Александр 3 поезд сошел с рельсов. О катастрофе в Борках: как Александр III с семейством оказался у смертельной черты

20 октября 1894 года, 123 года назад, в Малом Ливадийском дворце скончался император Александр III. Могучий царь-миротворец (в царствование Александра III Россия не вела ни одной войны) угас меньше чем за месяц. Ему не было и пятидесяти лет.

Последняя семейная фотография Александра III

Роковое крушение

История смертельной болезни Александра III началась с его поездки в императорском поезде, следовавшем в октябре 1888 года в Санкт-Петербург из Крыма, где августейшее семейство отдыхало в Ливадии. 17 октября 1888 года у станции Борки в 50 км от Харькова царский поезд сошёл с рельсов. Крушение произошло в два часа дня, когда поезд, спустившись с уклона, шёл по ровной насыпи со скоростью 68 км/ч. По рассказам очевидцев, сильный толчок сбросил с места всех ехавших в поезде. После первого толчка последовал страшный треск, затем произошёл второй толчок, ещё сильнее первого, а после третьего, тихого, толчка поезд остановился. Из 15 вагонов поезда уцелело только 5, остались целыми и два паровоза. Остальные вагоны смяло и разбросало вдоль железнодорожного полотна. 21 человек погиб, более 40 были ранены. Царская семья во время крушения находилась в вагоне-столовой. И именно этот вагон пострадал чуть ли не сильнее всего: его сбросило на левую сторону насыпи, стены были сплюснуты и придавлены упавшей крышей. Но царская семья осталась цела. Говорили, что император Александр III, отличавшийся огромным ростом и недюжинной силой, удерживал обвалившуюся крышу вагона до тех пор, пока императрица с детьми и придворные не выбрались наружу. После крушения поезда император и императрица оставались на месте катастрофы до самого вечера и не покинули его до тех пор, пока не была оказана помощь всем пострадавшим. Александр III, несмотря на ужасную погоду (лил холодный дождь), сам распоряжался и следил за извлечением людей из-под обломков разбитых вагонов, а императрица с медицинским персоналом обходила раненых, помогая им.

Крушение царского поезда в 1888 году

На руках перенесли в Ялту

Царская семья чудесным образом спаслась, однако вскоре после этого происшествия император стал жаловаться на боли в пояснице. Вердикт врачей был печален: из-за страшного сотрясения при крушении поезда у Александра III началась и быстро стала прогрессировать болезнь почек. Император плохо чувствовал себя, у него пропал аппетит, начались боли в сердце. Зимой 1894 года Александр III простудился, а в сентябре, во время охоты в Беловежье, почувствовал себя совсем скверно. Берлинский профессор, срочно приехавший по вызову в Россию, диагностировал острое воспаление почек. По настоянию врача императора отправили в Крым, в Ливадию. Двоюродная сестра государя, греческая королева Ольга Константиновна, предлагала Александру ехать в Грецию на лечение, но по пути император почувствовал себя так плохо, что было решено остановиться в Ливадии.

В Ливадийский дворец императорская семья приехала 3 октября 1894-го. Александр III к этому времени был уже очень измучен болезнью: он почти ничего не мог есть и сильно похудел, не мог лежать и почти не спал.

20 октября 1894 года, в 2 часа 15 минут пополудни, сидя в кресле, Александр III скончался. Официальный диагноз императора Александра III, приведший к его кончине, звучал так: «Хронический интерстициальный нефрит с последовательным поражением сердца и сосудов, геморрагический инфаркт в левом лёгком, с последовательным воспалением».

Через полтора часа после кончины Александра III в Ливадийской Крестовоздвиженской церкви на верность престолу присягнул Николай II. На следующий день в этой же церкви состоялись панихида по покойному императору и обращение в православие лютеранки принцессы Алисы. Она стала Александрой Фёдоровной.

Тело покойного императора несколько дней оставалось в Ливадийском дворце, в ожидании прибытия из Петербурга дубового и металлического гробов. 27 октября Александра III на руках перенесли в Ялту и доставили в Севастополь на крейсере «Память Меркурия». 1 ноября по железной дороге тело императора было доставлено в Санкт-Петербург и положено в Петропавловском соборе, где и прошло отпевание.

Церковь в Форосе, построенаня в честь спасения царской семьи

Церковь на скале

С крушением императорского поезда в Борках, ставшем причиной болезни и смерти Александра III, связано появление одного из самых известных крымских храмов - храма Воскресения Христова, или, как его чаще называют, Форосской церкви. Она словно парит над землёй, и у каждого, кто видит её, невольно рождается вопрос: кто и почему построил церковь в таком необычном месте, на скале, на краю почти вертикального обрыва? С появлением храма связано несколько легенд. Одна из них повествует о том, что юная дочь (по другой версии - возлюбленная) хозяина форосского имения купца Александра Кузнецова однажды каталась в горах. Вдруг лошади, испугавшись чего-то, обезумели и понесли её экипаж прямо в пропасть. Казалось, гибель неминуема, но на самом краю обрыва кони вдруг резко остановились, словно перед ними поднялась невидимая стена. И тогда купец в честь чудесного спасения дочери решил построить на этом месте храм. На самом деле храм был построен в 1892 году в память о чудесном спасении, но не купеческой дочери или возлюбленной, а императорской семьи во время крушения поезда у станции Борки. После этой катастрофы по всей России прошли благодарственные молебны и начали возводиться церкви в честь чудесного спасения царской семьи. В пределах одного только Севастопольского благочиния это событие было отмечено строительством двух храмов: храма Св. Пантелеймона в Инкермане и храма Воскресения Христова над Форосом.

17 октября 1888 года российский телеграф сообщил трагическое известие: на участке Курско-Харьковско-Азовской железной дороги, возле станции Борки, находящейся в семи верстах южнее Харькова, произошло крушение поезда, на котором император Александр III с женой и детьми возвращались в Санкт-Петербург после отдыха в Крыму. Это была самая крупная железнодорожная авария того времени - но государь и члены августейшей семьи серьезно не пострадали, и их спасение расценивалось не иначе как чудо.

Языком цифр

В 14 часов 14 минут состав, насчитывающий два паровоза и 15 вагонов, спускался с уклона со скоростью около 64 верст в час (68 километров в час). Неожиданно последовал сильный толчок, сбросивший людей с мест. Состав сошел с рельсов, 10 из 15 вагонов завалились на левую сторону насыпи. Некоторые вагоны разрушились, пять из них - почти полностью. На месте аварии погиб 21 человек, еще двое от ее последствий скончались позже. Раненых насчитывалось 68, из них тяжелые ранения получили 24 человека. Царская семья в момент катастрофы находилась в вагоне-столовой, который сильно пострадал, в нем были разбиты вся мебель, оконные стекла и зеркала.

Наибольшие повреждения получил вагон, где располагались придворные и буфетная прислуга, - все 13 человек, находившихся в нем, погибли.

Через пролом в стене малолетнюю великую княжну Ольгу Александровну и ее няню выбросило на насыпь. У старшей дочери императора Ксении в результате внезапного падения в дальнейшем образовался горб. По мнению врачей, от полученных в тот день ушибов у Александра II! позже развилась болезнь почек, от которой он скончался через шесть лет.

Когда не хватает бинтов

Что же осталось за рамками сухой статистики? Прежде всего - героическое поведение российского государя, его супруги Марии Федоровны и наследника престола Николая Александровича (будущего императора Николая II). После того как вагон сошел с рельсов, стены его просели и крыша стала заваливаться. Александр III, обладавший недюжинной силой, поддерживал крышу, пока остальные не выбрались наружу. Цесаревич помогал всем покинуть вагон и вместе с отцом вышел оттуда последним.

Царь с супругой приняли активное участие в поиске и спасении людей. Именно Александр III с помощью безымянного солдата достал из-под обломков своего малолетнего сына Михаила, который оказался живым и здоровым. Императрица в одном платье, несмотря на холод и повреждение левой руки, помогала раненым.

Поскольку бинтов не хватало, Мария Федоровна распорядилась принести чемоданы с ее одеждой и сама разрезала наряды так, чтобы можно было перевязывать раненых.

У выброшенной из вагона шестилетней великой княгини Ольги началась истерика, император успокаивал ее, нося на руках. Няня девочки, миссис Франклин, получила перелом ребер и серьезные повреждения внутренних органов - во время падения она закрывала ребенка своим телом.

Чтобы увезти царскую семью, из Харькова прибыл вспомогательный поезд. Но император распорядился погрузить в него раненых, а сам остался вместе с другими разбирать завалы.

Работы продолжались до сумерек, пока спасатели не убедились, что нуждающихся в помощи больше нет. Только тогда царская семья села в другой поезд и отбыла назад на станцию Лозовая. Там в зале третьего класса (как наиболее просторном) ночью был отслужен благодарственный молебен за спасение государя и его близких. Утром Александр III и его семья уехали в Харьков, а когда завалы были разобраны - в Санкт-Петербург.

Версия о теракте

Следствие по делу о крушении императорского поезда возглавил знаменитый юрист Анатолий Кони.

Первой версией было предположение о террористическом акте. В воспоминаниях военного министра России генерал-адъютанта Владимира Сухомлинова упоминается, что авария могла быть вызвана действиями помощника повара, имевшего связи с революционными организациями. Этот человек сошел с поезда на остановке перед крушением и срочно уехал за границу. У него была возможность заложить в вагоне-столовой бомбу с часовым механизмом.

Великая княгиня Ольга Александровна также неоднократно утверждала, что вагон не разрушился, а именно взорвался и ее вместе с няней выбросило на насыпь взрывной волной.

Еще не забылась железнодорожная катастрофа 1879 года, когда несколько групп революционеров из тайного общества «Народная воля» осуществили террористический акт для убийства отца Александра III, императора Александра II. Сразу в трех местах по пути следования его поезда под рельсы был заложен динамит. Императора и его семью спас ряд чудесных обстоятельств. Сначала поезд изменил маршрут и поехал не через Одессу, а через Александровск - и взрывчатка, которую подложила группа Веры Фигнер на перегоне под Одессой, не понадобилась. Взрывное устройство, установленное группой Андрея Желябова возле Александровска, отсырело и не сработало. А под Москвой, где террористы под руководством Софьи Перовской, чтобы заложить динамит, вырыли туннель под железнодорожное полотно из погреба стоявшего рядом дома, царский поезд и состав со свитой в результате поломки локомотива неожиданно поменяли местами - и народовольцы взорвали вагоны, где императора не было (к счастью, теракт не привел к человеческим жертвам).

Анатолий Кони и подчиненные ему следователи объявили, что следов взрывного устройства обнаружить не удалось. Но среди ближайшего окружения императора ходили слухи, что это было сделано по распоряжению государя: Александр III просто не захотел привлекать внимание к возможному теракту, поскольку полагал, что известие об успешном подрыве укрепит революционное движение. Катастрофу объявили несчастным случаем. Косвенно эти слухи подтверждает тот факт, что расследование согласно указаниям императора было быстро прекращено и никого, по сути, так и не наказали.

Слишком много виноватых

Следственной группе предстояло установить, чьи действия способствовали аварии: работников поезда или сотрудников железной дороги. Выяснилось, что свой вклад в катастрофу внесли и те, и другие.

Поезд не соблюдал расписания, он часто отставал и потом, чтобы войти в график, ехал с превышением скорости. Два локомотива были разнотипными, это сильно ухудшало управляемость. У одного из вагонов (по нелепому случаю, это был вагон министра путей сообщения Константина Посьета, сопровождавшего императора) лопнула рессора, он был перекошен. Поезд формировали с целью добиться наибольшего комфорта для его пассажиров, и сделали это технически неправильно: самые тяжелые вагоны, не имевшие тормозов, оказались в центре. Кроме того, незадолго до аварии сразу у нескольких вагонов отказала система автоматического торможения, а кондукторов забыли предупредить, что им следует воспользоваться ручным тормозом по свистку паровоза. Получалось, что тяжелый, плохо управляемый состав двигался с повышенной скоростью практически без тормозов.

Руководство железной дороги также не отличалось правильными действиями. На путях были уложены гнилые шпалы, принятые инспекторами за взятку. Надзора за насыпью не велось - в результате от дождей она стала гораздо круче, чем полагалось по нормативам.

Через год Курско-Харьковско-Азовскую железную дорогу должно было выкупить государство. Ее стоимость определялась по средней чистой прибыли, поэтому частные владельцы всячески урезали расходы на эксплуатацию - сокращали любые ремонтные работы, уменьшали штаты и снижали зарплаты техническому персоналу.

Выводы следственной группы были следующими: поезд ехал слишком быстро; пути находились в ненадлежащем состоянии; из-за скорости и гнилых шпал у одного из паровозов началось вихляние, из-за чего развалился и сошел с рельсов сначала вагон министра путей сообщения, а затем и другие вагоны.

Помощь святой иконы

До наказания виновных дело так и не дошло - министр путей сообщения Константин Посьет был отправлен на пенсию и тут же назначен членом Государственного совета. Ушли в отставку главный инспектор железных дорог барон Канут Шернваль и управляющий Курско-Харьковско-Азовской железной дорогой инженер Владимир Кованько - но суда над лицами, допустившими катастрофу, не было.

В 1891 году на месте крушения по проекту архитектора Роберта Марфельда были воздвигнуты храм Христа Спасителя и часовня Нерукотворного Спаса (часовню поставили там, где опрокинулся вагон-столовая; по преданию, государь имел при себе икону Спас Нерукотворный, которая помогла ему и его семье спастись). Оба сооружения передали в ведение министерства путей сообщения. Рядом с ними на средства министерства и частные пожертвования выстроили больницу, дом престарелых для железнодорожников и бесплатную библиотеку имени императора Александра III. До своей смерти государь ежегодно приезжал сюда во время пасхальных торжеств. Оборудованная здесь железнодорожная платформа, а потом и выросшее рядом село получили название Спасов Скит.

После прихода к власти большевиков храм закрыли, в нем устроили склад, позже - детский приют. Село сменило название на Первомайское. Во время войны храм сгорел, его остатки были превращены в огневую позицию и разрушены. Жителям села удалось спрятать некоторые уцелевшие мозаичные картины, сейчас их можно увидеть в местном музее.

Реставрационные работы в часовне проходили в 2002-2003 годах. Была воссоздана железнодорожная платформа в стиле конца XIX века, и станции вернули прежнее название Спасов Скит. Сегодня это крупный туристический центр Харьковской области, напоминающий об одной из страниц нашего прошлого.

Елена ЛАНДА

17 октября 1888 года российский телеграф разнес по миру срочное известие, что на 277-й версте от Курска произошло крушение императорского поезда, в котором царь Александр III с семьей возвращался из Крыма. Происшествие случилось у железнодорожной станции Борки Курско-Харьково-Азовской железной дороги в нескольких десятках километров южнее Харькова. В тот день лил дождь с изморозью, и кругом была страшная слякоть. В 2 часа 14 минут, когда состав спускался с уклона со значительной по тому времени скоростью 68 километров в час, неожиданно сильный толчок сбросил со своих мест всех ехавших в поезде людей. Затем последовал страшный треск и еще более сильный толчок, чем первый. Потом был еще тихий толчок, и поезд остановил свое движение...

1888 год. Разгар респектабельной викторианской эпохи. Обрамленный плюшевыми портьерами и громоздкими пуфиками мир кажется на редкость незыблемым, что бы там ни толковали социалисты. Медики проповедуют гигиену. Публика верит в технический прогресс, хотя он еще в новинку. Десяти лет не прошло, как изобретены телефон, фонограф и электрическая лампа накаливания. Промышленность Европы и Америки бурно развивается, движимая бумом железнодорожного строительства. Генрих Герц исследует электромагнитные волны и как раз в1888 году измеряет скорость света.

А семья императора Александра III отправилась на отдых в Крым. По железной дороге, в специальном царском поезде. На обратном пути 18 октября 1888года, не доезжая до Харькова , на перегоне Тарановка - Борки Курско-Харьковско-Азовской железной дороги поезд потерпел крушение. Часть вагонов разнесло буквально в щепки, погибло 20 человек, в основном из прислуги, знатные путешественники уцелели. Только великая княжна Ксения Александровна, тогда еще ребенок, после этой катастрофы стала горбатенькой. Пожалуй, за весь XIX век царская семья, да еще целиком, не бывала в столь непосредственной опасности. Да, была охота террористов-народовольцев на Александра II, в 1879 году они пытались взорвать и царский поезд, но подорвали состав со свитой, причем обошлось без жертв. И устроенный Степаном Халтуриным в 1880 году взрыв в Зимнем дворце унес жизни солдат в кордегардии, разрушил пол в царской столовой, но императорскую семью не тронул, застал на пороге зала.

В момент крушения поезда Александр III с женой и детьми находился в вагоне-столовой. Вагон, большой, тяжелый и длинный, был укреплен на колесных тележках, которые при крушении оторвались, покатились назад и нагромоздились друг на друга. Тем же ударом были выбиты поперечные стенки вагона, а боковые стены треснули, и крыша стала падать. Стоявшие в дверях камер-лакеи погибли, остальных бывших в вагоне спасло только то, что крыша при падении одним концом уперлась в пирамиду из тележек. Образовалось треугольное пространство, позволившее практически уже обреченным августейшим путешественникам выбраться из вагона - пораненными, перепачканными, но живыми. Говорили, что рослый и сильный император поддерживал крышу, пока из-под нее вылезали его близкие. Когда через шесть лет еще не старый и всегда казавшийся крепким царь занемог и скончался, молва увязывала причины его недуга с физическим и моральным потрясением, пережитым во время крушения.

В тот день Александр III показал себя замечательно. Едва выбравшись из-под обломков, он занялся оказанием помощи пострадавшим. В Харькове, куда была доставлена императорская семья, отслужили торжественный молебен о ее избавлении. Действительно, был какой-то высший промысел в происшедшем. В некотором роде 18 октября 1888 года для Романовых прозвучал этакий персональный звоночек - первый и последний перед годом 1917-м. Наследник Николай Александрович тоже ведь ехал в том поезде.

Началось, разумеется, следствие. Возглавить его было поручено славившемуся принципиальностью и честностью блестящему юристу Анатолию Федоровичу Кони (при дворе его недолюбливали из-за дела Веры Засулич: Кони был председателем на суде и допустил ее оправдание). Все, конечно, сразу подумали о террористах, народовольцы-то были совсем недавно. Однако очень быстро все эксперты пришли к решительному заключению, что никаких следов теракта нет, просто паровоз или его тендер сошел с рельсов. Зато стала всплывать масса великолепных обстоятельств.

Царский поезд имел статус «экстренного поезда чрезвычайной важности». Вообще все, что имело отношение к особе государя, окружалось необыкновенным пиететом. Состав вагонов поезда определялся министром путей сообщения по согласованию с министром двора и начальником охраны. На практике это означало, что министр двора подавал предложения (при этом он руководствовался своими соображениями, учитывал, к примеру, состав свиты), а министр путей сообщения их утверждал. Свита была многочисленная, всЅ важные персоны, все хотели ехать с удобством и считали себя вправе требовать отдельные купе, а то и вагон. В результате царский поезд становился все длиннее и длиннее. Перед крушением он состоял из 14 восьмиколесных и одного шестиколесного вагона, хотя правила о поездах высочайших особ (имелась такая инструкция) ограничивали размер состава в зимнее время (с 15 октября) 14 шестиколесными вагонами. Иначе говоря, предельным считался состав, имевший 42 вагонных оси, а реально царский поезд насчитывал их 64. Весил он до 30 тысяч пудов, растягивался на 300с лишним метров и более чем вдвое превосходил длину и тяжесть обычного пассажирского поезда, приближаясь по весу к товарному составу из 28 груженых вагонов. Но товарнякам тогда не разрешалось ехать быстрее 20 верст вчас, а царский поезд по расписанию должен был делать 37 верст в час. На деле перед крушением он шел со скоростью под семьдесят.

Такую махину один паровоз тащить не мог, подцепляли два. В обычных условиях так водили товарные составы, пассажирским это не разрешалось из соображений безопасности. Тем не менее к чрезвычайному поезду цепляли два паровоза. А два паровоза - это, во-первых, два машиниста, у которых не было связи ни между собой, ни с поездом. Царский поезд в принципе был оборудован телефоном, но тот после переделки действовал плохо, и бригада не любила им пользоваться. К паровозам же он вообще не был подведен. Чтобы что-то сообщить машинисту, надо было перелезть через тендер и помахать руками. Во-вторых, два паровоза при скорости свыше 40 верст в час создавали опасную дополнительную боковую качку, особенно если у них не совпадал диаметр колес. С царским поездом так и было - один паровоз прицепили пассажирский, а другой товарный.

Один из них был товарный Зигля Т-164, а второй - пассажирский Струве П-41. Сразу за паровозами располагался багажный вагон, в котором находилась небольшая электростанция для освещения состава, потом вагон-мастерская, за которым следовал вагон министра путей сообщения. Далее находились два кухонных вагона и вагон для обслуживающих кухню людей, вагон-столовая, великокняжеский вагон, потом вагон императорской четы, наследника престола и пять вагонов царской свиты. Длина поезда составляла 302 метра По мнению экспертов, крушение произошло как раз потому, что раскачавшийся паровоз порвал пути и сошел с рельсов.

Надо сказать, что в таком виде императорский поезд ездил лет десять. Имевшие к нему отношение железнодорожники, да и сам министр путей сообщения, знали, что это технически недопустимо и опасно, но не считали возможным вмешиваться в важные расклады придворного ведомства. Министр двора, естественно, не вникал в технические обстоятельства, а начальник царской охраны генералЧеревин - тем более, его дело было караул выставить. Имелись два специальных лица, отвечавших за техническую безопасность царской езды, - главный инспектор железных дорог инженер барон Шернваль и его помощник, технический инспектор движения императорских поездов инженер барон Таубе, но их должностная инструкция была составлена так бестолково, что ни тот, ни другой не знали, за что, собственно, отвечают. Вся эта неразбериха в сущности упиралась в министра путей сообщения адмирала Константина Николаевича Посьета, старика с былыми флотскими заслугами. Почему именно его в 1874 году Александр II назначил транспортным министром, вопрос темный: Посьет не только ничего не смыслил в железных дорогах, но и не скрывал этого и как-то даже полагал, что такие подробности его не касаются.

Анатолий Федорович Кони, допрашивавший Посьета, попытался выяснить, почему тот не вмешивался и не обращал внимания государя на неправильный состав поезда. Посьет оживился и сказал, что очень даже обращал, еще АлександраII. И рассказал, что лет десять назад присутствовал при встрече на вокзале германского императора. Быстро подлетевший к перрону немецкий поезд сразу же остановился. «Вот как это у них делается! - сказал Александр. - Амы замедляем ход и подползаем к станции». «Но ведь у них всего четыре вагона», - возразил Посьет. «Ну, и что дальше?» - спросил Кони. Оказалось, что дальше ничего. Вильгельм вышел из вагона, царь со свитой двинулись навстречу. Похоже, Александр так и не понял, что его августейшее внимание столь деликатным образом пытались обратить на проблему состава поезда.

Впрочем, железнодорожный персонал чрезвычайно заботился об удобстве и спокойствии государя и свиты. Положено было, например, самые тяжелые вагоны подцеплять в начало состава, за паровозом. Но там же дым, гарь, шум - и тяжелые царские вагоны ставили в середину. У всех пассажирских поездов полагалось после смены паровоза проверять тормоза: отъезжая от станции, поезд разгоняли и подтормаживали. Но венценосное семейство не осмеливались подвергать лишним толчкам и тряске, поэтому тормоза не проверяли.

Теоретически состав был оснащен и автоматическим, и ручным тормозом. Уручных тормозов в каждом вагоне должен был неотлучно дежурить кондуктор, чтобы успеть рвануть рукоятку по свистку машиниста. Но два самых тяжелых царских вагона ручного тормоза вообще не имели - опять же, чтобы не беспокоить пассажиров тряскою. Кондукторам было велено не торчать зря без дела, а помогать прислуге. Что же касается автоматического тормоза, то после смены паровоза на станции Тарановка его манометр не показал нужного для торможения давления, а кран тормоза на тендере засорился и отказал. Отправились без тормозов: не задерживать же из-за них российского самодержца! И машинисты в тот день ехали не давая свистков на уклонах, когда следовало бы подтормаживать.

Впрочем, как заключили эксперты, в картине крушения отсутствие тормозов никакой роли уже не играло. Играло роль скорее другое обстоятельство: в составе находился вагон с неисправной ходовой частью. Располагался он непосредственно перед царскими, и являлся... личным вагоном министра путей сообщения.

В России все-таки нашелся один человек, которого безопасность императорской семьи взволновала всерьез. Им был занимавший тогда сравнительно скромный пост управляющего Юго-Западными железными дорогами СергейЮльевич Витте. В сентябре 1888 года когда царский поезд ехал в Крым, его по должности сопровождали на своем участке пути Витте вместе с главным инженером Юго-Западных дорог Васильевым. Сидя в вагоне Посьета, они обратили внимание на симптоматичный стук под днищем. Причиной стука были не рельсы, а сам вагон, он заметно кренился влево. На остановке Витте вызвал механиков и указал им на неисправность. Механики сказали, что с этим вагоном часто такое бывает, что-то поковыряли и пообещали заняться ремонтом в Севастополе. На обратном пути механики заявили, что уж коли министерский вагон выдержал южные горные дороги, то теперь с ним тем более ничего не случится. Витте пытался воззвать к самому Посьету, но тот укладывался спать и через прислугу посоветовал Витте подать докладную в министерство. И Сергей Юльевич ее подал, описав неправильность формирования и обслуживания поезда особого назначения. Похоже, это сыграло роль в его дальнейшем взлете: Александр III запомнил, что один Витте побеспокоился о нем всерьез.

Потом, на следствии, Витте повторил свою основную рекомендацию: «Система движения императорских поездов должна стремиться не нарушать всех тех порядков и правил, которые обыкновенно действуют на дорогах». То есть не следует считать особой державной привилегией нарушение элементарных правил безопасности и полагать, что самодержцу и законы Ньютона не писаны. Сам Александр III, будучи вполне разумным человеком, не пытался оспаривать законы природы. Но он слишком полагался на свое окружение.

Утром того дня в Тарановку царский поезд пришел с полуторачасовым отставанием от расписания. Уже на предыдущем перегоне машинисты, пытаясь наверстать, гнали вовсю, доводя скорость почти до 70 верст в час. Во время остановки в Тарановке генерал Черевин, прогуливаясь по перрону вместе с Посьетом, посетовал на опоздание. У Черевина были свои основания для беспокойства: в Харькове все жандармские меры по обеспечению безопасности императорской семьи были рассчитаны и подогнаны точно под расписание движения царского поезда (не могут же секретные агенты часами топтаться на улицах).

Потом, на дознании, Черевин уверял, что не имел представления о том, какую опасность представляет ускорение поезда, и что если бы хоть кто-то сказал ему об этом, он бы первый просил ехать со всей возможной осмотрительностью. Но, по его словам, Посьет в тот момент «считал галок на крыше», а технический инспектор барон Таубе благодарил бригаду поезда за скорую езду и обещал отблагодарить. При этом присутствовали управляющий Курско-Харьковско-Азовской железной дорогой Кованько и инспектор дороги Кронеберг, и уж они-то должны были знать, в каком состоянии находятся пути на следующем перегоне.

Строили дорогу по концессии. Принадлежала она акционерам и была сдана вэксплуатацию раньше запланированных сроков, поскольку правлению это было выгодно. Еще в конце 1870-х годов вокруг нее было столько злоупотреблений, что ее инспектировало несколько правительственных комиссий. Они порекомендовали правительству выкупить дорогу в казну. Предполагалось, что акционеры будут шестьдесят лет получать плату, соответствующую средней годичной прибыли дороги за самые доходные пять лет из последних семи перед выкупом. Понятно, что правление стремилось всячески завысить доходность и делало это, разумеется, за счет урезания расходов на эксплуатацию и ремонт. В 1885 году на дорогу был прислан правительственный инспектор - упомянутый Кронеберг. Поначалу он попытался бороться со злоупотреблениями, временами его отношения с правлением дороги обострялись настолько, что на заседания он ходил с револьвером. Но министерство путей сообщения его почти не поддерживало, и Кронеберг сдался.

Правление дороги нещадно эксплуатировало персонал, экономило на ремонте подвижного состава, мошенничало с закупками угля (те же лица, что входили в правление дороги, образовали угольную компанию - сами себе продавали бросовый уголь по завышенным ценам, а убыток покрывали казенной дотацией) и, конечно же, закупало бракованные материалы.

Участок пути Тарановка - Борки, на котором потерпел крушение царский поезд, еще летом того же 1888 года был признан аварийным, и машинистам рекомендовали тихую езду. Этот отрезок пути был введен в эксплуатацию всего за два года до крушения, но он изначально был уложен с превышением допустимого угла наклона, балласта насыпали меньше нормы, и насыпь постоянно оседала и размывалась дождями. Строили торопливо, шпалы клали бракованные, слабые, как следует держать рельсы они не могли, а за два года кое-где и вовсе прогнили и рассыпались. Правда, перед проходом чрезвычайного поезда балласт подсыпали, а шпалы заменили, но не новыми, а снятыми с другого участка по причине их негодности.

Обычные поезда дорога худо-бедно выдерживала, хотя некрупные аварии случались часто. Но тяжеленный царский поезд на скорости в 60 верст в час и ссильно раскачивавшимся первым паровозом создавал ненормально сильное боковое давление на рельсы. Будь шпалы качественные, все бы, может, обошлось- проездил же этот состав десяток лет. Но шпалы были слабые и порвались. Паровоз сошел с рельсов, массивные царские вагоны раздавили находившиеся перед ними вагоны полегче, довершил картину развалившийся министерский вагон Посьета. Шпалы оказались разрезаны вплоть до вагона наследника-цесаревича, стоявшего в составе десятым.

На разрушенный вагон-столовую должны были наехать следующие за ним вагоны, но два ближних к нему развернулись на стальных рельсах поперек, образовав баррикаду Однако последовавший удар был столь силен, что проломило вагонную стенку и в пролом выбросило на откос земляной насыпи малолетнюю великую княжну Ольгу. Девочка осталась невредимой. Она закричала: "Папа, папа, я жива!" Малолетний великий князь Михаил был вынут из-под вагонных обломков солдатом при помощи императора. Из членов царской семьи больше всех пострадала старшая дочь Ксения, которая на всю жизнь осталась горбатой. Во всем поезде уцелело только пять вагонов. Страшно пострадал вагон, в котором ехали придворные служащие и буфетная прислуга. В нем оказалось большинство жертв. А всего при крушении поезда погиб 21 человек и 37 были ранены. Только вечером того дня, когда были собраны все трупы и не осталось на трагическом месте ни одного раненого, царское семейство пересело в прибывший свитский поезд и было переправлено на станцию Лозовая. И только под утро следующего дня, то есть 18 октября, поезд отбыл в Харьков.

19 октября 1888 года поздно вечером императорский поезд подошел со стороны Белгорода к станции "Курск-1". Вся царская семья вышла на перрон. Преосвященный Иустин произнес краткое приветствие императору и благословил его иконой. Александр III принял доклад от губернатора П.П. Косаговского и военных начальников. Потом царь с женой приняли хлеб-соль от депутаций дворянства, земства, города и обществ пригородных слобод. Через некоторое время императорский поезд отправился в Петербург.

На плане города Курска, составленном землемером Д.М. Антоновым и изданном книжным магазином К.И. Ивановой в 1904 году, в самом начале Шоссейной улицы (ныне ул. Интернациональная), у железнодорожного вокзала "Курск-1 " крестиком отмечена часовня. Она была сооружена в 1890 году Ямским обществом в память избавления императора Александра III и его семьи от гибели при трагическом крушении железнодорожного поезда близ станции Борки 17 октября 1888 года.

Проведя тщательное расследование дела, Анатолий Федорович Кони пришел кзаключению о «преступном неисполнении всеми своего долга» (современный уголовный кодекс квалифицировал бы это как «преступную халатность»). Он решил, что привлечь к суду непосредственных виновников крушения - машинистов, Кронеберга и Кованько (не вмешавшихся и не ограничивших скорость на аварийном участке) - было бы несправедливо. Кони замахнулся на высших лиц- Таубе, Шернваля, Черевина и, конечно же, Посьета. Кроме того, он считал необходимым отдать под суд и членов правления Курско-Харьковско-Азовской железной дороги - за хищения и за то, что довели дорогу до опасного состояния.

Привлечь к суду персон такого ранга в тогдашней России было делом беспрецедентным. В железнодорожном ведомстве прочно укоренилась идея, согласно которой любую ответственность за аварии несли железнодорожные служащие, но никак не собственники дорог, какие бы злоупотребления за ними ни водились. А что касается ответственности министров и прочих высоких сановников, так об этом прежде и речи не заходило. Но и случай был из ряда вон выходящий, ведь под угрозой оказались государь и наследник.

Александр III живо интересовался ходом следствия (еще бы!), выслушал подробный доклад Кони и согласился, что судить следует главных виновников - министров и правление. До царя не так часто доходила объективная информация о реальном положении дел, и рассказ о железнодорожных злоупотреблениях его впечатлил (Кони, между прочим, сообщил, что до открытия железной дороги вХарьковской губернии было 60 тысяч десятин леса, а на тот момент осталось меньше 6 десятин, остальное истребили на шпалы и топливо, пользуясь вынужденно низкими ценами и отсутствием правительственного контроля). Российским законодательством не была предусмотрена процедура привлечения министров к суду, и Александр III отдал распоряжение министру юстиции разработать и провести через Государственный совет соответствующий законопроект.

Тем временем в обществе (и в печати) начали ходить самые причудливые слухи насчет крушения. И про террористов, и про некоего мальчика, принесшего в царский вагон бомбу под видом мороженого. Говорили также, что приказ об опасном ускорении поезда отдал сам царь (когда Кони сообщил ему об этом, Александр III засмеялся, сказал, что ничего подобного не говорил, и попросил уж его-то под суд не отдавать). Все ужасались катастрофе и радовались чудесному спасению августейшей фамилии. Но, как только речь зашла об ответственности высокопоставленных лиц, у них нашлась масса защитников. Посьет через месяц после крушения был смещен с министерского поста, но назначен в Государственный совет с приличной пенсией. Его супруга рассказывала в великосветских петербургских салонах, сколь сильно он удручен происшедшим. Посьета жалели. Все сходились во мнении, что бесчеловечно было бы публично объявить его виновным. В харьковских гостиных очень сочувствовали членам железнодорожного правления - некоторые из них были очень видными фигурами в свете, у них были такие очаровательные жены... Про Кони стали говорить, что он социалист, «красный», возбуждает рабочий вопрос. Даже политические доносы на него писали. Как-то все очень быстро забыли, что вообще-то речь шла о царской семье.

Новый закон был принят. По нему вопрос о предании министров суду сперва должен был идти на рассмотрение царю, а затем, «удостоясь высочайшего уважения», поступать в Государственный совет. Решался он в два этапа, сначала в особом присутствии при Государственном совете (это вроде чрезвычайного совещания), затем выносился в департамент гражданских и духовных дел. Там уже окончательно голосовали за отдачу под суд, прекращение дела или наложение взыскания без суда. И вот в феврале 1889 года дело о крушении слушалось в Государственном совете. Члены его, понятно, оказались в сложном положении: достаточно ясно и недвусмысленно высказанная высочайшая воля требовала осуждения Посьета и прочих, а корпоративные интересы были направлены на то, чтобы этого не допустить и не создать опасного для бюрократической верхушки прецедента.

Особое присутствие состояло из председателей департаментов и заинтересованных министров. Оно выслушало доклад следствия и приступило к прениям. Присутствовавшие великие князья Михаил Николаевич и Владимир Александрович придерживались мнения, что тут «нечего долго обсуждать», и потребовали отдать Посьета под суд с излишней даже, по мнению Кони, безжалостностью. Часть присутствовавших с этим согласилась. Но затем возникли новые повороты сюжета. Умный и хитрый бывший министр финансов Абаза высказался в том духе, что Посьет, несомненно, виноват и «привлечение его к суду является делом элементарной справедливости», но ведь его вина была очевидна сразу после крушения, тем не менее он еще месяц пробыл министром, а, получив отставку, был назначен в Государственный совет. Следовательно, заключил Абаза, верховная власть простила Посьета, и со стороны особого присутствия карать его было бы неуместно. Министр внутренних дел граф Толстой убеждал, что отдача министра под суд означала бы падение престижа власти в глазах общества. Председатель департамента законов Государственного совета барон Николаи описал душевные страдания несчастного Посьета («представьте себе, что должен выстрадать теперь почтенный Константин Николаевич!»), призвал подумать, сколь они усугубятся от рассмотрения дела в суде, сделал вывод, что это будет «ненужной жестокостью», и в заключение прослезился. Но голосование все-таки решило дело впользу отдачи Посьета и Шернваля под суд.

Последовал ряд заседаний департамента гражданских и духовных дел. Они были вялыми, шли вразброд, параллельно члены департаментов выслушивали всевозможные уговоры и просьбы и колебались все более и более. В итоге они провалили вопрос о суде и проголосовали за вынесение Посьету и Шернвалю выговоров даже без занесения в формуляр.

Александр III не мог себе позволить оказать более явное давление на чиновников, тем более будучи заинтересованным лицом в этой истории. Русский самодержавный произвол на самом деле жестко регламентировался нормами неписаных обычаев, бюрократических либо сословных. Император не был царем из сказок, он не мог поступать по принципу «что хочу, то и ворочу» и довольно часто был вынужден идти на поводу у своего окружения, даже в мелочах. Жившие во дворце фрейлины, например, отмечали, что царскую семью довольно скверно кормили придворные повара (те ведь тоже играли в дворцовые игры, до кастрюль ли им было). И императорское семейство покорно это сносило.

Вот и в деле с крушением царю оставалось только проглотить решение Государственного cовета. Единственное, что он себе позволил, - своей волей прекратил все дело о крушении целиком. За такой исход дела боролся и Анатолий Федорович Кони: уж очень несправедливо было бы судить невысокопоставленных виновников. Император издал милостивый манифест, тем дело о крушении почти и кончилось.

«Почти», потому что было небольшое продолжение. Александр распорядился опубликовать выводы следствия и поручил Кони написать статью. Но, как читатель, наверное, догадывается, в печать она не попала.

День 17 октября стал всенародным праздником, а на месте крушения поезда в память об этом событии по проекту академика архитектуры Марфельда были воздвигнуты храм Христа Спасителя и часовня Нерукотворного Спаса. Часовню воздвигли на том месте, где находился вагон-столовая, из-под обломков которого вышли невредимыми члены царской семьи. Состояла она из двух ярусов - наверху четырехгранная башня с золотой главой и крестом, внизу уходящее в глубь железнодорожной насыпи помещение для совершения обрядов. Кстати, Спасов скит соорудила Святогорская обитель.

Позже храм и часовня были переданы в ведение министерства путей сообщения. Было создано особое попечительство, призванное заботиться о состоянии храма. На средства железнодорожных обществ, за счет пожертвования служащих и частных лиц были построены больница и дом для престарелых железнодорожников, открыты церковноприходская школа, народная бесплатная библиотека имени императора Александра III. Впоследствии на протяжении многих лет император приезжал сюда во время пасхальных празднеств. Во время Великой Отечественной войны храм был взорван, а часовня повреждена. Без купола это уникальное архитектурное сооружение простояло более 50 лет.

Ко мне на прием пришли две жительницы Первомайского, - вспоминает недавнее прошлое начальник Южной железной дороги Виктор Остапчук, - попросили помочь как-то укрепить часовню, чтобы она совсем не разрушилась. Начали поднимать архивы, дабы выяснить, кому же она принадлежит, и убедились, что она находится на балансе железной дороги. Магистраль тянется много сотен километров, вдоль нее много церквей, мы помогали строить или восстанавливать некоторые из них. Но ни одна из них не находится непосредственно в такой близости. Можно сказать, сам Бог велел, чтобы мы ее реставрировали. К тому же наша работа - это знак признательности людям, которые создали своими руками это чудо человеческой мысли, зодчества и мастерства. Это наше прошлое, наша история. Общеизвестно, что без прошлого нет будущего. Во имя этого будущего, для воспитания высокой духовности и нравственности мы и восстановили часовню Нерукотворного Спаса. Мы также восстановили платформу, тоже являющуюся частью этого исторического места. Надеемся, что эта часовня будет не только напоминать пассажирам о событии, происшедшем 115 лет назад, но и оберегать всех людей, приходящих сюда, проезжающих мимо этого святого места.

Много десятилетий остановочная платформа железной дороги между станциями Тарановка и Борки носила название Первомайская (как и находящийся рядом поселок) и была малоизвестна кому-либо кроме местных жителей. Недавно ей вернули изначальное название «Спасов скит» - в честь события, происшедшего здесь более 100 лет назад.

Использованый материал:
1. Ольга Эдельман, "Крушение царского поезда", Отечественные записки, 2002, №2
2. www.old.kurskcity.ru
3. http://gortransport.kharkov.ua

Император Александр III с супругой, Императрицей Марией Федоровной. Госархив РФ/Фото ТАСС

17 октября 1888 года Император Александр III с семьей возвращался из Ливадии в Петербург. Когда поезд следовал мимо станции Борки Харьковской губернии, состав сошел с рельсов

После аварии с царским поездом Сергей Юльевич Витте утверждал, что он еще задолго до несчастного случая в Борках предупреждал Александра III, что императорские поезда развивают на Юго-Западных железных дорогах слишком большую скорость.

Вот как описывал это происшествие "Правительственный вестник": "Во время крушения Их Величества Государь Император и Государыня Императрица со всем Августейшим Семейством и лица Свиты находились за завтраком в вагоне-столовой. При сходе с рельсов первого вагона следующие вагоны слетали на обе стороны; вагон-столовая хотя и остался на полотне, но в неузнаваемом виде. <…> Невозможно было представить, чтобы кто-либо мог уцелеть при таком разрушении. Но Господь Бог сохранил Царя и Его Семью: из обломков вагона вышли невредимыми Их Величества и Их Августейшие Дети".

В момент крушения поезда Александр III с женой и детьми находился в вагоне-столовой. Этот вагон, большой, тяжелый и длинный, был укреплен на колесных тележках, которые при ударе отвалились. Тем же ударом были сломаны поперечные стенки вагона, боковые треснули, и крыша стала падать на пассажиров. Стоявшие в дверях камер-лакеи погибли, Царскую Семью спасло только то, что крыша при падении одним концом уперлась в пирамиду из тележек и образовалось треугольное пространство, в котором она и оказалась.

Об этом страшном моменте своей жизни Цесаревич оставил следующую запись в дневнике: "Роковой для всех день, все мы могли быть убиты, но по Воле Божьей этого не случилось. Во время завтрака наш поезд сошел с рельсов, столовая и шесть вагонов разбиты, и мы вышли из всего невредимыми". После крушения Императрица Мария Феодоровна говорила: "Во всем этом была осязательно видна рука Провидения, нас спасшего".

Сергей Витте, который не был свидетелем происшествия, писал, что "вся крыша столового вагона упала на Императора, и он, только благодаря своей гигантской силе, удержал эту крышу на своей спине, и она никого не задавила". Руководитель расследования причин железнодорожной катастрофы Анатолий Федорович Кони считал это утверждение неправдоподобным, поскольку сама крыша весила несколько тонн и удержать ее никакому человеку было не по силам. Тем не менее профессор хирургии Харьковского университета Вильгельм Федорович Грубе был убежден в прямой связи смертельной болезни Царя с полученными им при крушении травмами.

Александр III, несмотря на крайне плохую погоду (лил дождь с изморозью), сам распоряжался извлечением раненых из-под обломков разбитых вагонов. Профессор Грубе вспоминал: "Их Величества изволили обходить всех раненых и словами утешения ободряли ослабевших и упавших духом". Императрица Мария Феодоровна обходила с медицинским персоналом пострадавших, оказывала им помощь, всячески стараясь облегчить больным их страдания. Александр III писал своему брату, Великому Князю Сергею Александровичу: "Этот день никогда не изгладится из нашей памяти. Он был слишком страшен и слишком чудесен, потому что Христос желал доказать всей России, что Он и доныне творит еще чудеса и спасает от явной гибели верующих в Него и Его великую милость".

17 октября 1888 года Россию облетела тревожная новость: у железнодорожной станции Борки (в нескольких километрах южнее Харькова) произошло крушение императорского поезда, в котором царь Александр III возвращался с женой и детьми после отдыха в Крыму.

14:14

Катастрофа произошла днем, в 14 часов 14 минут, шел дождь, повсюду была слякоть. Состав спускался с уклона на значительной для того времени скорости 68 километров в час, и вдруг неожиданно сильный толчок сбросил людей с их мест, последовал страшный треск, и поезд сошел с рельс.
Это был специальный императорский состав из 10 вагонов, на котором Александр III с семьей и свитой ежегодно выезжали в крымское имение императрицы Марии Александровны - Ливадию. Состав: паровоз заграничной постройки, вагон-салон, вагон-кухня, вагон-опочивальня, вагон-столовая, служебный вагон и свитские вагоны (кстати, давшие престижную аббревиатуру СВ).

Царский вагон

Голубой вагон императора был длиною 25 м. 25 см. Золоченые двуглавые орлы украшали окна, расположенные на две стороны. Потолок был обтянут белым атласом, стены обиты стеганым штофом малинового цвета. Этот же материал применялся для обтяжки мебели, для чего пригласили французских декораторов из Лиона. На столах стояли бронзовые часы, интерьер украшали также вазы севрского фарфора и бронзовые канделябры. Двери мозаичной работы открывались и закрывались совершенно бесшумно, а свежий воздух доставлялся по бронзовым вентиляционным трубам, украшенным наверху флюгерами в виде орлов. Трубы отопления замаскировали бронзовыми решетками, служившими также эффектными деталями декора. Вагон императрицы представлял собой «три изящно убранные комнаты, с камином, с кухней, погребом и ледником».

Страшная катастрофа

Состав был сброшен на левую сторону насыпи и представлял ужасный вид: без колёс, со сплюснутыми и разрушенными стенами, вагоны полулежали на насыпи; крыша одного из них лежала частью на нижней раме. По свидетельству очевидцев, первым толчком повалило всех на пол, а когда после страшного треска и разрушения пол провалился, и осталась одна рама, то все оказались на насыпи, придавленные крышей.

Чудесное спасение

Часть вагонов разнесло буквально в щепки, погибло 20 человек, в основном из прислуги. В момент крушения поезда Александр III с женой и детьми находился в вагоне-столовой. Вагон, большой, тяжелый и длинный, был укреплен на колесных тележках, которые при крушении оторвались, покатились назад и нагромоздились друг на друга. Тем же ударом были выбиты поперечные стенки вагона, а боковые стены треснули, и крыша стала падать. Стоявшие в дверях камер-лакеи погибли, остальных бывших в вагоне спасло только то, что крыша при падении одним концом уперлась в пирамиду из тележек. Образовалось треугольное пространство, позволившее практически уже обреченным августейшим путешественникам выбраться из вагона - пораненными, перепачканными, но живыми.

Царь не подвёл

Александр III был не из робкого и слабого десятка. Говорили, что рослый и сильный император поддерживал крышу, пока из-под нее вылезали его близкие. Едва выбравшись из-под обломков, он занялся оказанием помощи пострадавшим.

Причины

Как установило следствие, причиной катастрофы стало значительное превышение скорости тяжелого царского состава и допущенные дефекты при строительстве железной дороги. Поездам такого объема тогда не разрешалось ехать быстрее 20 верст в час, а царский поезд по расписанию должен был делать 37 верст в час. На деле перед крушением он шел со скоростью под семьдесят.

Молебен о спасении

В Харькове, куда была доставлена императорская семья, отслужили торжественный молебен о ее спасении. Действительно, был какой-то высший промысел в происшедшем. На месте катастрофы был воздвигнут православный семиглавый храм: Царь, царица, пять детей. Впоследствии на протяжении многих лет император приезжал сюда во время пасхальных празднеств.