой для новых экспедиций. Есть основания утверждать, что открытие островов Флорес и Корву мореплавателем Диогу де Тейви в 1452 году было связано с попыткой достичь острова Семи городов, в результате чего было открыто Саргассово море. Так в ходе все более дальних плаваний португальцы шаг за шагом продвигались все ближе к берегам Бразилии.

Если мы сравним расстояния от Лиссабона до Азорских островов и от них до восточной точки Бразилии, то трудно будет допустить, что после преодоления первого участка понадобилось целых 73 года для преодоления второго, гораздо более легкого сектора Атлантики. Многое тут объясняет максимальная секретность, которой окружил португальский королевский двор плавания своих судов в Атлантике.

Картографический ресурс

Существуют относящиеся ко времени Энрике Навигатора португальские карты 1438, 1447, 1448 годов и самая важная – карта Диогу де Тейви 1452 года. И эта последняя неопровержимо свидетельствует, что в 1452 году или немного раньше Диогу де Тейви осуществил путешествие и провел основательные исследования в Западной Атлантике и подходил к берегам Нового Света. Известны и более поздние португальские карты доколумбова времени, на которых зафиксированы участки атлантического побережья Америки.

Сегодня доказано, что король Жуан II и его космографы имели информацию о местоположении острова Пряностей (Молуккских островов) и знали его географические координаты. Таким образом, когда начались переговоры о Тордесильясском договоре (1494), Жуан II обладал ценными географическими знаниями и ресурсами, которых не было у кастильских суверенов.

Географические карты сыграли огромную роль в истории человечества. В условиях острой испано-португальской конкуренции португальская корона требовала сохранения в глубокой тайне не только географических карт, но и любой информации, касающейся португальских морских путешествий. Особенно неукоснительно это требование соблюдалось в отношении сведений о путешествиях в Западную и Южную Атлантику, имевших своей целью поиски морского пути в Индию. В результате до нас не дошли географические карты или какие-либо другие источники, в которых была бы зафиксирована обширная и надежная информация, подтверждающая плавания португальских навигаторов к берегам Америки в доколумбов период. Тем не менее и сохранившиеся свидетельства дают достаточные основания для того, чтобы утверждать, что такие «секретные» путешествия все же имели место.

Земля в Западной Атлантике

Здесь мы должны обратиться к следующей группе источников – упоминаниям в документах того времени. По соображениям секретности в хрониках не написано прямо о португальских путешествиях к западу от Азор вплоть до упоминания об этом в книге Дарти Пашеку Перейры и до прибытия Педру Алвариша Кабрала в Бразилию в 1500 году. Тем не менее такие путешествия были.

Некоторые прямые или косвенные упоминания в документах 1452, 1457, 1462, 1472–1475, 1484 и 1486 годов о путешествиях на запад и о существовании земли в Западной Атлантике дают право утверждать, что португальцы знали об Антильских островах и побережье Американского континента еще в первой четверти XV века. Судя по всему, открытие Нового Света было начато в 1452 году экспедицией Диогу де Тейви и продолжено путешествием к берегам Америки Жуана Ваз Корти-Реаля в 1472 году.

Особо следует сказать о королевских дарственных грамотах, в которых содержится интересующая нас информация. Самая поразительная из них – грамота от 3 марта 1468 года, предоставляющая в дар Фернау Дулмо капитанию на «великий остров, острова или континент, который был найден и предположительно был островом Семи городов». Мы не знаем, плавал ли сам Фернау Дулмо к этому «великому острову». Вероятно, он сделал это, но результаты его предприятия, как обычно, были засекречены.

Сохранились также документы, упоминающие о путешествии Антониу Леме, который видел острова или континент на западе около 1484 года, и документы анонимных лоцманов, которые после 1460 года тоже видели острова на западе. На их сведения позже опирался Колумб, как он сам признавался.

К этому следует добавить большое число существующих королевских грамот, которые (начиная с 1460–1462 годов) дают капитанам и лоцманам пожалования на какие-то неопределенные «острова» с целью их открытия и заселения. Наиболее любопытные и важные из них – грамоты мадейрцу Руи Гонсалвишу да Камара (1473) и Фернау Телишу (1474).

Один из документов, относящихся к 1486 году, упоминает даже о намерении «снова найти какие-либо земли на западе».

Дуга Васко да Гамы

Частота португальских экспедиций в зону пассатных ветров постепенно возрастала с открытием и колонизацией островов Мадейра, Азоров, островов Зеленого Мыса (Кабо-Верде), с открытиями на берегах Африки, с основанием фактории Арген, с освоением Гвинейского побережья, берега Мина, островов Сан-Томе и Принсипи. Неслучайно именно португальцы накопили так рано столь большой и ценный опыт навигаций. По словам Ж. Кортезана, «только из Португалии можно было осуществить такие путешествия, ибо только здесь существовали в комбинированном виде географические, научные и финансовые возможности, необходимые для реализации этих открытий» .

Свидетельства о путешествиях и о возможных открытиях земель или островов на западе множатся, начиная с 1470–1475 годов, и особенно после 1480–1482 годов, то есть после открытия, исследования и колонизации берега Гвинейского залива и островов Сан-Томе и Принсипи. Возвращение кораблей из Гвинейского залива, с островов Кабо-Верде и островов Сан-Томе в Португалию систематически осуществлялось, так сказать, «по воле волн», то есть с помощью штилей Гвинейского залива и бризов Атлантики с обязательным заходом на Азоры, откуда затем уже шли в Лиссабон и другие порты Португалии.

Начиная с 1482 года каравеллы плавали уже на расстояния, вдвое превышавшие обычные для них: от Лиссабона до Сан-Жоржи да Мина. При этом обычным делом стало плавание по большой дуге, выгнутой в сторону Западной Атлантики, причем с каждым разом португальские флотилии описывали все большую по размерам дугу. Такую дугу описывал и Васко да Гама во время своих путешествий в Индию. Не исключено, что он повторял известный ему маршрут.

Специалист по эпохе великих географических открытий Гагу Коутинью, изучавший возможности португальских морских судов, а также силу и направление течений и ветров в Атлантике, пришел к заключению, что дуга, описанная флотом Васко да Гамы в Атлантике во время его первого путешествия в Индию, могла доходить почти до Пернамбуко. А самым, пожалуй, убедительным аргументом в пользу выдвигаемой нами гипотезы может служить весьма любопытный документ – инструкции, которые составил Васко да Гама в феврале 1500 года для Педру Алвариша Кабрала, отправлявшегося в торговую экспедицию в Индию, в ходе которой он, как принято считать, случайно открыл Бразилию. Тот маршрут, которого он советовал придерживаться Кабралу, на самом деле и был лучшим, кратчайшим путем к Бразилии.

Флотилия под командованием Педру Алвариша Кабрала вышла из Лиссабона 8 марта 1500 года и через 45 дней без труда достигла бразильского побережья в Порту-Сегуру, где вскоре «случайно» обнаружила место, в котором смогла запастись водой. И все это соответствовало инструкциям Васко да Гамы, который рекомендовал Кабралу в случае, если у него будет запас воды на четыре месяца, не заходить на острова Кабо-Верде, а как можно быстрее удаляться от штилей Гвинейского побережья. Такая рекомендация однозначно предполагает предварительное знакомство с Бразильским побережьем, так как не было другого места, кроме Бразилии, где можно было бы запастись водой, вплоть до прибытия к мысу Доброй Надежды, если не сделать этого на островах Кабо-Верде.

Это еще один аргумент в пользу гипотезы о том, что Васко да Гама побывал в Бразилии раньше Педру Алвариша Кабрала.

Кабрал так легко достиг Бразилии именно потому, что отлично знал о ее существовании и местонахождении. Он вез с собой секретную инструкцию, предписывавшую ему круто отклониться на запад от первоначального курса и «открыть» Бразилию.

Любопытно, что в пояснениях к карте Кантину 1502 года содержатся подробные сведения о «бразильском дереве» (пау бразил) и его красящих свойствах. Эти сведения не могли быть получены от аборигенов, так как пау бразил можно срубить только железным мачадо, а у местных жителей были лишь каменные орудия. Кроме того, пау бразил росли только в глубинных районах. По мнению историка, профессора Р. Магальяинша, необходимо было не менее пяти лет, чтобы провести исследования, которые бы позволили дать столь подробные пояснения к карте 1502 года. Следовательно, португальцы побывали в Бразилии примерно в 1497 году, а это как раз предполагаемая дата прибытия туда Васко да Гама.

Игра с Колумбом

Разумеется, об этой гипотезе можно говорить в осторожных терминах догадок и предположений, которые могут послужить стимулом и отправной точкой для дальнейших научных поисков. Во всяком случае, она хоть как-то объясняет загадочное упоминание Каштаньеды о том, что Васко да Гама был «опытным в морских делах, в чем он оказал большие услуги Жуану II».

Находит свое объяснение и не менее загадочное упоминание в письме Мануэла I (1498) о золотом руднике, найденном Васко да Гамой в стране, которая не названа.

Кортезан пишет: «Трудно поверить, что какое-либо судно, плывшее с целью открыть какие-либо земли в Западной Атлантике, о существовании которых было известно, не было бы отнесено к Антильским островам или к американскому берегу, учитывая режим ветров и течений в Северной Атлантике. Кроме того, имеются различные надежные свидетельства, хотя и нет бесспорных документальных доказательств, что многие другие португальские суда исследовали западную и южную Атлантику задолго до 1492 года. Если и нельзя доказать с неоспоримыми документами в руках, что американская земля была достигнута неизвестными или известными навигаторами до того, как Колумб приплыл в первый раз на Антилы в 1492 году, еще труднее этот тезис опровергнуть логическими аргументами» .

А профессор Кимбле пишет: «Существование земель за Азорами было известно или подозревалось в Португалии… Подозрения Жуана II о существовании такой страны, как Бразилия, переросло в убеждение» . Кимбле напоминает, что, по свидетельству Лас Касаса, Колумб направил свое третье путешествие к Южному континенту, о существовании которого ему рассказал Жуан II.

Как известно, Жуан II ответил Колумбу отказом на предложение достичь Индии западным путем. Он сделал это после консультации с советом экспертов (Жозе Визинью, Моизиш, Родригу, Диогу Ортиш) – несомненно лучших и самых информированных космографов тогдашней Европы. Судя по всему, эти эксперты знали о том, что на западе есть острова или целый континент, но они точно знали, что это не Индия. После путешествия Бартоломеу Диаша в 1488 году Жуан II имел в своих руках непосредственный доступ к Индии курсом на восток и владел достаточно надежными знаниями о реалиях Западной Атлантики. Поэтому его не слишком заботило путешествие Колумба.

Скорее всего, Жуан II знал с самого начала, что план Колумба неосуществим. Но он знал также и то, что генуэзец найдет на западе некие земли, а это отвлечет его и его хозяев на некоторое время от поисков подлинной Индии. Так объясняются некоторые таинственные события, вроде дружеского письма, отправленного Жуаном II Колумбу в 1488 году, или его поведение во время переговоров в Тордесильясе, и дружеский прием Колумба в Лиссабоне после его возвращения из Нового Света. Как правильно отмечает Кортезан, фактически Колумб был пешкой в руках Жуана II, который умело использовал его как ценную фигуру на шахматной доске.

Любопытна запись Колумба в дневнике его первого путешествия насчет того, что широта, которую он наблюдал в Пуэрто-Гибара (на Кубе, но он думал, что находится на побережье Китая), была 42° с. ш., в то время как в действительности это 21°06 . Ошибка в 21°. Невероятно, чтобы такой искусный навигатор, как Колумб, учившийся у португальцев, мог допустить такую ошибку. Скорее всего, он сообразил, что все открытые им земли в соответствии с договором Алкасова-Толедо 1480 года находятся в португальской зоне. Поэтому он изобрел параллель, которая помещала их в испанскую зону. Так Колумб пытался обмануть своих хозяев.

Жуан II наверняка имел точную информацию о широте земель, открытых Колумбом. Он пригласил его вернуться в Мадрид через Лиссабон. Приняв это предложение, Колумб заехал в Лиссабон в 1493 году с новостью и твердым убеждением, что достиг Индии. Люди из окружения Жуана II подумывали физически ликвидировать его, но король не разрешил. Он принял Колумба с подчеркнутой любезностью и в то же время объявил земли, открытые Колумбом, принадлежащими Португалии на основании португало-кастильского договора Алкасова-Толедо 1480 года.

Загадки Тордесильясского договора

Все это очень напугало суверенов Кастилии. Они предложили переговоры, чтобы выяснить, в чьей зоне находятся открытые Колумбом земли в свете договора Алкасова-Толедо. Жуан II принял это предложение. В ходе начавшихся переговоров в Тордесильясе он проявил невероятную настойчивость и упорство, добиваясь, чтобы демаркационная линия португальских и испанских владений прошла по меридиану в 370 лигах к западу от островов Кабо-Верде, и настоял на своем. Согласно Тордесильясскому договору 1494 года линия раздела была установлена именно так.

Чем объяснить упорное, почти маниакальное настаивание на этом Жуана II? Возможно единственное объяснение: к этому времени он имел точные знания реалий Западной Атлантики, и 370 лиг (как выяснилось после 1500 года) были достаточны для включения в португальскую зону побережья Бразилии. Причем демаркационная линия обеспечила Португалии не только восточную часть Бразилии на западе, но и Молуккские острова на востоке. И его отказ Колумбу, и его поведение на переговорах могли свидетельствовать только о том, что он имел оценку более точную, чем оценка Тосканелли (чья карта послужила побудительным стимулом для Колумба) размеров земного шара.

Он точно знал, что самый короткий путь на Восток – это путь вокруг Африки. Для него было абсолютно ясно, что найденные Колумбом острова не были Индией. Поэтому его не очень-то занимало это «открытие», так как он лучше, чем Колумб, знал размеры пространства, которое надо пересечь, чтобы достичь Востока западным путем. Все это заставляет думать, что Жуан II был достаточно хорошо информирован о землях, которые позже назвали Америкой.

Кто его так хорошо информировал? Васко да Гама.

Конечно, по вопросу об авторстве плана, который привел португальских навигаторов к установлению морской связи между Европой и Индией, мнения историков расходятся. Некоторые считают, что автором идеи был еще принц Энрике Навигатор (Генрих Мореплаватель). Но в любом случае, постепенное накопление знаний о южных странах и морях, об океанических течениях, ветрах и об общих условиях навигации, которые собирали португальские навигаторы начиная от Жил Эаниша (1434), независимо от того, ставили или не ставили они перед собой цель достичь Индию, содействовали тому, что открытие Васко да Гамы стало возможным.

В период раннего средневековья производственные силы были слаборазвиты – наука находилась под воздействием религии. В христианской Европе восприятие о мире уменьшилось до размеров, освоенных человеком землях. Большинство материалистических идей античных ученых считались еретическими. В то время религия сопутствовала развитию новых знаний: в монастырях возникали летописи, описания, книги. Для этого периода характерна изоляция, разъединение и массовое невежество людей. Крестовые походы поднимали со своих мест жительства большие массы людей, которые покидали свои родные места. Возвращаясь, домой они привозили богатые трофеи и сведения о других странах. В этот период большой вклад в развитие географии внесли арабы, норманны и китайцы. В средневековье географическая наука Китая достигла больших успехов. Между античностью и средневековьем не существовало глубокой пропасти, как это считалось среди большей части ученых. В Западной Европе были известны некоторые географические идеи античного мира. Но в то время ученые еще не были знакомы с сочинениями Аристотеля, Страбона, Птолемея. Философы этого времени пользовались в основном пересказами сочинений комментаторов текстов Аристотеля. Вместо античного природоведческого восприятия природы существовало мистическое ее восприятие.

В период раннего средневековья, начиная с VII в., большую роль сыграли арабские ученые. С расширением арабской экспансии на Запад они познакомились с сочинениями античных ученых. Географический кругозор арабов был широкий, они торговали со многими средиземноморскими, восточными и африканскими странами. Арабский мир был «мостом» между западной и восточной культурами. В конце XIV в. арабы внесли большой вклад в развитие картографии.

Некоторые современные ученые считают Альберта Великого первым европейским комментатором сочинений Аристотеля. Он давал характеристику различных местностей. Это было время собрания нового фактического материала, время эмпирических исследований с использованием аналитического метода, но со схоластическим вкладом. Наверно, именно поэтому этой работой занимались монахи, которые возродили некоторые идеи античной географии.

Развитие экономической географии некоторые западные ученые связывают с именем Марко Поло, который написал книгу о жизни в Китае.

В XII-XIII вв. в Европе начал проявляться некоторый экономический подъем, что отразилось в развитии ремесла, торговли, товарно-денежных отношений. После XV в. географические исследования остановились и в Китае, и в мусульманском мире. Зато в Европе они начали расширяться. Основной действующей силой этого было распространение христианства и нужда в драгоценных металлах и острых приправах. Эпоха Великих географических открытий дала мощный толчок общему развитию общества и также наук общественного направления.

В период позднего средневековья (XIV-XV вв.) начинает формироваться СЭГ как наука. В начале этого периода в развитии географической науки обнаружилось стремление к «исторической географии», когда исследователи искали местонахождение объектов, о которых говорили в своих сочинениях античные мыслители.

Некоторые ученые считают, что первой в истории экономико-географической работой является сочинение итальянского географа Гвиччардини «Описание Нидерландов», которое вышло в свет в 1567 г. Он дал общую характеристику Нидерландов, в том числе анализ географического положения, оценку роли моря и в жизни страны, состояние мануфактур и торговли. Большое внимание уделялось описанию городов, а особенно Антверпену. Работа была проиллюстрирована картами и планами городов.

Теоретическое обоснование географии как науки впервые сделал в 1650 г. В Нидерландах географ Б. Варениус. В книге «Общая география» он подчеркнул тенденцию дифференциации географии, показал связь между географией конкретных мест и общей географией. По Варениусу, работы, которые характеризуют особые места, необходимо относить к специальной географии. А работы, которые описывают общие, универсальные законы, которые подходят ко всем местам, – общей географии. Варениус считал специальную географию наиболее важной для практической деятельности, особенно в отрасли торгово-экономических отношений между странами. Общая география дает эти основы, и их необходимо укоренять в практике. Таким образом, Варениус определил предмет географии, основные методы изучения этой науки, показал, что специальная и общая география представляют собой две взаимосвязанные и взаимодействующие части целого. Варениус считал необходимым давать характеристику жителей, их внешности, ремесла, торговли, культуры, языка, способов руководства или государственного строения, религии, городов, значимых мест и знаменитых людей.

В конце средневековья географические знания с Западной Европы достигли территории Беларуси. Бельский в 1551 г. издал первое сочинение на польском языке по всемирной географии, которое позднее было переведено на белорусский и русский языки, что свидетельствовало распространению в Восточной Европе знаний о великих географических открытиях и разных стран мира.

отрывок из книги Томсона "История древней географии"

У тех народов, о которых до сих пор шла речь, о Европе имелись лишь незначительные сведения. Первая цивилизация, проявившаяся на территории Европы, была цивилизация острова Крита. О ней имеются письменные документы, многочисленные таблицы, содержащие, провидимому, перечни запасов и даней и составленные на каком-то, несомненно догреческом, еще не расшифрованном языке.
Гористый остров Крит имел скромные ресурсы: оливковые деревья, виноградники, злаки на немногих равнинах и строевой лес (в изобилии) для кораблестроения. Остров процветал благодаря морской торговле, и любовь к морю ярко выявилась в блестящем искусстве Крита. Он имел удобные гавани, расположенные со стороны Эгейского моря, где скопление островов облегчало мореплавание. Но уже очень рано были установлены постоянные связи и с Сирией, и с Египтом. Самый блестящий период приходится на 1600-1400 гг. до н. э., когда цари жили безопасно и своих роскошных дворцах и господствовали на Эгейском море. «Минос» в памяти греков был первым владыкой моря. Незадолго перед этим культура достигла Микен и других мест в Греции, и возможно, что именно греки разграбили Крит. Во всяком случае, они наследовали его культуру и распространили ее в видоизмененной форме. В греческом эпосе упоминаются эти места как находившиеся под властью говорящих по-гречески ахеян, которые властвовали до Родоса и были призваны верховным властителем Микен в Троянский поход (около 1200 г. до н. э.).

Можно проследить очень раннее распространение эгейской культуры среди различных варварских культур к западу и северу. Повидимому, она проникла (только ли косвенным путем?) и к северной части Адриатического моря, куда с севера доставлялся янтарь. В Италии это влияние, как ни странно, проявлялось очень слабо. Имеются данные, которые наводят на мысль о существовании в этот период Эгейского торгового центра или даже колонии и Сицилии, и сохранилась легенда, что «Минос» погиб, пытаясь завоевать эти места. Некоторые клейменые бруски из меди достигли Сардинии. Более ранние данные о непосредственных связях Крита не совсем ясны, но возможно, что некоторые минойские путешественники доходили в западном бассейне вплоть до Испании еще раньше (до 2000 г. до н. э., и, конечно, тогда они посещали ее чаще, чем в тот период испанской культуры, когда она уже остановилась в своем развитии). Не было ли Средиземное море уже тогда хорошо известно и не являются ли позднейшие сведения греков о нем лишь «вторичным открытием»?

Предания гласят о возвращении «несчастных героев» из-под Трои; некоторые из них разбрелись по разным странам, и, в частности, поселились на Кипре; другие вернулись домой, но скоро их миленькие царства пали под напором дорийцев - менее культурных греков, надвинувшихся с севера. Масса рассеявшегося народа пришла в Малую Азию, размещаясь по большей части на западном берегу, в Эолиде и Ионии, в то время как сами завоеватели распространились вдоль южного берега и по южным островам. Для исторической Греции наступила эпоха относительного варварства, которая окончилась лишь в VIII в. до н. э. Но память о героическом времени продолжала жить и была воплощена в двух великих поэмах: «Илиаде» и «Одиссее».

Эти поэмы дают яркую картину древнейшего мира. Не решено, кем и когда были сочинены и написаны эти поэмы. После более чем столетнего ожесточенного спора «гомеровский вопрос» опять стал модным, и ныне предполагается, что обе эти поэмы в подлинном виде написаны великим поэтом, жившим в Ионии, как полагает Геродот, около 850 г. до н. э. (во всяком случае, как он полагает, не раньше). Однако эти художественные произведения являются сложными по происхождению: целое поколение народных певцов прошло, прежде чем были созданы эти произведения искусства и язык, которым они написаны. Они, вероятно, сохранили отпечаток творческих особенностей и этих певцов и самого поэта. Надо также принять во внимание позднейшие вставки, прежде чем текст принял окончательный вид. Существует мнение, что эти поэмы рисуют социально-экономическую жизнь IX-VIII вв. до н. э., хотя в них показаны некоторые стороны жизни более раннего времени. Тема этих поэм - действительная война, нашедшая отражение в народном эпосе.

Некоторые современные авторы полагают, что причиной войны была не Елена и не жажда военной добычи, а стремление овладеть подступами к Черному морю. Берар полагает, что поскольку в пролив трудно было войти вследствие господствующих там северо-восточных ветров и из-за быстрого поверхностного течения, то товары приходилось выгружать на берег южнее Трои и проносить их мимо этой крепости, которая могла взимать высокие пошлины. Лиф склонен думать, что Троя преграждала морской проход и насильно устраивала под своими стенами ежегодную распродажу товаров. Однако это предположение было отвергнуто, так как никакая теория о торговле не может быть отнесена к героическому веку.

Соперничавшие между собой союзы подробно описываются в «каталогах» Гомера («Илиада», II, 494-700, о кораблях ахеян, и «Илиада», II, 816-879, о союзниках троянцев); оба списка были позднее широко исследованы. Аполлодор написал двенадцать книг на более длинный список, Деметрий - по книге на каждые две строчки более короткого списка, а Страбон, сухо отмечая эти излишества комментаторов, свою собственную «Географию» загромождает антикварными подробностями. Лиф и другие (например, Белох) нападали на ахейский список, «о в настоящее время ученые отстаивают его как хорошо сохранившуюся часть древней хроники и притом вполне совпадающую с областью микенских находок. Менее значительным вопросом является вопрос об Итаке. Если Гомер действительно имел в виду тот остров), который и в настоящее время называется Итакой, то он ошибается, описывая его как лежащий близ берега к западу и северу от других островов, на которых побывал Одиссей. Некоторые современные исследователи утверждают, однако, что Гомер не допустил никакой ошибки и описывал другой остров - Лефкас. Что касается самих греков, то они интересовались другим местом, также связанным с именем Одиссея (а судя по каталогу - и с именем другого героя).

Ахеяне владели приблизительно западом и югом Эгейского моря, а их враги - востоком и севером. Гомер не рассматривал эту войну как столкновение Европы и Азии (как это трактовалось позднее) и не пользовался этими названиями как географическими терминами, если не считать упоминания им азиатского луга у реки Каистра, этого скромного начала континента. Название «Европа» появляется несколько позднее и в первое время обозначало лишь северный эгейский берег. Гесиод под этими названиями подразумевает только имена дочерей Океана, и Геродот затрудняется объяснить, как имена этих двух мифических женщин к его времени стали названиями континентов (самое древнее, в последнем смысле сохранившееся упоминание обоих этих названий, а также упоминание о Ливии имеется до Геродота только у Пиндара). Более поздние из древних авторов строили лишь необоснованные догадки. Новейшие попытки объяснить происхождение этих названий от семитических слов «восток» и «запад» совсем не убедительны, так же как неудачны попытки найти их в европейских языках. Таким образом, происхождение этих названий остается неясным. Возможно, что они впервые появились на Кипре. Во всяком случае, :на Кипре возник миф, что «Европа» была перенесена туда Зевсом из Финикии и стала там матерью Миноса.

Среди союзников Трои была и Фракия. Поэт слышал об ее горах, откуда дует северный ветер. В более позднее время неясным оставался вопрос о мисийцах - «благородных и справедливых» кочевниках, которые доят кобылиц. Это первый случай проявления постоянной склонности греков к идеализации простой жизни диких племен, обитавших у крайних границ известного им мира. У греков было фантастическое представление о «благородном дикаре», которое в более поздние времена имелось и у многих других народов. Здесь также имеются первые намеки на Рипейские горы и на счастливых гипербореев. Если под последними вначале понимали что-то другое (например, людей, приносивших жертвы Аполлону), то их уже позднее стали неправильно понимать как «обитающих позади северного ветра». В дальнейшем им приписывали длинную и не заслуживающую внимания историю (есть странное мнение, что там, где они якобы жили, должен был быть мягкий климат). По мере накопления знаний о народах и границах их расселения гипербореев отодвигали все дальше к северу. Сведения о кочевниках - это первые упоминания о скифах, название которых появляется вскоре и одновременно с Истром или Данубием.

О карийцах сообщалось, что они говорили «по-варварски» и жили в стране, которая только впоследствии, после войны, стала называться Ионией. К востоку Троя имела союзников вблизи Босфора; названия многих племен, обитавших на берегах Черного миря, отсутствовали в тексте некоторых древних книг, и есть подозрение, что они являются более поздними вставками. Очень далеко от моря обитали пафлагонцы и генеты, в стране, где водятся дикие ослы, а в неопределенной дали жили хализоны - жители Алибы, страны серебра. Их часто связывали с халибами, хотя о последних имеются более определенные сведения, а именно указывается, что они обрабатывали железо (Страбон обсуждает этот вопрос весьма пространно).

Гомер мимоходом упоминает о легендарных амазонках, за исключением одного случая, когда они будто бы нападали из засады на фригийцев и их троянских союзников. Впоследствии, несмотря на то, что их якобы иногда привлекали из Фракии на помощь Трое, местом их поселения принято было считать черноморское побережье. Когда же колонисты их там не находили, то объясняли это тем, что амазонки удалились к северу, и их потом называли народом, управляемым женщинами и живущим за Доном. Источник такого представления об этих женщинах-воинах до сих пор не ясен; не ясно также, почему их помещали в указанных местах.

О знаменитом корабле Арго, плававшем будто бы за одно поколение до троянской войны, Гомер упоминает лишь вскользь, а что касается плавания этого корабля за Лемносом, то у него мы ничего не найдем, кроме небылиц, а именно: корабль отправился к земле айетов, потомков Солнца, и на обратном пути (предположительно, с золотым руном) он избежал сталкивающихся скал. Позже скалы эти обычно принимали за Босфор. Поскольку руно являлось волшебным сокращением, то «страна Эйя» (Айя) сначала представлялась таинственным далеким Востоком, каким он еще является для лирического поэта. Страбон неправильно утверждает, что Гомер якобы уже знал о Колхиде, находящейся на восточном берегу Черного моря, где река вымывает золотые крупинки, а туземцы вылавливают их при помощи овечьих шкур. Это образец наивного рационализма, которым никого нельзя обмануть. Другие более благоразумно считали, что этот миф был создан лишь после того, как ионийские колонисты достигли этих отдаленных мест. Нет никаких доказательств в пользу поздних поэтических версий, согласно которым главным местом действия считают Колхиду и говорят о возвращении героев назад вверх по Дунаю и другими обходными путями (имеются, однако, слабые намеки на древних эгейцев, проникших в это море (Черное. - Ред.), и некоторые верят, что в XII в. до н. э. было действительно совершено путешествие этим путем).

«Одиссея» - знаменитая поэма о «возвращении героев» Троянской войны, в которой рассказывается о морских путешествиях (но все-таки сомнительно, был ли ее герой или какой-либо другой грек после него пиратом или любителем путешествий, подобно Улиссу - романтическому герою Теннисона). Корабли были главным образом открытыми военными лодками, с палубами на носу и на корме и с 20 веслами; только волшебный корабль имел 50 весел. Лодки, быть может, имели мачту и парус. У нас есть сведения о «грузовых судах», неопределенно названных «широкими», но они, кажется, мало отличались от первых (так,) один имеет также 20 весел), за исключением, может быть, негреческих кораблей. Тут едва ли идет речь о специальных торговых судах, поскольку торговля была только побочным занятием пиратов. Маленькие корабли редко пускались в открытое море и на ночь обычно останавливались у берега, так как управление по звездам было очень опасным делом (о нем упоминается только один раз). Корабли могли быть отнесены на какое угодно расстояние бурями или задержаться на целые недели противными ветрами. Однако такие условия не останавливали многих бывалых людей, занимавшихся морским разбоем (следует отметить, что обращение к незнакомцу с вопросом: не пират ли он? - не считалось оскорбительным) .

Суда морских разбойников обычно направлялись на юг Средиземного моря. Критские владыки легко пересекали море по направлению к «реке Египет» (название «Нил» появляется позднее). Сам Менелай в течение семи лет скитается в поисках добычи. Он попадает на Кипр, в Финикию, Египет, к эфиопам, сидонянам, эрембам и в Ливию, изобилующую будто бы овцами, - странное сочетание мест которых он якобы бывал. Некоторые древние писатели, очевидно, усматривали в обособившихся сидонянах вторую группу финикиян, которые переселились на берега Персидского залива, и указывали, что Менелай якобы плыл к сидонянам по каналу или даже вокруг Африки. Представление о подлинной родине сидонян, находящейся где-то в этих местах, покоится на ненадежной догадке. Было высказано много догадок и относительно эрембов. О Египте и даже о богатстве стовратных Фив Гомер говорит довольно неясно (один более поздний автор считает странным, что поэт знает о слоновой кости, но ничего не знает о слонах). Эфиопы, о землях которых раньше имелись достоверные сведения, в представлении Гомера, напротив, являются совсем легендарными: они безупречный народ, чьи благочестивые жертвоприношения часто удосьаиваются внимания богов, они самые отдаленные из людей, живущих на берегах Океан-реки: одни на Востоке, а другие на Западе. Вскоре об этом народе поступают более определенные сведения: становится известно, что это темнокожие люди с «загорелыми лицами», в особенности на востоке (однако их царь Мемнон, прекрасный сын богини Эос, приходивший на помощь Трое, никогда не изображается темнокожим). По мнению Гесиода, они расселены по всему южному краю известной ему земли. Некоторые ошибочно утверждали, что Гомер знал об индийцах, так же как и об африканцах. Его фантастические эфиопы продолжали оставаться поэтическими образами долго после того, как стало уже известно о существовании темнокожих людей, и это название применялось лишь к народам, живущим выше Египта. Очень интересно упоминание Гомера о пигмеях, или «маленьких людях», живущих далеко на Океан-реке, отгоняющих журавлей, летящих на юг от средиземноморской зимы. Он о них говорит, как о «малорослых пехотинцах», воюющих с журавлями. Эти же пигмеи упоминались в поэзии во времена Мильтона, и Браун считал их шутливым вымыслом. Теперь считают, что описание Гомером пигмеев построено на слухах о действительных пигмеях, которые обитали у истоков Нила и которых, может быть, доставляли фараонам для забавы.

Многое рассказывалось о лукавых финикиянах, называвшихся также «людьми Сидона», но отнюдь не «людьми Тира», как некоторые утверждают. Они скорее были купцами, чем пиратами, и доставляли искусно выделанные металлические изделия, какие сами греки долгое время не могли выделывать, а также пурпуровую ткань и другие предметы роскоши, как, например, янтарные ожерелья (нет никаких сведений, где добывался янтарь; упоминается, однако, олово, но без всякой связи с другими товарами) . Рассказывалось, что финикияне плавали в Египет и мимо Крита к Ливию. Оли подолгу останавливались на Эгейских островах, производя обменную торговлю, и при случае похищали туземцев и продавали их в далекой Итаке. Этот рассказ, относимый к VII в. до н. э., более вероятен для IX или более раннего столетия.

Гомер ничего не говорит о финикиянах на западе и не указывает никакого реального названия дальше Сицилии. Страбон предполагает, что Гомер использовал рассказы финикиян для описания западных вод, а Берар все еще придерживается этой теории, находя, что Гомер правильно определил каждое место, каждый ветер и каждое течение. Однако очевидно (как некоторые древние критики уже говорили), что эти моря для Гомера были неизвестными, и все, что он говорил о них, было просто чудесным вымыслом.

Путь следования Одиссея, при наличии немногих указаний на направления и расстояния, можно представить следующим образом. Исходным пунктом был южный мыс Греции (не стоило бы об этом говорить, если бы столько греков не принимали это всерьез). Девять дней якобы продолжалось путешествие на юг до лотофагов, которых древние авторы помещают в Африке, вблизи Кирены и Туниса, и более одной ночи до циклопов, или круглоглазых людоедов-гигантов, живущих, как дикие пастухи, и совершенно не похожих на мифических «кузнецов молний», за исключением того, что они тоже имеют один круглый глаз (даже Страбон не верит этому, но Берар видит в этой легенде как бы слухи о кратерах вблизи бухты Неаполя). Затем путь идет по направлению к Плавающему острову - стране Эола, повелителя ветров. Дальше на восток оставалось девять дней пути до Итаки. Затем говорится о возвращении на Плавающий остров, после того как команда неосмотрительно открыла мешок и выпустила противные* ветры, но остров за это время, возможно, переместился на некоторое расстояние. Дальше шесть дней тяжелого плавания до лестригонов - людоедов-гигантов, обитающих в стране, где почти нет ночи. Затем неизвестным направлением греки плывут к острову, где живет волшебница Цирцея, дочь Солнца и сестра айетов, которых посетили аргонавты (здесь находятся места для танцев богини Эос и восходит солнце, но герой и его команда «не знают, где запад, где восток» («Одиссея», X, 190; XII, 3).

Затем по повелению Цирцеи они отправляются к югу на расстояние одного дня пути к границам Океан-реки и киммерийцам, «на которых солнце никогда не смотрит и где гибельная ночь царит над людьми, землей и городом, покрытым туманом и облаками». Вблизи находится Гадес (обычно на далеком западе и не обязательно на том краю света), где герой вызывает тени умерших и узнаёт свою судьбу. Затем он отправляется обратно к Цирцее, быстро минует остров сирен и ударяемые прибоем Планкты (часто предполагают, что это то же самое, что «сталкивающиеся скалы») и пролив между чудовищем Сциллой и водоворотом Харибдой. К югу был путь в течение одной ночи до Тринакии - маленького необитаемого острова, где голодные моряки убили быков Гелиоса.

Во время плавания на юг молния разбивает корабль, Одиссей остается один и, держась за киль разбитого корабля, едва избегает пучины; через девять дней его приносит течением к острову Огигии, где живет нимфа Калипсо, дочь чародея Атласа, который охраняет глубины моря и «столбы, поддерживающие небо». После нескольких лет пребывания на острове Одиссей строит большой илот и плывет к востоку в течение семнадцати дней и ночей. Морской бог, выследивший его с Ликийских гор, насылает на него бурю, и герой терпит крушение. Затем его выбрасывает волнами H.I берег острова Схерии, где жили феакийцы, народ падкий до роскоши, представлявший собой скорее богов и живший вдали от людей, но обеспечивавший всем людям безопасное возвращение на кораблях, обладавших волшебной быстротой; на одном из таких кораблей Одиссей возвращается в течение одной ночи на родину.

Когда греческие колонисты поселились на западе, они начали искать места, где произошли эти приключения. Реальную помощь им могло оказать только одно название - «Темесы». Темесы находились предположительно в Италии, хотя многие думают, что на Кипре, тогда как Сицилия появлялась под названием «Сикании» или «страны сикелов» (в некоторых частях поэмы, которые теперь часто считаются более поздними вставками). Но гиганты - пастухи острова Тринакии (считают, что это должно означать «треугольник») и «земля без ночи» предполагались в Сицилии. Под водоворотом Харибды понимали маленький Мессинский водоворот, но один из историков, обладавший критическим чутьем, относился скептически к такому толкованию (хотя современные авторы склонны принять эту догадку). Цирцея странным образом была помещена на латинском берегу, а Гесиод считал, что этруски были на «островах» под властью ее сыновей - Латина и «Дикого человека». Гиганты, жившие в стране, «где нет ночей», часто помещались недалеко от острова сирен, в заливе Неаполя. Властитель ветров был помещен на Липарских островах, где клубы дыма, выбрасываемого из вулкана, служили предвестниками ветров (Стромболи и теперь называется «Барометром рыбаков») и т. п. Некоторые древние писатели объясняют каждую подробность, фантастически искажая ее. Берар защищает многое, даже существование Цирцеи, и лишь гигантов, не знающих ночи, перемещает в Сардинию. Что касается таинственных феакийцев, то большинство писателей помещают их обычно на Корфу, и Берар с этим согласен. Однако Страбон (так как волшебный корабль может сделать все) поместил феакийцев дальше по направлению к внешнему морю (Хенниг думает, что Страбон имеет в виду Южную. Испанию, которая, по его мнению, была одно и то же, что и Атлантида, как он полагает). Страбон помещает Калипсо где-то еще дальше, а некоторые современные авторы считают ее местопребыванием остров Мадейру, недалеко от местонахождения ее отца, поддерживающего небо (Тенерифский пик), но Берар считает, что она обитала у Гибралтара, против гор Атласа.

Только одно название является реальным: киммерийцы жили в Крыму и поблизости от него до тех пор, пока, изгнанные оттуда скифами около 700 г. до н. э., они вторглись в Малую Азию. Представление Гомера о киммерийцах совершенно фантастическое, но Страбон объясняет, что поэт допустил художественную вольность, когда переместил их на запад. Хенниг считает их Кимрами, живущими в туманной Британии. Другие поддерживают слух о кимврах, обитающих в Ютландии, откуда доставляют янтарь. Древний ученый Кратес заставил своего героя путешествовать далеко во внешних морях, чтобы в высоких широтах найти народы, не тающие как дня, так и ночи. Многие современные авторы правдоподобно увязывают рассказы о длинных зимних и о коротких летних ночах и даже о полуночном солнце с плаваниями за оловом и янтарем, а рассказы моряков об айсбергах, как полагают, являются отзвуком представления о плавающих островах (и о сталкивающихся скалах). Доказывается, что поэт переместил группу искателей приключений с Черного моря к западу, и, таким образом, у него получается бессмыслица о таинственных киммерийцах и обо многом другом, как плохо понятая передача о когда-то более обширных минойских сведениях.

Из всех этих рассуждений ясно только то, что поэт поступает очень вольно с местом ему не известным. Здесь могут иметь место отзвуки забытых путешествий, но они неясны и странно смешаны с элементами народных рассказов, а также с чистым вымыслом. Если какие-нибудь эгейцы задолго перед этим и могли рассказать что-либо реальное о западе, то это затуманено легендами, и если Одиссей видел «города многих людей и изучил их мысли», то у Гомера мы видим только персонажи общеизвестных сказок, вытеснивших более правдивые приключения. О Средиземном море как об озере Гомер не имел никакого понятия, и его Океан-pека не имеет ничего общего с настоящим океаном или с его пришвами и отливами, вопреки мнениям некоторых древних писателей, хотя он и отличает его от моря, но не как известное внешнее море от внутреннего, как это представляет себе Страбон. Некоторые современные авторы указывают, что в первое время представление об океане было чисто мифическим, однако уже под влиянием финикийских сведений он считался настоящим внешним морем.

Один океанограф ставит себе вопрос, почему представление об океане было мифическим, и высказывает предположение, что это представление сложилось под влиянием сильных приливов и отливов на севере, а Хенниг ошибочно понимает выражение «обратнотекущий» как противоположные течения у Гибралтара, а Харибду объясняет приливами и отливами Мессинского пролива и считает, что все это было сильно преувеличено «финикийским воображением». В дальнейшем будет рассмотрено последовательное представление об Океан-реке; представление о нем как о море с приливами и отливами аналогично представлению тевтонов о мифическом Левиафане - свернувшемся змее или черве, который обвивается вокруг земного диска.

В Западной Европе в период раннего средневековья многие достижения науки отрицались. Большую роль в застое и упадке науки сыграла христианская религия. Церковь преследовала все, что не согласовывалось с библией. Учение о шарообразности Земли отвергалось, Землю снова стали изображать плоским кругом, покрытым «твердью». Карты, составленные в это время, поражают примитивностью: на них нет градусной сетки, ориентированы они востоком вверх (это объясняется тем, что на востоке помещали рай), контуры материков менее точны, чем на древнегреческих картах.
Интересный документ, позволяющий судить о географических представлениях служителей церкви в период раннего средневековья, создал в VI в. Косма Индикоплов (плаватель в Индию). Он жил в Египте, входившем тогда в состав Византийской империи, в Александрии, был купцом, а затем стал монахом. Путешествуя в торговых целях, Индикоплов видел многие страны (Абиссинию, Индию, Цейлон). Позднее он написал «Христианскую топографию Вселенной» - книгу, в которой наряду с вполне правдоподобными описаниями виденных автором стран изложено его представление о мире. По Индикоплову, Земля похожа на ящик, длина которого в два раза больше ширины. Плоская четырехугольная суша делится на сушу обитаемую, омывающуюся со всех сторон Океаном, и сушу за Океаном, где люди жили до потопа. На востоке находится земной рай. Суша вместе с раем ограничена стенами, переходящими в двойное небо. Пространство между двумя небесами занимает царство небесное. На твердом нижнем небе сверху находится вода, выливающаяся на Землю через специальные отверстия (так объяснялся дождь). Осадками, ветрами, а также движением светил ведают ангелы.
Смену и неравенство дня и ночи Индикоплов объяснял тем, что Солнце движется вокруг большой конусообразной горы, расположенной на севере обитаемой суши. Орбита, по которой движется Солнце, изменяет свой наклон в течение года. Летом она наклонена к югу и Солнце ненадолго скрывается за вершиной горы (ночь короткая), зимой же орбита наклонена к северу, поэтому Солнце долго обходит основание горы с севера (ночь длинная).
Роль арабов в развитии географии. В VII-VIII вв. арабы-мусульмане завоевали огромную территорию. Войны, широкая торговля, паломничество в священные для мусульман города требовали географических знаний, и арабы использовали знания греков, изучали и переводили на свой язык многие их труды. Так, например, было переведено «Великое построение» Птолемея (арабы назвали его «Альмагест», от греч. «мегастос» - величайший). Арабские ученые и путешественники и сами внесли ценный вклад в географию. В IX в. им удалось измерить длину градуса меридиана и довольно точно вычислить размеры Земли. Перу арабских ученых принадлежит много книг, посвященных общим, вопросам географии и описанию всего известного им мира. Новые географические сведения о ранее малоизвестных странах арабы получали во время военных походов и торговых экспедиций. Кроме того, они совершали путешествия с научными целями. Арабский ученый Масуди (X в.) посетил Восточную Африку, открытый арабами в IX в. о. Мадагаскар, страны Ближнего и Среднего Востока, Среднюю Азию, Кавказ и Восточную Европу. Возможно, он был и в Китае. Труды Масуди (до нашего времени сохранились две книги - «Золотые луга» и «Сообщения и наблюдения») содержат интересные описания и выводы. Масуди сомневался в отсутствии связи между Индийским океаном и другими океанами. Труды Масуди, как и многих других арабских ученых, содержат некоторый элемент фантастического: в них писалось об ангелах, поддерживающих Землю, о семи небесах и т. п.

Значительный вклад в развитие геодезии сделан хорезмским ученым Бируни (XI в.). Им была предпринята новая попытка измерения Земли (путем определения угла, под которым видна линия горизонта с высокой горы); он развивал учение о гелиоцентризме (задолго до Коперника).
Арабские картографы составляли карты всей известной им территории. Однако эти карты, в том числе и карта Идриси (XII в.) - на 70 листах, не имеют градусной сетки и не отличаются точностью контуров.
В XIV в. марокканский купец Ибн-Баттута, пройдя 120000 км (потратив на это 25 лет жизни), посетил все мусульманские владения в Европе, Византию, Восточную Африку, Переднюю и Среднюю Азию, Индию, Цейлон и Китай, дважды, разными путями, пересек Сахару. Географические и исторические сведения, содержащиеся в описании путешествий Ибн-Баттуты, до сих пор не потеряли ценности.
Открытия норманнов. Народы, населявшие в средние века Скандинавский п-ов (северные люди-норманны), предпринимая смелые морские экспедиции, совершили ряд замечательных открытий в Северной Атлантике: в IX в. они вторично (после ирландцев) открыли и колонизовали Исландию (867-874), в X в.- Гренландию (Эйрик Рыжий, 982). В 1000 г. норманны достигли п-ова Лабрадор, о-ва Ньюфаундленд и восточного берега Северной Америки (Лейв Эйриксон, сын Эйрика Рыжего).
Норманны хорошо знали Балтийское море, поднимались вверх ио впадающим в него рекам и по водному пути, проложенному славянами, проникли на юг, в Черное море Плавали норманны и в Белое море.
Древняя Русь. В IX в. в Восточной Европе, на месте нескольких небольших государств, возникло феодальное древнерусское государство- Киевская Русь (до XII в.- столица Киев). Древнейшая дошедшая до нас русская летопись - «Повесть временных лет» (летописец Нестор, XII в.) содержит ценные историко-географические сведения.
В XII в. от Киевской Руси обособилась Новгородская феодальная республика, завладевшая почти всеми северными землями до Урала. Новгородцы с давних пор знали путь в Средиземное море через Балтийское море и Атлантический океан, Новгород стал «окном» в Европу.

НА ЛАДЬЯХ, В СЕДЛЕ И ПЕШКОМ

Ряд ученых склонны считать началом раннего западноевропейского средневековья III в. н. э. Можно согласиться с Р. Хеннигом, что конец античной географии следует датировать окончанием II в. н. э. Он пишет: «...именно во II веке Римская империя достигла апогея своего могущества и территориальной экспансии... Географический кругозор людей этой эпохи достиг широты, остававшейся непревзойденной вплоть до XV века, если исключить исследования северных стран... Когда максимально раздвинулись пределы известного древним мира, великий гений Птолемея 1 объединил в единое целое всю совокупность географических знаний и подал их в блестящей рамке широких обобщений... За века, истекшие между деятельностью Птолемея и Колумба (т. е. с III по XV в. - А. Д.), в подавляющем большинстве случаев исследовательские экспедиции приводили лишь к повторному завоеванию для географической науки тех стран, которые уже были известны и часто посещались в древности» (Хенниг, 1961. Т. II. С. 21).

Однако с последним высказыванием ученого полностью согласиться нельзя, так как во времена средневековья западноевропейцы имели возможность познакомиться не только с северными областями Европы и районами Северной Атлантики, неизвестными древним народам Греции и Рима, но и с неведомыми обширными пространствами Европы, с ее северными окраинами, с районами Центральной и Восточной Азии, с западными берегами Африки, о которых древние географы почти не имели никакого представления или же располагали смутными и наполовину легендарными сведениями. Средневековье, в частности западноевропейское, внесло свой вклад в расширение пространственного кругозора благодаря многочисленным сухопутным походам и морским плаваниям.

Туринская колесная карта 1080 г. может служить примером карт (чертежей), выполнявшихся в монастырях в качестве иллюстраций библейских сочинений. Она хранится в библиотеке города Турина. На ней изображены материки Африка, Европа и Азия, отделенные друг от друга Средиземным морем и реками Нил и Танаис (Дон), которые расположены в виде большой буквы Т латинского алфавита. Внешний круг, в который вписана буква Т, соответствует океану, окружающему всю сушу. Такая схема расположения материков, как предполагают исследователи, была впервые предложена испанским энциклопедистом, епископом города Севильи Исидором, автором знаменитых в средние века «Этимологии». Карта ориентирована по востоку: в верхней половине помещена Азия, в нижней левой части карты - Европа, в правой нижней - Африка. Такое расположение основывалось на религиозном представлении христиан: Восток, т. е. Азия, где находятся «святые места» Палестины и «гроб господень», как бы венчает карту. В самой верхней части карты фигурки Адама и Евы символизировали библейский рай; в центре карты - город Иерусалим. На Туринской карте, так же как и на овальной карте, составленной около 776 г. монахоч Беатом, изображен еще четвертый, южный материк (к югу от Африки), населенный антиподами, - несомненный отголосок античных идей.

Если в античное время главными факторами, которые способствовали расширению пространственного кругозора и приводили к территориальным географическим открытиям, были военные походы (Александра Македонского в IV в. до н. э. в Переднюю и Среднюю Азию и в Индию, римских легионеров через Сахару и Нубию, военные экспедиции Юлия Цезаря в Галлию и Британию в I в. до н. э. и др.), а также торговые связи между греко-римским миром и другими народами (плавание Гиппала в Индию и «открытие» им периодически меняющих свое направление ветров - муссонов, плавания греческих и египетских моряков до берегов Индокитая, что нашло отражение на карте Птолемея, или же путешествие Пифея из Массалии в Северную Атлантику и пр.), то в эпоху раннего средневековья начинает приобретать определенное значение еще один фактор, а именно распространение христианскими миссионерами своего учения среди языческих народов Европы, Северо-Восточной Африки, Передней, Южной и Восточной Азии.

Конечно, этот фактор не мог быть таким решающим, каким его себе представлял К. Риттер, отмечавший, что «история распространения христианства» в средневековой Европе «есть в то же время и история открытий и успехов в области географии» (1864. С. 117). В какой-то мере ему вторил А. Геттнер, который писал, что «...пространственное расширение географического знания приблизительно совпадает с распространением христианства» (1930. С. 36). Более того, Геттнер утверждал, что духовные лица были в ту эпоху единственными носителями науки. Однако вместе с тем он отмечал, что главным фактором в распространении римского христианства было то, что из области Средиземноморья оно перекинулось на север, охватив всю Западную Европу, в то время как Северная Африка оказалась для него недоступной в связи с распространением ислама арабов в VII в. А. Геттнер обращает внимание на то, что распространению географических знаний в государствах Западной Европы способствовали многочисленные паломничества в Рим и Палестину. Несколько описаний такого рода путешествий сохранилось до нашего времени. Ч. Р. Бизли (1979) также считает, что средневековым паломникам принадлежит большая роль как первооткрывателей, особенно со времен Карла Великого до крестовых походов.

Видимо, фактор распространения христианства недооценивать нельзя, так как паломничество в крупнейшие религиозные центры христианского мира сыграло большую роль в истории средневековой торговли, поскольку сами паломники нередко выполняли функции мелких купцов, а их маршруты послужили основой для складывавшейся сети торговых путей.

Совершенно определенную роль в расширении пространственного кругозора западноевропейцев в юго-восточном направлении сыграли паломничества в Палестину, на восточные берега Средиземного моря с целью посещения «гроба господня» и других «святых мест», о которых рассказывается в Библии. По мнению Бизли, эти паломничества начались со времени императора Константина

«Карта всего света» римского географа Помпония Мелы (43 г.).

(сделавшего в 324-330 гг. новой столицей Римской империи Константинополь). Его мать Елена своим посещением Палестины, строительством христианской церкви в Вифлееме и «нахождением» в Иерусалиме реликвий (остатков креста, на котором был распят Христос) способствовала тому, что паломничество стало считаться господствующей модой.

А. Геттнер показал, что греческий, или византийский, Восток в эпоху раннего средневековья представлял собой совершенно другую культурную область, обособившуюся от Западной Римской империи после разделения в 395 г. некогда единой Римской империи на два самостоятельных государства. В Византии говорили на другом (греческом) языке, чем в странах Западной Европы, здесь придерживались и другого вероисповедания - православного, а не католического, свойственного Западной Римской империи; здесь, в Византии, был и иной географический кругозор, так как с Малой Азией поддерживалась оживленная торговля.

В 569-571 гг. византийский посол Зимарх совершил путешествие к тюркам на Алтай. Описание этого путешествия, во время которого было открыто Аральское море как самостоятельный бассейн, дошло до нас в историческом сочинении Менандра Петикто-ра (жившего во второй половине VI в.) «О царствовании императора Юстиниана». Также в VI в. было совершено плавание в Индию Константина Антиохийского (принявшего после пострижения в монахи имя Косьмы Индикоплова). Будучи купцом и занимаясь торговлей, Константин плавал в трех морях: Ромейском (Средиземном), Аравийском (Красном) и Персидском (Персидском заливе). В Эритрейском море, как было принято называть в то время Индийский океан, Константин попал в жестокий шторм. Достиг ли он Индостана, неизвестно, но на острове Тапробана (Цейлон, совр. Шри-Ланка), который описан в XI книге (главе) его сочинения, он, несомненно, побывал. В 522-525 гг. Константин посетил Эфиопию и полуостров Сомали (где была расположена «Ладоносная земля»). Возможно, он посетил истоки Голубого Нила, берущего начало из озера Тана на Эфиопском нагорье. Ему был известен Синайский полуостров. Исследователи полагают, что в монахи он постригся на Синае, где окончил жизненный путь его спутник и друг Мина. Став монахом, Косьма написал «Христианскую топографию» (ок. 547-550 гг.), которая, с одной стороны, сообщает важные сведения о далеких странах, а с другой - рисует совершенно фантастическую картину мира, что вызвало критику армянских ученых VII в. и патриарха Константинополя Фотия. Известно, что Косьма был знаком с персом Мар Абой, усвоившим сирийскую и древнегреческую культуру. От него он и заимствовал свои космографические воззрения христиан несторианского толка.

«Христианская топография», широко распространенная в Византии и известная в Армении, долго оставалась незнакомой западноевропейским деятелям. Во всяком случае имя Косьмы Индикоплова встречается только в пергаментном списке VI в., хранящемся во Флоренции в Лаврентийской библиотеке. Авторы раннего западноевропейского средневековья имя Косьмы не упоминают.

Если не считать уже названных путешествий в восточном направлении - Косьмы Индикоплова в Индию и Восточную Африку и посольства Зимарха на Алтай через Среднюю Азию, - то наиболее ранним путешествием на Восток из Византии было сухопутное путешествие двух христианских монахов около 500 г. в страну «Серинду», посланных императором Юстинианом за гренами шелковичных червей. Рассказ об этом содержится в сочинении историка Прокопия из Кесарии «Война с готами». Это путешествие было очень важным с экономической точки зрения, так как до этого времени в Европе не занимались шелководством и вынуждены были за большую цену покупать китайский шелк (через персов или эфиопов). Правда, до сих пор остается неизвестным, где точно находилась страна, названная Прокопием «Сериндой», так как в литературе того времени нигде больше это географическое название не встречается. Некоторые исследователи локализуют ее с Китаем или Индокитаем, но другие, в частности Р. Хенниг (1961), убедительно показывают, что посланные императором монахи побывали не в Китае, а в Согдиане, т. е. в области, лежавшей между реками Амударья и Сырдарья, со столицей в Самарканде, где, как сообщают некоторые исторические источники, в VI в. выращивали шелкопрядов и производили шелк. Монахи тайно пронесли грены шелкопрядов в своих посохах в Византию и тем самым создали возможность для производства здесь шелка.

В 636 г. совершил путешествие в Китай христианский миссионер Олопёна (Алопена). Об этом свидетельствует каменная стела с текстом на китайском и сирийском языках, установленная в одном из китайских городов около 780 г. Это путешествие по времени совпадает с распространением в Китае христианства несторианского толка, занесенного в эту страну еще в VII в. монахами-несторианами. Там оно процветало около 200 лет, в течение которых во многих городах были построены церкви. По мнению ученых, установление каменной стелы говорит о достаточно тесных связях между Востоком и Западом ойкумены того времени.

Следует сказать, что христианство в Западной Европе распространялось достаточно быстро. Уже к 380 г. значительная часть обширной Римской империи (до ее разделения на Восточную и Западную) считалась христианской. После того как по эдикту императора Константина от 313 г. христианство было признано в империи официальной религией, это вероисповедание стало распространяться и среди других, не римских народов.

Так, в 330 г. были обращены в христианство иберийцы - жители Западного Закавказья, и вскоре была сооружена первая христианская церковь на южном склоне Кавказского хребта. В 354 г. монах Феофил распространил христианство в Южной Аравии. В Адене, Джафаре и Омане римские купцы держали торговых агентов, многие из которых являлись христианами. Несколько раньше, в 340 г., миссионеры Фрументий и Эдезий проповедовали свою религию в Аксумском царстве - древнем государстве на территории современной Эфиопии. Их сочинения (до нас не дошедшие) послужили основой для главы о насаждении христианства в Северо-Восточной Африке, которая вошла в «Историю церкви» Руфина Туранского. Это сочинение дополнило одноименный труд епископа Евсевия из Кесарии, написанный в IV в.

С начала IV в. началось распространение христианства на территории Армении. В 301 г. в Багаване произошло крещение царя Трдата (Тиридата) III и его двора вместе с находившимися там войсками, осуществленное пресвитером Григорием Просветителем.

Через 100-150 лет после этого христианская религия распространилась со стороны Галлии по всей Западной Европе и проникла на Британские острова. Около 450 г. ирландским епископом стал житель Британии Патрик, в письмах которого содержится, возможно, первое географическое описание острова Ирландия. В нем называются некоторые горные массивы (например, Антрим), озера (Лохней и др.), реки (Шаннон и др.). Правда, некоторыми современными исследователями подлинность писем Патрика оспаривается. Так, существует мнение, что еще до Патрика Ирландия уже была христианской страной, а сам Патрик был послан туда для искоренения ереси Пелагия 2 и его деятельность на острове была ограничена районом Уиклоу (на востоке острова). Легенда о Патрике, как «апостоле всей Ирландии», была создана римской католической церковью только в VII в., чтобы иметь чуждого ересям «покровителя страны» (Магидовичи, 1970).

Видимо, около 670 г. к северу от Британских островов ирландскими христианами-отшельниками были открыты Фаррерские острова, где обитали только дикие овцы. Об этом впервые сообщил в 825 г. ирландский монах Дикуил, автор упоминавшегося трактата «Об измерении Земли» - первого руководства по географии, написанного в империи Карла Великого.

К тому же VII в. относится очень популярное, обросшее легендарными подробностями сказание о плавании по Атлантическому океану монаха Брандана, которое сохранилось в ирландских эпических сказаниях. В литературном произведении «Плавание Святого Брандана», которое относится к X в., говорится об открытиях этим мореплавателем берегов Гренландии и острова Ян-Майен в Северной Атлантике. И. П. и В. М. Магидовичи (1982) склонны считать Брандана лицом историческим, к деятельности которого могут быть отнесены открытия названных географических объектов, но Р. Рамсей (1977) относится к легенде отрицательно, несмотря на то что на знаменитой Герефордской карте мира, созданной в 1260 г. монахом Ричардом Хэльдингемом, показаны даже маршруты плавания Брандана 3 .

Наиболее известными западноевропейскими путешественниками конца VII в. были франкский или галльский епископ Аркульф и ирландский священник Виллибальд. Первый из них посетил Палестину вскоре после завоевания Малой Азии мусульманами. Около 690 г. он побывал в Иерусалиме, был в долине реки Иордан (в водах этой реки, согласно библейской легенде, Иоанном Крестителем был крещен Иисус Христос), посетил город Назарет и другие «святые места». Затем он побывал в Египте, где на него произвели впечатление своими размерами город Александрияи огромный Фаросский маяк (еще в древности считавшийся одним из «семи чудес света»). Аркульфа поразила природа Египта. Страна эта, по его словам, «без дождей очень плодородна». Аркульф поднялся вверх по Нилу «до города слонов» (как он назвал древнюю Элефантину - ныне Асуан), за которым у порогов «в диком крушении падала со скалы» река (Бизли, 1979. С. 39).

На обратном пути, когда паломники плыли мимо Сицилии, его поразил «остров Вулкана» (в группе Липарских островов), «извергающий днем и ночью пламя с шумом, подобным грому». Аркульф добавляет, что, по словам лиц, уже побывавших здесь, этот вулкан производит особенно сильный шум по пятницам и субботам.

Виллибальд отправился из Ирландии в путь в 721 г. В описании путешествия он сообщает, что когда плыл от Неаполя к Сицилии, то видел вулкан, который при извержении, если к нему подносили покрывало святой Агаты, «сразу утихает» (Бизли, С 42). Далее, проплыв мимо островов Самос и Кипр, он достиг «страны сарацин», где вся группа паломников попала в тюрьму по подозрению в шпионаже, откуда, правда, всех вскоре освободили благодаря заступничеству какого-то испанца. Затем Виллибальду удается побывать в Дамаске, где он получает пропуск для посещения «святых мест» Палестины. Он ходил по «святым местам» Иерусалима, побывал у источников рек Иор и Дан, видел «славную церковь Елены» в Вифлееме, Но особенно растрогался он при виде колонн в церкви Вознесения на Масличной горе. Эти колонны, по преданию, обладали свойством очищать человека от всех грехов, если ему удастся проползти между ними и стеной. На обратном пути, проплывая среди Липарских островов в Тирренском море, Виллибальд, как и Аркульф, видел извержение вулкана, выбрасывавшего пемзу на берег острова и в море. По его словам, в жерле вулкана находился тиран Теодорих, который был обречен на вечные муки за свое «закоренелое арианство». Виллибальду хотелось все это увидеть самому, но он не смог подняться по крутым склонам горы.

Так в произведениях паломников наряду с описанием действительно виденных объектов сообщались и фантастические сведения и давались легендарные объяснения природным явлениям.

Как подчеркивает Бизли (1979), отношение католицизма того времени (VIII в.) к странам известного мира способствовало тому, что отчет Виллибальда был обнародован с санкции папы Григория III вместе с отчетом Аркульфа и получил признание, став хорошим комментарием к старому «Бордосскому итинерарию», составленному за 400 лет до этого.

Географические сведения, необходимые паломникам и изложенные в двух главных «путеводителях», составленных Аркульфом и Виллибальдом, были подтверждены и дополнены монахами Фиделием (который посетил Египет около 750 г.) и Бернардом Мудрым, прошедшим через все «святые места» Палестины около 867 г.

Правда, эти сведения были скорее историко-географически-ми, нежели чисто географическими. Так, Фиделия восхищают «житницы Иосифа» (так в то время христиане обычно называли египетские пирамиды, изумлявшие их своими размерами). По библейскому преданию, Иосиф Прекрасный, служивший у египетского фараона, накопил в течение семи лет изобилия небывалые запасы зерна, которое хранил в специальных житницах. При наступлении голодных лет он стал продавать хлеб египтянам и жителям других стран. (Эта легенда была распространена и в мусульманском мире.) Фиделий подробно описывает свое плавание по пресноводному каналу Нехо (соединявшему еще в древности один из протоков Нила с Красным морем), где Моисей, согласно Библии, перешел с израильтянами посуху море, а затем очень кратко сообщает о плавании вокруг Синайского полуострова до пристани Эцион-Гебер (в заливе Акаба).

Бернард Мудрый, монах с французского полуострова Бретань, описывая достопримечательности Иерусалима, не забыл рассказать о существовавших в то время постоялых дворах для паломников, построенных по распоряжению короля франков Карла Великого.

Наконец, около 850 г. один из паломников (его имя осталось неизвестным) также написал трактат под названием «О домах божьих в Иерусалиме». Это сочинение наряду с «путеводителями» Фиделия и Бернарда Мудрого явилось одним из последних географических памятников такого рода, которые, по словам Бизли (1979), предшествовали «норманнской эпохе».

Примечания:
1 Здесь имеется в виду александрийский географ и астроном Клавдий Птолемей, создавший карту известного в то время мира и составивший к ней описание в труде «Географическое руководство» (сокращенно часто называемом просто «Географией»).
2 О Пелагии (авторе учения о свободе воли как источнике добродетельных и злонамеренных действий, которое было осуждено как ересь на Эфесском соборе в 430 г.) см.: Донини, 1979.
3 См. рец. Когана М. А. на кн. Рамсея Р. «Открытия, которых никогда не было» (1978).
4 См.: Майоров, 1978. Гл. 4, 5; Соколов, 1979.
5 В древнерусской литературе было распространено в рукописях другое сочиинение Гонория - «Луцидариус» (от лат. «Еlacidarium» - просветитель), в котором излагались космографические и географические взгляды. (См.: Райков, 1937.)
6 О Кассиодоре см.: Голенищев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972.
7 См.: «От редакции» в кн. Киселевой Л. И. «О чем рассказывают средневековые рукописи» (1978).