Протоиерей Георгий Митрофанов: фильм "Поп" вызвал ощущение полуправды. Фильм "Поп"

В пасхальную ночь с третьего на четвертое апреля в широкий прокат выходит фильм Владимира Хотиненко «Поп», посвященный одной из малоизученных страниц Великой Отечественной войны — деятельности Псковской православной миссии, возрождавшей церковную жизнь на оккупированных немцами территориях северо-запада СССР. Многие священнослужители в рамках специальных показов уже имели возможность познакомиться с этой картиной. Протоиерей Георгий Митрофанов, занимающийся историей Русской православной церкви XX века, в интервью корреспонденту РИА Новости Дине Даниловой высказал свое мнение о том, насколько этот фильм спорный с исторической и духовной точек зрения, а также о том, нужна ли полемика о событиях того времени.

- Отец Георгий, насколько достоверен фильм с исторической точки зрения?

Фильм режиссера Владимира Хотиненко «Поп», к сожалению, отличается (что, может быть, для художественного фильма и допустимо) значительным произволом с точки зрения изображения исторических событий. Надо сказать, что главный герой этого фильма - отец Александр Ионин, назван так не случайно. Здесь, безусловно, присутствует намек на одного из ведущих священнослужителей Псковской миссии протоиерея Алексея Ионова. И уже с этой точки зрения возникают определенные противоречия.

Родившийся в 1907 году в Двинске отец Алексей Ионов, собственно, никогда не жил в Советском союзе, за исключением одного года - периода советской оккупации Прибалтики - с лета 1940 по лето 1941 года. Он учился на Богословском факультете Рижского университета, затем окончил Свято-Сергиевский богословский университет в Париже. Он менее всего напоминал сельского священника, и уж тем более ни как не мог «окать». Вот это, в достаточной степени, довольно искусственный момент сразу же вызывает ощущение недостоверности по отношению к главному герою и ко многим событиям.

Надо сказать, что, будучи активным членом русского студенческого христианского движения, отец Алексей Ионов действительно был активным просветителем, миссионером, но, кроме того, это был последовательный антикоммунист, для которого советский режим представлялся главным врагом Русской православной церкви. Собственно таковыми были настроения и многих других участников Псковской миссии…

Прибывшего в марте 1941 года в Прибалтику митрополита Сергия Воскресенского, который фигурирует в фильме, представители местного духовенства поначалу воспринимали просто как большевистского агента. И ему потребовались очень большие усилия уже в период оккупации, занимая последовательную антикоммунистическую позицию, чтобы получить доверие этого духовенства, как и германских оккупационных властей.

С 1941 по 1944 годы Сергий Воскресенский последовательно выступал с призывами к православному духовенству и православным христианам поддерживать германскую армию, подчеркивал, что только разгром большевизма в Советском Союзе поможет сохранить русскую православную церковь. Молебны о даровании победы германской армии в храмах Прибалтики и Псковской миссии служились с 1941 года.

Так что атмосфера, которая сопровождала начало деятельности Псковской миссии и последующую ее деятельность, была как раз вполне определенно антикоммунистической. И никаких скрытых симпатий к Красной армии у подавляющего большинства миссионеров не было. И не случайно и отец Георгий Бенигсен, который также фигурирует в фильме, и отец Алексей Ионов (прототип главного героя), ушли вместе с немцами. Отец Георгий служил в кафедральном соборе в Берлине в 1944 -1945 годах, отец Алексей Ионов совершал молебны в Комитете освобождения народов России, которым руководил генерал Власов, а потом вообще, оказавшись в Америке, закончил свою жизнь в Русской православной церкви за границей…

ОККУПАЦИЯ: ПОПЫТКА ВЫЖИТЬ

Странная деревня, скорее какой-то хутор, который фигурирует в фильме, вызывает вопросы. Достаточно посмотреть, как одеты молодые колхозницы в клубе: в городах так не во всяких ходили. Надо отдавать себе отчет, в каком ужасающем положении находилась накануне войны Псковщина…

Что касается общей ситуации. Надо отдавать себе отчет в том, что на оккупированных территориях было оставлено около 70 миллионов гражданского населения. В основном, старики, женщины и дети, мужчин там было немного... И эти люди, в основном, мечтали только о том, чтобы выжить, выжить со своими детьми и стариками. Они жили в тяжелых условиях.

Надо сказать, что режим оккупации на Псковщине и вообще в областях РСФР был мягче, чем на Украине и в Прибалтике, потому что оккупация находилась в ведении военной администрации. И в общем и целом во многих районах, если там не было партизан, положение было довольно спокойное. Там, где появлялись партизаны, начинались грабежи мирного населения, и без того платившего не малую дань немецким оккупационным властям, уже со стороны партизан, начинали действовать зондеркоманды, и население вовлекалось в самую жестокую войну, которая только может быть — в войну партизанскую.

Поэтому большинством населения партизаны воспринимались как великое несчастье, поэтому полицаи из состава местного населения часто воспринимались просто как люди, которые защищали и от произвола партизан, и от произвола немецких солдат. Конечно, полицаев могли использовать и в карательных акциях по отношению к мирному населению, конечно, среди полицаев было не мало тех, кого можно считать военными преступниками, но основная масса полицаев - это местные жители, которые пытались сохранить хоть какой-то покой и достаток своей деревни, своих семей.

Вот почему очень странной кажется картина, когда священник отказывается отпевать полицаев, имея в виду, что это сыновья, братья и мужья его пасомых, крестьян данной деревни.

В то же время эта попытка священника не допустить повешения четырех партизан выглядит в достаточной степени надуманно. Для большинства в этой деревне партизаны были, в общем-то, несчастьем, жители могли плакать по поводу своих родственников — убитых полицаев, но сомнительно, чтобы они плакали по поводу партизан, которые составляли своей деятельностью им же самим проблемы. Вот это была страшная правда о войне на оккупированной территории — люди пытались просто жить, выживать.

И тут только одному можно поражаться - вот если бы такую карательную акцию проводило бы НКВД - вот это выступление священника по поводу защиты четырех казнимых привело бы к пятой виселице — для него. А здесь его великодушно отпускают… Вот это неадекватное восприятие каких-то сторон оккупационной действительности, подчиненное, видимо, привычным идеологическим стереотипом, конечно, дает условность.

Вообще же картина получается, в какой-то степени, зловеще выразительная. Крестьяне, восстанавливающие храм, с трудом вспоминают, когда он был закрыт, хотя речь ищет о 1930 годе. Потом достают радостно колокол, который сами же сбросили в воду.. А позже, по приходу советских войск, когда священника арестовывают, никто не пытается как-то на это отреагировать. Только его несчастные приемные дети предлагают сдать кровь для его спасения, картина довольно безысходная... Возникает вопрос, а что же собственно делал священник все это время в отношении своей паствы? То есть деревня очень легко возвращается к такому своему забитому советскому состоянию…

Поэтому изображение деревни, хотя там много нарочитых сцен, имитирующих документальные кадры, например, появление немцев и так далее, представляется тоже, в общем, довольно искусственным.

ПАСТЫРЬ ИЛИ АГИТАТОР?

- По вашему мнению, оправдывается ли эта условность тем, каким в итоге получился фильм в целом?

Владимир Хотиненко - режиссер, безусловно, талантливый. Я считаю, что он снял лучший фильм на религиозную тему в нашем кинематографе - фильм «Мусульманин». И уже это одно у меня уже вызывало заочное расположение к фильму «Поп». Тем более у нас еще не было фильма, который бы попытался изобразить деятельность священнослужителя во время войны на оккупированной территории, не было фильма, где это было бы серьезно показано.

Безусловно, в этом фильме есть очень удачные эпизоды, например, беседа священнослужителя с еврейской девочкой, а потом ее крещение в момент вхождения немецких войск в латышскую деревню. Возрождение храма, пасхальный Крестный ход, - очень выразительная сцена, когда мы видим этот Крестный ход, окруженный, с одной стороны кольцом лающих собак, а с другой - на другом берегу реки комиссара, накачивающего ненавистью к этому священнику и ко всему происходящему. Видим два кольца зла вокруг церкви - нацистское зло и коммунистическое зло.

Бесподобна сцена, завершающая фильм, когда прошедший лагеря, уже дряхлый старец, живущий насельником Псково-Печерского монастыря, видит группу молодых людей… Он видит, что его труды на Псковской земле перечеркнуты. Родилось на этой земле им просвещенной и им крещенной безбожное поколение…

Это очень сильная сцена, которая во многом противоречит общему контексту фильма, где главный герой выступает не столько как священник, сколько как агитатор и социальный работник, возящий продукты пленным. Да, это делали представители Псковской миссии, но они ведь еще пленным литургию служили, исповедовали их, наставляли как-то в тяжелейших условиях. Ими же не занимался никто, сталинский режим предал их. Но мы не видим главного героя как пастыря, как миссионера, мы видим его постоянно озабоченного одним: осуществлять свое служение под властью немцев, и тех же самых немцев стараться обличать, в попытке остаться патриотом своей страны, хотя какой страны - сказать довольно сложно. Тут есть такая двусмысленность - у каждого христианина есть, прежде всего, небесное отечество, которое может быть гонимым в том или ином его земном отечестве.

Во всяком случае, подводя какой-то итог, можно сказать, что этот фильм вызывает у меня ощущение полуправды. Вот я часто задумываюсь над тем, а что лучше - правда или ложь? Безусловно, правда. А вот когда речь идет о полуправде, возникает определенного рода сомнение.

Участники Псковской миссии были страшно оболганы. Они потом разделились на три группы. Часть из них ушла вместе с немцами на запад, чуть больше половины осталось здесь, и большинство из них были репрессированы, но не все.

Мне доводилось общаться многие годы с двумя членами Псковской миссии. Протоиереем Ливерием Вороновым, профессором нашей Санкт-Петербургской духовной академии и архимандритом Кириллом Начисом, духовником нашей епархии. Оба они были участниками Псковской миссии, оба потом сидели в лагерях. И у обоих, в особенности у архимандрита Кирилла, было ощущение, что это был один из самых счастливых периодов в жизни.

При этом надо отдавать себе отчет, что очень многие члены Псковской миссии были русскими эмигрантами, которые мечтали приехать в Россию. Они с пасхальными песнопениями переезжали границу Псковской области. Они не обсуждали, как «колбасников» перехитрить, они радовались возможности приехать в родную землю и начать пасторскую деятельность, как это во многом было характерно для эмигрантов первой волны. Этого ощущения фильм не вызывает. Такое возникает подчас ощущение, что у автора работает такая политическая самоцензура: не отступить от идеологических стереотипов, взявшись за тему, которая действительно не раскрывалось ранее.

И вот, посмотрев этот фильм несколько раз, я все-таки прихожу к выводу, что полуправда, это почти то же самое, что ложь. И вот ощущение полуправды этого фильма вызывает у меня к нему очень сложное отношение, притом, что я повторяю, в этом фильме есть блистательные эпизоды, прекрасные актерские работы.

Но в целом фильм очень противоречивый и неровный. Очень хорошо, что такой выдающийся режиссер обратился к такой, до недавнего времени запретной теме, но очень грустно, что полной свободы, как художественного творчества, так и стремления передать историческую достоверность, этого стремления я там и не почувствовал…

В целом, фильм уязвим как исторической, так и с духовной точки зрения, ибо историческая реальность представлена далеко не достоверно, а с духовной - мы не видим в главном герое, прежде всего, пастыря, проповедника, духовника, миссионера, просветителя, а видим его только в качестве агитатора и социального работника.

ВТОРОЕ КРЕЩЕНИЕ РУСИ

- Чем же на самом деле занималась Псковская миссия?

Православные священники Псковской миссии, созданной по инициативе митрополита Сергия Воскресенского, работавшие на оккупированных территориях Северо-Запада, получили такую огромную свободу для деятельности, какую православное духовенство не имело ни до войны, ни после войны, никогда в советский период. Это, в частности, проявилось в том, что духовенство Псковской миссии имело возможность преподавать закон Божий в школах. Как раз отец Алексей Ионов создал целую систему преподавания Закона Божьего в школах, например, Островского района Пскова.

Они выступали в газетах, на радио, организовывали детские сады, разного рода социальные организации, в частности — детские и молодежные. Такой широкой свободы и права просветительской и социальной работы русское православное духовенство никогда не имело в СССР. К завершению деятельности миссии было уже 400 приходов на территории Псковской, Новгородской и Ленинградской областей.

И это, конечно, пробуждало многих членов Псковской миссии рассматривать свою деятельность в период войны, как деятельность по второму крещению Руси! И главное, чем они занимались, это конечно деятельность пасторская, просветительская, миссионерская, а не какая-то общественно- политическая. К сожалению, вот эти моменты представлены в фильме недостаточно.

ЛУЧШЕ ЖИВАЯ ПОЛЕМИКА О ВОЙНЕ, ЧЕМ СОВЕТСКАЯ МИФОЛОГИЯ

Не кажется ли Вам, что этот фильм вызовет новую волну полемики между советским и антисоветским взглядом на историю Второй мировой войны, наше общество и так разделено, хорошо ли это?

Мы и так слишком долго пребывали в единомыслии, которое отучило нас мыслить, о чем либо всерьез и переживать что-либо всерьез. Поэтому живая, искренняя и заинтересованная полемика будет нам только полезна. К сожалению, надо признать, что последним не развенчанным мифом советской идеологии является миф о Второй мировой войне, как понимали ее коммунисты. И любой честный разговор о реальной Второй мировой войне, о тех ее сторонах, которые либо подвергались умолчанию, либо давались совершенно извращенно, может быть, для нашего общества только полезен.

Тем более, что меня очень настораживает стремление формировать новую национальную идеологию только на опыте победы во Второй мировой войне. Я глубоко убежден, что любая национальная идеология будет только тогда по-настоящему творческой и плодотворной, если она будет обращена не к темам войны, то есть разрушения, а к темам созидания русской государственности, русской культуры, русской церкви, в том числе.

АКТЕРСКАЯ УДАЧА МАКОВЕЦКОГО

Как Вы, как священнослужитель относитесь к тому, что главную роль, роль священника, сыграл актер, игравший в прошлом самые разные персонажи, в том числе вора и соблазнителя?

Я всегда отдавал себе отчет, что искусство предполагает элемент определенного рода условности. Вот почему я очень обеспокоен тем, что у нас люди по кинематографу оставляют себе представление об истории… А вместе с тем это достаточно условно и я могу сказать, что раз существует кинематограф, то может быть исполнение ролей священников и, может быть, даже святых. Допустим, Харрис в фильме «Третье чудо» создает замечательный образ священника, хотя кого только этот актер голливудский не играл, или, например, Джереми Айронс и Роберт Де Ниро в фильме «Миссия» создают образ монахов очень выразительный.

В фильме «Поп» элемент искусственности (в изображении главного героя) был, но в целом, мне кажется, что это скорее актерская удача Маковецкого, чем не удача. Вообще же (в нашем кинематографе), образу священника не везло: актерам трудно войти в этот образ и это говорит о том, насколько глубоко секуляризовано наше общество. Любой актер это лицедей в том смысл, что, пребывая в жизни, он перенимает какие-то характерологические черты людей, разных социально-психологических типов. Но вот, видимо, опыт общения со священниками у подавляющего большинства актеров отсутствует…

Как вам показалось, это была попытка снять фильм об истории Русской православной церкви во время Второй мировой войны, или все-таки это фильм о конкретном персонаже?

Я думаю, что все-таки второе. Вот почему в конце фильма как безусловная истина подается версия о том, что митрополита Сергия Воскресенского убили немцы по дороге из Вильнюса в Каунас. До сих пор историки спорят на эту тему. И я как церковный историк склоняюсь к версии, которая доминировала все предшествующие годы, что его убили именно партизаны, а вернее даже - диверсионная группа, заброшенная в тыл. То есть там, конечно, с историей церкви обращаются очень вольно, и совершенно не убедительно. Так, Сергий Воскресенский, который был масштабнейшей фигурой русской церкви, мог быть героем отдельного фильма. Но здесь, видимо, было важно показать главного героя, а все остальные просто фонируют ему, даже священнослужители.

- Будете ли говорить об том фильме с паствой, советовать его посмотреть?

Многие мои прихожане уже этот фильм посмотрели во время двух сеансов, которые были в нашей епархии. С некоторыми мы уже обсуждали этот фильм и будем обсуждать по мере дальнейшего просмотра. Слишком мало у нас фильмов, где звучит церковная тема, поэтому фильм «Поп» на данный момент является одним из наиболее содержательных и интересных.

На Светлой седмице в широкий прокат выходит фильм режиссера Владимира Хотиненко «Поп», снятый телекинокомпанией «Православная энциклопедия». Фильм посвящен судьбе священника Псковской миссии, действовавшей во время войны на оккупированной немцами территории. На вопросы газеты «Церковный вестник» и «Татьянина дня» отвечает автор сценария фильма и одноименного романа Александр Сегень.

- Александр Юрьевич, как случилось, что вы заинтересовались историей Псковской миссии?

Изначально проект создания художественного кинофильма, посвященного Псковской миссии, вынашивался в издательско-кинематографическом центре «Православная энциклопедия», а идея принадлежала незабвенному Патриарху Алексию II, отец которого, как известно, служил священником на оккупированных фашистами землях. Летом 2005 года я встретился с генеральным директором «Православной энциклопедии» Сергеем Леонидовичем Кравцом и кинорежиссером Владимиром Ивановичем Хотиненко, и мы договорились, что я напишу литературную основу для сценария. Мне предоставили необходимые документы по истории Псковской православной миссии, воспоминания участников тех событий, и к началу 2006 года я завершил работу над первым вариантом романа «Поп», который был опубликован в журнале «Наш современник». Эту публикацию внимательно прочитал один из моих духовных покровителей, иеромонах Роман (Матюшин), сделал много полезнейших замечаний, и когда я готовил в издательстве Сретенского монастыря книгу, то, можно сказать, написал второй вариант романа. Ну а дальше уже была работа над сценарием и фильмом.

Все ваши исторические романы - «Державный», «Тамерлан», «Поющий король», «Солнце земли русской» - посвящены правителям, историческим деятелям. Создавая произведение об истории Русской Церкви в годы войны, можно было написать, например, о митрополите Сергии (Страгородском.) Почему вы выбрали главным героем простого священника, «маленького человека»?

Поскольку речь шла именно об истории Псковской православной миссии, то более уместно говорить об образе другого Сергия - митрополита Сергия (Воскресенского). Первоначально так и задумывалось - что его фигура будет в центре повествования. Но когда я начал работать над книгой, меня увлекли воспоминания священника Алексея Ионова, и я решил писать собирательный образ рядового участника Псковской миссии. Сюжетно отец Алексей Ионов стал главным прототипом нашего героя. Вот только в конце войны отец Алексей ушел вместе с немцами и большую часть своей жизни провел в Германии, а мой герой - отец Александр Ионин - должен был остаться и пройти через сталинские лагеря. А характер его я списывал с моего духовного отца - священника Сергия Вишневского, который живет и служит в селе Флоровском Ярославской епархии. Многие высказывания отца Александра на самом деле принадлежат отцу Сергию. Работая над образом, я постоянно представлял себе, как бы повел себя в той или иной ситуации мой дорогой отец Сергий. Поэтому и роман посвящен не только светлой памяти самоотверженных русских пастырей Псковской православной миссии в годы Великой Отечественной войны, но и митрофорному протоиерею Сергию Вишневскому.

Были ли вы лично знакомы с кем-то из священников Псковской миссии или их потомками? Читали ли они роман, смотрели ли фильм, есть ли у вас отзывы?

К сожалению, лично я ни с кем из них не был знаком. Возможно, кто-то из них читал мою книгу, но отзывов я пока не имею. Хотя, когда в этом году я был на Свято-Корнилиевских чтениях в Псково-Печерском монастыре, ко мне подходили разные люди с благодарностью. А митрополит Таллинский и всей Эстонии Корнилий даже приехал из Таллина, чтобы послушать мой доклад, посвященный Псковской миссии.

В качестве второстепенных героев в романе действуют реальные исторические лица под своими именами. Например, митрополит Сергий (Воскресенский), священники Псковской миссии. Когда вы создавали их характеры и диалоги с их участием, это был чистый вымысел или вы воссоздавали пересказанные вам кем-то черты и идеи? Например, протоиерей Георгий Бенигсен в книге говорит, что св. Александр Невский был канонизирован при «благочестивом царе Иване Грозном». Есть ли у вас свидетельства, что отец Георгий считал Ивана Грозного благочестивым?

Когда я работаю над образом героя, действительно жившего когда-то, я стараюсь придерживаться фактов его биографии. Бывает, что новые, более точные факты всплывают уже после того, как что-то написано мной на основе прежних данных. К примеру, в первых двух вариантах романа убийство митрополита Сергия (Воскресенского) было показано неверно. Я основывался на имевшихся на 2005 год фактах, а вскоре были опубликованы новые данные, где историческая картина этого злодеяния была полностью восстановлена. В третьем варианте романа, опубликованном в издательстве «Вече», убийство иерарха показано иначе, здесь я основывался на новых данных.

Кстати, непременно нужно упомянуть имя замечательного псковского историка Константина Обозного, являющегося наиболее авторитетным исследователем истории Псковской православной миссии. Он очень много помогал при создании сценария фильма, консультировал, высказывал строгие замечания, которые были учтены.

Если вернуться к вашему вопросу об оценке Ивана Грозного, то отец Георгий Бенигсен у меня говорит о благочестии молодого царя, который под руководством и покровительством святителя митрополита Макария канонизировал святого благоверного князя Александра Невского и затем взял Казань. Вас, вероятно, волнует, как я отношусь к личности первого русского царя. Я не выступаю вместе с теми, кто требует его скорейшей канонизации. Но и не отношусь к числу тех, кто поливает его грязью. Трагическая фигура Ивана Грозного, на мой взгляд, требует более внимательного изучения.

Перевод «Попа» на киноязык адекватен вашему замыслу и тем смыслам, которые вы закладывали в книгу? Есть ли в трактовке Хотиненко что-то, с чем вы не вполне согласны?

Сценарий писался следующим образом: я приносил Владимиру Ивановичу свой вариант, он делал указания - что нужно убрать, что дополнить. Мы вместе продумывали каждую сцену. Это было удивительное душевное, сердечное содружество и сотворчество писателя и режиссера. Я был счастлив работать с человеком, которого считаю одним из лучших русских кинорежиссеров. Лишь изредка его идеи по поводу сценария вызывали мое недоумение, но он умел деликатно и терпеливо объяснить, почему хочет сделать так, а не иначе, и я соглашался - режиссеру виднее. Заодно под руководством Хотиненко я, можно сказать, прошел курсы сценарного мастерства. Атмосфера фильма, на мой взгляд, полностью адекватна атмосфере моей книги. А то, что многое изменено в сюжете, многие сцены показаны совсем иначе, чем в романе, это даже интересно. Мне было радостно вместе с Владимиром Ивановичем создавать новую конструкцию. И все, что было придумано мной нового в процессе работы над сценарием, я вставил в третий вариант романа. То, что придумал в сценарии Хотиненко, я в свою книгу, разумеется, не включил.

Одна из тем книги - патриотизм, любовь к Родине. Как с вашей точки зрения соотносятся коммунистический режим и историческая Россия?

Я считаю, что историческая Россия выжила и победила вопреки коммунистическому режиму, противостоя ему и преодолевая его. Церковь наша, угнетаемая и медленно уничтожаемая этим режимом, стала в двадцатом веке гораздо крепче, чем она являлась в конце девятнадцатого, очистилась, явила сияющий сонм новомучеников. Я не коммунист, никогда им не был, но мне отвратительно, когда огульно охаивают советскую эпоху нашей истории. Она была необходима для России, чтобы очиститься, пройдя через горнило страданий. Я бы не хотел, чтобы советская власть вернулась, но и не считаю, что без нее можно было бы обойтись.

Сравнение лагеря с «монастырем со строгим уставом» - это ваш взгляд на ГУЛаг или действительно так говорили священники, прошедшие через лагеря?

ГУЛаг расшифровывается как Главное управление лагерями, и его никак нельзя сравнивать с монастырем. А вот лагерный быт во многом напоминал строгие монастыри. Иной монастырь даже бывал и построже, чем иной лагерь. Вспомним обители Иосифа Волоцкого, Нила Сорского... Православному человеку легче было пройти через ужасы лагерей, поскольку по-настоящему верующий христианин любое тяжкое испытание воспринимает как благо для своей души, как очищение от греховной скверны. Он всегда найдет в своем прошлом причину, за что так наказывает Господь, и смиренно примет Божью волю.

Главный герой романа, отец Александр Ионин в финале говорит, что молится за Сталина, потому что тот «изначальную страшную большевизию прикончил», патриаршество восстановил и при нем была одержана победа. Это его последние слова на страницах романа, фактически они воспринимаются как итог всей книги. Так и было задумано? Это главный вывод?

Нет, последние слова отца Александра - песенные: «Не пробуждай воспоминаний минувших дней, минувших дней...» Кроме упомянутых вами слов отца Александра, там еще есть слова отца Николая: «Сталину бы лет двадцать в лагерях потрудиться, был бы и сейчас жив». Так что воспринимать разговор двух священников как двух сталинистов нелепо. Да и я не сталинист. В романе отношение Сталина к людям выражено в его разговоре с Берией, где они обсуждают, что делать со священниками Псковской миссии, и оба приходят к выводу, что нет нужды разбираться, кто служил Гитлеру, кто не служил, а надо давать всем подряд путевки в лагеря, кому по десятке, кому по двадцатке. Но нельзя отрицать того факта, что Сталин и впрямь в тридцатые годы уничтожил «изначальную страшную большевизию». В своем романе «Господа и товарищи», посвященном страшным московским событиям ноября 1917 года, я как раз описываю эту «большевизию», опьяненную кровью, стреляющую по Кремлю даже после того, как в нем сдались юнкера, - просто чтобы потешиться видом разрушения русской святыни. Так вот, в тридцатые годы Сталиным были физически уничтожены почти все участники той московской кровавой бойни. Но одновременно в это же время расстреливали и зверски убивали священников. И после восстановления патриаршества, которое апологеты вождя народов опрометчиво расценивают как переход Сталина к православию, казни и зверства не утихли. Достаточно заглянуть в наш новый православный календарь, как часто там упоминаются новомученики, пострадавшие и в 1944-м, и в 1945-м, и в 1946-м годах, и позднее.

Нет, главный итог книги вовсе не в апологетике Сталина, а в том, что при любых - даже самых страшных - обстоятельствах нужно оставаться людьми. А христианам - оставаться христианами. И с достоинством сносить тяжелейшие испытания. Ибо претерпевший до конца спасется.

Фото с сайта http://www.russianshanghai.com

М.Лобанова: Здравствуйте, дорогие друзья! Мы продолжаем цикл программ «Псковская православная миссия. Биографии». В студии радио «Град Петров» Марина Лобанова и историк Константин Петрович Обозный. Здравствуйте, Константин Петрович!

К.Обозный: Здравствуйте, Марина! Здравствуйте, дорогие радиослушатели!

М.Лобанова: Сегодня мы начнем рассказ о биографии одного из священников Псковской православной миссии, на данный момент, пожалуй, самого знаменитого – благодаря тому, что на основе его биографии и даже на основе его имени, на основе его воспоминаний, буквально используя целые сюжеты, события из его жизни, не так давно вышел фильм о Псковской православной миссии, который назывался «Поп». В фильме главного героя звали отец Александр Ионин, а прототип его, отец Алексий Ионов, сегодня герой нашей программы.
Мы не будем говорить, что сейчас мы, в отличие от фильма, расскажем правду – в любом случае Вы, Константин Петрович, будете рассказывать фактические данные биографии отца Алексия. Возможно, мы и фильм тоже вспомним, поскольку художественное произведение, как известно, очень влияет на сознание людей, даже тех, кто историей Церкви не интересуется. Действительно, отец Алексий Ионов – один из самых ярких представителей священства Псковской православной миссии, к тому же это человек, который написал воспоминания. Это очень интересный текст. Он прожил долгую жизнь. Как всегда, давайте начнем рассказ о его жизни с самого начала.

К.Обозный: Алексей Васильевич Ионов родился в городе Двинске 29 марта 1907 года. Город Двинск – это древний город, который был основан еще в глухом Средневековье, назывался он тогда Дюнабург, потому что был основан магистром одного из монашеских рыцарских немецких орденов на этой территории. Потом город попал в орбиту влияния Московского княжества, получил название Борисоглебск. После этого город стал называться Двинском, а когда Латвия получила независимость, стала независимой буржуазной республикой, город получил название Даугавпилс. И до сих пор так называется.
Сам город Двинск в те времена, в 1907 году, входил в состав Витебской губернии; это город на стыке культур, на стыке межэтнических связей. В этом городе всегда бок о бок проживали и русские, и поляки, белорусы, латыши, еврейская диаспора была довольно крупная вплоть до Второй мировой войны. И конечно же, такая национальная, культурная, конфессиональная насыщенность не могла не наложить отпечаток и на будущего отца Алексия. Потому что отец Алексий был всем хорошо известен своей открытостью, готовностью помочь любому человеку, какой бы национальности или вероисповедания он ни был.
Путь будущего пастыря начался со школы; он учился в русской школе в Двинске. После ее окончания он поступил в гимназию, а затем продолжал образование в Латвийском университете. Родители Алексея Васильевича Ионова были крестьянского происхождения. Его отец, Василий Васильевич Ионов, родом из Ярославской губернии, был простым крестьянином. Это тем более уникально, потому что отец Алексий Ионов известен своей образованностью, глубокими познаниями в истории Церкви, то есть он подлинный самородок, который появился в начале ХХ века и стал одним из ярких миссионеров – служителей Православной Российской Церкви. То, что Алексей Васильевич начал учиться в Латвийском университете в городе Риге на теологическом факультете, тоже показывает, что, видимо, уже с детских или подростковых лет у Алексей Ионова был серьезный интерес к вопросам веры, христианства, и не только на уровне традиции и культуры, но ему нужно было осознать, продумать и этим потом жить и действовать в своей жизни. Правда, на втором году обучения Алексей Ионов неожиданно оставляет Латвийский университет и уезжает в Париж. Но в Париж не для того, чтобы писать картины, или наслаждаться музыкой, или включиться в жизнь богемы, а для того, чтобы продолжить духовное образование. И в Париже Алексей Васильевич Ионов учится в Свято-Сергиевском православном богословском институте, который был открыт по благословению митрополита Евлогия (Георгиевского), экзарха Западно-Европейских приходов Православной Церкви, и при активном участии, можно сказать, цвета русской богословской, философской научной мысли, представители которой в большинстве оказались на Западе, в Европе. Назову только некоторые имена, которые были непосредственно причастны к началу деятельности Свято-Сергиевского подворья. Это протопресвитер Сергий Булгаков, профессор Василий Васильевич Зеньковский, профессор Семен Людвигович Франк, Георгий Петрович Федотов, замечательный, можно сказать, великий историк Православной Церкви, Николай Александрович Бердяев – он, правда, не преподавал в Институте, но был очень близок к Институту и всячески поддерживал и участвовал в духовной и интеллектуальной жизни. И многие-многие другие мыслители. Собственно говоря, это был не только институт, в котором можно было получить очень качественное и хорошее образование, но это был целый духовный центр. Неслучайно это место стало называться Свято-Сергиевским подворьем. Там было построено общежитие для студентов, которые приезжали учиться в Париж фактически со всей Европы – там были студенты из Праги, из Сербии, из Польши, из Литвы, из Латвии. Кстати говоря, Алексей Васильевич Ионов был не единственным студентом из Латвии. Еще целый ряд будущих священников, миссионеров закончили Парижский богословский институт. И прежде всего, конечно, эмигрантская молодежь, которая оказалась в изгнании, именно благодаря этому опыту духовного становления, воцерковления, обучения в этом институте они потом стали замечательными миссионерами, богословами, пастырями, которые не только сохранили русскую культуру, традицию русской богословской и философской мысли в изгнании, но они были и свидетелями на Западе той богатейшей духовной русской культуры, которая, к сожалению, в Советском Союзе была под гнетом, под подозрением и должна была быть уничтожена. И это было свидетельство Западу, и благодаря этому свидетельству Запад узнал и начал читать и произведения Федора Михайловича Достоевского, и труды Владимира Соловьева и других русских философов и мыслителей.
Конечно же, это обучение для будущего отца Алексея Ионова было значительным событием в его жизни еще и потому, что Свято-Сергиевское подворье существовало еще и как центр, который во многом был создан и питался трудами Русского Студенческого Христианского Движения. Например, профессор Василий Васильевич Зеньковский, в будущем протоиерей Василий Зеньковский, был председателем РСХД долгие и долгие годы, и одновременно он был преподавателем философии и христианской педагогики в Свято-Сергиевском институте. Более того, Василий Васильевич создал лабораторию по разработке новых методов, новых направлений миссии, просвещения, собственно христианской педагогики в настоящее время. И Алексей Ионов, будучи еще студентом, становится членом РСХД, активно участвует в жизни Движения и в годы обучения в Париже, и уже после возвращения в Латвию.
Еще до окончания обучения в Свято-Сергиевском Парижском богословском институте происходит поставление Алексея Васильевича в диаконы, которое произошло в городе Риге 30 октября 1932 года. Это посвящение совершил архиепископ Иоанн (Поммер), глава Латвийской Православной Церкви в этот период, замечательный архиерей, впоследствии прославленный в лике священномучеников Латвийской Православной Церкви. А после этого, немного меньше чем через год, 17 апреля 1933 года, диакон Алексей Ионов был рукоположен в пресвитеры. Это рукоположение состоялось в Париже, и рукополагал его митрополит Евлогий (Георгиевский), духовный попечитель и глава Свято-Сергиевского подворья. Конечно, очень важно то, от кого человек принимает этот священнический дар, от кого принимает духовное поставление священник. И то, что в диаконы Алексей Ионов был рукоположен будущим священномучеником Иоанном (Поммером), а в священники – замечательным владыкой митрополитом Евлогием (Георгиевским), это тоже говорит о духовной преемственности, о некотором духовном пути, который уже тогда, в самом начале, был выбран или намечался.
Отец Алексей не остался в Париже, он вернулся на родину, в Латвию. Незадолго до рукоположения Алексей Васильевич Ионов женился, и избранницей его была дочь латвийского священника, который возглавлял единоверческие приходы в селе Вышки в Латвии. Ее звали Валентина Григорьевна Дребинцева. И с 1933 года начинается священническое служение отца Алексея. Он получает настоятельство в Успенском храме в далеком селе, погосте, который назывался Аксенова Гора. Современное положение этого села таково, что оно находится на территории Псковской области, на территории России, в приграничном районе, буквально в двух километрах от границы с Латвией. А в тот период времени это была Латвийская территория. Храм в этом местечке был построен довольно поздно, в 1921 году, освящал его владыка Иоанн (Поммер). И несмотря на то, что каменный храм совсем недавно был построен, однако община была очень дружная и деятельная, и в этом месте существовала довольно давно, поскольку и раньше была деревянная часовня, была православная школа, в которой довольно много было учеников. И поэтому, когда отец Алексей приехал в Аксенову Гору, то там уже были серьезные основания для христианской жизни. А с приходом молодого, миссионерски подготовленного священника, жизнь прихода еще более активизировалась, стала еще более дружной, и ядро прихода стало еще более крепким.
Отец Алексей служил в этом месте с 1933 по 1936 год. Известно, что отец Алексей преподавал в церковной школе, сохранились замечательные фотографии, где он сидит среди сельских детишек, и этих детишек огромное количество, очень скромно, даже, можно сказать, бедно одетых, но аккуратненьких, чистеньких, причесанных, умытых. И среди них отец Алексей. Кстати говоря, фотографии, на которых запечатлен образ отца Алексея, очень светлые, потому что отец Алексей везде улыбается. Иногда это широкая, радостная улыбка, иногда это почти скрытая улыбка, но везде он просто лучится необычайным светом. Жалко, что по радио невозможно увидеть эти фотографии.

М.Лобанова: Да, это очень красивый человек, и, может быть, это так священство человека преображает. Мне тоже хочется заметить, что есть фотографии отца Алексея до войны, есть фотографии его после войны. И замечательно, что он не изменился, и даже черно-белые фотографии это передают, что у него из глаз исходят лучи света. Красивое, радостное, очень притягательное лицо, которое излучает любовь. За таким человеком, за таким священником хочется просто побежать. И обычно мы смотрим, когда изучаем историю Церкви ХХ века, фотографии, и я люблю смотреть не иконы, а именно фотографии – поскольку иконопись у нас сейчас, к сожалению, не на подъеме, – именно фотографии новомучеников. Какие это лица – в них очень много страдания, много скорби. Да, в них много глубины, много величия, в них есть святость. Но это действительно люди, которые очень страдали и физически, и морально. И участники Псковской миссии, мы говорим о разных судьбах – отец Алексий не попадет в лагерь, мы можем сказать об этом, опережая события. И это человек, который советским священником практически не был. И его лицо остается прежним. А если посмотреть, какие были лица священников до революции, потом священники в советское время – посмотрите просто на фотографии, что с людьми Церкви советская реальность делала. Это не слова, которые так или иначе могут быть сказаны или восприняты; это отражение той жизни.

К.Обозный: Совершенно с Вами согласен, Марина. Эта открытость и радость, которыми жил отец Алексий, они разрушали всякие преграды, всякую настороженность, страхи, которые были у людей, встречающихся со священнослужителем. И то, что отец Алексей и в Аксеновой Горе, и в Риге, и в годы служения в Псковской миссии, и в лагерях перемещенных лиц, он везде учительствовал, он везде общался с детьми. И в своих воспоминаниях он пишет, что «моими самыми лучшими друзьями были дети». И, может быть, учительство в какие-то моменты для него было даже важнее, чем пастырство, я дерзну это за отца Алексея сказать. Но то, как он об этом говорит, как он об этом свидетельствует в своих воспоминаниях, в отчетах, в документах, и эти фотографии в окружении воспитанников, учеников, – все это подтверждает, что для него это было очень важной частью жизни.

М.Лобанова: Дети, наверное, отвечали его всегдашней радости. Действительно, ощущение, что он всегда радовался.

К.Обозный: В 1937 году отца Алексия переводят в Ригу, где он становится вторым священником в храме святого благоверного князя Александра Невского. Это очень почитаемый храм в городе Риге, который был построен в начале XIX века в честь победы русской армии над Наполеоном. И в тот момент настоятелем этого храма был почитаемый, заслуженный, маститый протоиерей Николай Перехвальский. И вот под его началом продолжает свое служение отец Алексий Ионов. Но и здесь, в Риге, он продолжает работать в школе и преподает Закон Божий в Рижской русской гимназии.
В 1939 году в семье Ионовых родился первенец – Сергей. А в августе 1939 года был подписан пакт о ненападении между нацистской Германией и Советским Союзом, и секретные протоколы этого пакта делили сферу влияний между Германией и Советским Союзом, и Прибалтика, как вы помните, как раз была поделена и уходила под протекторат, если так можно выразиться, Советского Союза. Действительно, отец Алексий и многие его современники, священники, люди, которые жили в этот период времени в Прибалтике, вспоминают, что время было очень напряженное и поворотное. Это с одной стороны, а с другой стороны, очень хотелось верить, что в Советском Союзе жизнь и какие-то политические настроения, отношение к вере, к христианству претерпели изменения. И очень хотелось даже в большевиках видеть своих, русских, которые придут – и жизнь наладится. Тем более, что в последние годы, начиная с 1936 года, когда к власти в Латвии приходит Ульманис, начинается довольно жесткий государственный режим, историки даже называют эту смену власти переворотом, и это время диктатурой; к этому времени меняется глава Православной Церкви в Латвии, и вместо владыки Иоанна (Поммера), который был зверски замучен и убит неизвестными, становится митрополит Августин (Петерсон), который был послушным государственным чиновником на посту главы Православной Церкви и проводил культ латышизации, иногда даже насильственной национализации Церкви. Например, в тех местах, где родился отец Алексей Ионов, в Латгалии, центром которой был Двинск, многие даже не знали латышского языка, и священники, и прихожане совершали службу на церковнославянском языке. И поэтому жесткие указания о том, что нужно переходить на латышский язык, встречались с недоумением и, как правило, саботировались, потому что это было просто невозможно. Невозможно было вековую традицию изменить. И приближающаяся советизация Латвии, приближающийся новый период жизни одновременно и пугал, но и питал какие-то иллюзии. Журналист Николай Февр написал книгу «Солнце восходит на Западе»; надо сказать, что этот журналист во время немецкой оккупации побывал на оккупированных территориях, был в Прибалтике, в Пскове, в Киеве. Сохранились его воспоминания, которые и были записаны под этим названием. И вот он вспоминает, что когда Красная армия летом 1940 года входила в Ригу, то жители Московского форштадта – это рабочий квартал, где жили в основном русские бедные слои населения – аплодировали Красной армии. Но когда в июне 1941 года Красная армия покидала Ригу, то вслед ей стреляли из окон и из чердаков. И Февр пишет: стреляли в том числе и из окон Московского форштадта. То есть за короткий период времени, всего за один год, советская власть даже своих потенциальных союзников, тех, кто сочувствовал и симпатизировал советской власти, коммунизму, даже их она смогла от себя отвратить, даже их она умудрилась разочаровать и настроить антисоветски.
Конечно, за этот год очень серьезные изменения происходят и в церковной жизни. С одной стороны, в Ригу уже в начале 1941 года приезжает митрополит Сергий (Воскресенский); в марте 1941 года указом Патриаршего Местоблюстителя Сергия (Страгородского) была учреждена особая митрополичья область – Патриарший Прибалтийский экзархат, во главе которого был поставлен митрополит Сергий (Воскресенский), ставленник из Москвы. Когда митрополит Сергий приехал в Ригу, многие к нему присматривались с некоторой настороженностью и подозрительностью – что может быть хорошего от «красного епископа». Но довольно скоро поняли, что этот человек имеет действительно какие-то серьезные связи в Москве, но в то же время он заинтересован именно в церковной жизни и в восстановлении церковной жизни. И отец Алексий Ионов и многие другие молодые священники очень быстро находят общий язык с новым архиереем, с экзархом. И это, конечно, благотворно сказывается и в будущем – в миссионерской деятельности на оккупированных территориях.
С другой стороны, сразу же, с лета 1940 года началось антирелигиозное выступление по всем фронтам. Закрывались церковные школы, закрылась Рижская духовная семинария, закрылся теологический факультет Рижского университета, закрывались церковные периодические издания, из библиотек изымалась духовная, религиозная, христианская литература, начинались аресты священников и активных мирян, не говоря уже о тех, кто так или иначе был связан с бывшей Россией, либо государственные деятели царской России, либо, тем более, бывшие офицеры Белой армии – конечно, они в первую очередь были репрессированы. И священнослужители, и церковнослужители арестовываются, некоторые просто пропадают без вести – и до сих пор, я знаю, исследователи, которые занимаются личностями латышских православных пастырей, не могут найти документы, даже в архивах КГБ. Возможно, просто были несанкционированные расстрелы и расправы. Но как бы то ни было, за этот год примерно 1/8 всего клира Латвийской Православной Церкви была репрессирована, а для небольшой Церкви это довольно значительное число. И отец Алексий Ионов в своих воспоминаниях «Записки миссионера» пишет об этом периоде, что и он тоже ждал этого ареста, потому что уже в газетах появились статьи, где он был поименован мракобесом за его апологетические лекции, которые он читал для населения; уже его имя называлось на допросах, и он готов был к тому, что со дня на день его могут арестовать.
Но начало войны между нацистской Германией и Советским Союзом, конечно, сбило все планы, потому что уже сейчас известно, что на июль 1941 года советские власти готовили массовую депортацию православного духовенства из Латвии в Сибирь. То есть фактически Церковь в Латвии можно было закрывать после этого. И вот, конечно, Промысл Божий совершился в том, что буквально за месяц до этих страшных событий началась война. Немецкие войска уже в конце июня 1941 года входят в Ригу, и отец Алексий вспоминает, что, конечно же, с одной стороны, люди вздохнули свободно, но, с другой стороны, очень скоро начали понимать, что нацистские оккупационные власти очень далеки от тех пропагандистских лозунгов, которые щедро раздавались на оккупированной территории по поводу того, что они несут высокую культуру русскому народу, толерантность, свободу вероисповедания и так далее и тому подобное. Поэтому отец Алексий в своих воспоминаниях пишет, что все, и прежде всего члены Псковской православной миссии, относились к немцам как к меньшему злу, но все прекрасно понимали, что это – зло. Потому что истинной целью нацистской Германии было завоевание жизненного пространства.

М.Лобанова: Это и есть то небольшое время, когда отец Алексий Ионов узнал, что такое советская власть; этот год – как раз его жизнь при большевиках, при коммунистах. А дальнейшая его жизнь уже будет проходить в других политических реалиях.

К.Обозный: Да, уже в августе 1941 года экзарх Сергий (Воскресенский), через некоторое время после того, как начала налаживаться церковная жизнь в новых условиях, обратился к немецкому командованию с предложением отправить на оккупированные прифронтовые области России миссионерскую группу православных священников для возрождения церковной жизни. После долгих и очень сложных переговоров, наконец, разрешение было получено, и митрополит Сергий (Воскресенский) лично составил список из пятнадцати человек, которые должны были отправиться в город Псков. И в этот список попал, конечно же, и отец Алексий Ионов.

М.Лобанова: Это были те люди, которые могли бы миссионерствовать.

К.Обозный: Да, это были молодые, энергичные пастыри. Удивительно, что митрополит Сергий (Воскресенский) на кафедре в Риге в качестве экзарха был всего несколько месяцев, с марта по июль 1941 года, но он уже сумел изучить настроения, уровень образованности, потенциал своих пастырей. В основном это были священники из Риги, и все они имели замечательное образование – примерно половина в этой группе священнослужителей закончила Свято-Сергиевский богословский институт.

М.Лобанова: Да, действительно, замечательное образование. Когда еще Россия видела священников с таким образованием.

К.Обозный: Да, и отец Алексий Ионов 18 августа 1941 года уехал из Риги вместе с другими своими соратниками, товарищами, друзьями – многих он давно знал, еще с детских лет, со времени, когда учился в Двинске в гимназии и начинал учиться в Рижском университете. И вот эта группа миссионеров прибывает в город Псков под великий праздник Преображения Господня. В кафедральном соборе вечером совершается всенощное бдение, и отец Алексий вспоминает, что это было для них чем-то совершенно неожиданным. Они предполагали, что будет разруха, запустение – а тут полный кафедральный собор, священники, которые совершают всенощное бдение; протоиерей Сергий Ефимов – мы о нем уже говорили, также служит, чудом избежав расстрела в советской тюрьме. И на следующий день уже соборно совершается праздничная Божественная литургия с участием всех членов Псковской православной миссии.

М.Лобанова: Да, Вы уже говорили о том, что как только красные ушли, народ сам повалил в Церковь.

К.Обозный: Да, и сами начали восстанавливать храмы. Отец Алексий вспоминает, что первое время, первые дни в Псковской миссии они занимались тем, что очищали Псковский кафедральный собор от всякой рухляди и от экспонатов антирелигиозного музея, который находился перед войной в самом храмовом здании кафедрального собора; возвращали реликвии, святыни, иконы на свои места – и трудились вместе со своими прихожанами.
И уже после этого, в конце августа 1941 года, миссионеры начинают разъезжаться по разным направлениям из города Пскова.

М.Лобанова: Вот об этой плодотворной деятельности отца Алексия Ионова мы поговорим во второй части нашей программы. Напоминаю, мы говорим о биографии протоиерея Алексия Ионова, еще раз напомню, что это прототип главного героя фильма Владимира Хотиненко «Поп», фильма об истории Псковской миссии. И во второй части программы мы продолжим рассказ о его жизни.
Передачу вела Марина Лобанова, а рассказывал о протоиерее Алексие Ионова историк Константин Петрович Обозный. Всего вам доброго, до свидания!

К.Обозный: До свидания, Марина! До свидания, дорогие радиослушатели!

Отец Алексий Ионов с воспитанниками приюта для беспризорных детей, фото ок.1942 г.

В российском кинематографе в последние годы наметилась тенденция снимать фильмы на духовно-нравственную тематику. В связи с этим понятно и частое обращение кинематографистов не просто к личности человека, ищущего истину, а именно к личности человека верующего. Образ священника все чаще привлекает российских кинематографистов. Пример тому - последние кинопремьеры: фильмы "Царь", "Чудо", "Русский крест", а также фильм Владимира Хотиненко "Поп".

Он был снят по одноименному роману Александра Сегеня, человека не чуждого Православию, который писал свой роман по благословению Патриарха Алексия II. Книга, как впрочем и фильм, повествует о деятельности Псковской православной миссии на оккупированных немцами территориях России в годы Великой Отечественной войны. Хотя о самой миссии в фильме говорится очень мало.

В одном из блогов Интернета какой-то священник написал, что фильм "Поп" - это "частная история конкретного священника (попа), волею судьбы (Бога) попавшего в условия "личного" апокалипсиса. И, благодаря собственной несомненной вере, как христианская личность эти испытания, этот апокалипсис выдержавшая". Можно сказать, что это довольно точная характеристика.

Отец Александр Ионин, которого прекрасно сыграл Сергей Маковецкий, действительно является центральной фигурой фильма. Обычный сельский батюшка, живущий в условиях полного религиозного равнодушия где-то на границе Прибалтики и России, в начале войны оказывается перед нелегким выбором: остаться на своем месте и как можно спокойнее, бескомпромисснее переждать оккупацию или, вопреки движениям своей души, принять участие в возрождении духовной, религиозной жизни народа на Псковщине, пусть даже и ценой компромисса с оккупационными властями.

В итоге отец Александр выбирает более тернистый путь служения ближнему - участие в Псковской миссии. Вместе с матушкой он переезжает в село Закаты, где приходится восстанавливать поруганную святыню - храм Александра Невского, ставший в годы советской власти клубом. Здесь он не просто духовно окормляет местных жителей, но и постоянно балансирует на грани жизни и смерти, помогая русским военнопленным, отказываясь отпевать полицаев, пытаясь спасти приговоренных к казни партизан. Даже общаясь с немецкими властями и принимая от них помощь, он все равно рискует погибнуть, только уже от рук своих.

Из-за последнего факта в отзывах фильм часто называют непатриотичным. Да, в нем нет того идеологического патриотизма, о котором часто приходится слышать, обсуждая фильмы о Великой Отечественной войне. Но его здесь и не могло быть, так как нельзя Православие преподносить только как "русскую веру" и ставить его на службу политике. Церковь собирает людей вокруг Христа и ради Христа, а значит, настоящий христианин может и должен оставаться таковым и при коммунистах, и при фашистах, и при любой другой власти, потому что во Христе нет уже иудея, ни язычника; ни раба, ни свободного (Гал. 3, 28), ни русского, ни немца, ни латыша.

И все же, если сравнивать книгу и фильм, то фильм получился гораздо слабее. Александр Сегень, сам адаптировав сценарий к своему роману, некоторые акценты расставил не так четко, а многое и вовсе упустил. Так в книге довольно ярко прописан образ молодого партизана Алексея Луготинцева, который настолько яростно ненавидит Православие, священников и отца Александра в частности, что ненависть эта выплескивается через край, а злоба заставляет совершать ужасные поступки. Поэтому таким неожиданным, показательным, можно даже сказать чудесным, становится его духовное перерождение. В фильме образ Луготинцева показан не столь контрастно и от этого оказывается менее значимым. В принципе, можно заметить, что все персонажи книги в фильме являются скорее статистами. Создается впечатление, что авторам они нужны лишь для того, чтобы оттенить центральную фигуру священника. Насколько это оправданно - судить вам. В любом случае, перед тем, как смотреть фильм, я все же советую сначала прочитать книгу.

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт " ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.