Из глубины веков. Истории и легенды моей семьи

Наше семейное предание.
Эта случилась с моей прабабушкой лет сто назад. В то время ее семья держала овец. Доили их утром, еще до того, как выгонят на пастбище. Способ дойки овец в селе был такой: нужно зайти в сарай, сесть на овцу задом наперед и, обхватив руками и ногами, чтоб не вырвалась, наклониться к задней части овцы и подоить в подставленное ведерко.
Ранним утром того дня, который сделал ее известной в ее селе, моя прабабушка вышла доить овец, как обычно. Но необычным было то, что уже случилось этой ночью, но пока себя никак не проявило. Виновник случившегося сидел в сарае, затаившись и обреченно ждал рассвета.
Это был волк. Оголодавший волк, который зимой пришел в село. Проделал дыру в крыше и забрался в хлев. Забрался, но, как и положено умному зверю, сначала проверил, сможет ли он выбраться обратно. Не смог. То ли забрался внутрь по сугробу, а изнутри стена была слишком высокой; то ли просто устал серый с кровлей возиться.
Почему волк в таких случаях не начинает резать овец, никто не знает.
Может, просчитывает все варианты и понимает, что на шум прибегут люди с вилами; и волк просто ждет, что кто-то откроет утром дверь — и тут он неожиданно выскочит и улизнет в лес; а может, волк просто впадает в уныние и теряет аппетит. Так или иначе, но шум волк ночью не поднял, затаился до утра среди овец, поближе к дверям и свежему воздуху, и принялся ожидать, что будет.
Моя сонная прабабушка зашла в темный хлев, быстро и плотно закрыла за собой дверь , по привычке придержав коленом рванувшуюся было к выходу овцу, и попыталась ее оседлать. Она не поняла, почему так случилось, что эта вырывающаяся, но все-таки оседланная «овца» словно вообще обезумела, когда прабабушка обхватила ее ногами и руками и попыталась нащупать вымя в густой «овечьей» шерсти. Конечно, бабушка не успела ничего нащупать, потому что овца начала скакать и прыгать по тесному хлеву с неистовой и совершенно непонятной, как для домашней овцы, силой.
От испуга и чтобы не упасть, моя прабабушка посильнее ухватилась за густую шерсть «овцы» и принялась громко вопить. «Овца», в очередной раз прыгнув на стену, наконец отворила дверь , выскочила на дорогу и понеслась в направлении к лесу. Прабабушка, оседлавшая «овцу», все же не сдавалась — она просто была не в состоянии разжать свои сведенные судорогой пальцы. Волк (а это был он), пробежал 50 метров и упал. От перенесенного потрясения у серого не выдержало сердце.
Не сразу, но моя прабабушка поднялась и встала с мертвого уже волка. Не глядя на сбежавшихся сельчан, побрела домой. Ей нужно было переодеться.
Оставшиеся овцы ждали дойки.

Как-то недавно читала я топик Оли Урбан о ее дедушке. Читала и ловила себя на тихой зависти: это же надо, какой ! Сказки рассказывал, и вообще, он был такой мужчина, на которого по молодости девчата очень даже засматривались.

Оля по возрасту — ровесница моей дочки. Это значит, что мой папа годился бы ей в дедушки. Мой папа тоже был бы хорошим дедом, но его давно уже нет в живых. А я принадлежу к поколению детей, у которых были, в основном, только бабушки.

На страницах нашего журнала я уже рассказала немного о своей замечательной бабушке, но только вскользь, использовав ее жизненную мудрость и советы народной целительницы. Это было в статье « ».

Чтобы увязать новый рассказ с рассказом в «Черемухе», полезла я искать ту свою статью, забив в поиск по сайту слово «бабушка». Вы знаете, результаты выдачи по сайту ошеломили меня! Сначала я даже подумала, что я не нажала кнопку «поиск» и по-прежнему осталась на главной странице.

Система выдала мне полтора десятков страниц, по 6-7 статей на каждой! Получается, что в наших с вами статьях бабушка упоминается даже чаще, чем мама. Вот так бабушки! Они играли и играют очень важную роль до сих пор, раз мы так часто говорим и пишем о них! Приятно, ведь я и сама бабушка!

Семейная история

Много ли из вас хорошо знают свою семейную историю? Я много чего слышала от своей бабушки, но моя детская память почти все просто выбросила за ненужностью, а жаль. Одно семейное предание все же сохранилось у меня, уж очень оно было необычным.

Я знала, что бабушкина мама, моя прабабушка была калекой: из-за родовой травмы она с детства хромала на обе ноги и ходила, переваливаясь, как уточка.

Дело было в Западной Беларуси, где почти до самой революции крестьяне ходили отрабатывать поденщину на панов. Родители девочки-калечки не отправляли свою дочку работать на панов (фотографий в 80-х годах позапрошлого столетия не было, выкладываю все, что нашла).

Смышленую девочку с детства приучали к такой работе, которая не требовала большой подвижности, но зато требовала усидчивости: к прядению, сучению и ткачеству. Она, моя прабабушка и свою дочку, мою бабушку научила этому, я сама видела у бабы в доме прялку, веретено и ткацкий станок.

Однажды по деревне прошелся староста и возле каждого двора объявил, что на уборку большого урожая кормовой свеклы должны выйти все, даже те, кто обычно не ходит, даже больные, дети и старики. За ними будет прислана телега.

Вот и моя прабабушка, тогда еще совсем юная, доковыляла утром, как могла, до телеги и поехала вместе со всеми на уборку свеклы. Дергать и складывать свеклу в бурты она не могла, поэтому ее вместе с остальными такими же бедолагами посадили резать ботву. Видимо, работа не слишком спорилась, потому что возле бабушки и ее «бригады» остановилась таратайка самой хозяйки-панны.

Длинные косы

У прабабушки были длинные-длинные черные косы, которые когда она сидела на перевернутом ветре, выпростались из-под платка и лежали на земле. Таратайка наехала на одну косу колесом и девушка закричала от боли. Панна ничего не поняла, испугалась, и ударила кнутом лошадь, задев еще и девушку. Пан, муж панны, все видел, но ничего не успел поделать.

Девушке повредили кнутом еще и глаз. Он не вытек, но остался слепым и полуприкрытым из-за шрама на всю жизнь. Плохо дело: кому нужна калека, которая еле ходит, да еще и слепая на один глаз.

Добрые панове

Но панна оказалась нормальным человеком, можно даже сказать, хорошей христианкой. Она щедро одарила семью деньгами, а девушку взяла к себе в усадьбу, чтобы та занималась ковроткачеством.

Прабабушке даже удалось выйти замуж за очень порядочного человека и родить двух дочерей-погодок, одна из них и была моей бабушкой. Кстати, у бабушки тоже долго была толстая черная коса, уложенная в узел на затылке.

Ковры моей прабабушки я еще долго видела у нас дома. Скажу по секрету: одним из домотканых ковров была накрыта стиральная машина у мамы в ванной, так что сидя в туалете на унитазе, я наизусть выучила узорчато-геометрические переплетения ярких и темных нитей. Это искусство, скажу я вам, не чета домотканому половику-редюшке из остатков лоскутов! Столько лет прошло, а ковер не потерял свежести красок, просто нитки его стали ветхими и истончились.

Приобщение к знахарству

Моя прабабушка, проживая поблизости от панской семьи, приобщилась к некоторой культуре. Например, она научилась бегло читать, детки у нее были чистенькими и аккуратно причесанными, а еще — она пристрастилась со временем к знахарству и травничеству.

Эти знания упали прабабушке не с неба. В университетах она не училась и первые свои знания черпала из старинных польских календарей, которые хранились для растопки печей на чердаке барского дома.

Еще одним источником знаний знахарки-самоучки стала купленная на ярмарке за корзину огурцов старая книга о лекарственных растениях, с картинками и описаниями.

Женщина не ленилась сама ковылять потихоньку за околицу и собирать травки по описаниям, сушить их в пучках и пользовать отварами и настойками односельчан.

Но самым главным ее наставником стала старая цыганка из табора, осевшего на зиму поблизости в лесу. Она утверждала, что ей знакомы древние заклинания,сохраняемые ее племенем на протяжении веков.

Именно от старой цыганки бабушка научилась выводить некоторые кожные заболевания, сводить бородавки и заговаривать зубы. Муж не одобрял прабабушкиного увлечения, он считал, что негоже порядочной женщине водить дружку с цыганкой.

Но весной табор исчез, исчезла и цыганка. А знания и навыки остались моей прабабушке в наследство, а потом перешли к моей бабушке, а уж от нее немножко узнала и я.

Наследство белорусской прабабушки...

Старая книга, написанная, как я думаю, на старославянском, потому что в ней была не только ять, но и другие непонятные буквы и сокращения, долго еще была припрятана у моей бабушки в сундучке.

Куда она делась потом, не знаю, а жаль этого раритета! Она была написана примерно вот такими старинными письменами, как на картинке

Зато всем потомкам прабабушки по женской линии достались густые черные волосы, а внукам по мужской линии — белые-белые, как лен, волосы моего прадеда, высокого белоруса, настоящего «белого русина».

Может и мой светловолосый внучок-турчонок тоже каким-то чудом унаследовал светлый цвет волос от прапрадедушки, несмотря на своих черноглазых и черноволосых маму, бабушку, прабабушку и прапрабабушку.

… и татарской бабушки

Не могу, хоть коротко, не вспомнить свою рыжую татарскую бабушку, папину маму. У нее была белая кожа и ясные карие глаза. Странная игра природа наградила белорусскую бабушку черной мастью, а татарскую — рыжей. К сожалению, о папиной маме я не знаю почти ничего. Папа не рассказывал, а я не спрашивала.

Знаю только, что замуж ее отдали в 12 лет, а в 14 она уже родила первенца, и что судьба ее была несчастливой. Жаль, но от татарской бабушки я не унаследовала ничего, кроме разреза глаз.

Эх, да что там: о каждой из наших бабушек можно написать отдельную увлекательную книгу. И она написана уже, но не нами, а кем-то невидимым, написана и сохранена где-то навечно. Так же, как и наша жизнь.

Из глубины веков.

Истории и легенды моей семьи.

Семейное предание о том,

как «дедка Панюша» корову искал.

Мой папа, Князев Александр Николаевич, родился в 1951 году. В детстве он был активным и любознательным, общаясь со своими дедушками и бабушками, запоминал много рассказов.

Было это давно, ещё при единоличных хозяйствах. Жил здесь, в селе Успенском, мой прапрадед, Демин Павел Семенович, и была у него сестра Евдокия. Выдала Евдокия замуж единственную дочь. Уехали молодые далеко, в город Орск, что на Южном Урале, и долго от них не было никаких вестей. Скучно стало Евдокии и одиноко.

Вот и решила она завести себе помощницу по хозяйству. Пришла к старшему брату Павлу и просит, чтоб тот отдал ей на воспитание девочку: «Много у тебя девок, а у нас никого не осталось, одни мы уж не один год живем».

Шел 1922 год. Тяжело было дядьке решиться расстаться с одной из девочек. Старший сын Иван остался молодым и вдовым. Жена его, Наталья, умерла вторыми родами, оставив дочку Аннушку трех лет. Второй раз жениться еще не успел, только вернулся с гражданской войны. Почти 4 года воевал в армии командарма Тухачевского, прошел всю Украину и Польшу. Вернулся домой, а дома одни девки. Да все маленькие, не помощь, а одна обуза. Вот на семейном совете и решили отдать в семью Евдокии самую младшую Марию. Ей тогда 12 лет было. Уже многую работу по дому могла делать, так что хорошая помощница будет, ну, а дальше посмотрим. Как порешили, так и сделали. Пошла Марюшенька жить в чужой дом. Но чтоб никто не осудил, дали за ней приданое, главным в этом приданом была корова, еще молодая, хорошо доилась и очень смирная. Вот отвезли все это в дом Евдокии на другой конец села, на Долгий порядок. И вроде всё успокоилось.

Марюшенька живет с новыми родителями. Отец ее Павел при случае ее навещает. Проходит год…..

Вдруг весной с Урала возвращается дочь Евдокии. Одна, без мужа. Говорит, что будет жить с родителями, что не сошлись с мужем характерами. Ну, приехала, так приехала, родную дочь на улицу не выгонишь.

Пошла Евдокия к брату Павлу. Вот, что, мол, у нас приключилось в семье, забирай Марию назад. А приданое уже все растрачено. Зерно, картофель, мука - все съедено. А главное - вдруг пропала Буренка. Павел принял назад свою младшую дочь Марию. Про корову ничего не сказал, но сразу съездил в соседнее село Кардавиль к Путилиной. Путилина ездила по всем селам одна на своей лошади, и при ней были книги, завернутые в большие красивые платки. С этими книгами она никогда не расставалась. Эта Путилина славилась на всю округу тем, что могла через свои способности узнать любую тайну. Вот приехал к ней Павел, поговорили они о его беде, пропавшей корове. После этого он пошёл к сестре и еще раз расспросил, как пропала корова. Сестра снова рассказала, как увели корову со двора. А на дворе уже начало зимы было, выпал первый снег. Вокруг двора осталось много следов, да все отпечатки валенок большого размера, видно, много воров было, и грузные мужики тяжело ступали. Пошел Панюша по следам, а они ведут в соседнюю деревню Крутец, тут недалеко, чуть больше версты. А у Павла были в каждом селе друзья-приятели. Знали его в округе, ведь он был старостой успенского прихода. У одних погостил, с другими поговорил. Корова большая, ее в лукошко не спрячешь. На Крутце соседки увидали, что новая корова завелась у одних хозяев. Вот и подсказали Павлу. Пошел Павел к новому хозяину коровы, расспросил, откуда она у него. А, надо сказать, нрав у Панюши был крутой, боялись его. И рассказал хозяин, что не воровал он коровы, а продала ему ее Евдокия. Поговорили они, и забрал Павел свою корову назад. Накинул на рога корове веревку и повел ее той же дорогой с Крутца в Успенское и прошел мимо окон своей сестры Евдокии. Пусть, думает, видит. Та увидала, но даже не вышла, потому что застыдилась. С тех пор брат и сестра больше не роднились. А вся тайна была в том, что на корову Евдокия обула валенки, да так и увела на Крутец. Вот никто и не смог разглядеть, куда следы ведут. А «дедка Панюша» эту тайну разгадал!

При этом, нередко читатели думают, что пишущие в основном делятся тем, что было в их жизни. Но ведь нельзя все время писать о себе, это какую жизнь-то надо прожить, чтобы все это испытать! Особенно если это касается рубрики «Непознанное». Потому, пользуясь случаем, хотелось бы поблагодарить своих друзей, родственников и просто случайных знакомых, которые делятся со мной своими (или от кого-то услышанными) историями. Иногда и правда, случаются весьма курьезные случаи.

Однажды в гостях у подруги я познакомилась с женщиной, которая недавно переехала в Якутск из одного северного района. Этот район некогда процветал как один из промышленных, но в последние годы в связи с закрытием горнодобывающей промышленности пришел в упадок и совсем захирел. Многие жители районного центра, бросив благоустроенные квартиры, которые никто не хотел или не мог купить, уехали, так сказать, на материк. В первое время эти дома стояли пустые, затем туда начали вселяться люди, которые жили в худших условиях, часто самоволкой, без ордеров. Многие квартиры, по слухам, пустуют до сих пор. А так как свято место пусто не бывает, в тех домах поселились, по рассказу этой женщины, самые настоящие привидения. Причем они до того обнаглели, что появлялись средь бела дня и даже вмешивались в жизнь жильцов. К примеру, стоит ничего плохого не подозревающая жиличка и крутит на мясорубке фарш для котлет, и вдруг за ее спиной возникает призрак и спрашивает: «С перцем, да?» И куда присобачить такой рассказ? Кто мне поверит, что такое на самом деле было? Мало того, что привидения приходят не в часы, так сказать, «своей работы», а сверхурочно, да еще к тому же разговаривают, что, по мнению парапсихологов, им строго-настрого запрещено, ну и самое главное: это совсем-совсем НЕ СТРАШНО!

Но, тем не менее, я как без пяти минут эзотерик по крохам, по крупинкам собираю то, из чего можно написать что-то стоящее в эту рубрику. И никогда ведь не знаешь, в каком месте услышишь то, что про себя тут же наметишь: «О, это надо написать!» Вот, к примеру, совсем недавно, сидя за праздничным веселым столом, услышала одну историю.

Драка со старушкой-привидением

История эта произошла в одном из Вилюйских улусов. Моей подруге исполнилось всего два или три месяца, когда в поселке, где они тогда жили, сразу несколько детей заболели менингитом. В то время в улусе не было квалифицированных врачей, не хватало лекарств... Конечно, медики районной больницы делали все возможное для спасения детей, но силы были неравными. Дети умирали один за другим. В больнице родителям девочки так и сказали: надежды практически никакой.

Опечаленные, они вернулись домой и увидели, что две старшие девочки ждут их на улице, сидя на завалинке. Прошло несколько беспокойных дней, родители почти каждый день мотались в райцентр в больницу, надеясь, что дочери-крошке стало лучше, но увы! Потом кто-то из них все-таки заметил, что каждый раз, приходя домой, они обнаруживают девочек на улице. Видимо, дети боялись оставаться одни, без взрослых, в доме, в который, кстати говоря, они заехали совсем недавно. Стали расспрашивать: мол, в чем дело, вас кто-то напугал, чего боитесь? Оказалось, когда в доме нет взрослых, они видят какую-то маленькую старушку, которая каждый раз появляется из-за угла, а не заходит, как все люди, в дверь. Старуха очень злая, смотрит недобрым взглядом и постоянно что-то бормочет под нос. А что она бормочет, девочки не понимали. Тут, наверное, надо сказать, что семья переехала в Вилюйск, на родину мамы, из промышленного района, дети росли с русскими ребятишками и по-якутски плохо понимали.
Сами взрослые ничего не слышали и не видели, пока однажды не произошел случай, после которого глава семейства из атеиста в одночасье превратился в верующего человека.

Накануне мужчина работал в ночную смену и днем спал. В доме никого не было. И тут ему снится страшный сон. Из дальнего угла, которого так боялись его дети, вдруг появляется маленькая старушонка в старинной якутской одежде, на голове повязан синий платочек. Старушка подходит к его постели, долго так разглядывает его... и начинает на него карабкаться. Сама кожа да кости, маленького роста, а уселась верхом, будто какую-то глыбу сверху навалили – ни вздохнуть, ни повернуться. Он вроде как проснулся и хочет спросит: кто такая, что тебе от нас нужно? Но голос как будто прилип к гортани, и мужчина не может произнести ни звука. Он хочет свалить на пол зловредную старушонку, которая вроде что-то там прошамкала: мол, я за дочкой твоей младшенькой, по ее душу пришла... Тут мужчина очень рассердился, ему каким-то образом удалось встать с кровати. И тут между ними произошла самая настоящая схватка не на жизнь, а на смерть. Он понимал, что на кону жизнь его дочери: если он проиграет в этой драке, старуха заберет жизнь малышки. Поэтому во что бы то ни стало он должен ее одолеть! И ведь он ее победил. Старуха, шипя от злости, убралась в угол и растаяла там. Когда отец подруги пришел в себя, он обнаружил в комнате страшный беспорядок – значит, он вовсе не спал, и все это произошло на самом деле. Вот тогда он поверил своим детям. Вскоре они оттуда переехали в другой дом.

Кстати, эту старушку в тот же день увидела и мать подруги. Она дежурила у постели больной и случайно заснула. И снится ей, как открывается дверь и заходит маленькая старушка в синем платочке, низко повязанном на голове и закрывающем все лицо. Она начинает шнырять по всей палате, как будто кого-то ищет. Подходит поочередно ко всем койкам, а они-то уже пустые, вот она и бормочет: «Я тут уже взяла, и тут взяла...» Затем – о ужас! – она подходит к кровати, где лежит пока единственный живой ребенок, и протягивает костлявые руки... Потом почему-то отдергивает их и отчетливо так говорит: «Нет, ей пока рано со мной...» Мать в ужасе проснулась, потрогала лоб дочери, который был всегда горячим, и почувствовала, что температура ушла. Дежурный доктор, осмотрев девочку, очень удивился, что болезнь вдруг пошла на убыль, кризис миновал, и девочка выздоравливает. Единственная из всех заболевших.
Этот случай остался в качестве семейного преданья, которое рассказали, детям когда они стали почти взрослыми.

Призрак-спаситель

А это семейное предание мне рассказала молодая женщина. Когда она училась в 11-м классе, на рождественские каникулы, она отпросилась в гости к подруге с ночевкой. Подруга жила в том же доме, только в другом подъезде. Девочки сначала, как водится, немного погадали, потом долго разговаривали и легли спать довольно поздно. Подруга быстро уснула, а ей почему-то не спалось. Она долго ворочалась в постели и только под утро забылась тяжелым сном. И снится ей, как будто открывается дверь и входит ее покойный отец, который погиб в автомобильной катастрофе, когда она еще была маленькая. Он будто бы чем-то очень взволнован и без всяких лишних слов начинает ее будить: иди, мол, домой! Сейчас же! От испуга она просыпается и долго не может прийти в себя. В комнате уже светает и, конечно же, никого нет. Она поворачивается на другой бок и пробует заснуть, но сон не идет. В голове отчетливо звучит требовательный голос отца: «Иди домой!» И она решает идти домой, благо, что он рядом. Девочка наспех одевается и прибегает домой, открывает дверь своим ключом и входит в квартиру.

«До сих пор помню этот момент, - рассказывает она потом. – Дома было тихо, чисто, слышно было, как капает вода из крана... Но в то же время было что-то гнетущее, какой-то запах беды и одиночества, если можно так выразиться. Я, не разуваясь, бегу в комнату к матери. Она, повернувшись к стене, спит. Я поворачиваю ее к себе, и мне в глаза бросается ее неестественная бледность. С криком: «Мама, мама!» начинаю ее будить и не могу добудиться. Бегу к соседке, с которой мама дружила, та прибегает и вызывает скорую помощь. Маму увозят в больницу, и только потом я узнаю, что если бы я пришла, как обычно, в обед, то ее просто не успели бы спасти от инсульта.

На своем дне рождения папа рассказывал о своих предках. Хочу записать все, что запомнила, чтобы не забыть. Такие вещи стоит знать.
Моя бабушка, папина мама Людмила Александровна, носила редкую фамилию Самосская. Дело в том, что она происходила из священнической династии; а выпускникам семинарий, как известно, фамилии давало начальство при выпуске. Я, правда, затрудняюсь объяснить, к какому именно времени относится эта практика и какой надобностью она была вызвана. Но дело это известное.
Фамилии сочинялись в буквальном смысле как бог на душу положит: от церковных праздников (Успенский, Вознесенский и т.п.), от разных церковных предметов (Антиминсов), от учебных дисциплин (Алгебров) и просто от разных благозвучных (а иногда и не очень благозвучных) латинских, греческих или церковнославянских слов. Так вот, семейное предание гласит, что однажды пятерым семинаристам за отличные успехи в учебе присвоили красивые фамилии, образованные от греческих островов: Самосский, Фаросский, Родосский, Хиосский и, видимо, Лесбосский. Среди этих пятерых был и мой предок.
NB: Есть, кстати, известный библиограф по фамилии Родосский - видимо, его предок был из этой же компании.
Прапрадедушка Николай Самосский первым нарушил семейное обыкновение - не пошел в семинарию, а стал врачом и дослужился до главврача московской Басманной больницы. Его сын, а мой прадедушка Александр (названный, видимо, в честь царя) вообще выбрал интересную профессию - пошел в Институт Путей Сообщения, что в то время было примерно как в тридцатых годах пойти в летчики. На железной дороге он и проработал всю жизнь.
Во время гражданской войны Александр Николаевич жил и работал на Украине, не помню, где именно. Он был уже женат и имел троих детей. С гражданской войной связано несколько семейных легенд. Есть история о том, как, когда город занял атаман Шкуро, А.Н. ходил к нему заступаться за нескольких железнодорожных рабочих, которых Шкуро собирался повесить за большевизм. Большевикам прадедушка совершенно не симпатизировал, но этих людей знал с хорошей стороны и не хотел, чтобы их вешали. Миссия увенчалась успехом, и эти люди потом на коленях прадедушку благодарили.
Еще рассказывали, что Петлюра вызывал прадедушку к себе и предлагал ему пост министра путей сообщения Украины, но прадедушка отказался - и, как потом выяснилось, правильно сделал.
При советской власти прадедушка однажды едва не оказался посажен, но спасся благодаря уму и сообразительности. Работал он тогда в Курске начальником участка. И вот замечает он, что вокруг него коллег начинают сажать одного за другим. Недолго думая, дедушка выясняет, где требуются железнодорожники его специальности, связывается с потенциальным работодателем где-то очень далеко - чуть ли не в Сибири, снимается с места и уезжает вместе с семьей. Посадки тогда происходили "кампаниями"; та кампания была местная, локальная, и на новом месте его никто не трогал.
Что касается прабабушки, то ее девичья фамилия была Шапошникова. Она была родом с Украины, но не украинка, а из семьи старообрядцев, в свое время уехавших туда от гонений - на Украине со свободой совести было как-то полегче. Через несколько поколений они воссоединились с официальной церковью, но остались на Украине. Торговали они скотом и на этой торговле весьма разбогатели. Отец прабабушки владел значительной частью Кривого Рога (в то время там еще не открыли руду). Но незадолго до революции Шапошниковы из каких-то соображений все свои земли продали - и, как вскоре выяснилось, правильно сделали.
Прабабушка и ее сестра Елена Ивановна обе рисовали и стремились к карьере художниц, причем прабабушка, как говорят, рисовала лучше. Но она рано вышла замуж, нарожала детей и в семейных хлопотах живопись забросила. Елена Ивановна тоже вышла замуж, но детей у нее не было, и она смогла стать профессиональной художницей.
Ее муж, Николай Иваненко, был интересный человек - богатый помещик и флигель-адъютант императрицы (!) После революции ему могло бы прийтись худо; но он, тоже отличаясь умом и сообразительностью, написал сам себе справку, что служил управляющим своим собственным имением, и с этой справкой всюду проходил за "служащего". Проработал он до самой смерти обычным служащим в каких-то советских учреждениях, и никто его не трогал. Умер он вскоре после войны от рака желудка.
И сама Елена Ивановна (тетя Лена) была женщина неординарная. Во-первых, она, как уже сказано, была профессиональным художником. У нас сохранились ее картины, большинство, на мой взгляд, так себе, но некоторые вполне хороши. Для заработка сочиняла детские книжки в стихах и сама их иллюстрировала (книжки, честно говоря, очень плохие. На уровне тогдашней (20-е гг.) массовой литературы, который был ой-ой-ой.)
А еще она была изобретательницей, но какой-то не слишком удачливой. Сконструировала кастрюлю с двумя отделениями, в которой можно готовить одновременно и первое, и второе - но так и не решила, что делать, если первое уже готово, а второе - еще нет. Придумала стол, который на ночь убирается в стену: родные не могли понять, зачем - но это, думаю, потому, что они никогда не знали настоящей тесноты, а в классических коммуналках, где люди спали под столами и т.п., такая мебель была бы очень кстати. Но это изобретение тоже как-то не пошло.
Еще она была очень верующей и оставила в наследство потомкам толстенную рукопись, где подробно описала все происшедшие с ней в жизни чудеса. Чудеса по большей части бытового свойства: ехала в монастырь - достался последний билет в кассе, решила погадать на Евангелии - открылось именно на строчках, наиболее подходящих к ситуации, и т.п.
NB: Интересно, что в этом клане было по меньшей мере два открыто и активно религиозных персонажа - Елена Ивановна и моя бабушка Л.А. Активных - т.е. регулярно ходящих в церковь, ездящих по монастырям и всяким святым местам и т.п. Да и все остальные, насколько я понимаю, придерживались тех же убеждений. Но, насколько мне известно, никаким преследованиям за веру никто из них никогда не подвергался.
У прадедушки Александра Николаевича было трое детей: дядя Шура (1910 г.), моя бабушка (1912 г.) и дядя Вася (1916 г.).
Дядя Вася был человек со странностями и с интересной биографией. Он окончил Институт связи, но по специальности не работал, можно сказать, до старости. А занимался тем, что ходил в парк Сокольники и профессионально играл в домино на деньги. Этим и жил. Только уже в хрущевские времена, когда вышел указ о тунеядцах, дядю Васю какой-то сосед устроил в Дом звукозаписи. Там дядя Вася занялся теорией звукозаписывающего дела, быстро пошел в гору, защитил сперва кандидатскую, а затем и докторскую.
Во время войны он был на фронте и пережил немало приключений. В начале войны, отступая, оказался в окружении: из окружения можно было выбраться по мосту, который простреливался - командир их отряда, еврей, понимавший, что в плену ему точно ничего не светит, пробежал по мосту и остался жив и на свободе, а остальные побоялись и попали в плен. Их погнали на Запад: однажды, когда они остановились на ночлег в какой-то деревне, немцы загнали пленных в сарай и заперли, но еще не успели поставить конвой: тогда дядя Вася отодрал какую-то доску и сбежал.
Когда он добрался до своих, его, как побывавшего в плену, отправили в штрафбат. В штрафбате он был ранен, получил медаль и довоевал до конца войны уже в обычных войсках.
Семьи у него, насколько я понимаю, не было. С родными он почти не общался, а когда общался - всех удивлял странноватым поведением и высказываниями: например, на похоронах отца изумил брата Шуру и прочих родственников словами: "Ведь я у покойного был единственный сын" :-]
Самое интересное, что эти странные слова потом получили документальное подтверждение: через некоторое время, разбирая семейный архив, нашли ветхую справку, в которой черным по белому было сказано, что дядя Вася освобождается от каких-то там обязанностей, "поскольку является единственным сыном престарелых родителей". :-]]
После смерти прадедушки дядя Вася совершенно потерял контакт с семьей, и мы даже не знаем, жив ли он сейчас.
Дядя Шура на фронте не был, а проработал всю войну камуфлятором (т.е. маскировал разные объекты, раскрашивая их под цвет земли, деревьев, облаков и т.п.); хотя, по словам папы, художественных способностей не имел ровно никаких. Видимо, тоже проявил ум и сообразительность.
Однако и в его жизни не обошлось без приключений. Первым браком он был женат на некоей Жене Радченко: эта Женя бросила его и ушла к КГБшнику со зловещей фамилией Черножуков, и этот Черножуков увез ее куда-то в Среднюю Азию. Однако вскоре она в нем разочаровалась, начала тайную переписку с прежним мужем и в конце концов начала слезно его умолять приехать и спасти ее. Он приехал, они тайно встретились и договорились уехать вместе, она потихоньку собрала вещи и ушла из дома, до самого отхода поезда они где-то прятались от ревнивого КГБшника... в общем, история была романтическая. Правда, вместе после этого прожили недолго. Вскоре развелись, и вторым браком дядя Шура женился на ленинградке по имени Ирина Михайловна, пережившей блокаду. Своих детей от нее у дяди Шуры не было, но была падчерица Нина, которая жива и сейчас.