Сценарий известной игры «Умники и умницы» по произведению М. Булгакова «Мастер и Маргарита

Прелюдия

(выходят он и она)

Он: Слушайте и смотрите!

Она: Как вселенная беспредельная

и необъяснима,

Так у каждого стезя судьбы

неповторима.

Он: Кто-то вспыхнет звездой

И осветит полнеба…

Она: А другому подайте

Только зрелищ и хлеба

Он: Песня первой, последней и вечной

Она: Мотылька вдохновенья,

Зритель наш, не спугни!

(Уходят)

Муз.Реквием (фон выход маленького греха)

I- часть 1 сцена

Мал.Грех: Я грех, очень маленький грех.

Я слава, триумф, эйфория,успех

Брожу по земле с начала веков

И сколько в свой адрес я слышал слов:

« Гордыню смири, будь скромнее, молчи!»

Стеною завистники –как воры в ночи.

А я просто жизнь эту дерзко люблю.

Грешу по чуть-чуть,

Маюсь, каюсь, молю:

«О Всеблагий Господь,

Я же маленький грех,

Без меня на Земле умрут радость и смех!»

У меня очень много имён…

Слышишь нежный, певучий, серебряный звон?

Это встретились двое влюблённых.

И это судьба. Им покорно служу, как раба.

Моё имя-Любовь.

Я безгрешна, как дети.

Я самый чистый грех

На этой маленькой планете.

Муз. «Реквием»

II-сцена(Выход Волонд и Бегемот)

Воланд: Ну что ж, они люди, как люди.

Любят деньги-так это было всегда.

Легкомысленны, несмотря на года,

И иногда способны на жалкость,

Но милосердны самую малость.

Вы помните казнь Христа?!

Бегемот:

Когда кричал народ: «Распни его, распни!»

И вместо Сына Бога выбрал вора.

Тягчайшего предательства, позора

Не знали никогда земные дни.

Воланд:

Случилось тогда страшная гроза

И небо раскололось над Голгофой,

И эти любопытные глаза…

Ни мысли, что весь мир стал катастрофой.

(Пауза)

И плакать Левий, моля у Бога смерти Иешуа.

Бегемот:

Но эти слёзы - это ведь начало,

Добра и милосердия пора.

О да, куда уж милосерден род людской

Кто превратил цветущий шар земной

В кромешный ад?

Не мы ж, заблудших душ ловцы?!

Муз: «Шторм» (Ванесса Мэй) (выход Маргариты)

III -сцена

Маргарита:

Дни проходят, я не вижу его где мой Мастер, губы его и руки?

Без него – в мире пусто, темно.

Не спасают ни деньги, ни замки, ни слуги.

Всё имею, молода, хороша и богата,

Но настойчиво снится подвальчик,

Где сумрак-отрада.

Не забыть аромата дождя,

Стука капель в подвальном окошке,

На котором так мягко устроилась кошка,

И дымится картошка, и тлеет свеча;

И безлунная ночь колдовски горяча.

Где мой Мастер?

Все-пигмеи по сравнению с ним.

Никогда, никогда я не буду с другим.

(Выход Бигимота)

Бегемот:

Не надо чёрной тоски и терзаний.

Не люблю, когда женщины плачут.

В нашем мире довольно страданий.

Но гордые их от завистников прячут.

Как ты могла, как ты забылась?!

Маргарита:

Унылые дни,как тюремная стража, стоят.

(Вставка выход Мастера)

Муз. «Шторм» (фон лирика, выход мастера)

При встречи подымает кружит, обнимает.

Садится за стол пишет роман

Она наливает из чайника воду в кружку.

Подходит к нему берёт рукопись, читает, прижимает листы к груди, облокотившись на стол.

Марго:

Ты мой мастер,

(ложит голову на плечо.)

Берут бокал вина делают глоток.

Она садится на мягкий диванчик вышивает шапку слово «Мастер»

Мастер садится за стол пишет книгу,

Они изредка поглядывают друг на друга.

Марго:

Я предсказываю слово Мастер, только работай быстрее, я жду эти последние

волшебные слова, пятый прокуратор Иудей,

всадник Понтий Пилат (вздыхает), в этом романе вся моя жизнь…

(Выход Волонд)

Мир многомерен.

Смертным не понять

Его законов, смысла и историков.

Но веру даже мне у смертных не отнять.

Как даже Бог их не избавит от пороков.

Пусть получит по вере каждый

Где моя чаша?

(Волонд Подаёт чашу)

Пей, Маргарита.

(Марго с ужасом отклоняется)

Пей! (Марго пьёт)

Марго:

Это кровь Земли.

Как терпишь всё, страдалица ты наша?

Взрывают и казнят,

И льется кровь потоком.

Ни жалости в них, ни любви.

Когда ж ты, человек,

Вернёшься к истине истокам?

Мастер:

Оставь меня, со мной ты пропадёшь.

Не выжить в этом мире

Нам с тобою, Маргарита,

В бесчестном мире, где обман и ложь.

И истина от глаз людских сокрыта.

Марго:

Любимый мой!

В твоих глазах пустыня.

Больна душа твоя.

Но твой роман о Иешуа-святыня.

И только ты- моя семья.

Мастер:

Я понял всё. Я мёртв и жив.

Весь этот дикий мир-подвал,

Где гибнет, вянет всё живое.

Пусть лучше дьявольский финал,

Чем угасание пустое.

Марго:

Гори страданье!

(зажигает огонь)

Гори, фальшивый мир,

Продажность, суета, бесчестье скука…

О, как я благодарна вам, мессир,

Что с Мастером моим

Мне грозит разлука?

II -часть

(Немая сцена. Все персонажи застыли в характерном для них движении, в это время Бегемот играет на скрипке.)

Муз. «Дориме»(выход греха)

Страшный грех:

Я самый страшный грех.

Я - трусость.

Числа четырнадцатого месяца нисана

В Ершалаиме я торжествовал.

В семье пороков, где правит был жесткость,

Где нет дыханья без обмана,

Пою победный я хорал.

Спасителя распяли на столбе, как вора.

Слепцы и подлецы!

Не спрятаться от этого позора.

Я – грех, но корчусь от стыда.

Я ваше порождение, о люди!

Не избежать вам Страшного Суда!

Проклятие на голову тому,

Кто это позабудет!

Муз. «Дориме»

I - c цена

(Понтий Пилат. Вводят Иешуа.)

Понтий Пилат:

Предстань передо мною, арестант,

И отвечай, кто позволенье дал народу

Небесную награду обещать?

Какой ты выдумал в себе талант?

Что можешь в оправдание сказать?

И что такое истина, ты знаешь?

Как близок к Богу своему, ты помнишь?

(хватает за голову, стонет)

Ты всех считаешь добрым?

И даже Крысобоя Марка?

А для него нет лучшего подарка

Тебя до смерти исхлестать плетьми.

Ты всех считаешь добрыми людбми?

А что ты в этом понимаешь?

Наивен ты, и многого не знаешь.

Законом ли ты с Иудой, правду говори!

Га-Ноцри:

Я никогда не лгал,

Ведь правду говорить как воду пить,

Прозрачной и хрустальной чистоты.

Понтий Пилат:

Он не в себе, он не в своем уме.

Га-Ноцри:

Хотел он знать, что думаю о власти .

Понтий Пилат:

И что же ты сказал (шепотом).

Молчи, молчи.

Га-Ноцри:

Я просто вслух мечтал, что будет время и исчезнет старость,

И будет царство истины на свете.

Тогда не нужной станет власть.

И будут все невинными, как дети.

Зачем тогда цари?

Понтий Пилат:

Презренный раб, не ври!

Не будет царства истины,

Ты,Богу помолись.

Тебя он не осудит

А я тебя сужу, настал твой смертный час

И ты умрёшь?

С тобой на столб свою ты правду не возьмешь

А там могли Всевышнего за нас.

Понтий Пилат: (страже)

Я, видит Бог,

Хотел его спасти.

Га-Ноцри:

Мне жаль тебя, о добрый человек!

Ты не меня казнишь – себя обрёк навек!

Что муки на кресте –

В веках я слышу плач о преданном Христе

Вся ваша суета, держащие Закон, холодный зимний сон

Для бесконечности,

Как эхо в мертвых скалах он!

(стража уводит Га-Ноцри)

Волонд:

Оказывается, как истина проста.

Варраву выбрали, а не Христа!

И что же будет с тобою, человек?

И с кем пребудешь ты вовек?!

Интеллектуальная игра «Умники и умницы» по роману М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Розыгрыш дорожек

Агон I. Докажите, что деньги — это одна из сюжетообразующих деталей произведения.

Агон II. О каких героях произведения можно сказать словами Воланда: “Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит”?

(По тексту эти слова относятся к Понтию Пилату и его собаке.)

Агон III. Как вы понимаете фразу о Мастере: “Он не заслужил света, он заслужил покой”?

Финал. Докажите, что Воланд у Булгакова — это не “новое имя для того же характера” (В.Я. Лакшин), что и Мефистофель у Гёте.

Агон I

1. Узнай себя

Зелёная дорожка

“...Росту был <...> просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой — золотые <...> Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз чёрный, левый почему-то зелёный. Брови чёрные, но одна выше другой”. (Воланд.)

Жёлтая дорожка

“...Плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке <...> в ковбойке, жёваных белых брюках и в чёрных тапочках”. (Бездомный.)

Красная дорожка

“...Маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нёс в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в чёрной роговой оправе”. (Берлиоз.)

2. Спор на Патриарших прудах

Зелёная дорожка

Продолжите фразу: “Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он...” (“иногда внезапно смертен”) .

Жёлтая дорожка

Какого учёного вы предлагали отправить “года на три в Соловки”? (И.Канта.)

Красная дорожка

Что не устраивало вас в поэме Ивана Николаевича об Иисусе? (“...Главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нём — простые выдумки, самый обыкновенный миф”.)

3. Вещи

Зелёная дорожка

Назовите вещи, которые не принадлежат вам: “громадных размеров, червонного золота” портсигар, “половая щётка”, “трость с чёрным набалдашником в виде головы пуделя”, “пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло”, “золотые часы с цепочкой”, “отточенный, как бритва, длинный хлебный нож”. (Пенсне принадлежит Фаготу, половая щётка — Маргарите, часы — Римскому, нож украл Левий Матвей.)

Жёлтая дорожка

Какая важная вещь исчезла у вас после купания в реке? (Удостоверение МАССОЛИТа.)

Зелёная дорожка

С какой целью вы давали представление в Варьете? (Узнать, “изменились ли... горожане внутренне”.)

Агон II

1. Узнай себя

Зелёная дорожка

“...Был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова <...> была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта — ссадина с запёкшейся кровью”. (Иешуа.)

Жёлтая дорожка

Вас отличают “шаркающая кавалерийская походка”, “желтоватое бритое лицо”, “тусклый, больной голос”, “мученические глаза”. (Понтий Пилат.)

Красная дорожка

“...Человек, лет под сорок, был чёрен, оборван, покрыт засохшей грязью, смотрел по-волчьи, исподлобья. Словом <...> был очень непригляден и скорее всего походил на городского нищего...” (Левий Матвей.)

2. Казнь

Зелёная дорожка

“Верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота верхом на осле, сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как бы некоему пророку?” — задал вам вопрос прокуратор. Что вы ему ответили? (“Пришёл я в Ершалаим точно через Сузские ворота, но пешком, в сопровождении одного Левия Матвея, и никто мне ничего не кричал, так как никто меня тогда в Ершалаиме не знал”.)

Жёлтая дорожка

Почему надо отпустить Иешуа Га-Ноцри, а не Вар-раввана в честь Пасхи? (“...Преступления Вар-раввана и Га-Ноцри совершенно не сравнимы по тяжести. Если второй, явно сумасшедший человек, повинен в произнесении нелепых речей, смущавших народ в Ершалаиме <...> то первый отягощён гораздо значительнее <...> он позволил себе прямые призывы к мятежу <...> убил стража при попытках брать его”.)

Красная дорожка

В чём вас опередил Понтий Пилат? (Убил (то есть приказал убить) Иуду.)

3. Болезни

Зелёная дорожка

В споре с Берлиозом Воланд приводит пример с человеком, который внезапно заболел, — у него саркома лёгкого. Что хотел доказать Воланд этим примером? (Существование Бога.)

Жёлтая дорожка

Как называлась ваша болезнь, “при которой болит полголовы”? Выберите из списка (все перечисленные болезни упоминаются на страницах романа): базедова болезнь, белая горячка, гемикрания, шизофрения, скарлатина. (Гемикрания.)

Зелёная дорожка

Что обозначает ваше имя? (Бог-помощь, спасение; Иешуа — это еврейское имя, Иисус — это греческая передача.)

Агон III

1. Узнай себя

Зелёная дорожка

“...Громадный, как боров, чёрный, как сажа или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами”. (Кот Бегемот.)

Жёлтая дорожка

“...Маленький, но необыкновенно широкоплечий, в котелке на голове и с торчащим изо рта клыком, безобразящим и без того невиданно мерзкую физиономию. И при этом ещё огненно-рыжий”. (Азазелло.)

Красная дорожка

“...Прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия... глумливая”. (Фагот-Коровьев.)

2. Цитаты

Зелёная дорожка

Что вы ответили на фразу: “Достоевский умер”? (“Протестую! Достоевский бессмертен!”)

Жёлтая дорожка

По какому поводу вы произнесли слова: “Оскорбление является обычной наградой за хорошую работу”? (После того, как услышал обвинения в свой адрес об отравлении фалернским вином сначала от Маргариты, затем — от Мастера.)

Красная дорожка

В разговоре с Маргаритой вы упомянули о “причудливо тасуемой колоде карт”. Что за сообщение скрывалось за этим образным выражением? (Сообщение, что Маргарита королевской крови.)

3. Вещи

Зелёная дорожка

Знаменитая вещь, с которой вы были замечены в квартире № 50, в Торгсине и Грибоедове? (Примус.)

Жёлтая дорожка

Вы владеете секретом молодости. Какая вещь может в этом помочь? (Крем Азазелло.)

Зелёная дорожка

Есть поговорка: “Живут как кошка с собакой”. О каких собаках идёт речь на страницах романа? (Собака Понтия Пилата Банга, милицейский пёс Тузбубен.)

Финал

1. Узнай себя по вещам и назови лишнее

Зелёная дорожка

Распластанные между листками папиросной бумаги лепестки засохшей розы, чёрное пальто, глобус, жёлтые цветы, туфли с чёрными замшевыми накладками — бантами, стянутыми стальными пряжками. (Маргарита; лишнее — глобус, принадлежащий Воланду.)

Жёлтая дорожка

Больничное белье, с синей каёмочкой платок, засаленная чёрная шапочка с вышитой на ней жёлтым шёлком буквой “М”, плащ, ботфорты. (Мастер; платок — лишнее, принадлежит Фриде.)

Красная дорожка

Серый берет, чёрная перчатка с раструбом, тупоносые ботинки, трость с чёрным набалдашником в виде головы пуделя, золотые часы с алмазным треугольником на крышке. (Воланд; лишнее — ботинки, принадлежат посетителю Алоизия Могарыча, которого вспугнула Маргарита.)

2. «Воспоминания о М.Булгакове»

Зелёная дорожка

“Мне хочется отметить ещё одну особенность в творчестве Булгакова: его тяготение к именам прославленных музыкантов”, — пишет Л.Е. Белозёрская. Докажите этот тезис относительно романа «Мастер и Маргарита». (Литератор Берлиоз, врач Стравинский.)

Жёлтая дорожка

По мнению друга Булгакова и первого его биографа П.С. Попова, “идеология романа — жуткая, и её не скроешь. Слишком велико мастерство, сквозь него всё ещё ярче проступает, кое-где не только не завуалировал, а поставил точку над «i». В этом отношении я бы сравнил с...”. С каким произведением XIX века сравнивает роман «Мастер и Маргарита» П.С. Попов? («Бесы» Достоевского.)

Красная дорожка

В статье М.Чудаковой говорится: “Для того чтобы описать современность, Булгаков возвращался к истокам новой истории, в ней искал ключ к объяснению и язык описания. В рождении замысла сыграло свою роль стихотворное богоборчество [здесь упоминается имя одного из поэтов начала ХХ в.]. Всё это довольно близко к диалогу Берлиоза и Ивана Бездомного в первой сцене романа...” О творчестве какого поэта идёт речь? (Демьяна Бедного.)

3. Глаза

Зелёная дорожка

Выберите героя, чьи глаза описаны ниже (Бездомный, Понтий Пилат, мастер, Иуда, Коровьев): “карие и очень беспокойные глаза”. (Мастер.)

Жёлтая дорожка

Выберите из предложенных вариантов описание глаз вашей возлюбленной: “зелёные распутные глаза”; “необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах”; “беспокойные и назойливые глаза”. (Второе описание — глаза Маргариты, первое — Гелла, третье — Фрида.)

Зелёная дорожка

Кроме Фриды, на балу вам запомнился ещё один исторический персонаж, вернее, его “лицо, окаймлённое действительно огненной бородой”. Кто он? (Малюта Скуратов.)

Литература

Кроме знания текста романа М.Булгакова «Мастер и Маргарита», желательно знание сюжета и основных действующих лиц трагедии И.-Ф. Гёте «Фауст».

Также поможет в игре знакомство со следующими книгами:

Воспоминания о Булгакове. Сборник. М.: Советский писатель, 1988.

Зубарова К.А., Сухачевский В.В. Мифы и предания. Античность и библейский мир // Популярный энциклопедический словарь. М.: ТЕРРА, 1993.

Лакшин В.Я. Вторая встреча. Воспоминания, портреты, статьи. М.: Советский писатель, 1984.

Что есть добро и что есть зло.

Во имя справедливости чистое зло может творить добро.

А добро может быть способно на злодеяния, и тоже во имя справедливости.

Может быть, справедливость и есть пресловутый баланс между добром и злом.

А может быть, самое главное в жизни – это Красота

Искусство

Свобода

Свобода мысли, слова, действий, души.

То, к чему стремится каждый из нас.

Но свобода может обернуться несвободой, если куплена ценой предательства.

Свобода есть добро, свобода есть зло.

Это великая благодать и страшное оружие.

Так что же есть добро и что есть зло.

Вопрос, на который нет однозначного ответа.

(Исполнение песни)

Ты открывал ночь -

Все что могли позволить.

Маски срывал прочь,

Душу держал в неволе.

Пусть на щеке кровь

Ты свалишь на помаду,

К черту барьер слов,

Ангелу слов не надо.

А мы не ангелы, парень,

Нет - мы не ангелы,

Мы не ангелы, парень,

Нет - мы не ангелы,

Там на пожаре утратили ранги мы.

Нету к таким ни любви, ни доверия.

Люди глядят на наличие перьев.

Мы не ангелы, парень...

Сотни чужих крыш

Что ты искал там парень

Ты так давно спишь

Слишком давно для твари

Может пора вниз

Там где ты дышишь телом

Брось свой пустой лист

Твари не ходят в белом

А мы не ангелы, парень,

Нет - мы не ангелы,

Темные твари, и сорваны планки нам,

Если нас спросят, чего мы хотели бы,

Мы бы взлетели, мы бы взлетели.

Мы не ангелы, парень,

Нет - мы не ангелы,

Там на пожаре утратили ранги мы

Нету к таким ни любви, ни доверия

Люди глядят на наличие перьев

Мы не ангелы, парень...

– Доктор Стравинский, – представился усевшийся Ивану и поглядел на него дружелюбно.

– Вот, Александр Николаевич, – кто‑то подал главному кругом исписанный Иванов лист.

– Славно! – сказал Стравинский, возвращая кому‑то лист, и обратился к Ивану: – Вы – поэт?

– Поэт, – мрачно ответил Иван. – Вы – профессор?

На это Стравинский предупредительно‑вежливо наклонил голову.

– И вы – здесь главный? – продолжал Иван.

Стравинский и на это поклонился.

– Мне с вами нужно поговорить, – многозначительно сказал Иван Николаевич.

– Я для этого и пришел, – отозвался Стравинский.

– Дело вот в чем, – начал Иван, чувствуя, что настал его час, – меня в сумасшедшие вырядили, никто не желает меня слушать!..

– О нет, мы выслушаем вас очень внимательно, – серьезно и успокоительно сказал Стравинский, – и в сумасшедшие вас рядить ни в коем случае не позволим.

– Так слушайте же: вчера вечером я встретился с таинственною личностью, иностранцем не иностранцем, который заранее знал о смерти Берлиоза и лично видел Понтия Пилата.

– Пилата? Пилат, это – который жил при Иисусе Христе? – щурясь на Ивана, спросил Стравинский.

– Тот самый.

– Ага, – сказал Стравинский, – а этот Берлиоз погиб под трамваем?

– Вот же именно его вчера при мне и зарезало трамваем, причем этот самый загадочный гражданин…

– Знакомый Понтия Пилата? – спросил Стравинский, очевидно, отличавшийся большой понятливостью.

– Именно он, – подтвердил Иван, изучая Стравинского, – так вот он сказал заранее, что Аннушка разлила подсолнечное масло… А он и поскользнулся как раз на этом месте! Как вам это понравится?

– А кто же эта Аннушка?

– Аннушка здесь совершенно не важна, – проговорил он, нервничая, – черт ее знает, кто она такая. Просто дура какая‑то. А важно то, что он заранее, понимаете ли, заранее знал о подсолнечном масле! Вы меня понимаете?

– Продолжаю, – сказал Иван, стараясь попасть в тон Стравинскому и зная уже по горькому опыту, что лишь спокойствие поможет ему, – так вот, этот страшный тип, а он врет, что он консультант, обладает какою‑то необыкновенной силой… А с ним еще парочка, и тоже хороша: какой‑то длинный в битых стеклах и, кроме того, невероятных размеров кот, самостоятельно ездящий в трамвае. Кроме того, он лично был на балконе у Понтия Пилата, в чем нет никакого сомнения. Ведь это что же такое? А? Его надо немедленно арестовать, иначе он натворит неописуемых бед.

– Так вот вы и добиваетесь, чтобы его арестовали? Правильно я вас понял? – спросил Стравинский.

– Совершенно правильно! Я требую, чтобы меня немедленно выпустили.

– Ну что же, славно, славно! – отозвался Стравинский, – вот все и выяснилось. Действительно, какой же смысл задерживать в лечебнице человека здорового? Хорошо‑с. Я вас немедленно же выпишу отсюда, если вы мне скажете, что вы нормальны. Не докажете, а только скажете. Итак, вы нормальны?

– Я – нормален.

– Ну вот и славно, – облегченно воскликнул Стравинский, – а если так, то давайте рассуждать логически. Вы желаете уйти отсюда? Извольте‑с. Но позвольте вас спросить, куда вы направитесь отсюда?

– Конечно, в милицию, – ответил Иван уже не так твердо и немного теряясь под взглядом профессора.

– Непосредственно отсюда?

– А на квартиру к себе не заедете? – быстро спросил Стравинский.

– Да некогда тут заезжать! Пока я по квартирам буду разъезжать, он улизнет!

– Так. А что же вы скажете в милиции в первую очередь?

– Про Понтия Пилата, – ответил Иван Николаевич, и глаза его подернулись сумрачной дымкой.

– Ну, вот и славно! – воскликнул покоренный Стравинский и приказал: – Марья Васильевна, выпишите, пожалуйста, гражданина Бездомного в город. Но эту комнату не занимать, постельное белье можно не менять. Через два часа гражданин Бездомный опять будет здесь.

– На каком основании я опять буду здесь? – тревожно спросил Иван.

Стравинский как будто ждал этого вопроса, немедленно уселся опять и заговорил:

– На том основании, что, как только вы явитесь в кальсонах в милицию и скажете, что виделись с человеком, лично знавшим Понтия Пилата, – как моментально вас привезут сюда, и вы снова окажетесь в этой же самой комнате.

– Так что же делать?

– Ну вот и славно! – отозвался Стравинский, – это резоннейший вопрос. Теперь я скажу вам, что, собственно, с вами произошло. Вчера кто‑то вас сильно напугал и расстроил рассказом про Понтия Пилата и прочими вещами. И вот вы, разнервничавшийся, издерганный человек, пошли по городу, рассказывая про Понтия Пилата. Совершенно естественно, что вас принимают за сумасшедшего. Ваше спасение сейчас только в одном – в полном покое. И вам непременно нужно остаться здесь.

– Но его необходимо поймать! – уже моляще воскликнул Иван.

– Хорошо‑с, но самому‑то зачем же бегать? И помните, что здесь у нас вам всемерно помогут, а без этого у вас ничего не выйдет. Вы меня слышите? – вдруг многозначительно спросил Стравинский и завладел обеими руками Ивана Николаевича. Взяв их в свои, он долго, в упор глядя в глаза Ивану, повторял: – Вам здесь помогут… Вы слышите меня?.. Вам здесь помогут… вам здесь помогут… Вы получите облегчение. Здесь тихо, все спокойно. Вам здесь помогут…

Иван Николаевич неожиданно зевнул, выражение лица его смягчилось.

– Да, да, – тихо сказал он.

– Ну вот и славно! – по своему обыкновению заключил беседу Стравинский и поднялся, – до свиданья! – он пожал руку Ивану и, уже выходя, сказал: – Да, а кислород попробуйте… и ванны.

Итак, неизвестный погрозил Ивану пальцем и прошептал: «Тсс!»

На нем было белье, туфли на босу ногу, на плечи наброшен бурый халат.

Пришедший подмигнул Ивану, спрятал в карман связку ключей, шепотом осведомился: «Можно присесть?» – и, получив утвердительный кивок, поместился в кресле.

– Итак, сидим?

– Сидим, – ответил Иван, вглядываясь в карие и очень беспокойные глаза пришельца.

– Да… – тут гость вдруг встревожился, – но вы, надеюсь, не буйный? А то я, знаете ли, не выношу шума, возни и всяких вещей в этом роде. Успокойте меня, скажите, вы не буйный?

– Вчера в ресторане я одному типу по морде засветил, – мужественно признался преображенный поэт.

– Основание? – строго спросил гость.

– Да, признаться, без основания, – сконфузившись, ответил Иван.

Отчитав таким образом Ивана, гость осведомился:

– Профессия?

– Поэт, – почему‑то неохотно признался Иван.

Пришедший огорчился.

– Ох, как мне не везет! – воскликнул он, но тут же спохватился, извинился и спросил: – А как ваша фамилия?

– Бездомный.

– Эх, эх… – сказал гость, морщась.

– А вам, что же, мои стихи не нравятся? – с любопытством спросил Иван.

– Ужасно не нравятся.

– А вы какие читали?

– Никаких я ваших стихов не читал! – нервно воскликнул посетитель.

– А как же вы говорите?

– Ну, что ж тут такого, – ответил гость, – как будто я других не читал? Впрочем… разве что чудо? Хорошо, я готов принять на веру. Хороши ваши стихи, скажите сами?

– Чудовищны! – вдруг смело и откровенно произнес Иван.

– Не пишите больше! – попросил пришедший умоляюще.

– Обещаю и клянусь! – торжественно произнес Иван.

Клятву скрепили рукопожатием, и тут из коридора донеслись мягкие шаги и голоса.

– Тсс, – шепнул гость и, выскочив на балкон, закрыл за собою решетку.

– Так из‑за чего же вы попали сюда?

– Из‑за Понтия Пилата, – хмуро глянув в пол, ответил Иван.

– Как? – забыв осторожность, крикнул гость и сам себе зажал рот рукой, – потрясающее совпадение! Умоляю, умоляю, расскажите!

Таким образом, к смертной казни, которая должна совершиться сегодня, приговорены трое разбойников: Дисмас, Гестас, Вар‑равван и, кроме того, этот Иешуа Га‑Ноцри. Первые двое, вздумавшие подбивать народ на бунт против кесаря, взяты с боем римской властью, числятся за прокуратором, и, следовательно, о них здесь речь идти не будет. Последние же, Вар-раван и Га-Ноцри, схвачены местной властью и осуждены Синедрионом. Согласно закону, согласно обычаю, одного из этих двух преступников нужно будет отпустить на свободу в честь наступающего сегодня великого праздника пасхи.

Итак, кого из двух преступников намерен освободить Синедрион: Вар‑раввана или Га‑Ноцри?

– Синедрион просит отпустить Вар‑раввана.

– Признаюсь, этот ответ меня удивил, боюсь, нет ли здесь недоразумения. В самом деле: преступления Вар‑раввана и Га‑Ноцри совершенно не сравнимы по тяжести. Если второй, явно сумасшедший человек, повинен в произнесении нелепых речей, смущавших народ в Ершалаиме и других некоторых местах, то первый отягощен гораздо значительнее. Итак?

Синедрион внимательно ознакомился с делом и вторично сообщает, что намерен освободить Вар‑раввана.

– Как? Даже после моего ходатайства? Ходатайства того, в лице которого говорит римская власть? Первосвященник, повтори в третий раз.

– И в третий раз мы сообщаем, что освобождаем Вар‑раввана, – тихо сказал Каифа.

– Хорошо, – сказал Пилат, – да будет так. Тесно мне, тесно мне!

Он холодною влажною рукою рванул пряжку с ворота плаща, и та упала на песок.

– Сегодня душно, где‑то идет гроза, – отозвался Каифа, - О, какой страшный месяц нисан в этом году!

– Что слышу я, прокуратор? – гордо и спокойно ответил Каифа, – ты угрожаешь мне после вынесенного приговора, утвержденного тобою самим? Может ли это быть? Мы привыкли к тому, что римский прокуратор выбирает слова, прежде чем что‑нибудь сказать. Не услышал бы нас кто‑нибудь, игемон?

Пилат мертвыми глазами посмотрел на первосвященника и, оскалившись, изобразил улыбку.

– Что ты, первосвященник! Кто же может услышать нас сейчас здесь? Разве я похож на юного бродячего юродивого, которого сегодня казнят? Мальчик ли я, Каифа? Знаю, что говорю и где говорю. Оцеплен сад, оцеплен дворец, так что и мышь не проникнет ни в какую щель! Так знай же, что не будет тебе, первосвященник, отныне покоя! Ни тебе, ни народу твоему, – и Пилат указал вдаль направо, туда, где в высоте пылал храм, – это я тебе говорю – Пилат Понтийский, всадник Золотое Копье!

– Знаю, знаю! – бесстрашно ответил чернобородый Каифа, и глаза его сверкнули. Он вознес руку к небу и продолжал: – Знает народ иудейский, что ты ненавидишь его лютой ненавистью и много мучений ты ему причинишь, но вовсе ты его не погубишь! Защитит его бог! Услышит нас, услышит всемогущий кесарь, укроет нас от губителя Пилата!

– О нет! – воскликнул Пилат. – Слишком много ты жаловался кесарю на меня, и настал теперь мой час, Каифа! Теперь полетит весть от меня, да не наместнику в Антиохию и не в Рим, а прямо на Капрею, самому императору, весть о том, как вы заведомых мятежников в Ершалаиме прячете от смерти. Вспомни мое слово, первосвященник. Увидишь ты не одну когорту в Ершалаиме, нет! Придет под стены города полностью легион Фульмината, подойдет арабская конница, тогда услышишь ты горький плач и стенания. Вспомнишь ты тогда спасенного Варраввана и пожалеешь, что послал на смерть философа с его мирною проповедью!

– Веришь ли ты, прокуратор, сам тому, что сейчас говоришь? Нет, не веришь! Не мир, не мир принес нам обольститель народа в Ершалаим, и ты, всадник, это прекрасно понимаешь. Ты хотел его выпустить затем, чтобы он смутил народ, над верою надругался и подвел народ под римские мечи! Но я, первосвященник иудейский, покуда жив, не дам на поругание веру и защищу народ!

– Ты слышишь, Пилат?

– Прислушайся, прокуратор! – тихо повторил первосвященник, – неужели ты скажешь мне, что все это, – тут первосвященник поднял обе руки, и темный капюшон свалился с головы Каифы, – вызвал жалкий разбойник Вар‑равван?

Прокуратор тыльной стороной кисти руки вытер мокрый, холодный лоб, поглядел на землю, потом, прищурившись, в небо, увидел, что раскаленный шар почти над самой его головою, а тень Каифы совсем съежилась у львиного хвоста, и сказал тихо и равнодушно:

– Дело идет к полудню. Мы увлеклись беседою, а между тем надо продолжать.

– Именем кесаря императора!

– Четверо преступников, арестованных в Ершалаиме за убийства, подстрекательства к мятежу и оскорбление законов и веры, приговорены к позорной казни – повешению на столбах! Имена преступников – Дисмас, Гестас, Вар‑равван и Га‑Ноцри. Вот они перед вами!

– Но казнены из них будут только трое, ибо, согласно закону и обычаю, в честь праздника пасхи одному из осужденных, по выбору Малого Синедриона и по утверждению римской власти, великодушный кесарь император возвращает его презренную жизнь!

– Имя того, кого сейчас при вас отпустят на свободу… Вар‑равван!

– О, как я угадал! О, как я все угадал!

Гость сочувственно положил руку на плечо бедного поэта и сказал так:

– Несчастный поэт! Но вы сами во всем виноваты. Нельзя было держать себя с ним столь развязно и даже нагловато. Вот вы и поплатились.

– Да кто же он, наконец, такой? – в возбуждении потрясая кулаками, спросил Иван.

Гость вгляделся в Ивана и ответил вопросом:

– А вы не впадете в беспокойство? Мы все здесь люди ненадежные… Вызова врача, уколов и прочей возни не будет?

– Нет, нет! – воскликнул Иван, – скажите, кто он такой?

– Ну хорошо, – ответил гость и веско и раздельно сказал: – Вчера вы встретились с сатаной.

– Не может этого быть! Его не существует.

– Помилуйте! Уж кому‑кому, но не вам это говорить. Вы были одним, по‑видимому, из первых, кто от него пострадал. Сидите, как сами понимаете, в психиатрической лечебнице, а все толкуете о том, что его нет. Право, это странно!

– Его нельзя не узнать, мой друг! Впрочем, вы… вы меня опять‑таки извините, ведь, я не ошибаюсь, вы человек невежественный?

– Бесспорно, – согласился неузнаваемый Иван.

– Простите, может быть, впрочем, вы даже оперы «Фауст» не слыхали? Ну вот… неудивительно!

– Так он, стало быть, действительно мог быть у Понтия Пилата? Ведь он уж тогда родился? А меня сумасшедшим называют! – прибавил Иван, в возмущении указывая на дверь.

Горькая складка обозначилась у губ гостя.

– Будем глядеть правде в глаза, – и гость повернул свое лицо в сторону бегущего сквозь облако ночного светила. – Ваш собеседник был и у Пилата, и на завтраке у Канта, а теперь он навестил наш город. Но до чего мне досадно, что встретились с ним вы, а не я!

– А зачем он вам понадобился?

– Видите ли, какая странная история, я здесь сижу из‑за того же, что и вы, именно из‑за Понтия Пилата, – тут гость пугливо оглянулся и сказал: – Дело в том, что год тому назад я написал о Пилате роман.

– Вы – писатель? – с интересом спросил поэт.

– Я – мастер.

– А как ваша фамилия?

– У меня нет больше фамилии, – с мрачным презрением ответил странный гость, – я отказался от нее, как и вообще от всего в жизни. Забудем о ней.

– Так вы хоть про роман скажите, – деликатно попросил Иван.

– Ах, это был золотой век, – блестя глазами, шептал рассказчик, – совершенно отдельная квартирка, маленькие оконца, под забором сирень, липа и клен. Необыкновенно пахнет сирень! И голова моя становилась легкой от утомления, и Пилат летел к концу.

– Белая мантия, красный подбой! Понимаю! – восклицал Иван.

– Именно так! Пилат летел к концу, к концу, и я уже знал, что последними словами романа будут: «…пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат». Ну, натурально, я выходил гулять. На Арбате был чудесный ресторан, не знаю, существует ли он теперь.

Тут глаза гостя широко открылись, и он продолжал шептать, глядя на луну:

– Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Эти цветы отчетливо выделялись на её черном пальто. Она повернула в переулок и тут обернулась. Шли тысячи людей, но я вам ручаюсь, что увидела она меня одного и поглядела не то что тревожно, а даже как будто болезненно. И меня поразила не столько ее красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах!

Так поражает молния, так поражает финский нож!

Она приходила ко мне каждый день, а ждать ее я начинал с утра.

Она входила в калитку один раз, а биений сердца до этого я испытывал не менее десяти.

Роман был дописан в августе месяце, был отдан какой‑то безвестной машинистке, и та перепечатала его в пяти экземплярах. И, наконец, настал час, когда пришлось покинуть тайный приют и выйти в жизнь.

– И я вышел в жизнь, держа его в руках, и тогда моя жизнь кончилась.

– Кресло мне. Скажи мне, любезный Фагот, как, по‑твоему, ведь местное народонаселение значительно изменилось?

– Точно так, мессир, – негромко ответил Фагот‑Коровьев.

– Ты прав. Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам город, впрочем. О костюмах нечего уж и говорить, но появились эти… как их… трамваи, автомобили…

– Автобусы, – почтительно подсказал Фагот.

– Но меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны и прочая…

– Аппаратура! – подсказал клетчатый.

– Совершенно верно, благодарю, – медленно говорил маг тяжелым басом, – сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренне?

– Да, это важнейший вопрос, сударь.

– Однако мы заговорились, дорогой Фагот, а публика начинает скучать. Покажи для начала что‑нибудь простенькое.

– Три, четыре

Фагот тыкнул пальцем в партер и объявил:

– Колода эта таперича, уважаемые граждане, находится в третьем ряду. – Пусть она останется у вас на память!

– Стара штука, – послышалось с галерки, – она из той же компании.

– Вы полагаете? – заорал Фагот, прищуриваясь на галерею, – в таком случае, и вы в одной шайке с нами, потому что она у вас в кармане!

На галерке произошло движение, и послышался радостный голос:

– Верно! Ой! Да это деньги!

– Ей богу, настоящие!

– Сыграйте и со мной в такую колоду.

– Авек плезир! – отозвался Фагот, – но почему же только с вами? Все примут горячее участие! – и скомандовал: –Раз! – в руке у него показался пистолет, он крикнул: – Два! – Пистолет вздернулся кверху. Он крикнул: – Три! – сверкнуло, бухнуло, и тотчас же из‑под купола, ныряя между трапециями, начали падать в зал белые бумажки.

– Ну что же, – задумчиво отозвался тот, – они – люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних…

– Таперича давайте откроем дамский магазин!

– Фирма совершенно бесплатно производит обмен старых дамских платьев и обуви на парижские модели и парижскую же обувь.

– Обмениваем старые сумочки, духи и прочее.

– Герлэн, шанель номер пять, мицуко, нарсис нуар, вечерние платья, платья коктейль…

(Дефиле) Бегемот – ведущий!

Соблазны, соблазны! Как от них трудно отказаться… И не надо отказываться! Зачем лишать себя радостей жизни?

Интересно, что правит миром? Любовь? Добро? Нет, деньги. По крайней мере, многие так считают. И пусть считают – это наши люди!

Люди, не скрывайте своих истинных чувств! От природы вам свойственна агрессия – так не прячьте её под маской толерантности!

Самая модная в новом сезоне – маска бездумности! А зачем загружать себя мировыми проблемами? Меньше думаешь – крепче спишь!

А теперь моё любимое! Люди, люди, нет у вас врагов, кроме вас самих! Если что-то уничтожит вашу цивилизацию, так это вы сами! Всё сгорит в огне войны – туда вам и дорога!

Кот выскочил к рампе и вдруг рявкнул на весь театр человеческим голосом:

– Сеанс окончен! Всем спасибо! Все свободны!

«…Тьма, пришедшая со средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город… Пропал Ершалаим, как будто не существовал на свете…»

– Зачем я тогда ночью ушла от него? Зачем? Ведь это же безумие! Я вернулась на другой день, честно, как обещала, но было уже поздно, слишком поздно!

Какие странные похороны… И какая тоска! Ах, право, дьяволу бы заложила душу, чтобы только узнать, жив он или нет! Интересно знать, кого это хоронят с такими удивительными лицами?

– Берлиоза Михаила Александровича, – послышался рядом несколько носовой мужской голос, – председателя МАССОЛИТа. – Да, – продолжал неизвестный гражданин, – удивительное у них настроение. Везут покойника, а думают только о том, куда девалась его голова!

– Какая голова?

– Да, изволите ли видеть, – объяснил рыжий, – сегодня утром в Грибоедовском зале голову у покойника стащили из гроба.

– Как же это может быть?

– Черт его знает как! – развязно ответил рыжий, – я, впрочем, полагаю, что об этом Бегемота не худо бы спросить. До ужаса ловко сперли. Такой скандалище!

– Позвольте! – вдруг воскликнула она, – какого Берлиоза? Это, что в газетах сегодня…

– Как же, как же, Маргарита Николаевна!

Маргарита удивилась:

– Вы меня знаете?

Вместо ответа рыжий снял котелок и взял его на отлет.

– Я вас не знаю, – сухо сказала Маргарита.

– Откуда ж вам меня знать! А между тем я к вам послан по делу.

– С этого прямо и нужно было начинать, – заговорила она, – а не молоть черт знает что про отрезанную голову! Вы меня хотите арестовать?

– Ничего подобного, – воскликнул рыжий, – что это такое: раз уж заговорил, так уж непременно арестовать! Просто есть к вам дело.

– Ничего не понимаю, какое дело?

Рыжий оглянулся и сказал таинственно:

– Меня прислали, чтобы вас сегодня вечером пригласить в гости.

– Что вы бредите, какие гости?

– К одному очень знатному иностранцу, – значительно сказал рыжий, прищурив глаз.

Маргарита очень разгневалась.

– Новая порода появилась: уличный сводник, – поднимаясь, чтобы уходить, сказала она.

– Вот спасибо за такие поручения! – обидевшись, воскликнул рыжий и проворчал в спину уходящей Маргарите: – Дура!

– Мерзавец! – отозвалась та, оборачиваясь, и тут же услышала за собой голос рыжего:

– Тьма, пришедшая со средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Пропал Ершалаим, как будто не существовал на свете… Так пропадите же вы пропадом с вашей обгоревшей тетрадкой и сушеной розой! Сидите здесь на скамейке одна и умоляйте его, чтобы он отпустил вас на свободу, дал дышать воздухом, ушел бы из памяти!

Побелев лицом, Маргарита вернулась к скамейке. Рыжий глядел на нее, прищурившись.

– Я ничего не понимаю, – тихо заговорила Маргарита Николаевна, – про листки еще можно узнать… проникнуть, подсмотреть… Но как вы могли узнать мои мысли? – она страдальчески сморщилась и добавила: – Скажите мне, кто вы такой? Из какого вы учреждения?

– Вот скука, – проворчал рыжий и заговорил громче: – Простите, ведь я сказал вам, что ни из какого я не из учреждения! Сядьте, пожалуйста.

Маргарита беспрекословно повиновалась, но все‑таки, садясь, спросила еще раз:

– Кто вы такой?

– Ну хорошо, зовут меня Азазелло, но ведь все равно вам это ничего не говорит.

– А вы мне не скажете, откуда вы узнали про листки и про мои мысли?

– Не скажу, – сухо ответил Азазелло.

– Но вы что‑нибудь знаете о нем? – моляще шепнула Маргарита.

– Ну, скажем, знаю.

– Молю: скажите только одно, он жив? Не мучьте.

– Ну, жив, жив, – неохотно отозвался Азазелло.

– Пожалуйста, без волнений и вскрикиваний, – нахмурясь, сказал Азазелло. – Я приглашаю вас к иностранцу совершенно безопасному. И ни одна душа не будет знать об этом посещении.

– Что за иностранец такой?! – и какой мне интерес идти к нему?

Азазелло наклонился к ней и шепнул многозначительно:

– Ну, интерес‑то очень большой… Вы воспользуетесь случаем…

– Что? – воскликнула Маргарита, и глаза ее округлились, – если я вас правильно понимаю, вы намекаете на то, что я там могу узнать о нем?

Азазелло молча кивнул головой.

– Еду! – с силой воскликнула Маргарита и ухватила Азазелло за руку, – еду, куда угодно!

Азазелло, облегченно отдуваясь, откинулся на спинку скамейки, и заговорил иронически:

– Трудный народ эти женщины! – он засунул руки в карманы и далеко вперед вытянул ноги, – зачем, например, меня послали по этому делу? Пусть бы ездил Бегемот, он обаятельный…

– Но к делу, к делу, Маргарита Николаевна. Вы женщина весьма умная и, конечно, уже догадались о том, кто наш хозяин.

Сердце Маргариты стукнуло, и она кивнула головой.

– Ну, вот‑с, вот‑с, – говорил Коровьев, – мы враги всяких недомолвок и таинственностей. Ежегодно мессир дает один бал. Он называется весенним балом полнолуния, или балом ста королей. Так вот‑с: мессир холост, как вы, конечно, сами понимаете. Но нужна хозяйка, – Коровьев развел руками, – согласитесь сами, без хозяйки…

– Короче! – вскричал Коровьев, – совсем коротко: вы не откажетесь принять на себя эту обязанность?

– Не откажусь, – твердо ответила Маргарита.

Смена декораций (Бегемот и Коровьев)

Бал (танец)

– Ну что, вас очень измучили? – спросил Воланд.

– О нет, мессир, – ответила Маргарита, но чуть слышно.

– Ноблесс оближ, – заметил кот и налил Маргарите какой‑то прозрачной жидкости в лафитный стакан.

– Это водка? – слабо спросила Маргарита.

Кот подпрыгнул на стуле от обиды.

– Помилуйте, королева, – прохрипел он, – разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!

Маргарита улыбнулась и сделала попытку отодвинуть от себя стакан.

– Смело пейте, – сказал Воланд, и Маргарита тотчас взяла стакан в руки. – Ночь полнолуния – праздничная ночь, и я ужинаю в тесной компании приближенных и слуг. Итак, как чувствуете вы себя? Как прошел этот утомительный бал?

– Потрясающе!

– Все очарованы!

– Влюблены!

– Раздавлены!

– Сколько такта, сколько умения, обаяния и шарма!

– Ах, как приятно ужинать вот этак, при камельке, запросто, – дребезжал Коровьев, – в тесном кругу…

– Нет, Фагот, – возражал кот, – бал имеет свою прелесть и размах.

– Никакой прелести в нем нет и размаха тоже, а эти дурацкие медведи, а также и тигры в баре своим ревом едва не довели меня до мигрени, – сказал Воланд.

– Слушаю, мессир, – сказал кот, – если вы находите, что нет размаха, и я немедленно начну придерживаться того же мнения.

– Ты смотри! – ответил на это Воланд.

– Я пошутил, – со смирением сказал кот, – а что касается тигров, то я велю их зажарить.

– Тигров нельзя есть, – сказала Маргарита.

– Вы полагаете? Тогда прошу послушать. Однажды я скитался в течение девятнадцати дней в пустыне и единственно, чем питался, это мясом убитого мной тигра.

– Вранье!

– И интереснее всего в этом вранье то, – сказал Воланд, – что оно – вранье от первого до последнего слова.

– Ах так? Вранье? – воскликнул кот, и все подумали, что он начнет протестовать, но он только тихо сказал: – История рассудит нас.

Воспользовавшись паузой, Маргарита обратилась к Воланду и робко сказала:

– Пожалуй, мне пора… Поздно.

– Куда же вы спешите? – спросил Воланд вежливо, но суховато. Остальные промолчали, делая вид, что увлечены сигарными дымными кольцами.

– Да, пора, Благодарю вас, мессир, – чуть слышно сказала Маргарита и вопросительно поглядела на Воланда. Тот в ответ улыбнулся ей вежливо и равнодушно.

– Сядьте‑ка, – вдруг повелительно сказал Воланд. Маргарита изменилась в лице и села. – Может быть, что‑нибудь хотите сказать на прощанье?

– Нет, ничего, мессир, – с гордостью ответила Маргарита, – кроме того, что если я еще нужна вам, то я готова охотно исполнить все, что вам будет угодно. Я ничуть не устала и очень веселилась на балу.

– Верно! Вы совершенно правы! – гулко и страшно прокричал Воланд, – так и надо!

– Так и надо! – как эхо, повторила свита Воланда.

– Мы вас испытывали, – продолжал Воланд, – никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут! Садитесь, гордая женщина! – Итак, Марго, – продолжал Воланд, смягчая свой голос, – чего вы хотите за то, что сегодня вы были у меня хозяйкой? Говорите! И теперь уж говорите без стеснения: ибо предложил я.

Наступило молчание, и прервал его Коровьев, который зашептал в ухо Маргарите:

– Алмазная донна, на сей раз советую вам быть поблагоразумнее! А то ведь фортуна может и ускользнуть!

– Я хочу, чтобы мне сейчас же, сию секунду, вернули моего любовника, мастера!

Маргарита сразу узнала его, простонала, всплеснула руками и подбежала к нему. Она произносила только одно слово, бессмысленно повторяя его:

– Ты… ты, ты…

Мастер отстранил ее от себя и глухо сказал:

– Не плачь, Марго, не терзай меня. Я тяжко болен. Мне страшно, Марго! У меня опять начались галлюцинации.

Рыдания душили Маргариту, она шептала, давясь словами:

– Нет, нет, нет, не бойся ничего! Я с тобою! Я с тобою!

Коровьев ловко и незаметно подпихнул к мастеру стул, и тот опустился на него, опустил голову и стал смотреть в землю угрюмыми больными глазами.

– Да, – заговорил после молчания Воланд, – его хорошо отделали. – Он приказал Коровьеву: – Дай‑ка, рыцарь, этому человеку чего‑нибудь выпить.

– Выпей, выпей. Ты боишься? Нет, нет, верь мне, что тебе помогут.

– Но это ты, Марго? – спросил лунный гость.

– Не сомневайся, это я, – ответила Маргарита.

– Еще! – приказал Воланд.

После того, как мастер осушил второй стакан, его глаза стали живыми и осмысленными.

– Ну вот, это другое дело, – сказал Воланд, прищуриваясь, – теперь поговорим. Кто вы такой?

– Я теперь никто, – ответил мастер, и улыбка искривила его рот.

– Откуда вы сейчас?

– Из дома скорби. Я – душевнобольной, – ответил пришелец.

– Ужасные слова! Ужасные слова! Он мастер, мессир, я вас предупреждаю об этом. Вылечите его, он стоит этого.

– Вы знаете, с кем вы сейчас говорите, – спросил у пришедшего Воланд, – у кого вы находитесь?

– Знаю, – ответил мастер, – моим соседом в сумасшедшем доме был Иван Бездомный. Он рассказал мне о вас.

– Как же, как же, – отозвался Воланд, – я имел удовольствие встретиться с этим молодым человеком. Он едва самого меня не свел с ума, доказывая мне, что меня нет! Но вы‑то верите, что это действительно я?

– Приходится верить, – сказал пришелец, – но, конечно, гораздо спокойнее было бы считать вас плодом галлюцинации. Извините меня, – спохватившись, прибавил мастер.

– Ну, что же, если спокойнее, то и считайте, – вежливо ответил Воланд.

– Нет, нет, – испуганно говорила Маргарита и трясла мастера за плечо, – опомнись! Перед тобою действительно он!

Кот ввязался и тут:

– А я действительно похож на галлюцинацию. Обратите внимание на мой профиль в лунном свете. – Хорошо, хорошо, готов молчать. Я буду молчаливой галлюцинацией.

– А скажите, почему Маргарита вас называет мастером? – спросил Воланд.

Тот усмехнулся и сказал:

– Это простительная слабость. Она слишком высокого мнения о том романе, который я написал.

– О чем роман?

– Роман о Понтии Пилате.

Воланд рассмеялся громовым образом, но никого не испугал и смехом этим никого не удивил. Бегемот почему‑то зааплодировал.

– О чем, о чем? О ком? – заговорил Воланд, перестав смеяться. – Вот теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы? Дайте‑ка посмотреть, – Воланд протянул руку ладонью кверху.

– Я, к сожалению, не могу этого сделать, – ответил мастер, – потому что я сжег его в печке.

– Простите, не поверю, – ответил Воланд, – этого быть не может. Рукописи не горят. – Он повернулся к Бегемоту и сказал: – Ну‑ка, Бегемот, дай сюда роман.

Маргарита задрожала и закричала, волнуясь вновь до слез:

– Вот она, рукопись! Вот она!

(Пилат и Афраний)

– Прокуратору здравствовать и радоваться.

– Я слушаю приказания прокуратора.

– Но ничего не услышите, пока не выпьете вина, – любезно ответил Пилат.

– Превосходная лоза, прокуратор, но это – не «Фалерно»?

– «Цекуба», тридцатилетнее, – любезно отозвался прокуратор.

– За нас, за тебя, кесарь, отец римлян, самый дорогой и лучший из людей!

– А теперь прошу сообщить мне о казни, – сказал прокуратор.

– Что именно интересует прокуратора?

– Не было ли со стороны толпы попыток выражения возмущения? Это главное, конечно.

– Никаких, – ответил гость.

– Очень хорошо. Вы сами установили, что смерть пришла?

– Прокуратор может быть уверен в этом.

– А скажите… напиток им давали перед повешением на столбы?

– Да. Но он, – тут гость закрыл глаза, – отказался его выпить.

– Кто именно? – спросил Пилат.

– Простите, игемон! – воскликнул гость, – я не назвал? Га‑Ноцри.

– Безумец! Умирать от ожогов солнца! Зачем же отказываться от того, что предлагается по закону? В каких выражениях он отказался?

– Он сказал, – ответил гость, – что благодарит и не винит за то, что у него отняли жизнь.

– Кого? – глухо спросил Пилат.

– Этого он, игемон, не сказал.

– Не пытался ли он проповедовать что‑либо в присутствии солдат?

– Нет, игемон, он не был многословен на этот раз. Единственное, что он сказал, это, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость.

– К чему это было сказано? – услышал гость внезапно треснувший голос.

– Этого нельзя было понять. Он вообще вел себя странно, как, впрочем, и всегда.

– В чем странность?

– Он все время пытался заглянуть в глаза то одному, то другому из окружающих и все время улыбался какой‑то растерянной улыбкой.

– Больше ничего.

Прокуратор стукнул чашей, наливая себе вина. Осушив ее до самого дна, он заговорил:

– Есть еще один вопрос. Касается этого, как его… Иуды из Кириафа. Так вот в чем дело – я получил сегодня сведения о том, что его зарежут сегодня ночью.

– Вы, прокуратор, слишком лестно отзывались обо мне. По‑моему, я не заслуживаю вашего доклада. У меня этих сведений нет.

– Вы достойны наивысшей награды, – ответил прокуратор, – но сведения такие имеются.

– Осмелюсь спросить, от кого же эти сведения?

– Позвольте мне пока этого не говорить. Возможно, что кто‑то из тайных друзей Га‑Ноцри, возмущенный чудовищным предательством этого менялы, сговаривается со своими сообщниками убить его сегодня ночью, а деньги, полученные за предательство, подбросить первосвященнику с запиской: «Возвращаю проклятые деньги!»

– Вообразите, приятно ли будет первосвященнику в праздничную ночь получить подобный подарок?

– Не только не приятно, – улыбнувшись, ответил гость, – но я полагаю, прокуратор, что это вызовет очень большой скандал.

– И я сам того же мнения. Вот поэтому я прошу вас заняться этим делом, то есть принять все меры к охране Иуды из Кириафа.

– Приказание игемона будет исполнено, – заговорил Афраний, – но я должен успокоить игемона: замысел злодеев чрезвычайно трудно выполним. Ведь подумать только, – гость, говоря, обернулся и продолжал: – выследить человека, зарезать, да еще узнать, сколько получил, да ухитриться вернуть деньги Каифе, и все это в одну ночь? Сегодня?

– И тем не менее его зарежут сегодня, – упрямо повторил Пилат, – у меня предчувствие, говорю я вам! Не было случая, чтобы оно меня обмануло, – тут судорога прошла по лицу прокуратора, и он коротко потер руки.

– Слушаю, – покорно отозвался гость, поднялся и вдруг спросил сурово: – Так зарежут, игемон?

– Да, – ответил Пилат, – и вся надежда только на вашу изумляющую всех исполнительность.

Гость поправил тяжелый пояс под плащом и сказал:

– Имею честь, желаю здравствовать и радоваться.

(фильм Иешуа)

Прежде чем начать говорить, Афраний, по своему обыкновению, огляделся и ушел в тень и, убедившись, что, кроме Банги, лишних на балконе нет, тихо сказал:

– Прошу отдать меня под суд, прокуратор. Вы оказались правы. Я не сумел уберечь Иуду из Кириафа, его зарезали. Прошу суд и отставку.

Афраний вынул из‑под хламиды заскорузлый от крови кошель, запечатанный двумя печатями.

– Вот этот мешок с деньгами подбросили убийцы в дом первосвященника. Кровь на этом мешке – кровь Иуды из Кириафа.

– Сколько там, интересно? – спросил Пилат, наклоняясь к мешку.

– Тридцать тетрадрахм.

Прокуратор усмехнулся и сказал:

Афраний молчал.

– Но вы точно знаете, что он убит?

На это прокуратор получил сухой ответ:

– Я, прокуратор, пятнадцать лет на работе в Иудее. Мне не обязательно видеть труп для того, чтобы сказать, что человек убит, и вот я вам докладываю, что тот, кого именовали Иуда из города Кириафа, несколько часов тому назад зарезан.

– Простите меня, Афраний, – ответил Пилат, – я еще не проснулся как следует, отчего и сказал это. Я сплю плохо, – прокуратор усмехнулся, – и все время вижу во сне лунный луч. Так смешно, вообразите. Будто бы я гуляю по этому лучу. Итак, я хотел бы знать ваши предположения по этому делу.

Афраний поклонился, пододвинул кресло и сел, брякнув мечом.

– Я не медля начну искать убийц, которые выследили Иуду за городом, а сам тем временем, как я уж докладывал вам, пойду под суд.

– За что?

– Моя охрана упустила его вечером на базаре после того, как он покинул дворец Каифы.

– Так. Объявляю вам, что я не считаю нужным отдавать вас под суд. Да, забыл вас спросить, – прокуратор потер лоб, – как же они ухитрились подбросить деньги Каифе?

– Видите ли, прокуратор… Это не особенно сложно. Они перебросили пакет через забор.

– С запиской?

– Да, точно так, как вы и предполагали, прокуратор.

– А я желал бы видеть, как они убивали его.

– Убит он с чрезвычайным искусством, прокуратор, – ответил Афраний, с некоторой иронией поглядывая на прокуратора. – Благоволите обратить внимание на мешок, прокуратор, – ответил Афраний, – я вам ручаюсь за то, что кровь Иуды хлынула волной. Мне приходилось видеть убитых, прокуратор, на своем веку!

– Так что он, конечно, не встанет?

– Нет, прокуратор, он встанет, – ответил, улыбаясь философски, Афраний, – когда труба мессии, которого здесь ожидают, прозвучит над ним. Но ранее он не встанет!

– Довольно, Афраний. Этот вопрос ясен. Перейдем к погребению. Как было?

– Тела Дисмаса и Гестаса с выклеванными хищными птицами глазами подняли и тотчас же бросились на поиски третьего тела. Его обнаружили в очень скором времени. Некий человек…

– Левий Матвей, – не вопросительно, а скорее утвердительно сказал Пилат.

– Да, прокуратор…

– Ах, если б я мог предвидеть!

Пилат, широко расширив глаза, глядел некоторое время на Афрания, а потом сказал так:

– Благодарю вас за все, что сделано по этому делу. – Тут прокуратор вынул из кармана пояса, лежавшего на столе, перстень и подал его начальнику тайной службы, – прошу принять это на память.

Афраний поклонился, молвив:

– Большая честь, прокуратор.

Воланд заговорил:

– Какой интересный город, не правда ли?

Азазелло шевельнулся и ответил почтительно:

– Мессир, мне больше нравится Рим!

– Да, это дело вкуса, – ответил Воланд.

Через некоторое время опять раздался его голос:

– А отчего этот дым там, на бульваре?

– Это горит Грибоедов, – ответил Азазелло.

– Надо полагать, что это неразлучная парочка, Коровьев и Бегемот, побывала там?

– В этом нет никакого сомнения, мессир.

– Ба! – воскликнул Воланд, с насмешкой глядя на вошедшего, – менее всего можно было ожидать тебя здесь! Ты с чем пожаловал, незваный, но предвиденный гость?

– Я к тебе, дух зла и повелитель теней, – ответил вошедший, исподлобья недружелюбно глядя на Воланда.

– Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывший сборщик податей? – заговорил Воланд сурово.

– Потому что я не хочу, чтобы ты здравствовал, – ответил дерзко вошедший.

– Но тебе придется примириться с этим, – возразил Воланд, и усмешка искривила его рот. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из‑за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп.

– Я не буду с тобой спорить, старый софист, – ответил Левий Матвей.

– Ты и не можешь со мной спорить, по той причине, о которой я уже упомянул, – ты глуп, – ответил Воланд и спросил: – Ну, говори кратко, не утомляя меня, зачем появился?

– Он прислал меня.

– Что же он велел передать тебе, раб?

– Я не раб, – все более озлобляясь, ответил Левий Матвей, – я его ученик.

– Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, – отозвался Воланд, – но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. Итак…

– Он прочитал сочинение мастера, – заговорил Левий Матвей, – и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем. Неужели это трудно тебе сделать, дух зла?

– Он не заслужил света, он заслужил покой, – печальным голосом проговорил Левий.

– Передай, что будет сделано, – ответил Воланд и прибавил, причем глаз его вспыхнул: – И покинь меня немедленно.

– Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из‑за него, вы взяли бы тоже, – в первый раз моляще обратился Левий к Воланду.

– Без тебя бы мы никак не догадались об этом. Уходи.

Левий Матвей после этого исчез, а Воланд подозвал к себе Азазелло и приказал ему:

– Лети к ним и все устрой.

Азазелло покинул террасу, и Воланд остался один. Но одиночество его не было продолжительным.

– Салют, мессир, – прокричала неугомонная парочка, и Бегемот замахал семгой.

– Очень хороши, – сказал Воланд.

– Мессир, вообразите, – закричал возбужденно и радостно Бегемот, – меня за мародера приняли!

– Судя по принесенным тобою предметам, – ответил Воланд, поглядывая на ландшафтик, – ты и есть мародер.

– Нет, не верю, – коротко ответил Воланд.

– Мессир, клянусь, я делал героические попытки спасти все, что было можно, и вот все, что удалось отстоять.

– Ты лучше скажи, отчего Грибоедов загорелся? – спросил Воланд.

Оба, и Коровьев и Бегемот, развели руками, подняли глаза к небу, а Бегемот вскричал:

– Не постигаю! Сидели мирно, совершенно тихо, закусывали…

– И вдруг – подхватил Коровьев, – выстрелы! Обезумев от страха, мы с Бегемотом кинулись бежать на бульвар, преследователи за нами, мы кинулись к Тимирязеву!

– Но чувство долга, – вступил Бегемот, – побороло наш постыдный страх, и мы вернулись!

– Ах, вы вернулись? – сказал Воланд, – ну, конечно, тогда здание сгорело дотла.

– Дотла! – горестно подтвердил Коровьев, – то есть буквально, мессир, дотла, как вы изволили метко выразиться. Одни головешки!

– Я устремился, – рассказывал Бегемот, – в зал заседаний, – это который с колоннами, мессир, – рассчитывая вытащить что‑нибудь ценное. Ах, мессир, моя жена, если б только она у меня была, двадцать раз рисковала остаться вдовой! Но, к счастью, мессир, я не женат, и скажу вам прямо – счастлив, что не женат. Ах, мессир, можно ли променять холостую свободу на тягостное ярмо!

– Опять началась какая‑то чушь, – заметил Воланд.

– Слушаю и продолжаю, – ответил кот, – да‑с, вот ландшафтик. Более ничего невозможно было унести из зала, пламя ударило мне в лицо. Я побежал в кладовку, спас семгу. Я побежал в кухню, спас халат. Я считаю, мессир, что я сделал все, что мог, и не понимаю, чем объясняется скептическое выражение на вашем лице.

– А что делал Коровьев в то время, когда ты мародерствовал? – спросил Воланд.

– Я помогал пожарным, мессир, – ответил Коровьев, указывая на разорванные брюки.

– Ах, если так, то, конечно, придется строить новое здание.

– Оно будет построено, мессир, – отозвался Коровьев, – смею уверить вас в этом.

– Ну, что ж, остается пожелать, чтобы оно было лучше прежнего, – заметил Воланд.

– Так и будет, мессир, – сказал Коровьев.

– Во всяком случае, мы явились, мессир, – докладывал Коровьев, – и ждем ваших распоряжений.

Воланд поднялся с своего табурета, подошел к балюстраде и долго, молча, один, повернувшись спиной к своей свите, глядел вдаль. Потом он отошел от края, опять опустился на свой табурет и сказал:

– Распоряжений никаких не будет – вы исполнили все, что могли, и более в ваших услугах я пока не нуждаюсь. Можете отдыхать. Сейчас придет гроза, последняя гроза, она довершит все, что нужно довершить, и мы тронемся в путь.

– Очень хорошо, мессир, – ответили оба гаера и скрылись где‑то за круглой центральной башней, расположенной в середине террасы.

– «…Так встретил рассвет пятнадцатого нисана пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат».

– Ты знаешь, – говорила Маргарита, – как раз когда ты заснул вчера ночью, я читала про тьму, которая пришла со Средиземного моря… И эти золотые идолы… Они почему‑то мне все время не дают покоя. Мне кажется, что сейчас будет дождь. Ты чувствуешь, как свежеет?

– Все это хорошо и мило, – отвечал мастер, – и эти идолы, бог с ними, но что дальше получится, уж решительно непонятно! Ведь это, подумать только, – он сжал голову руками, – нет, послушай, ты же умный человек и сумасшедшей не была. Ты серьезно уверена в том, что мы вчера были у сатаны?

– Совершенно серьезно, – ответила Маргарита.

– Конечно, конечно, – иронически заметил мастер, – теперь, стало быть, налицо вместо одного сумасшедшего двое! Нет, это черт знает что такое!

Маргарита стала серьезной.

– Ты сейчас невольно сказал правду, – заговорила она, – черт знает, что такое, и черт, поверь мне, все устроит!

– А ты действительно стала похожей на ведьму.

– А я этого и не отрицаю, – ответила Маргарита.

– Ну, хорошо, – ответил мастер, – ведьма так ведьма. Но скажи ты мне ради всего святого, чем и как мы будем жить? Говоря это, я забочусь о тебе, поверь мне.

– Мой единственный, мой милый, не думай ни о чем. Тебе слишком много пришлось думать, и теперь буду думать я за тебя! И я ручаюсь тебе, ручаюсь, что все будет ослепительно хорошо.

– Я ничего и не боюсь, Марго, – вдруг ответил ей мастер и поднял голову и показался ей таким, каким был, когда сочинял то, чего никогда не видел, но о чем наверно знал, что оно было. – И не боюсь потому, что я все уже испытал. Меня слишком пугали и ничем более напугать не могут. Но мне жалко тебя, Марго, вот в чем фокус, вот почему я твержу об одном и том же. Опомнись! Зачем тебе ломать свою жизнь с больным и нищим? Вернись к себе! Жалею тебя, потому это и говорю.

– Ах,ты, ты, – качая головой, шептала Маргарита, – маловерный, несчастный человек. Я из‑за тебя потеряла свою природу и заменила ее новой, несколько месяцев я сидела в темной каморке и думала только про одно – про грозу над Ершалаимом, я выплакала все глаза, а теперь, когда обрушилось счастье, ты меня гонишь? Ну что ж, я уйду, я уйду, но знай, что ты жестокий человек! Они опустошили тебе душу!

– Довольно! Ты меня пристыдила. Я никогда больше не допущу малодушия и не вернусь к этому вопросу, будь покойна. Я знаю, что мы оба жертвы своей душевной болезни, которую, быть может, я передал тебе… Ну что же, вместе и понесем ее.

Маргарита приблизила губы к уху мастера и прошептала:

– Клянусь тебе своею жизнью, клянусь угаданным тобою сыном звездочета, все будет хорошо.

– Мир вам. А уютный подвальчик, черт меня возьми! Один только вопрос возникает, чего в нем делать, в этом подвальчике?

– Про то же самое я и говорю, – засмеявшись, ответил мастер.

– Да! Чуть не забыл, мессир передавал вам привет, а также велел сказать, что приглашает вас сделать с ним небольшую прогулку, если, конечно, вы пожелаете. Так что же вы на это скажете?

– С большим удовольствием, – ответил мастер, изучая Азазелло, а тот продолжал:

– Мы надеемся, что и Маргарита Николаевна не откажется от этого?

– Я‑то уж наверное не откажусь.

– Чудеснейшая вещь! – воскликнул Азазелло, – вот это я люблю. Раз‑два и готово! И опять‑таки забыл, – прокричал Азазелло, хлопнув себя по лбу, – совсем замотался. Ведь мессир прислал вам подарок, – тут он отнесся именно к мастеру, – бутылку вина. Прошу заметить, что это то самое вино, которое пил прокуратор Иудеи. Фалернское вино.

– Здоровье Воланда! – воскликнула Маргарита, поднимая свой стакан.

Все трое приложились к стаканам и сделали по большому глотку.

– Что же означает это новое?

– Оно означает, – ответил Азазелло, – что вам пора. Уже гремит гроза, вы слышите? Темнеет. Кони роют землю, содрогается маленький сад. Прощайтесь с подвалом, прощайтесь скорее.

– А, понимаю, – сказал мастер, озираясь, – вы нас убили, мы мертвы. Теперь я понял все.

– Ах, помилуйте, – ответил Азазелло, – вас ли я слышу? Ведь ваша подруга называет вас мастером, ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы? Это смешно!

– Я понял все, что вы говорили, – вскричал мастер, – не продолжайте! Вы тысячу раз правы.

– Но только роман возьми с собою, куда бы ты ни летел.

– Не надо, – ответил мастер, – я помню его наизусть.

– Но ты ни слова… ни слова из него не забудешь?

– Не беспокойся! Я теперь ничего и никогда не забуду, – ответил тот.

– Тогда огонь! – вскричал Азазелло, – огонь, с которого все началось и которым мы все заканчиваем.

– Огонь! – страшно прокричала Маргарита.

– Гори, гори, прежняя жизнь!

– Гори, страдание! – кричала Маргарита.

– Пришлось мне вас побеспокоить, Маргарита Николаевна и мастер, – заговорил Воланд после некоторого молчания, – но вы не будьте на меня в претензии. Не думаю, чтоб вы об этом пожалели. Ну, что же, – обратился он к одному мастеру, – попрощайтесь с городом. Нам пора.

– Навсегда! Это надо осмыслить, – прошептал мастер.

Прервал молчание соскучившийся Бегемот.

– Разрешите мне, мэтр, – заговорил он, – свистнуть перед скачкой на прощание.

– Ты можешь испугать даму, – ответил Воланд, – и, кроме того, не забудь, что все твои сегодняшние безобразия уже закончились.

– Ах нет, нет, мессир, – отозвалась Маргарита, – разрешите ему, пусть посмешит он нас, а то я боюсь, что это кончится слезами, и все будет испорчено перед дорогой!

– Ну что же, – обратился к нему Воланд с высоты своего коня, – все счета оплачены? Прощание совершилось?

– Да, совершилось, – ответил мастер и, успокоившись, поглядел в лицо Воланду прямо и смело.

И тогда над горами прокатился, как трубный голос, страшный голос Воланда:

– Пора!! – и резкий свист и хохот Бегемота.

– Ваш роман прочитали, – заговорил Воланд, поворачиваясь к мастеру, – и сказали только одно, что он, к сожалению, не окончен. Так вот, мне хотелось показать вам вашего героя. Около двух тысяч лет сидит он на этой площадке и спит, но когда приходит полная луна, как видите, его терзает бессонница.

– Двенадцать тысяч лун за одну луну когда‑то, не слишком ли это много? – спросила Маргарита. – Отпустите его.

– Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за него уже попросил тот, с кем он так стремится разговаривать, – тут Воланд опять повернулся к мастеру и сказал: – Ну что же, теперь ваш роман вы можете закончить одною фразой!

Мастер как будто бы этого ждал уже, пока стоял неподвижно и смотрел на сидящего прокуратора. Он сложил руки рупором и крикнул так, что эхо запрыгало по безлюдным и безлесым горам:

– Свободен! Свободен! Он ждет тебя!

– Мне туда, за ним? – спросил беспокойно мастер, тронув поводья.

– Нет, – ответил Воланд, – зачем же гнаться по следам того, что уже окончено?

– Так, значит, туда? – спросил мастер, повернулся и указал назад, туда, где соткался в тылу недавно покинутый город с монастырскими пряничными башнями, с разбитым вдребезги солнцем в стекле.

– Тоже нет, – ответил Воланд. – О, трижды романтический мастер, там ждет уже вас дом и старый слуга, свечи уже горят, а скоро они потухнут, потому что вы немедленно встретите рассвет. По этой дороге, мастер, по этой. Прощайте! Мне пора.

– Прощайте! – одним криком ответили Воланду Маргарита и мастер.

– Слушай беззвучие, – говорила Маргарита мастеру, – слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, – тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать с улыбкой на губах. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.

Главная > Сценарий

Сценарий фильма «По следам героев Булгакова»

Михаил Булгаков абсолютно справедливо называл себя "писателем мистическим", наследником Гоголя в русской прозе. И самое известное его произведение принято считать фантастическим. Но вот что интересно и весьма важно: самые удивительные происшествия в романе зачастую основываются на реальных событиях. Большинство героев фантастического романа имеет прототипы из числа абсолютно реальных людей - современников писателя. Так же как и действие "московской" части "Мастера и Маргариты" происходит в совершенно конкретных местах.Итак, вперёд - следом за героями самой известной книги 20-го века, которую многие по праву считают также и самым мистическим произведением, которую называют то Книгой о Дьяволе, то Евангелие от Сатаны, иногда Евангелие от Воланда, но имя ему - Роман «Мастер и Маргарита»Патриаршие пруды Н
ет, Булгаков не зря начал повествование с Патриарших прудов. Это место издавна считалось местом обитания Сатаны. И не зря - эти окрестности Издревле считались местом средоточия нечистой силы . Когда-то, около 5000 лет назад, через эти места проходили пути миграции ариев с севера на юг. Потом в этих местах волховали жрецы древних племён. В 17 веке пастухи, пасшие здесь живность, заметили, что время от времени среди стада появляется чёрный козёл, иногда он заходил в чей-либо двор, и тогда в этом доме умирал человек. А у коз, если он попадал в стадо, пропадало молоко. Одни считали, что под шкурой козла скрывается дьявол, другие считали, что это не рождённый сын Сатаны. Вот окрестные жители и попросили патриарха освятить эти места. Патриарх же, живя в эпоху смутного времени, решил и действовать по-военному - мало того что освятил эти места, так ещё и основал здесь церковную фортецию, дабы прикрыть дорогу всем, кто приходит от Мессира. Но это не помогло, все, кто хорошо знаком с окрестностями микрорайона Патриаршие пруды, утверждают, что это место - владение Сатаны. Патриаршество отменено Петром Первым, оплот, построенный патриархом Гермогеном, - Ермолаевская церковь, - разрушена большевиками, сам Гермоген был уморён поляками голодом, а Мессир со своей свитой появляется здесь тогда когда ему это нужно.
Некоторые, утверждают, что задолго до Булгакова здесь видели огромного чёрного кота, проходившего сквозь стены.Ну, это преувеличение, потому, что в романе «Мастер и Маргарита» ничего не говориться о коте, проходившем сквозь стены. Абадона - да, появлялся из стены, Азазело появлялся из зеркала. А вот кот - нет. А призрак чёрного кота действительно существует, не очень далеко, на Тверской улице, появляется он два раза в месяц по нечётным числам, но народная молва перенесла его сюда, скорее всего не без влияния произведения Булгакова. Кстати, в старину, сюда, к Патриаршим прудам, боялись ездить даже лихие извозчики - их лошади хрипели, норовили вздыбиться и повернуть обратно. Да и сейчас на Малой Бронной машины часто глохнут совершенно без причин, но, согласно справке ГИБДД, только стоит вызвать эвакуатор - и машина сама заводится. Вот и начнёшь задумываться, откуда родом гремлины.
А ещё, говорят, бродят иногда по аллеям вокруг пруда два странных человека: толстяк с преогромной бородавкой и мужчина в длинном кожаном плаще, с козлиной бородкой и в огромной шляпе. Многие их видят и снимают, а ни на плёнке, ни на кассетах, ни даже на цифровых камерах их изображение не сохраняется. Вот мы тут одного сняли – и где результат?Один раз эта парочка даже сорвала ночную съёмку режиссёра Юрия Лошака. Говорят, это призраки двух человек из банды гипнотизёров, действовавшей, примерно, между 1925 и 1935 годом. А может, это бродит тень Коровьева и Бегемота?Вот такая вот чертовщина происходит на Патриарших Прудах.

Липовая аллея А вот и знаменитая аллея под липами . Справа вход на Патриаршие с угла Малой Бронной улицы и Малого Козихинского переулка. Справа от входа должна быть будка с прохладительными напитками, к которой бросились Бездомный и Берлиоз, когда вошли в сквер у Патриаршего пруда. Однако липовая аллея уже совсем не та, что была при М.А. Булгакове и его героях. В 2003 году Патриарший пруд был реставрирован, деревья были заменены, а дорожки замощены плиткой. Так что увидеть то, как это выглядело в 1929 году, можно разве что хорошенько порывшись в архивах ну или включив свою фантазию. Поэтому, сглотнув горькую слезу иронии, можно утверждать, что выражение липовая аллея вполне можно трактовать по её переносному смыслу - липовая, то есть поддельная.Скамейка Воланда Рядом с фонарём находиться скамейка Воланда . На скамейке сидит человек, читающий газету. Когда я проходил мимо него, то увидел название «Литературная газета», в газете был портрет молодого человека. Чуть ниже был напечатан отрывок из антирелигиозной поэмы, а под ними стояла подпись - Иван Бездомный (И.Н. Понырев) .
Вообще, как правило, все персонажи самой мистической книги, которую мы знаем как роман Мастер и Маргарита, имеют своих реальных прототипов, так вот, - нетрудно догадаться, что псевдоним Иван Бездомый, которым Булгаков награждает Ивана Николаевича Понырева - это аллюзия на псевдоним Демьян Бедный . Многие считают, что именно Демьян Бедный и стал его прототипом. Нет, это не так, хотя возможно, М.А. Булгаков и наложил на своего персонажа некоторые из его черт. Прототипом Бездомного стал комсомольский поэт Александр Ильич Безыменский . Правда, ведь он больше похож на мятежного Иванушку, чем приглаженный Бедный? Кстати, можно подметить интересный факт, - в 30-х годах 20-го века популярность Александра Безыменского снизилась, что как раз совпадает со временем действия романа. Здесь, так же как и в реальности, популярность Иванушки не просто снижается после раскритикованной Берлиозом антирелигиозной поэмы, а ещё больше - Иванушка попадает в сумасшедший дом. Ну а сам Безыменский (кстати, это реальная фамилия, а не псевдоним) был достаточно неплохим поэтом, но, по оценке немецкого слависта Вольфганга Казака, Безыменский «писал тенденциозные стихи на злобу дня, всегда отвечавшие партийной линии и наполненные радостным оптимизмом. В результате это - не более чем рифмованная журналистика ».Вертушка, Аннушка, трамвай На месте этого выхода, по мысли Булгакова, находилась вертушка, об которую Аннушка и разбила бутылку с подсолнечным маслом. Именно отсюда выбегал Берлиоз. Согласно роману «Мастер и Маргарита», трамвай сворачивал с Малой Бронной в Ермолаевский переулок . Но это только виденье Булгакова. Трамваи по Малой Бронной и по Ермолаевскому переулку никогда не ходили (там и одной машине тесно).

Иногда встречаются утверждения, что здесь, дескать, раньше ходил грузовой трамвай , даже сейчас, дескать, можно разглядеть вмятины от рельсов, а далее развиваются соответствующие гипотезы, подкреплённые абсолютно абсурдными аргументами. Повторюсь, никогда и никакие трамваи здесь не ходили, просто здесь Булгаков применил один из своих излюбленных литературных приёмов, мысленно перенеся трамвай с Садовой. Как вы увидите, далее этот приём он будет использовать в своей книге очень активно. Зачем это надо было? Неужто он не мог спокойно довести Берлиоза до Садовой и убить его там? Нет. Во-первых, до Садовой достаточно далеко, а здесь события должны развиваться достаточно быстро, а во-вторых, погибнуть Берлиоз должен был именно у Патриарших прудов, - ведь они альфа и омега, - отсюда Иван Бездомный погнался за таинственным незнакомцем, и именно сюда он будет приходить каждый год, влекомый начинающимся каждую весну наводнением лунного света. Apropos: Вертушки здесь никогда не было, но должен же был Берлиоз схватиться за что-то крутящееся, Погоня Попробуем проследить путь, которым Иванушка Бездомный преследовал неуловимую троицу. Доходим по Садовой до Малой Бронной и сворачиваем в Ермолаевский переулок. Пройдя по аллее троица вышла в Малый Патриарший переулок. С Малого Патриаршего переулка погоня свернула в Большой Патриарший переулок. Свернув с Большого Патриаршего переулка на тихую Спиридоновку, Бездомный попытался догнать таинственного специалиста по чёрной магии здесь. Но сколько он ни убыстрял шаг, приблизится к загадочной троице он не мог. И не успел поэт опомниться, как после тихой Cпиридоновки очутился у Никитских ворот, где положение его ухудшилось. Злодейская шайка здесь решила применить излюбленный бандитский прием -- уходить врассыпную.
Регент с великой ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий к Арбатской площади, и ускользнул. Потеряв одного из преследуемых, Иван сосредоточил свое внимание на коте и видел, как этот странный кот подошел к подножке моторного вагона "А", стоящего на остановке, нагло отсадил взвизгнувшую женщину, уцепился за поручень и даже сделал попытку всучить кондукторше гривенник через открытое по случаю духоты окно.
Поведение кота настолько поразило Ивана, что он в неподвижности застыл у бакалейного магазина на углу и тут вторично, но гораздо сильнее, был поражен поведением кондукторши. Та, лишь только увидела кота, лезущего в трамвай, со злобой, от которой даже тряслась, закричала:
-- Котам нельзя! С котами нельзя! Брысь! Слезай, а то милицию позову!
Ни кондукторшу, ни пассажиров не поразила самая суть дела: не то, что кот лезет в трамвай, в чем было бы еще полбеды, а то, что он собирается платить!
Занявшись паскудным котом, Иван едва не потерял самого главного из трех -- профессора. Но, по счастью, тот не успел улизнуть. Иван увидел серый берет в гуще в начале Большой Никитской, или Герцена. Поэт и шагу прибавлял, и рысцой начинал бежать, толкая прохожих, и ни на сантиметр не приблизился к профессору.
И двадцати секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николаевич был уже ослеплен огнями на Арбатской площади. Еще несколько секунд, и вот какой-то темный переулок с покосившимися тротуарами. Опять освещенная магистраль -- улица Кропоткина, потом переулок, потом Остоженка и еще переулок, унылый, гадкий и скупо освещенный. И вот здесь-то Иван Николаевич окончательно потерял того, кто был ему так нужен. Профессор исчез. Пожарский переулок, 12
А вот он, Пожарский переулок, «унылый, гадкий и скупо освещённый». Здесь жили друзья Булгакова супруги Лямины, правда, не в доме №13,где, по мнению Ивана, в квартире 47 непременно должен был оказаться профессор, а в доме №12. Дом этот, с большими и дорогими квартирами, был построен в 1908 году архитектором А. В. Ивановым для богатого Варваринского общества. По свидетельству тех, кто сравнительно недавно побывал в квартире Ляминых, там сохранился и «окованный железом ларь», и ванная, и крохотный коридорчик, ведущий на узкую лестницу чёрного хода. В большой бывшей гостиной можно увидеть и камин с высоким зеркалом, и старинную люстру под потолком – эти детали убранства ляминской квартиры писатель использовал при описании боя кота Бегемота с работниками угрозыска в гостиной ювелирши, то есть в «нехорошей квартире». У Москвы-реки Дальнейшие события происходят на Кропоткинской набережной у спуска к Москве-реке. Именно здесь Иван, сняв с себя одежду, «помахав руками, чтобы остыть, ласточкой кинулся в воду, а потом с круглыми от ужаса глазами плавал в пахнущей нефтью чёрной воде мимо изломанных зигзагом береговых фонарей». Памятник Пушкину Отравленный взрывом неврастении, поэт покачнулся, пол под ним перестал трястись. Рюхин поднял голову и увидел, что они уже в Москве и, более того, что над Москвой рассвет, что облако подсвечено золотом, что грузовик его стоит, застрявши в колонне других машин у поворота на бульвар, и что близёхонько от него стоит на постаменте металлический человек, чуть наклонив голову, и безразлично смотрит на бульвар.
Какие-то странные мысли хлынули в голову заболевшему поэту. «Вот пример настоящей удачливости…какой бы шаг он ни сделал в жизни, что бы ни случилось с ним, все шло ему на пользу, все обращалось к его славе! Но что он сделал? Я не понимаю… Что-нибудь особенное есть в этих словах: «Буря мглою…»? Не понимаю!.. Повезло, повезло! … стрелял, стрелял в него этот белогвардеец и раздробил бедро и обеспечил бессмертие…». Вот он этот «никого не трогающий чугунный человек », - это знаменитый памятник Пушкину на Тверском бульваре. А «нападающий» на него Рюхин и его мысли - это не что иное, как реминисценция на стихотворение В. Маяковского На Тверском бульваре
Очень к вам привыкли.
Ну, давайте,
подсажу на пьедестал.

Мне бы
памятник при жизни
полагается по чину.
Заложил бы
Динамиту
- ну-ка,
дрызнь! В метаниях Рюхина есть и ещё одна реминисценция на Маяковского, которого Булгаков не особенно жаловал. Сукин сын Дантес!
Великосветский шкода.
Мы б его спросили:
- А ваши кто родители?
Чем вы занимались
до 17-го года?
Только этого Дантеса бы и видели Остаётся добавить, что это немного не то место, на котором его видел поэт Рюхин. Дело в том, что в 1950 году памятник передвинули на противоположную сторону Тверской улицы. Раньше он находился примерно на том месте, где мы сейчас находимся. Нехорошая квартира Э
тот адрес известен всем почитателям творчества Михаила Афанасиевича Булгакова - тут находится знаменитая “Нехорошая квартира”, где жил писатель. Эта же “квартирка” вошла во многие произведения писателя. Теперь здесь открыт Государственный музей Михаила Булгакова. Подворотня, ведущая во двор дома 302-бис по Большой Садовой улице. Именно там находилась нехорошая квартира под номером 50. Вообще-то в Москве такого адреса не существовало и не существует. Булгаков его выдумал, описав две свои квартиры в доме №50 всё на той же улице Большая Садовая . Вот они, четыре окна булгаковской квартиры . Квартиры №41, Большая Садовая улица, дом 10. Но расположены они, заметьте, на втором, а не на четвёртом этаже (если вообще не на первом, учитывая, что под ней находится цокольный полуподвал). Это часть музея - нехорошая квартира находится в соседнем подъезде. Здесь Булгаков жил чуть позже. До этого он жил в соседнем подъезде, в квартире под №50, вот комбинация или компиляция из этих двух квартир и стала прообразом Нехороший Квартиры . Квартира №50 запечатлена также в ряде рассказов и фельетонов: “№13. Дом Эльпит - Рабкоммуна”, “Псалом”, “Самогонное озеро”, “Воспоминание...” и др. Первая жена Булгакова Татьяна Николаевна Лаппа вспоминала квартиру №50 и прототип погубившей Берлиоза Аннушки Чумы: “Это бывшее общежитие. По-моему, комнат семь было и кухня. Ванной, конечно, никакой не было, и черного хода тоже. Хорошая у нас комната была, светлая, два окна. В основном, в квартире рабочие жили. А на той стороне коридора, напротив, жила такая Горячева Аннушка. У нее был сын, и она все время его била, а он орал. И вообще, там невообразимо что творилось. Купят самогону, напьются, обязательно начинают драться, женщины орут: “Спасите! Помогите!”. Булгаков, конечно, выскакивает, бежит вызывать милицию. А милиция приходит - они закрываются на ключ и сидят тихо. Его даже оштрафовать хотели”. В

отличие от коридорной системы №50, в квартире №34 было пять комнат, в двух из которых жил финансист Артур Борисович Манасевич с женой, еще в одной - их прислуга, в четвертой - Александра Николаевна Кибель с сыном Вовкой, которые послужили прототипами героев рассказа “Псалом”, а в пятой поселились Булгаков с женой.

Вообще, пребывание в этом доме нехорошей квартиры, в частности, и проживание в нём М.А. Булгакова, в целом, делает его местом мистическим и знаменитым. Но этот дом и сам по себе был местом известным и знаменитым. Этот дом, в стиле русский модерн был построен в 1908 году по проекту архитекторов А.И. Милкова и Э.С. Юдицкого по заказу промышленника Ильи Давыдовича Пигита. Этот дом, достаточно быстро, стал местом обитания московской богемы. Так, в квартире №24 жил художник Пётр Петрович Кончаловский, а рядом с булгаковской квартирой в квартире №40 была его мастерская (кстати, в ней часто работал и жил другой известный русский художник В.И. Суриков).
Этажом ниже в квартире №38 располагалась мастерская художника Георгия Богдановича Якулова. Интересная параллель - в этой квартире, в мастерской Якулова, познакомились и Сергей Есенин и Айседора Дункан. Ну, а после революции 1917 года, примерно в 20-х годов 20-го века его мастерская становится местом сбора рабочей интеллигенции, здесь часто бывали Всеволод Мейерхольд, Василий Качалов, Андрей Белый, Александр Таиров, Фёдор Сологуб, Алиса Коонен. Так что, как видите, если Патриаршие пруды являются альфой и омегой романа Мастер и Маргарита, то этот дом, безусловно, является центром булгаковской вселенной. Первое, что бросается в глаза, когда заходишь в подъезд, в котором находится квартира №50, - свежеокрашенные стены. А ведь на них была богатейшая роспись, оставленная за долгие годы поклонниками Булгакова. Но жильцы это творчество решили “перечеркнуть”, то бишь закрасить. Однако легкое разочарование улетучивается, когда переступаешь порог “той самой” квартиры. Поначалу даже непонятно, куда же идти - столько дверей! В Музее-квартире представлены предметы интерьера, скульптуры, вещи, так или иначе связанные с бытом писателя. На стенах рисунки, портреты, фотографии. Очень интересен уголок зала, посвященный созданию знаменитого романа “Мастер и Маргарита”: пишущая машинка, патефон, книги, пианино. Булгаков был весьма неплохим музыкантом.

“Надо сказать, что квартира эта - №50 - давно уже пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией. Еще два года тому назад владелицей ее была вдова ювелира де Фужере. Анна Францевна де Фужере, пятидесятилетняя почтенная и очень деловая дама, три комнаты из пяти сдавала жильцам: одному, фамилия которого была, кажется, Беломут, и другому - с утраченной фамилией. И вот два года тому назад начались в квартире необъяснимые происшествия: из этой квартиры люди начали бесследно исчезать”.
Во втором зале - памятник писателю работы Александра Рукавишникова.
У памятника, как и у героев Булгакова, интересная история. Его должны были установить на Патриарших прудах… Но там не нашлось места. Предложили воздвигнуть на Воробьевых горах, откуда улетели из Москвы Воланд и его свита. Эта свита и на памятнике рядом с Булгаковым. Но эти персонажи вызвали такой гнев верующих, что и на Воробьевых горах монумент не решились устанавливать. Так что пока они в музее: Воланд, Азазелло, Коровьев, Гелла, Маргарита, Мастер и, конечно, кот Бегемот.

“Об исчезнувших и о проклятой квартире долго в доме рассказывали всякие легенды, вроде того, например, что эта сухая и набожная Анфиса будто бы носила на своей иссохшей груди в замшевом мешочке двадцать пять крупных бриллиантов, принадлежащих Анне Францевне. Что будто бы в дровяном сарае на той самой даче, куда спешно ездила Анна Францевна, обнаружились сами собой какие-то несметные сокровища в виде тех же бриллиантов, а также золотых денег царской чеканки… И прочее в этом же роде. Ну, чего не знаем, за то не ручаемся. Как бы то ни было, квартира простояла пустой и запечатанной только неделю, а затем в нее вселились - покойный Берлиоз с супругой и этот самый Степа тоже с супругой. Совершенно естественно, что, как только они попали в окаянную квартиру, и у них началось черт знает что”. В этом подъезде можно увидеть квартиру №48, где жила Аннушка-Чума, лестничное окно, в которое вылетали посетители Воланда, подобие дворницкой каморки на первом этаже под лестницей, где отсиживался дядя Берлиоза Поплавский. Никанор Босой жил в квартире 35, а Тимофей Квасцов, «чересчур любопытный гражданин», - в квартире 11. Контора жилтоварищества размещалась слева у выходной двери. Жёлтые цветы
«Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве. И эти цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто. Она несла желтые цветы! Нехороший цвет. Она повернула с Тверской в переулок и тут обернулась. Ну, Тверскую вы знаете? По Тверской шли тысячи людей, но я вам ручаюсь, что увидела она меня одного и поглядела не то что тревожно, а даже как будто болезненно. И меня поразила не столько ее красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах!
Повинуясь этому желтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошел по ее следам. Мы шли по кривому, скучному переулку безмолвно, я по одной стороне, а она по другой. И не было, вообразите, в переулке ни души. Я мучился, потому что мне показалось, что с нею необходимо говорить, и тревожился, что я не вымолвлю ни одного слова, а она уйдет, и я никогда ее более не увижу...» Повернула Маргарита в Большой Гнездниковский переулок. Именно здесь, в доме Нирнезее, в феврале 1929 года М. Булгаков впервые увидел Елену Сергеевну Шиловскую, ставшую впоследствии его женой и прообразом героини романа. Д
ом №10 по Большому Гнездниковскому переулку, выстроенный в 1913-1914 годах по проекту его владельца инженера Нирнзее, считался первым московским небоскрёбом. На самом верху была устроена смотровая площадка и небольшое кафе «Крыша». Здесь разворачивалось действие булгаковского очерка «Сорок Сороков». В 1920-е годы в этом доме помещалась редакция газет и журналов, в частности газеты «Накануне», где часто бывал начинающий писатель. В подвале находился маленький театральный зал, который занимали труппы «Летучей мыши», «Кривого Джимми» и другие. Теперь этот дом интересен и тем, что здесь находится театр ГИТИСа. Д
ом Мастера Дом Мастера - это дом, принадлежавший купеческой семье Топлениновых, и здесь стоит задуматься, кто такая Маргарита и кто такой Мастер. Большинство литературоведов вам скажут, что Булгаков описал в виде Маргариты Николаевны свою вторую жену Любовь Евгеньевну Белозерскую. Не совсем это так, хотя определённые черты своей возлюбленной он спроецировал на Маргариту. Но прототипы булгаковского романа – это вопрос отдельный. Вернёмся к истории Мастера и Маргариты. Она началась ещё до революции - старший сын купца Топленинова - Сергей (он был актёром) жил гражданским браком с дочерью архитектора Льва Кекушева, Марией, которая, несмотря на протесты родных, ушла из роскошного особняка на Остоженке, 21 к любимому в Мансуровский дом №9. Правда, через несколько лет, когда страсти поутихли, Мария и Сергей поженились и переехали на Остоженку.
Братья Топлениновы были хорошими знакомыми М.А. Булгакова, а снимавший в их доме квартиру С.А. Ермолинский был другом Булгакова
Теперь вам понятно происхождение истории любви двух героев - Мастера и Маргариты? Хотя, некоторые «исследователи», с пеной у рта вам будут доказывать, что прообразом Мастера был А.М. Горький. Не верьте им, а просто скажите: «Поздравляю вас господин соврамши». Оставим, на миг дом Мастера и дойдём до Остоженки, вот он дом номер 21. Из этого особняка Маргари… то есть я хотел сказать Мария, ушла в маленький деревянный, даже по тем временам уже очень старый домик Масте…, то есть я хотел сказать Сергея Топленинова.
Кстати, это предполагаемый особняк, в котором жила Маргарита. Правда, расположен он не в арбатских переулочках, а на довольно широкой улице, да и не готический он, а в стиле русский модерн. Крайнее левое окно полуподвала, из которого выходит антенный провод. Вот перед ним и работал Мастер, наблюдая за ногами прохожих. Часть дома братья сдавали драматургу Сергею Александровичу Ермолинскому и его жене Марии Артемьевне Чемишкиан. К ним в гости часто приходил их друг М.А. Булгаков. Зачастую он оставался у них ночевать, а иногда, когда он находился в подавленном состоянии, он оставался у них на несколько дней. Для него в этом доме была выделена отдельная комната, которую он описал как рабочее место Мастера. Вообще, процесс написания книги о Понтии Пилате Михаил Афанасьевич, практически полностью, срисовал с себя.
Ещё раз окинем взором двор домика Мастера. Обратите внимание: он очень маленький, тут просто физически не могут поместиться три коня, на которых Мастер, Маргарита и Азазелло улетали к покою. Так было и во времена Булгакова - дворик этот не изменился, время в нём заморожено.
Но это не фантазия - это очередной литературный приём Булгакова. Он описал двор соседнего дома - Мансуровский, дом №11.
Дом Маргариты Где же дом Маргариты? Как три города спорили о том, кто из них является родиной Гомера, так и не то что три – пять домов спорят, кто из них Дом Маргариты. Елена Сергеевна Шиловская, третья жена Булгакова, в своих воспоминаниях указывала в качестве особняка Маргариты этот дом - Малый Власьевский переулок, д. 9А. Незадолго до своей кончины Елена Сергеевна Булгакова рассказывала о географических прообразах адресов романа и называла этот дом как адрес Маргариты. В пользу такого предположения свидетельствует маршрут полёта героини, которая, «пролетев по своему переулку, попала в другой, пересекавший первый под прямым углом, кривой и длинный переулок с покосившейся дверью нефтелавки. Третий переулок вёл прямо к Арбату». «Кривой и длинный переулок», видимо, Сивцев Вражек. Но это указание явно неточно, во-первых, здесь нет никаких намёков на готику, во-вторых, этот дом очень велик пусть даже и для крупного специалиста, которым был муж Маргариты.

Малый Власьевский 9А

Малый Власьевский 12 В

Малый Ржевский переулок

От другое место - Малый Власьевский переулок, дом 12. Но куда делся готический особняк? Отойдём чуть подальше - отдельный сад есть, а готического особняка - нет! Типичная русская усадьба в духе классицизма. Это дом № 12 - особняк купца И.М. Коровина, владельца многих доходных домов в Москве, построенный для него по проекту архитектора И.Г. Кондратенко в 1903 году.
Вам понятно происхождение фамилии «наглого, клетчатого гаера »? А где же особняк Маргариты? Да это он и есть! Точнее, это то место, на которое Булгаков перенёс готический особняк. Какой? Вот это вопрос. Лично я склоняюсь к гипотезе, что сюда его воображение перенесло с Остоженки особняк Льва Кекушева, он был мастер на такие шутки, так и хочется воскликнуть: «Коровьевские штуки».
Во-первых, особняк Кекушева наиболее подходит под описание дома, во-вторых, в пользу этой гипотезы говорит история любви Марии Кекушевой и Сергея Топленинова.

А вот и четвёртый дом в Малом Ржевском переулке. Теперь это посольство дружественной нам Грузии. Почему его считают домом Маргариты? По архитектуре подходит: окна готические, с чем бы я поспорил.

Сивцев Вражек

Десь Маргарита совершенно освоилась с управлением щеткой, поняла, что та слушается малейшего прикосновения рук или ног и что, летя над городом, нужно быть очень внимательной и не очень буйствовать. Кроме того, совершенно ясно стало уже в переулке, что прохожие летунью не видят. Никто не задирал головы, не кричал «Гляди, гляди!», не шарахался в сторону, не визжал и не падал в обморок, диким смехом не хохотал. Это, без сомнения, Калошин переулок. Иногда указывают, что это Плотников переулок, но это ошибочно, слишком далеко он расположен, да и маршрут сильно отклоняется от маршрута. Калошин переулок начинается от переулка Сивцев Вражек приблизительно напротив Малого Власьевского переулка и проходит на север до улицы Арбат. Выходит на Арбат напротив здания Театра им. Е. Вахтангова.Д
ом Драмлита По идее, это и есть дом Драмлита (Большой Николопесковский переулок, д 6). Именно на него указывают практически все путеводители по булгаковским местам. Но где же тогда 8-этажная громада вновь отстроенного дома? Её здесь нет, этой «громады». И быть не может. Булгаков описал дом №17 по Лаврушинскому переулку и переместил его в арбатский переулочек. Любил он эти места, и, как говорил другой его герой - инженер Тимофеев: «Я могу пронзить пространство и время ». Булгаков использовал здесь один из своих любимых приёмов - он перенёс нужное здание с одного места в нужное ему другое место.
Зачем? По моему мнению, это очень просто - должна же была Маргарита, влетевшая с Арбата, разгромить квартиру в этом доме? Не на метро же ей садиться и ехать до Третьяковки? Ну что же, Лаврушинский переулок дом 17 - вот именно это здание и явилось прообразом дома Драмлита. В этом доме жил драматург и театральный критик Осаф Семёнович Литовский, стараниями которого были запрещены многие произведения М.А. Булгакова. Именно он назвал пьесу Дни Турбиных - «Вишнёвым садом белого движения», а также именно он придумал и ввёл в употребление термин булгаковщина . Вам ничего не напоминает эта фамилия? Всё правильно О.С. Литовский выведен в романе Мастер и Маргарита под псевдонимом критик Латунский . Литовский, как и Латунский, проживал в квартире номер 84, тоже на седьмом этаже, а описание квартиры полностью соответствует обстановке реальной квартиры. Литовский занимал должность главы Главреперткома, или Главного репертуарного комитета, с 1930 по 1937 год. Стоит заметить, что Литовского ненавидел не только Булгаков, но весь литературный мир того времени. Но вот какая странность, в Мастере и Маргарите указано, что это восьмиэтажный дом: в конце Тверского бульвара её внимание привлекла роскошная громада восьмиэтажного, видимо, только что построенного дома. Маргарита пошла вниз и, приземлившись, увидела, что фасад дома выложен чёрным мрамором, что двери широкие, что за стеклом их виднеется фуражка с золотым галуном и пуговицы швейцара и что над дверьми золотом выведена надпись: «Дом Драмлита», но в доме-то всего семь этажей, а если считать вместе с башнеобразным объёмом, то девять - ошибка писателя или очередное зашифрованное послание? Ни то, ни другое. Всё очень просто. Дело в том, во многих странах отсчёт этажности начинается не с первого этажа - первый этаж - это цокольный этаж, в котором, обычно размещаются магазины, служебные помещения и прочая, и прочая, и прочая, то же было и на Руси. Вспомните слово подклеть - нежилой нижний этаж каменного или деревянного дома, над которым размещался жилой этаж. Ну, а с началом многоэтажного строительства в цокольном этаже также размещались, магазины, швейцарские, мастерские и другие служебные помещения. А теперь посмотрите - коричневый цокольный этаж, фактически, состоит из двух этажей, считаем доверху и насчитываем… всё правильно - восемь этажей. Официальное название этого здания - Дом московских писателей, а вот неофициальное… - писательский дом . Не правда ли, знакомое название? - очередное совмещение, но на этот раз Булгаков совмещает не местоположения домов, а их названия: - Ба! Да ведь это писательский дом. Знаешь, Бегемот, я очень много хорошего и лестного слышал про этот дом. Обрати внимание, мой друг, на этот дом! Приятно думать о том, что под этой крышей скрывается и вызревает целая бездна талантов.
- Как ананасы в оранжереях, - сказал Бегемот и, чтобы получше полюбоваться на кремовый дом с колоннами, влез на бетонное основание чугунной решетки. В этом диалоге Булгаков называет писательским домом дом Грибоедова - здание МАССОЛИТа, прообраз которого находится на Тверском бульваре.

Дом Грибоедова
Ну, раз уж мы решили знакомиться с писательскими домами, то не заглянуть ли нам в Грибоедова? Вот он - Тверской бульвар, дом №25. Его название - это аллюзия на его неофициальное наименование - «Дом Герцена» (Герцен родился в этом доме в 1812 году). Сейчас в нём находится Литературный институт, а раньше размещалась масса писательских организаций, которые и стали прообразом МАССОЛИТа. Помнится даже, что, кажется, никакой тетки домовладелицы у Грибоедова не было... Однако дом так называли. Более того, один московский врун рассказывал, что якобы вот во втором этаже, в круглом зале с колоннами, знаменитый писатель читал отрывки из «Горя от ума» этой самой тётке, раскинувшейся на софе. А впрочем, чёрт его знает, может быть и читал, не важно это! Вот и окна того самого зала с колоннами…Театр Варьете Театр Сатиры, в романе - театр Варьете. Раньше здесь размещался цирк братьев Никитиных (если внимательно приглядеться, то можно разглядеть остатки купола - наследия циркового прошлого), затем - московский мюзик-холл - в нём выступали советские и иностранные артисты, например, циркачи велофигуристы Польди (это псевдоним, настоящая фамилия - Подрезовы, в романе - велосипедная семья Джулли) или никому неизвестный фокусник Эмиль Кио. Филиал зрелищной комиссии
Городской зрелищный филиал помещался «в облупленном от времени особняке в глубине двора и знаменит был своими порфировыми колоннами в вестибюле». Это дом №17 в Ваганьковском переулке за чугунной решёткой, упомянутой в романе. В начале 19 века эти зданием владела княгиня Голицына, мать декабриста, члена Северного общества, тоже жившего здесь. С 1880-х годов в нём находилась редакция газеты «Московский листок», первого в Москве бульварного издания, а позже в редакции журналов «Всемирная иллюстрация» и «Развлечение». Газета «Московский листок» была закрыта в январе 1918 года, и здесь обосновалась сначала редакция «Красной газеты», а потом газеты «Беднота». Каменные палаты второй половины 18 века и два небольших флигеля были в 1876 году соединены архитектором Зыковым, флигели надстроены. «Но не колонны поражали в этот день посетителей филиала, а то, что происходило под ними.
Несколько посетителей стояли в оцепенении и глядели на плачущую барышню, сидевшую за столиком, на котором лежала специальная зрелищная литература, продаваемая барышней. В данный момент барышня никому ничего не предлагала из этой литературы и на участливые вопросы только отмахивалась, а в это время и сверху, и снизу, и с боков, из всех отделов филиала сыпался телефонный звон, по крайней мере, двадцати надрывавшихся аппаратов.
Поплакав, барышня вдруг вздрогнула, истерически крикнула:
-- Вот опять! -- и неожиданно запела дрожащим сопрано:

Славное море священный Байкал...

Курьер, показавшийся на лестнице, погрозил кому-то кулаком и запел вместе с барышней незвучным, тусклым баритоном:

Славен корабль, омулевая бочка!..

К голосу курьера присоединились дальние голоса, хор начал разрастаться, и, наконец, песня загремела во всех углах филиала. В ближайшей комнате N 6, где помещался счетно-проверочный отдел, особенно выделялась чья-то мощная с хрипотцой октава. Аккомпанировал хору усиливающийся треск телефонных аппаратов.

Гей, Баргузин... пошевеливай вал!.. --
орал курьер на лестнице.

Слезы текли по лицу девицы, она пыталась стиснуть зубы, но рот ее раскрывался сам собою, и она пела на октаву выше курьера:

Молодцу быть недалечко!

Поражало безмолвных посетителей филиала то, что хористы, рассеянные в разных местах, пели очень складно, как будто весь хор стоял, не спуская глаз с невидимого дирижера.
Прохожие в Ваганьковском останавливались у решетки двора, удивляясь веселью, царящему в филиале». Дом Пашкова Об этом удивительном доме можно рассказывать часами, и не удивительно, что именно здесь Мессир прощается с Москвой, сюда к нему приходит с просьбой Левий Матвей. Говоря об этом доме, можно написать несколько томов, и это понятно: здесь тебе и Пётр Егорович Пашков - его первый владелец, увлекающийся колдовством и магией. Тут тебе и знаменитый масон Баженов, построивший его по заказу всё того же Пашкова. Тут тебе и обнаруженный недавно колодец глубиной больше 20 метров, который ведёт к подземной реке, текущей то ли к Неглинной, то ли прямиком к Кремлю, другие говорят, что это не колодец, а подземный ход. Тут тебе и ночные шабаши молодых ведьм столетием позже. Тут тебе и библиотека Ивана Грозного, скрытая в глубинах Ваганьковского холма, на котором и построен Дом Пашкова. А давайте отойдём чуть подальше от него, по Моховой, через Боровицкую площадь, пересечём Знаменку и дойдём по Волхонке до Пречистенских ворот. Туда, где под острым углом сходятся Остоженка и Пречистенка. Это одно из сосредоточения силы - когда здесь было святилище древних племён. После насильственного введения христианства это место стали называть Чертополье (Чертолье, Черторый, Черторой или Чёртов ручей) - так и говорили «На Чертополье - чертям раздолье ». За спиной у нас будет то место, где некогда располагался Алексеевский женский монастырь, настоятельница которого прокляла это место, когда монастырь сносили, чтобы на его месте построить ХХС.Ну, а в самом доме Пашкова, в его правом флигеле расположен отдел рукописей, где хранятся, в том числе, и рукописи Михаила Афанасьевича Булгакова. Вот так вот - видать предвидел Булгаков будущее своих творений. Не зря он избрал для одной из прощальных сцен террасу на крыше этого дома. Заключение Призрак В такое трудно поверить, мы это глазами не видели. Вечером, первого мая, мы пошли на Патриаршие пруды, я фотографировал, - очень хотелось сфотографировать - вечернюю аллею именно первого мая, в день, когда Воланд прибыл в Москву. И когда уже зажглись фонари… ,но в метро, когда мы ехали назад, мы разглядели на экране аппарата… долговязого призрака. Народ в аллее был, но немного. Позже, когда я пришёл домой и просмотрел отснятый материал на полноценном мониторе, то на экране я увидел одну странную вещь, эта тень не отбрасывала тени… Единственное, что могу добавить, что мимо нас никто не проходил. Единственное, что мы почувствовали, - это лёгкое дуновение воздуха, после которого начало резко холодать по ногам.

Источники

«Евангелие о Воланда» /forum/17-1323-1 Шапиро Н. «Какой интересный город, не правда ли?» (Уроки-экскурсии по булгаковской Москве)/ «Литература» №8/2006, стр. 26 Соколов Б. В. Булгаковская энциклопедия. – М.: Локид; Миф, 1998 М. Булгаков. Белая гвардия. Мастер и Маргарита. Романы. – Минск, 1988 Художественный фильм «Мастер и Маргарита». Режиссёр Ю. Кара. 1994 Документальный фильм «Загадки «Мастера и Маргариты». Режиссёр А. Олейников. 2005

1. По следам героев Булгакова

   Документ

   Я, Перова И. Н., подтверждаю, что - все цитирования, приведенные в работе имеют ссылки на библиографические источники; - иллюстрации, фото-, видео- и графические материалы содержат указание первоисточника; - материалы, не имеющие ссылок

2. Перова Инесса Николаевна Содержание Аннотация Цели проекта Задачи проекта Этапы работы Практическая ценность проекта Информационная часть проекта сценарий

   Сценарий

   Данный проект на тему «По следам героев М. А. Булгакова» рассматривает вопрос «Топонимы и прототипы романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита». Работу выполняли учащиеся 10-го класса под руководством учителя литературы.

3. Ассоциация гимназий санкт-петербурга воспитательные подходы и системы в современном гимназическом образовании Материалы Третьей Всероссийской конференции по проблемам современного гимназического образования в России, проходившей в Санкт-Петербурге по инициативе Ассоциации гимназий Санкт-Петербурга

   Документ

   Материалы Третьей Всероссийской конференции по проблемам современного гимназического образования в России, проходившей в Санкт-Петербурге по инициативе Ассоциации гимназий Санкт-Петербурга

4. По направлению к Рихтеру Юрий Борисов

   Документ

   Рассказывал папа, что когда первый раз слушал Рихтера, в аудитории Школы-Студии МХАТ стояли на подоконниках. Места оста вались только на сцене. Он опоздал минут на двадцать и виновато развел руками: «Что-то с часами » Попросил помочь

5. Название цбс (точно по Уставу) (1)

   Документ

   Структура библиотек и отделов была определена еще в 2006 году, когда произошла реорганизация и была определена специализация каждой библиотеки и отделов.

Сценарий Мастер и Маргарита
Прелюдия
(выходят он и она)
Он: Слушайте и смотрите!
Она: Как вселенная беспредельная
и необъяснима,
Так у каждого стезя судьбы
неповторима.
Он: Кто-то вспыхнет звездой
И осветит полнеба…
Она: А другому подайте
Только зрелищ и хлеба
Он: Песня первой, последней и вечной
Любви.
Она: Мотылька вдохновенья,
Зритель наш, не спугни!
(Уходят)
Муз.Реквием(фон выход маленького греха)
I-часть 1 сцена
Мал.Грех: Я грех, очень маленький грех.
Я слава, триумф, эйфория,успех
Брожу по земле с начала веков
И сколько в свой адрес я слышал слов:
« Гордыню смири, будь скромнее, молчи!»
Стеною завистники –как воры в ночи.
А я просто жизнь эту дерзко люблю.
Грешу по чуть-чуть,
Маюсь, каюсь, молю:
«О Всеблагий Господь,
Я же маленький грех,
Без меня на Земле умрут радость и смех!»
У меня очень много имён…
Слышишь нежный, певучий, серебряный звон?
Это встретились двое влюблённых.
И это судьба. Им покорно служу, как раба.
Моё имя-Любовь.
Я безгрешна, как дети.
Я самый чистый грех
На этой маленькой планете.
Муз. «Реквием»
II-сцена(Выход Волонд и Бегемот)
Воланд: Ну что ж, они люди, как люди.
Любят деньги-так это было всегда.
Легкомысленны, несмотря на года,
И иногда способны на жалкость,
Но милосердны самую малость.
Вы помните казнь Христа?!
Бегемот:
Когда кричал народ: «Распни его, распни!»
И вместо Сына Бога выбрал вора.
Тягчайшего предательства, позора
Не знали никогда земные дни.
Воланд:
Случилось тогда страшная гроза
И небо раскололось над Голгофой,
И эти любопытные глаза…
Ни мысли, что весь мир стал катастрофой.
(Пауза)
И плакать Левий, моля у Бога смерти Иешуа.
Бегемот:
Но эти слёзы - это ведь начало,
Добра и милосердия пора.
О да, куда уж милосерден род людской
Кто превратил цветущий шар земной
В кромешный ад?
Не мы ж, заблудших душ ловцы?!
Муз: «Шторм» (Ванесса Мэй) (выход Маргариты)
III-сцена
Маргарита:
Дни проходят, я не вижу его где мой Мастер, губы его и руки?
Без него – в мире пусто, темно.
Не спасают ни деньги, ни замки, ни слуги.
Всё имею, молода, хороша и богата,
Но настойчиво снится подвальчик,
Где сумрак-отрада.
Не забыть аромата дождя,
Стука капель в подвальном окошке,
На котором так мягко устроилась кошка,
И дымится картошка, и тлеет свеча;
И безлунная ночь колдовски горяча.
Где мой Мастер?
Все-пигмеи по сравнению с ним.
Никогда, никогда я не буду с другим.
(Выход Бигимота)
Бегемот:
Не надо чёрной тоски и терзаний.
Не люблю, когда женщины плачут.
В нашем мире довольно страданий.
Но гордые их от завистников прячут.
Как ты могла, как ты забылась?!
Маргарита:
Унылые дни,как тюремная стража, стоят.
(Вставка выход Мастера)
Муз. «Шторм» (фон лирика, выход мастера)
При встречи подымает кружит, обнимает.
Садится за стол пишет роман
Она наливает из чайника воду в кружку.
Подходит к нему берёт рукопись, читает, прижимает листы к груди, облокотившись на стол.
Марго:
Ты мой мастер,
(ложит голову на плечо.)
Берут бокал вина делают глоток.
Она садится на мягкий диванчик вышивает шапку слово «Мастер»
Мастер садится за стол пишет книгу,
Они изредка поглядывают друг на друга.
Марго:
Я предсказываю слово Мастер, только работай быстрее, я жду эти последние
волшебные слова, пятый прокуратор Иудей,
всадник Понтий Пилат (вздыхает), в этом романе вся моя жизнь…
(Выход Волонд)
Мир многомерен.
Смертным не понять
Его законов, смысла и историков.
Но веру даже мне у смертных не отнять.
Как даже Бог их не избавит от пороков.
Пусть получит по вере каждый
Где моя чаша?
(Волонд Подаёт чашу)
Пей, Маргарита.
(Марго с ужасом отклоняется)
Пей! (Марго пьёт)
Марго:
Это кровь Земли.
Как терпишь всё, страдалица ты наша?
Взрывают и казнят,
И льется кровь потоком.
Ни жалости в них, ни любви.
Когда ж ты, человек,
Вернёшься к истине истокам?
Мастер:
Оставь меня, со мной ты пропадёшь.
Не выжить в этом мире
Нам с тобою, Маргарита,
В бесчестном мире, где обман и ложь.
И истина от глаз людских сокрыта.
Марго:
Любимый мой!
В твоих глазах пустыня.
Больна душа твоя.
Но твой роман о Иешуа-святыня.
И только ты- моя семья.
Мастер:
Я понял всё. Я мёртв и жив.
Весь этот дикий мир-подвал,
Где гибнет, вянет всё живое.
Пусть лучше дьявольский финал,
Чем угасание пустое.
Марго:
Гори страданье!
(зажигает огонь)
Гори, фальшивый мир,
Продажность, суета, бесчестье скука…
О, как я благодарна вам, мессир,
Что с Мастером моим
Мне грозит разлука?
II-часть
(Немая сцена. Все персонажи застыли в характерном для них движении, в это время Бегемот играет на скрипке.)Муз. «Дориме»(выход греха)
Страшный грех:
Я самый страшный грех.
Я - трусость.
Числа четырнадцатого месяца нисана
В Ершалаиме я торжествовал.
В семье пороков, где правит был жесткость,
Где нет дыханья без обмана,
Пою победный я хорал.
Спасителя распяли на столбе, как вора.
Слепцы и подлецы!
Не спрятаться от этого позора.
Я – грех, но корчусь от стыда.
Я ваше порождение, о люди!
Не избежать вам Страшного Суда!
Проклятие на голову тому,
Кто это позабудет!
Муз. «Дориме»
I-cцена
(Понтий Пилат. Вводят Иешуа.)Понтий Пилат:
Предстань передо мною, арестант,
И отвечай, кто позволенье дал народу
Небесную награду обещать?
Какой ты выдумал в себе талант?
Что можешь в оправдание сказать?
И что такое истина, ты знаешь?
Как близок к Богу своему, ты помнишь?
(хватает за голову, стонет)
Ты всех считаешь добрым?
И даже Крысобоя Марка?
А для него нет лучшего подарка
Тебя до смерти исхлестать плетьми.
Ты всех считаешь добрыми людбми?
А что ты в этом понимаешь?
Наивен ты, и многого не знаешь.
Законом ли ты с Иудой, правду говори!
Га-Ноцри:
Я никогда не лгал,
Ведь правду говорить как воду пить,
Прозрачной и хрустальной чистоты.
Понтий Пилат:
Он не в себе, он не в своем уме.
Га-Ноцри:
Хотел он знать, что думаю о власти.
Понтий Пилат:
И что же ты сказал (шепотом).
Молчи, молчи.
Га-Ноцри:
Я просто вслух мечтал, что будет время и исчезнет старость,
И будет царство истины на свете.
Тогда не нужной станет власть.
И будут все невинными, как дети.
Зачем тогда цари?
Понтий Пилат:
Презренный раб, не ври!
Не будет царства истины,
Ты,Богу помолись.
Тебя он не осудит
А я тебя сужу, настал твой смертный час
И ты умрёшь?
С тобой на столб свою ты правду не возьмешь
А там могли Всевышнего за нас.
Понтий Пилат: (страже)
Увести!
Я, видит Бог,
Хотел его спасти.
Га-Ноцри:
Мне жаль тебя, о добрый человек!Ты не меня казнишь – себя обрёк навек!
Что муки на кресте –
В веках я слышу плач о преданном Христе
Вся ваша суета, держащие Закон, холодный зимний сон
Для бесконечности,
Как эхо в мертвых скалах он!
(стража уводит Га-Ноцри)Волонд:
Оказывается, как истина проста.
Варраву выбрали, а не Христа!
И что же будет с тобою, человек?
И с кем пребудешь ты вовек?!
(Муз. «Реквием» Моцарт) (танец)