Семь жизней. Захар Прилепин - «"Правда всё равно одна, но это не помеха, чтобы думать о ней, то подходя насколько возможно близко, то отступая на шаг или на два." Захар Прилепин»

Мы не правы? Предположение «от противного» Скептики в очередной раз скажут, что все наши выкладки насчет истинных целей МР-2.0 - плод необузданного воображения.Хорошо, предположим, что это - так. Но тогда скептикам придется допустить не менее безумный вывод - о том, что

То, в чем французы правы – Политик, виновный в нарушении супружеской верности, пожалуй, не более продажен, чем политический деятель, не изменяющий жене.– Когда мужчина делает комплимент женщине, это вовсе не значит, что он собирается изнасиловать ее.– Тот, кто додумался

То, в чем французы не правы (Хотя им об этом и не стоит говорить) – Чем больше вы хвастаетесь своими победами над слабым полом, тем больший вы мастак по этой части.– Куря, вы доставляете удовольствие и тем, кто не курит.– P?tanque– это вид спорта.– Эстакады так

Сербы обвинят нас и будут правы Итак, мы выиграли. Мы провели блицкриг против сербов так тщательно и с таким азартом, что сегодня я гуляю по улицам Белграда как скромный гражданин страны-победительницы.Пока на границе с Македонией продолжаются переговоры, мы разбомбили

Захар Прилепин ворвался в литературу как выстрел из гранатомета. Бывший командир отделения спецназа, воевал в Чечне, работал охранником, многодетный отец, нацбол, поклонник Лимонова, бритоголовый интеллектуал, — в Прилепине все увидели то, что хотели. Одни — представителя «новой молодежи», наследников 90-х (про 90-е Прилепин пишет особенно часто). Другие — культового писателя, суммарный тираж книг которого за какие-то четыре года перевалил за четверть миллиона. Третьи — амбициозного провинциала, приехавшего из Нижнего Новгорода покорять столицу. О Прилепине не устают спорить, он вызывает не менее бурную реакцию (поступки, высказывания, колонки, суждения), чем его книги.

Захар... кстати, как вас по отчеству?

Просто Захар.

На днях вы , которой отмечалась лучшая книга десятилетия. То есть можно сказать, что вы — лучший российский писатель последних десяти лет. Вы себя таковым считаете?

Ну, я стану пациентом лечебницы для шизофреников, если буду к себе так относиться. Премия — это же в определенном смысле лотерея. Там самые разные элементы работают: элемент везения, удачи, какие-то скрытые пружины, которых мы не видим и не знаем. К тому, что я получил «Супернацбест», отношусь спокойно. Это не первая премия в моей жизни, и, надеюсь, не последняя. Я не худший писатель России, но среди своих собратьев по перу знаю десяток писателей, которых и сам ценю максимально высоко, и любой из них мог стать лауреатом этой премии. Просто так совпало.

Вы начинали в «нулевые». Как вы оцениваете сегодняшнюю издательскую индустрию? Насколько легко молодому писателю сегодня пробиться, стать известным?

Я никак не пробивался. Я написал первую книгу, «Патологии», отправил текст по электронной почте из Нижнего Новгорода по трем адресам — Дмитрию Быкову, в издательство «ОГИ» и в издательство «Андреевский флаг». И все само собой закрутилось. Быков прочитал и опубликовал главу в газете «Консерватор», где тогда работал, «ОГИ» предложило договор на издание, но очень дешевый, «Андреевский флаг» предложили договор подороже, я туда рукопись продал. Она там долго не выходила, меня никто не знал тогда, но это уже другая тема.

Я не думаю, что сейчас ситуация принципиально отличается. Если есть качественный текст, он найдет издателя, даже не сомневайтесь. Потому что сегодня не тексты ищут издателей, а издатели (например, Саша Иванов из «Ад Маргинем») ищут тексты. И в голос воют — нет хороших текстов, нет новых имен. И миф о том, что сейчас для издания своей книги нужно с кем-то знакомиться, поить коньяком — это действительно миф, потому что заинтересованность в ярких текстах со стороны издателей очень серьезная, чрезвычайно.

Но вы, насколько я знаю, и сами активно продвигаете молодых перспективных писателей. Вот сейчас вышла антология «Десятка», сборник произведений писателей «нулевых», вы редактировали антологию, искали авторов...

Да искать никого не пришлось, все же на виду, не так уж нас много.. «Десятка» — это опыт подведения итогов «нулевых» годов, литературных итогов. Нулевые годы закончились, сейчас начались десятые. И новые авторы будут уже относиться к поколению «десятников», смешно звучит. Сейчас мне приходит много рукописей, присылают и на адрес издательств, где выходят мои книги, и на сайт, и на мой блог в ЖЖ. Я стараюсь все читать, но когда поднимаю голову и озираюсь, осознаю, что ничего особенно выдающегося не заметил. Но в любом случае — настоящий талант мимо кассы не пролетит. Не то время.

А о чем пишут сейчас люди, которые шлют вам рукописи?

Пишут в основном молодые, конечно. И через эти тексты отражается наше время. Хотя если пишут молодые, то большинство пишут о собственном жизненном опыте, точнее, о его отсутствии. В таком состоянии, я бы сказал — неэпическом — живет социум, в стране ничего не происходит, общество живет в состоянии такой легкой бессмысленной суеты, писать не о чем, кроме как о себе любимом. Нет большого стиля, нет большой поступи, большой проблемы. Это, конечно, просматривается. Хотя пишущих меньше не стало. Часть ушла в Интернет, но все равно число тех, кто сидит и сочиняет большие тексты — оно огромное. Только через премию «Дебют» проходят каждый год сотни человек, сотни текстов.

Кстати, то, что «Дебют» сейчас поднял возрастную планку для участников и там теперь могут заявляться авторы не до 25 лет, как раньше, а до 35 — с чем это, по-вашему, связано?

Я нормально к этому отношусь. В России действительно давно уже сместились эти планки возрастные и к нашему возрасту — 30-35 — уже о каком дебюте можно говорить? В этом возрасте уже и Лермонтов умер, и Есенин. Мне самому, кстати, было 29 лет, когда вышли «Патологии», я пролетал мимо «Дебюта», не подходил по возрасту. А если бы тогда была планка выше, мне бы он пригодился, в то время. А то, что сегодня подняли возраст до 35 — ничего плохого в этом не вижу. Многие сегодня начинают писать позже, и хорошо, что позже. Потому что когда человек начинает писать прозу в 20 лет, ему кажется, что он похож на Лимонова. И исследует мир посредством своего полового органа. И не догадывается, что у Лимонова все остальные органы тоже отлично работают. Это, увы, частая ситуация у молодых писателей: ребята получают какие-то авансы, начинают писать, хотя писать им, по большому счету, еще не о чем.

Как вы считаете, можно ли научиться быть писателем?

Нет, я считаю, что научиться этому нельзя. Что дает формальное образование, диплом? Самовыучку, самодисциплину, умение работать с литературой, с источниками, и закончив, например, Литинститут, какого-то определенного уровня достичь возможно. Но при этом остается основной элемент, простите за патетику, литературного дара. С другой стороны, вот у меня есть высшее филологическое образование, и я периодически чувствую некую фору по отношению к моим сотоварищам по перу, которые нигде не учились. В этом смысле мне образование помогло, потому что в юности меня просто заставили прочитать какие-то важные книги, шедевры мировой литературы, сложилась какая-то интеллектуальная структура. Я учил латынь, я знаю мировую литературу, я считаю, что у меня сознание более, если можно так сказать, гармонизировано.

А сейчас чем зарабатываете? Какие доходы у писателя Прилепина?

Да я нормально зарабатываю. И на книгах, и журналистской работой. У меня трое детей, ожидаем четвертого, так что расходы в семье большие, и, соответственно, главный инструмент зарабатывания денег в семью — это моя правая рука, которой я тексты на ноутбуке набираю. Я редактор нижегородского представительства «Новой газеты», но процентов 70-80 зарабатываю книгами.

Захар, а может ли хороший журналист стать хорошим писателем? То, что средний писатель может успешно работать в журналистике — это практически аксиома, а случаи обратного превращения единичны .

Не-не-не, это надуманная дилемма. Раньше не было такого деления — вот это литература, а вот это журналистика. Журналистами назывались все, чьи тексты публиковались в журналах — и Салтыков-Щедрин, и Толстой, и какой-нибудь ничтожный репортер. Журналистики, эссеистики, публицистики не чурался ни один писатель. Посмотрите наследие Горького, или Толстого, или Достоевского — их классические литературные произведения подпираются огромным массивом нехудожественных, небеллетристических текстов, писавшихся в газеты, в журналы, на злобу дня. Серебряный век — все поголовно писали и критику, и эссеистику. Это сегодня поэты не читают прозаиков, прозаики не читают поэтов, и почти все предпочитают сидеть в своих башнях из слоновой кости. А так писатели из моего поколения, начинавшие в «нулевые», и Герман Садуллаев, и Сергей Шаргунов, и писатели старшего поколения — Проханов, Лимонов — все пишут статьи, колонки в регулярные издания, и никто не считает это проблемой. Нет границы между литературными и журналистскими текстами. Это все искусственное.

Вы уже несколько раз сказали слово «поколение» по отношению к писателям, которые дебютировали в последние десять лет. А насколько вы ощущаете себя частью этого литературного поколения? Вы общаетесь, у вас есть некие общие принципы, убеждения, идеи? Ведь представить вас рядом, например, с тем же Садуллаевым затруднительно.

Это почему?

Ну, потому что у вас у обоих есть книги о чеченской войне. Но если «Патологии» — это взгляд на войну глазами спецназовца, федерала, то «Шалинский рейд» или «Я — чеченец» — это взгляд с другой стороны, с той стороны фронта. Фигурально выражаясь, если бы не встретились в литературе, вы могли бы встретиться в Чечне как солдаты двух противоборствующих сторон.

Это вряд ли — когда я был в Чечне, он находился в каком-то другом месте. У Садуллаева ко мне есть какие-то претензии, у меня к нему претензий нет. В «Шалинском рейде» он что-то такое написал, какие-то намеки. Я уважаю Садуллаева. «Я — чеченец» и «Шалинский рейд» — это его главные, визитные книги. Все остальное, что он написал, со временем может схлынуть, но эти книги однозначно останутся. И я уважаю, что он не эксплуатирует одну только чеченскую тему, у него отличная публицистика, недавно сборник вышел... До недавнего времени мы были дружны, да...

А что касается других, так я со многими общаюсь. Читаю почти всех, кто начал печататься в «нулевые». И я рад, что они есть, что их знают, читают, замечают. Потому что у нас очень просто не заметить целого явления. Например, мы проспали целое движение неопочвенников в 90-е годы — Вася Голованов, Миша Тарковский, Алексей Варламов — удивительные писатели, которых просто слили, они не получили того признания, которого заслуживали. Вот Тарковский — это большой русский писатель, главный наследник, я считаю, астафьевско-распутинско-беловской линии, но его нет в московских магазинах, нет в масштабах страны как значимого имени, и это, я считаю, нехорошо. У нас вообще провалилась та часть литературы, которая в советские времена называлась «деревенской прозой». А она имеет право на существование, имеет право на будущее. Пока есть Россия, в России есть деревня. Я считаю, что отечественная литература не должна быть городской, а мы живем в эпоху абсолютного главенства городской прозы, книг, написанных горожанами для горожан и про городскую жизнь. Не вся Россия живет в городах, если что.

О чем будет ваша следующая книга?

Так много планов, задумок, что я могу даже сказать, какую книгу буду писать лет через пять. У меня есть три-четыре текста, над которыми я, если бог даст, буду работать и через десять лет. А есть тексты, которые, я знаю, превратятся в книги в ближайшие три-четыре года. Сейчас я заканчиваю сборник под условным названием «Восьмерка». Там будет восемь больших рассказов. Такие флэшбеки в 90-е годы. Не то, чтобы я в очередной раз призываю осмыслить 90-е, но мне самому интересно разобраться, что же тогда происходило, потому что для меня очевидно, что это было невероятно интересное время, и люди постепенно понимают, что это именно так — несмотря на нищету, бандитов, разруху и прочие ужасы.

Еще я сейчас собрал огромную коллекцию стихов Эдуарда Лимонова, около 700, совершенно бесплатно этим занимался, для себя. И там много неизданных текстов. Ну, и молодых продвигаю. Все-таки я и по возрасту, и по опыту уже представитель «старшего поколения» для тех, кто сейчас пишет свою первую книжку.

И как вы к этому относитесь?

Нормально.

Аркадий Суховольский для
Фото с официального сайта Захара Прилепина

«Захар Прилепин, едва ли не самый значительный из живущих ныне русских писателей, ушел на войну - стал политруком созданного им самим или при его участии батальона спецназа армии ДНР. Мне не нравится многое из того, о чем он в связи с этим говорит, но я прекрасно понимаю, что поступить иначе он не мог.
Любое ерничество по этому поводу мне отвратительно.
В Захаре, как мало в ком из наших с ним коллег, всегда было сильно чувство долга. Я могу утверждать это со всей ответственностью, поскольку достаточно близко знаком с ним почти пятнадцать лет.
Очень хочу, чтобы он остался жив».

Леонид Юзефович

Поражает убожество дискуссии вокруг этой цитаты. Честный солдат Империи Зла – советской империи, ушёл воевать с отколовшейся частью Империи Зла, которая захотела стать нормальной страной, невзирая на все родовые проблемы постсоветского пространства. Может ли солдат Империи Зла воевать по убеждению? Может. Честен ли он в своём личном выборе? Честен. В случае Прилепина, это не личностный писательский выбор, а выбор его начальства. Служить начальству – честь и профессионализм ОМОНа. Жертве легче от того, что её уничтожит убеждённый национал-большевик, тряся чахоточной идейной бородкой, распевая украинскую песню? Империя Зла продолжает традиции России как жандарма Европы. Захар Прилепин – профессиональный жандарм, со специфической картиной мира.

«Захар Прилепин, едва ли не самый значительный из живущих ныне русских писателей»… Убогая идиома, клише, штамп, страдающая куриной слепотой, ограниченностью. Публика поразительно не замечает взаимосвязей определённых явлений. Либеральному обкому нельзя признавать в Прилепине писателя, нельзя за собственные флажки. Нужно фанатично и твёрдо величать его посредственностью, бездарностью, графоманом. Патриотическому обкому тоже нельзя за собственные флажки. Нужно фанатично величать Прилепина великим писателем земли русской. Ни то, ни другое не имеет никакого отношения к литературе. Захар Прилепин – не "едва ли не самый значительный из живущих русских писателей", а едва ли не самый заметный из активно издающихся и бесконечно ходящих в телевизор русских писателей. В обстановке сектантства литературного мира, удручающего состояния российской издательской системы и господства телевизора главными писателями (согласно тоталитарному сознанию) назначают.

Сказал Саша Соколов: «Крымнаш» - его моментально нашли в Канаде и назначили, пожалуй, одним из самых значительных из ныне живущих русских писателей. Пошёл Захар в батальон дээнэровский - стал иконой патриотического литературного величия. И обществу сразу навязали две дискуссии – о Соколове и Прилепине. А общество не способно самостоятельно решать, кто великий, ему должны об этом протрубить СМИ. Они и трубят, по идеологическому признаку. Обладая ограниченным Цукербергом набором сигнальных инструментов о своей заметности, интернет-писатели – маргинальные подвижники, по своей или чужой воле, публика увидит в них кого-то, когда об этом протрубят СМИ. В списке ныне живущих великих писателей (оговоримся, что он мало кого читал), Саша Соколов не указывает никакого Прилепина, а те, кого он указывает, так и останутся в рамках ссылки, по которой Саша об этом говорит. Ведущие СМИ о них трубить не станут. Разборки внутри литературного мира, с неистовостью эстетических сект – щепки, ключевые СМИ рубят лес.

Захар Прилепин - пожалуй, уникальный, единственный случай в истории русской литературы. Убеждённый омоновец, профессиональный сталинец, способный жечь и словом, и напалмом. Он последовательно довёл до конца любимый тезис всех времён и народов. Сегодня тезис выглядит так: "Нечего лежать на диване и хомячить в сетях. А поди-тка повоюй". Но писатель не просто собрался на войну, как какой-нибудь военкор. Тьмы их, ныне и присно. Он собрался на войну как профессионал - разгонщик демонстраций. Если страной руководит тот, кто работал с инакомыслящими "на голубом глазу", то в Донбасс едет литератор, работавший с инакомыслящими через колено, через хребет, знаток озлобленной, агрессивной народной души. Следующим этапом духовном эволюции "нового Горького" (определение Дмитрия Быкова) будет обращение в истовую веру, со сжиганием рукописей и следов военных преступлений.

Чудны дела твои, литературный Господи. Беспрецедентна последовательность писателя русского. От подпольного фашизма, в бегах по лесам и точкам сбора энбэпэшников, через литературу, с либерального благословения, к масштабному фашизму, применённому на практике. Это вам не пером ворочать. Не выжить писателю на гонорары. Нужно где-работать. Захарушко всея Руси, нижегородский и безбашенный, донбасский и гастрольный, работает по специальности. Бывших злобных не бывает, сотрут они новых искренних, сколько Шариков - котов, сколько успеют, в рамках зачистки литературного поля, и донбасского поля с солдатами и черепами.

Любое ёрничанье по поводу Прилепина – неизбежно, равно как и наоборот. В нынешнем состоянии российского общества всякие там слезинки-лютики, девственная деликатность – не в чести. Все мочат всех, бессмысленно и беспощадно. Все сколько-нибудь значительные писатели именовались и гениями, и графоманами. Оскорбления поставлены на поток, чтобы православный, казарменный, российско-либеральный бог слышал, как рвутся сердца.

Но публике и этого мало. Она рвёт писательские сердца и после смерти, совместно с «честными литературоведами». Из окопов несутся такие потоки ежедневного зла, что отрицать наличие Империи Зла бессмысленно. Она растёт снизу, сверху, со всех сторон. Она жестоко мстит ушедшей в самоволку Украине, мечтая поймать и отправить в карцер, где её заставят, по Прилепину, под пытками читать советский учебник истории для седьмого класса.
И честный служака-омоновец, литературный канализатор этого зла, присягнул на верность вертухаям, которые обязательно сожрут его, если он не погибнет на войне за советский учебник для седьмого класса очень средней школы, с адаптацией к школе для дураков.

Писатель Захар Прилепин , который в этом году написал текст для акции "Тотальный диктант", рассказал РИА Новости, что материал получился достаточно сложным, на патриотическую тему, а испытывать его автор собирается на собственном 13-летнем сыне.

Акция по массовой проверке грамотности "Тотальный диктант" пройдет 21 апреля в 60 городах России и зарубежья, в ней примут участие около 25 тысяч человек. С ее помощью все желающие проверить свою грамотность смогут написать под диктовку текст на русском языке, специально подготовленный Захаром Прилепиным. Первый "Тотальный диктант" прошел в 2004 году в Новосибирском госуниверситете. В прошлом году диктант получил национальную премию в области общественных связей "Серебряный лучник". В разные годы текст диктанта готовили Борис Стругацкий, Дмитрий Быков и Псой Короленко.

"Изначально я, переживая о людях, которым придется все это на себе испытывать, осмысленно написал текст простой. Но мои заказчики - организаторы "Тотального диктанта" - придумали совершенно другую форму написания, которая заставила меня забыть о любой простоте и писать так, чтобы максимально точно изложить мои мысли. В силу этого текст получился достаточно сложным. Он еще в процессе доделывания, но уже понятно, что написать его в качестве диктанта для многих людей будет проблемно. В прошлом году только один процент написал диктант на пятерку, а остальные - на двойку. Думаю, в этом году еще меньше людей получат отличную оценку. Хотя, может, я и утрирую", - признался Прилепин.

По его словам, текст получился в три раза длиннее, чем у предыдущих авторов "Тотального диктанта", из-за решения организаторов сделать его трехчастным. Вместо трехсот слов, как у Стругацкого и Быкова, у Прилепина получилось тысяча.

"Я писал о тех вещах, которые меня лично интересуют, и у меня лично болят - о восприятии молодыми и не очень молодыми людьми России как таковой, ее будущего, базовых основ нашего национального сознания, которые, как мне кажется, уже давно испытывают серьезное воздействие нашего смутного, больного времени. Я писал о вещах, о которых забывать не стоит. Название текста придумается позже", - рассказал писатель.

Он уверен, что смысл написанного будет понятен любому человеку, которому больше 12 лет.

"Я собираюсь опробовать диктант на моем 13-летнем сыне. Папа написал, пускай теперь сын расхлебывает. Он хорошо учится", - отметил Прилепин.

"Но эти интересы были связаны не с распитием горячительных напитков, а с увлечением рок-музыкой, поэзией, литературой. Я забросил школу ради филологической сферы. Зато потом поступил на филфак, и до третьего курса был практически отличником. У меня средний бал - 4,7 и по русскому языку, и по прочим предметам, связанным с лингвистикой. Так что этот диктант на четверку я бы, наверное, написал. Во всяком случае, когда помогаю ребенку со школьными заданиями, никогда не ошибаюсь", - добавил он.

По словам Прилепина, к идее упрощения грамматики русского языка он относится плохо, считая что и так слишком много в современном обществе упрощается.

"Мы как-то все везде стремимся упростить - начиная с литературы, медиа, музыки и заканчивая вообще восприятием жизни, бытия. Нужно, наоборот, ставить народу, нации максимально высокую планку. Большинство до нее не дотянет, но у тех, у кого получится, будет нормальное острое, эффективное мышление, мобильный разум. Ведь в любой сфере успех связан с умением воспринимать текст любой сложности, запомнить его, понять, пересказать. Все начинается с языка. Без языка не существует ни одной науки. Его ни в коем случае нельзя упрощать и подрывать базисные основы", - уверен писатель.

Текст Захара Прилепина состоит из трех частей: в Новой Зеландии, на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири писали первую часть, в Западной Сибири, Казахстане и на Урале — вторую, в европейской части России и странах зарубежной Европы — третью.

Захар Прилепин читал текст в Новосибирске. В Москве в число зачитывающих диктант вошли известный писатель Дмитрий Быков, телеведущая Тина Канделаки. В Ульяновске текст диктовал губернатор области Сергей Морозов.

Текст тотального диктанта

I часть диктанта

А вам не всё равно?

В последнее время часто приходится слышать безапелляционные заявления, например: "Я ничего никому не должен". Их повторяет, считая хорошим тоном, немалое количество людей самого разного возраста, в первую очередь молодых . А пожившие и умудренные еще более циничны в своих суждениях: "Не надо ничего делать, потому что, пока россияне, забыв о завалившемся под лавку величии, тихо пьют, всё идет своим чередом".

Неужели мы сегодня стали более инертными и эмоционально пассивными, чем когда-либо? Сейчас это понять непросто, в конечном счете время покажет . Если страна под названием Россия вдруг обнаружит, что она потеряла существенную часть своей территории и значительную долю своего населения, можно будет сказать, что в начале нулевых нам, действительно, было не до чего и что в эти годы мы занимались более важными делами, чем сохранение государственности, национальной идентичности и территориальной целостности. Но если страна уцелеет, значит, сетования на безразличие граждан к судьбе Родины были по меньшей мере беспочвенны .

Тем не менее основания для неутешительного прогноза есть. Сплошь и рядом встречаются молодые люди, которые воспринимают себя не как звено в непрерывной цепи поколений, а ни много ни мало как венец творения. Но есть ведь очевидные вещи: сама жизнь и существование земли, по которой мы ходим, возможны лишь потому, что наши предки относились ко всему иначе.

Я вспоминаю своих стариков: как красивы они были и, боже мой, как они были молоды на военных своих фотографиях! И еще как счастливы были, что мы, дети и внуки их, путаемся среди них, тонконогие и загорелые, расцветшие и пережаренные на солнце . Мы же почему-то решили, что предыдущие поколения были нам должны, а мы, как новый подвид особей, ни за что не отвечаем и ни у кого не хотим быть в долгу.

Есть только один способ сохранить данную нам землю и свободу народа - постепенно и настойчиво избавляться от массовых пароксизмов индивидуализма, с тем чтобы публичные высказывания по поводу независимости от прошлого и непричастности к будущему своей Родины стали как минимум признаком дурного тона . (314 слов)

Сейчас много говорят о пробуждении гражданского самосознания. Кажется, что общество, независимо от чужой воли и приказа сверху, выздоравливает. И в этом процессе, как нас убеждают, главное - "начать с себя". Я лично начал: вкрутил лампочку в подъезде, заплатил налоги, улучшил демографическую ситуацию, обеспечил работой нескольких человек. И что? И где результат? Сдается мне, что, пока я занят малыми делами, кто-то вершит свои, огромные, и вектор приложения сил у нас совершенно разный .

А между тем всё, что есть у нас: от земли, по которой ходим, до идеалов, в которые верим, - результат не "малых дел" и осторожных шагов, а глобальных проектов, огромных свершений, самоотверженного подвижничества. Люди преображаются только тогда, когда со всего размаху врываются в мир. Человек становится человеком в поиске, в подвиге, в труде, а не в мелочном самокопании, выворачивающем душу наизнанку.

Куда лучше для начала изменить мир вокруг себя, потому что хочется наконец большой страны, больших забот о ней, больших результатов, большой земли и неба. Дайте карту с реальным масштабом, чтобы как минимум полглобуса было видно! (306 слов)

Российская история, не спорю, провоцировала подобные декларации. Тем не менее наши предки в эти поражённые скептицизмом благоглупости никогда не верили. Кто решил, что у нас уже нет шансов, а, к примеру, у китайцев их больше чем достаточно? У них ведь тоже многонациональная страна, пережившая революции и войны.

На самом деле мы живем в забавном государстве. Здесь, чтобы реализовать свои элементарные права - иметь крышу над головой и хлеб насущный, нужно исполнить необычайной красоты кульбиты: менять родные места и работы, получать образование, чтобы работать не по специальности, идти по головам, причем желательно на руках. Просто крестьянином, медсестрой, инженером быть нельзя, просто военным - вообще не рекомендуется.

Но при всей, так сказать, "нерентабельности" населения, в России живут десятки миллионов взрослых мужчин и женщин - дееспособных, предприимчивых, инициативных, готовых пахать и сеять, строить и перестраивать, рожать и воспитывать детей . Поэтому добровольное прощание с национальным будущим вовсе не признак здравого рассудка и взвешенных решений, а натуральное предательство. Нельзя сдавать позиций, бросать флаги и бежать куда глаза глядят, даже не сделав попытки защитить свой дом. Это, конечно, фигура речи, навеянная историей и дымом отечества, в котором духовный и культурный подъём, массовое стремление к переустройству всегда были сопряжены с великими потрясениями и войнами. Но венчали их Победы, каких не достичь никому. И мы должны заслужить право быть наследниками этих Побед! (304 слова) - их больше чем достаточно?; ...а, к примеру, у китайцев их - больше чем достаточно?

Допустимо: ...в России живут десятки миллионов взрослых мужчин и женщин, дееспособных, предприимчивых, инициативных, готовых пахать и сеять, строить и перестраивать, рожать и воспитывать детей.