Духовный писатель андрей николаевич муравьев. А
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Александр Николаевич Стрижев (род. 12 августа ) - русский писатель, литературовед и историк русской культуры; библиограф.
Родился в крестьянской семье в селе Тарадеи Шацкого района Рязанской области. После окончания сельской семилетней школы продолжил обучение в Москве, где в 1958 году окончил редакционно-издательский факультет , а в 1965 году - биологический факультет сельскохозяйственного института [ ] . Работал в Аграрном издательстве (1959-1994).
С детства полюбил чтение; ещё в школьном возрасте начал писать стихи, публиковался в студенческих многотиражках. Первая заметка Стрижева о природе появилась в областной газете «Ленинское знамя» 11 сентября 1964 года, и с этого времени он стал постоянным автором рубрики «Заметки фенолога » в различных московских газетах; в журнале «Наука и жизнь » он долгое время (1966-1982) вёл рубрики «Народный календарь» и «Русское разнотравье». В 1968 году вышел «Народный календарь», в 1971 году - «Календарь русской природы» (1971), где «в условиях идеологического запрета, Стрижев избрал форму „фенологических очерков“ как единственно возможный легальный способ говорить о христианской духовности народа». Стрижевым было написано более 20 книг о природе («Народные приметы», «Большая книга леса», «Календарь русской природы», «Ваш кормилец огород», «Лесные ягоды» и др.).
В 1967 году он познакомился с А. И. Солженицыным , который одобрил написанный Стрижевым в 1972 году роман «Хроника одной души», существенно отличавшийся от выходивших в 1970-х годах книг «деревенской прозы» ; напечатан он был только в 1991 году , - в новых социально-политических условиях перестройки государства :
Почему я назвал свою книгу «Хроника одной души»? Потому что душа была под запретом, само слово это было под запретом. Семён Индурский , главный редактор «Вечерней Москвы», говорил, что пока он здесь начальник, слово «душа» не пройдёт, что он не знает, где она находится.
В это время Стрижев начал писать очерки и книги, посвящённые церковной истории России, подвижникам веры, русским духовным писателям, которые замалчивались в советский период: С. С. Бехтеева , А. П. Глинки , Н. Д. Жевахова , А. О. Ишимовой , В. А. Никифорова-Волгина , В. А. Маевского , А. Н. Муравьева , А. П. Платонова , Е. Н. Поселянина . А. Н. Стрижев подготовил и впервые опубликовал многие произведения Е. Н. Замятина ; он записал воспоминания о писателе современников, составил библиографию произведений писателя. также он составил библиографию по Л. Ф. Зурову . Впервые собрал и издал его произведения Им были написаны очерки о церковных деятелях - архимандрите Фотии (Спасском) , архиепископе Никоне (Рождественском) , иеромонахе Серафиме (Роузе) ; о богословах - В. Н. Лосском , В. Зеньковском , И. Андреевском ; а также адмирале А. С. Шишкове , Б. Н. Ширяеве , П. Г. Паламарчуке .
Стрижевым было подготовлено, на основании личного архива С. А. Нилуса , его «Полное собрание сочинений» (1999-2004). Также, он - автор-составитель сборников «Ф. М. Достоевский и Православие» (1997), «А. С. Пушкин: путь к Православию» (1999), «Духовная драма Льва Толстого» (1998), полного собрания творений Игнатия (Брянчанинова) (2001-2006).
Напишите отзыв о статье "Стрижев, Александр Николаевич"
Примечания
Литература
- Шабаева Т. // Литературная газета. - 2014. - № 49 (6490)
Ссылки
- Любомудров А. М. на сайте «Хронос»
- Публикации на портале «Слово»
Отрывок, характеризующий Стрижев, Александр Николаевич
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Стрижёв Александр Николаевич
- прозаик, литературовед, издатель.
Родился в крестьянской семье с крепкими православными традициями. После
окончания сельской семилетки учился в Москве.
В 1958 окончил Редакционно-издательский факультет Полиграфического института; в
1965 - биологический факультт сельхозинститута.
С 1959 по 1994 работал в Аграрном издательстве.
С детства полюбил книгу, увлекался поэзией Некрасова, Никитина, Кольцова. Стихи
начал писать еще в школьном возрасте, публиковался в студенческих
многотиражках. 11 сент. 1964 в областной газете «Ленинское знамя» появилась
первая заметка Стрижёва о природе, и с этого времени Стрижёв - постоянный автор
рубрики «Заметки фенолога» в московских газетах «Такого в нашей стране еще не
было: со страниц газет полилась жизнь живая, с народной мудростью, с горестями
и радостями, запечатленная бессчетными поколениями "в седом слове". Впервые
вышли из тьмы забвения святцы, православные праздники, народное счисление
времени» (Тукмаков Д.). За двадцать лет Стрижёв опубликовал более трех тысяч
материалов, вызвавших широкий интерес читателей. Начиная с 1966 в течение 16
лет вел в журнал «Наука и жизнь» рубрики «Народный календарь», «Русское
разнотравье».
В 1968 вышел «Народный календарь», в 1971 - один из главных трудов Стрижёва,
«Календарь русской природы», воплотивший религиозно-философскую картину мира.
Не имея возможности открыто исповедать свое мировоззрение в условиях
идеологического запрета, Стрижёв избрал форму «фенологических очерков» как
единственно возможный легальный способ говорить о христианской духовности
народа. «Календарь русской природы» близок натурфилософским книгам М.Пришвина и
дневниковым записям Б.Шергина, а глубинный христианский подтекст, неразрывная
связь природных и церковных событий, лирические картины детства сближают это
произведение с «Летом Господним» И.Шмелева. Книга выдержала 6 изданий (С 1971
по 2000).
Стрижёв - автор 25 книг о природе («Народные приметы», «Большая книга леса»,
«Календарь русской природы», «Ваш кормилец огород», «Лесные ягоды» и др.), в
каждой из которых автор стремился «открыть русским людям красоту неизреченную
Божьего мира» (Автобиография. Отдел новейшей литературы ИРЛИ).
Стрижёв известен как автор литературоведческих трудов, посвященных Е.Замятину:
он подготовил и впервые опубликовал многие произведения писателя, составил
библиографию, записал воспоминания о Замятине его современников -
К.И.Чуковского, М.Л.Слонимского, К.А.Федина. Стрижёв также автор-составитель
указателя литературы о В.К.Тредиаковском (2003).
В 1967 Стрижёв познакомился и близко сошелся с А.И.Солженицыным, выполнял ряд
его ответственных поручений, за что не раз подвергался преследованиям со
стороны властей. По просьбе Солженицына, работавшего над эпопеей «Красное
колесо», подготовил словарь тамбовских говоров.
Итогом размышлений писателя о сложном, полном трудностей и скорбей пути русской
жизни явился роман «Хроника одной души» (1972). Социальные, этические коллизии
увидены глазами крестьянина. Время действия романа - 1941, но многочисленные
реминисценции отсылают читателя в прошлые эпохи. Здесь в полной мере проявилось
дарование тонкого стилиста, блестяще владеющего словом, языковым богатством:
«Подхватишься с хлебушком на улицу, жуешь его, черствый, над горсточкой, и
крошки ссыпаешь в рот. Гожо-то как стало, теперь попить из ведра - и можно
задать стрекача на выгон. Там уж ребятня возле котла-колдобины кружком
расселась, рассказывают наперебой былицы и сказки...»
Книга существенно отличается от традиций т.н. деревенской прозы 1970-х, в
которой, по мнению Стрижёва, было много искусственного, нарочитого. В романе
Стрижёв стремился к неприукрашенной правде жизни, воссоздал физиологию
деревенского бытия середины XX века. Роман написан свободно, без оглядки на
цензорскую «проходимость». Книга, написанная в 1972 и получившая одобрение
Солженицына, смогла быть издана только 19 лет спустя.
С начала 1990-х Стрижёв всецело посвящает себя духовной прозе. Преобладающими
жанрами в его творчестве становятся литературный портрет, очерк, жизнеописание.
Он впервые донес до российского читателя наследие выдающихся духовных
писателей, которые были забыты или замалчивались многие десятилетия:
А.Н.Муравьева, И.Шмелева, С.Бехтеева, В.Никифорова-Волгина, Л.Зурова,
Н.Мотовилова, Н.Д.Жевахова, Е.Поселянина, А.Платоновой, В.Маевского, А.Глинки,
А.Ишимовой. В 2005 они собраны Стрижёвым в цикл«Русские жизнеописания.
Рассказыо духовных писателях». Стрижёв написал очерки об историке церковного
искусства Н.П.Кондакове, богословах В.Лосском, В.Зеньковском, И.Андреевском, а
такжео публицистах, литераторах, церковных деятелях - архимандрите Фотии
(Спасском), адмирале А.С.Шишкове, архиепископе Никоне (Рождественском),
Б.Ширяеве, иеромонахе Серафиме (Роузе), П.Паламарчуке. Стрижёв издал книги,
посвященные церковной истории России, подвижникам веры - преподобному Серафиму
Саровскому, праведному Иоанну Кронштадтскому, св. Иоасафу Белгородскому и св.
Димитрию Ростовскому. Стрижёв внес значимый вклад в осмысление деятельности
Н.А.Мотовилова и его записей (Серафимово послушание: Жизнь и труды
Н.А.Мотовилова. М., 1996; Чего неизрекал преподобный Серафим: К вопросу о
псевдоцерковном мифотворчестве // Москва. 2003. №12). На протяжении многих лет
Стрижёв занимается изучением жизни и творческого наследия С.А.Нилуса, публикует
и комментирует его труды. Итогом этой работы стало подготовленное Стрижёвым ПСС
Нилуса (1999-2004).
Литературные портреты Стрижёва отличает внимание к духовному потенциалу
личности, деталям биографии, обретающим символический смысл. Фигура того или
иного деятеля под пером Стрижёва предстает как живой, подлинно художественный
образ. Духовная проза Стрижёва публиковалась в журнале «Москва», «Купель»,
«Благодатный огонь», «Вече», многих периодических изданиях. Некоторые номера
популярной историко-культурной газеты «К свету» целиком состояли из материалов
А.Н.Стрижева. Стрижёв - автор многочисленных статей для «Энциклопедии Русского
зарубежья», «Энциклопедии литературоведческих терминов», «Православной
энциклопедии». Подготовил более 30 авторских программ на радио «Радонеж».
Вышли в свет антологии Стрижёва «Православная икона. Канон и стиль: к
богословскому рассмотрению образа» (1998), «Православное детство: сб.
душеполезных рассказов» (2000), «Яблочный Спас. Книга для чтения в православной
семье» (2004). Стрижёв - автор-составитель сборника «Ф.М.Достоевский и
Православие» (1997), «А.С.Пушкин: путь к Православию» (1999), «Духовная
трагедия Льва Толстого» (1998), куда вошли статьи русских религиозных деятелей,
философов, литературоведов. Материалы, собранные Стрижёвым, послужили основой
научной разработки религиозной проблематики их творчества в 1990-е. Стрижёв -
редактор-составитель полного собрания творений духовного писателя XIX в.
святителя Игнатия (Брянчанинова) (2001-2006).
Еще в 1980-е Стрижёв одним из первых заговорил о канонизации Иоанна
Кронштадтского, поднял вопрос о прославлении Царственных мучеников.
В начале 1990-х Стрижёв - заместитель председателя Союза православных братств,
автор Манифеста монархического движения.
С 1995 Стрижёв - литературный редактор журнала «Купель», научный редактор
издательства «Паломник». Член СП России с 1994, Международного фонда славянской
письменности, член-корреспондент Академии славянской культуры, действительный
член Географического общества. Награжден медалями Академии Российской
словесности «Ревнитель просвещения» (1999) и общества «Радонеж», удостоен
первой премии им. С.А.Нилуса (2001) «за литературные труды, в которых
выявляется историческая правда о прошлом России», премии «Новое время» им.
А.С.Суворина (2004) «за вклад в отечественную словесность».
Творческое кредо Стрижёва: «Сейчас требуется стояние за Россию, за сохранение
ее языка, ее самобытности» (Автобиография). Все написанное Стрижёв объединяет
его своеобразный, близкий аксаковскому, слог, в основе которого природное,
народное слово - та глубина, из которой черпает себя национальный язык.
Соч.:
Календарь русской природы. М., 1981, 1993, и др. изд.;
Хроника одной души: проза. М., 1991;
Лесная скатерть-самобранка. М., 1992;
И землю пашут пулеметами // Литературная учеба. 1990. №3. С.72-73;
Замятин на фоне эпохи // Литературная учеба. 1994. №3. С.101-121;
Забытый бытописатель // Коринфский А.А. Народная Русь: Круглый год сказаний,
поверий, обычаев и пословиц русского народа. М., 1995. С.551-553;
Цветы и храм. М., 1996;
Царский гусляр - Сергей Бехтеев // Литературная учеба. 1996. №4. С.148-151;
Андрей Николаевич Муравьев: биографический очерк// Муравьев А.Н. Русская
Фиваида на Севере. М., 1999. С.5-20;
По следам Сергея Нилуса: раздумья, встречи, разыскания. М., 1999;
Леонид Федорович Зуров: Биографический очерк // Зуров Л.Ф. Обитель: Повести,
рассказы, очерки, воспоминания. М., 1999. С.3-10;
Свиток судьбы: Пётр Григорьевич Паламарчук // Паламарчук П. Свиток: сб. прозы.
М., 2000. С.3-8;
«...Будущего чаем, наставшему дивимся, минувшее хвалим» // Москва. 2000. №12.
С.221-223;
Муж света и разума Александр Семёнович Шишков // Москва. 2001. №9;
Серафимо-Дивеевские предания. М., 2001; 2004;
Неугасимая лампада Бориса Ширяева // Москва. 2004. №5;
Русские жизнеописания. Рассказы о духовных писателях // Роман-журнал. XXI век.
2005. №1.
Стрижев Александр Николаевич (р. 12.08.1934), прозаик, литературовед, библиограф. Родился в с. Тарадей Шацкого р-на Рязанской обл. в крестьянской семье. После окончания сельской семилетки учился в Москве. В 1958 окончил редакционно-издательский факультет Полиграфического института. С 1959 по 1994 работал в Аграрном издательстве.
С детства имел тягу к чтению, любовь к русской классике. Стихи начал писать еще в школьном возрасте, публиковался в студенческих многотиражках. 11 сент. 1964 в областной газете «Ленинское знамя» появилась первая заметка Стрижева о природе, и с этого времени Стрижев - постоянный автор рубрики «Заметки фенолога» в московских газетах. Начиная с 1966 в течение 16 лет вел в журнале «Наука и жизнь» рубрики «Народный календарь», «Русское разнотравье». В 1968 вышел «Народный календарь», где впервые были легализованы святцы, русская жизнь предстала в богатстве уклада, в живых воспоминаниях детства. Один из главных трудов Стрижева - «Календарь русской природы» (1971), где воссоздана религиозно-философская картина мира. Не имея возможности открыто исповедать свое мировоззрение в условиях идеологического запрета, Стрижев избрал форму «фенологических очерков» как единственно возможный легальный способ говорить о христианской духовности народа. «Календарь русской природы» близок натурфилософским книгам М. Пришвина и дневниковым записям Б. Шергина, а глубинный христианский подтекст, неразрывная связь природных и церковных событий, лирические картины детства сближают это произведение с «Летом Господним» И. Шмелева. Книга Стрижева выдержала 6 изданий. Стрижев - автор 25 книг о природе («Народные приметы», «Большая книга леса», «Календарь русской природы», «Ваш кормилец огород», «Лесные ягоды» и др.), в каждой из которых открывается красота великой и таинственной русской природы.
Стрижев известен как автор литературоведческих трудов, посвященных Е. Замятину: он подготовил и впервые опубликовал многие произведения писателя, составил библиографию, записал воспоминания о писателе в беседах с К. И. Чуковским, М. Л. Слонимским, К. А. Фединым.
Итогом размышлений писателя о сложном, полном трудностей и скорбей пути русской жизни явился роман «Хроника одной жизни» (1972). Социальные, этические коллизии увидены глазами крестьянина. Время действия романа - 1941, но многочисленные реминисценции отсылают читателя в прошлые эпохи. Здесь в полной мере проявилось дарование тонкого стилиста, блестяще владеющего словом, языковым богатством: «Подхватишься с хлебушком на улицу, жуешь его, черствый, над горсточкой, и крошки ссыпаешь в рот. Гожо-то как стало, теперь попить из ведра - и можно задать стрекача на выгон. Там уж ребятня возле котла-колдобины кружком расселась, рассказывают наперебой былицы и сказки…»
Книга существенно отличается от традиций т. н. «деревенской прозы» 1970-х, в которой, по мнению Стрижева, было много искусственного, нарочитого. В романе Стрижев стремился к неприукрашенной правде жизни, воссоздал физиологию деревенского бытия сер. XX в. Роман написан свободно, без оглядки на цензорскую «проходимость». Книга, написанная в 1972, смогла быть издана только 19 лет спустя.
С н. 1990-х Стрижев всецело посвящает себя духовной прозе. Преобладающими жанрами в его творчестве становятся литературный портрет, очерк, жизнеописание. Он впервые донес до российского читателя наследие выдающихся духовных писателей, которые были забыты или замалчивались многие десятилетия: А. Н. Муравьева, С. Нилуса, И. Шмелева, С. Бехтеева, В. Никифорова-Волгина, Л. Зурова, Н. Мотовилова, Н. Д. Жевахова, Е. Поселянина, А. Платонова, В. Маевского. Стрижев издал очерки и книги, посвященные церковной истории России, подвижникам веры - прп. Серафиму Саровскому, прав. Иоанну Кронштадтскому, свт. Иоасафу Белгородскому.
В литературных портретах Стрижева отличает внимание к духовному потенциалу личности, деталям биографии, обретающим символический смысл. Личность того или иного деятеля под пером Стрижева предстает как живой, подлинно художественный образ. Вышли в свет антологии Стрижева «Православное детство», «Православная икона: канон и стиль». Стрижев - автор-составитель сборников «Ф. М. Достоевский и Православие» (1997), «А. С. Пушкин: путь к Православию» (1999), «Духовная драма Льва Толстого» (1998), куда вошли статьи разных лет русских религиозных деятелей, философов, литературоведов. Материалы, собранные Стрижевым, послужили толчком к научной разработке религиозной проблематики их творчества в 1990-е.
Любомудров А.
Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru
Сочинения:
Хроника одной души: Проза. М., 1991;
Календарь русской природы. М., 1981, 1993 и др.; Лесная скатерть-самобранка. М.,1992;
Цветы и храм. М.,1996;
И землю пашут пулеметами // Лит. учеба. М., 1990. № 3; Замятин на фоне эпохи // Там же. 1994. № 3;
Забытый бытописатель // Коринфский А. А. Народная Русь: Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. М., 1995;
Муж света и разума Александр Семенович Шишков // Москва. 2001. № 9;
Царский гусляр - Сергей Бехтеев // Лит. учеба. М., 1996. № 4;
Андрей Николаевич Муравьев: Биографический очерк // Муравьев А. Н. Русская Фиваида на Севере. М., 1999;
Леонид Федорович Зуров: Биографич. очерк // Зуров Л. Ф. Обитель: Повести, рассказы, очерки, воспоминания. М., 1999;
Свиток судьбы: Петр Григорьевич Паламарчук (20.12.1955-14.02.1998) // Паламарчук П. Свиток: Сб. прозы. М., 2000;
«...Будущего чаем, наставшему дивимся, минувшее хвалим» // Москва. 2000. № 12.
А.Н. Стрижев
НЕИСТОВЫЙ КЛИМЕНТ
(Статья 1968 года)
В конце марта 1920 года в тихую квартиру, выходящую окнами во двор Московского университета, принесли пачку только что отпечатанных книг. Хозяин квартиры, известный всей стране человек, раскрыл первый экземпляр своего труда и уверенным почерком надписал: «Глубокоуважаемому Владимиру Ильичу Ленину от К. Тимирязева, считающего за счастье быть его современником и свидетелем его славной деятельности». Книга называлась «Наука и демократия» - своеобразная летопись ученого, пришедшего через данные своей науки к признанию коммунизма.
На дворе стоял конец апреля, начали разверзаться почки деревьев, но старый ученый не выздоравливал. Последние силы покидали его. За несколько часов до кончины Тимирязеву подали конверт от Ленина, в котором находилось письмо Владимира Ильича. «Дорогой Климентий Аркадьевич! Большое спасибо Вам за Вашу книгу и добрые слова. Я был прямо в восторге, читая Ваши замечания против буржуазии и за Советскую власть. Крепко, крепко жму Вашу руку и от всей души желаю Вам здоровья, здоровья и здоровья!
Ваш В. Ульянов (Ленин)».
Услышав эти слова вождя трудящихся всего мира, Тимирязев произнес: «Передайте Владимиру Ильичу мое восхищение его гениальным разрешением мировых вопросов в теории и на деле... Я преклоняюсь перед ним и хочу, чтобы об этом все знали. Передайте всем товарищам мой искренний привет и пожелания дальнейшей успешной работы для счастья человечества».
Так окончил свой жизненный путь один из великих ученых нашего времени, о котором с полным правом можно сказать словами поэта:
На древе человечества высоком
Ты лучшим был его листом.
Чтобы понять смысл восторженного перехода патриарха русской агрономии на сторону Советов, на сторону революционного народа, обратимся к основным вехам его жизни и деятельности.
Климент Аркадьевич Тимирязев родился 3 июня 1843 года в Петербурге «в двух шагах, - как он выразился, - от той скалы, на которую взлетает «гигант на бронзовом коне», в самом начале той Галерной улицы, которую менее чем за два десятка лет перед тем залил кровью победитель 14 декабря», царь Николай I.
Его отец, Аркадий Семенович, за свои республиканские взгляды и приверженность идеям Робеспьера, о чем он говорил открыто, считался в самодержавном Петербурге неблагонадежным, крамольным. Именно за это в конце царствования Николая I он был уволен на пенсию, на которой и перебивалась кое-как большая семья Тимирязевых.
Забота о хлебе насущном рано позвала на трудовой путь Климента Аркадьевича. «С пятнадцатилетнего возраста моя левая рука не израсходовала ни одного гроша, который не заработала бы правая», - признавался он уже будучи всемирно известным ученым. Юноша сперва занимался переводами для газеты «Голос», а затем и написанием статей для журнала «Отечественные Записки». Уже в этих ранних его статьях сквозила тревога эпохи: одна из них посвящена движению Гарибальди, другая – голоду в Ланкашире.
В семье Тимирязевых царило свободомыслие, ненависть к дворянству, к «столпам отечества», которых глава семейства называл не иначе как «столбами». На вопрос: «Какую карьеру готовите Вы своим четырем сыновьям?» - Аркадий Семенович полушутливо отвечал: «А вот какую. Сошью я пять синих блуз, как у французских рабочих, куплю пять ружей и пойдем с другими на Зимний дворец».
Мать Климента Аркадьевича - Аделаида Климентьевна сочувственно относилась к смелым высказываниям мужа. Все свое время она отдавала детям. Превосходному владению английским, французским и немецким языками великий физиолог растений обязан, в основном, матери. Свою сыновнюю благодарность родителям Климент Аркадьевич выскажет много лет спустя в посвящении к книге «Наука и демократия». Обращаясь к памяти Аркадия Семеновича и Аделаиды Климентьевны, он напишет: «Вы внушили мне, словом и примером, безграничную любовь к истине и кипучую ненависть ко всякой, особенно общественной, неправде».
1860 год. Тимирязев - студент I курса Петербургского университета. Хотя выбран физико-математический факультет, Климент Аркадьевич больше всего увлекается естественными науками. С жадностью слушает он лекциия любимых профессоров: Д.И. Менделеева и А.Н. Бекетова. Тогда же он знакомится с эволюционной теорией Дарвина, которая сразу же захватила его своим общественным воздействием.
Но долго учиться не пришлось. Университетское начальство ультимативно предъявило Тимирязеву вместе с другими «студентами-забастовщиками»: либо подписка об отказе от участия в волнениях, либо – исключение из Университета. Климент Аркадьевич предпочел исключение.
Чувствуя необходимость пополнения систематических знаний, Тимирязев через год поступает в тот же университет, но уже вольнослушателем, и в конце 1865 года оканчивает его, получив степень кандидата наук. Но еще до окончания университета молодой ученый стал известен в мире науки как глашатай дарвинизма. Им уже была издана солидная книга под названием «Краткий очерк теории Дарвина».
Интересно, что, прочитав эту книгу, отец Климента Аркадьевича заметил: «Очень интересно, только что это вы все про голубей, да про растения пишете, а о человеке ни слова! Не смеете! Моисей своей книгой Бытия вам запретил, боитесь!». Вспоминая слова отца, ученый всегда с восторгом добавлял, что они были сказаны им задолго до выхода в свет главного труда Дарвина «Происхождение человека», которым гениальный материалист похоронил библейскую легенду о божественном сотворении человека.
Зимой 1866/67 года Тимирязев поглощен лабораторными исследованиями печеночных мхов, делает в связи с этим ряд открытий. Ему хотелось и дальше продолжать свою работу на кафедре морфологии растений, но руководство Университета постаралось избавиться от независимого ученого. Тогда Дмитрий Иванович Менделеев, дружески расположенный к своему ученику, предложил Клименту Аркадьевичу участвовать в проверке действия минеральных удобрений на полях Петербургской, Московской, Смоленский и Симбирской губерний. Тимирязев согласился. Надо было определить наилучшие дозы внесения удобрений, следить за равномерностью высева семян, вести наблюдения за погодой.
Крестьяне с интересом отнеслись к опытам приезжего ученого. Вначале они дивились новшеству. Как-то, рассматривая белый порошок, старый землероб, предполагая, что удобрения привезены из-за границы, сказал:
- И хитер же немец: хочет, чтоб хлеб прямо с солью уродился!
Тимирязев доходчиво разъяснял крестьянам необходимость внесения минеральных удобрений, о том, какое благотворное действие оказывают они на урожай.
В то же время Климент Аркадьевич пристально изучал тайну зеленого листа. Почему лист зелен? Почему он жизнеспособен только при этой окраске? Ему были хорошо известны опыты Джозефа Пристли, английского естествоиспытателя. Опыты эти заключались в следующем. Пристли сажал мышь под стеклянный колпак, куда извне воздух не проникал. Через непродолжительное время мышь задыхалась от нехватки кислорода. Когда же он помещал туда в банке с водой пучок сорванной мяты, посаженная мышь дышала, а зажженная свеча там горела. Опыт подсказывал, что пучок зеленого растения насыщал воздух необходимым кислородом.
Позже ученые открыли явление фотосинтеза, который тогда представлялся процессом усвоения растением углерода при непременном условии, что зеленый пигмент листа – хлорофилл - поглощает лучи света, причем не все лучи, а только желтые.
Задумавшись над этим, Тимирязев решил проверить выводы, особенно те, которые касались взаимодействия растения и света. Не является ли зеленый лист кладовой солнечной энергии?
«Изучить… составные части солнечного луча, участвующие посредственно и непосредственно в этом процессе (в процессе фотосинтеза – А.С.), проследить их участь в растении до их уничтожения, то есть до их превращения во внутреннюю работу, определить соотношение между действующей силой и произведенной работой - вот та светлая, хотя, может быть отдаленная задача, к достижению которой должны быть дружно направлены все силы физиологов». Эти слова Тимирязева относятся a 1867 году, к поре, когда он вел наблюдения над опытными полями, по совету Менделеева, и одновременно занимался решением задачи относительно усвоения углерода зелеными частями растений.
Для проведения точных опытов над выделением растением на свету кислорода требовался точнейшей прибор. А его в ту вору не было. Климент Аркадьевич конструирует такой прибор, о котором 5 мая 1868 года докладывает перед ученой аудиторией на I съезде русских естествоиспытателей. Сообщение о демонстрации опытов по количественному определению газов, поглощаемых и выделяемых растением, взволновало ученых. Одни из них, преимущественно немецкие, начали лихорадочно проверять, а затем и расширять опыты, стараясь обогнать русского коллегу, другие пустились во все тяжкие, лишь бы опровергнуть вывод о том, что под влиянием солнечной энергии неорганическое вещество превращается листьями в органическое.
Семь лет спустя в докторской диссертации «Об усвоении света растением» К.А. Тимирязев докажет, что неотъемлемым условием превращения углекислого газа и воды в сахар является поглощение зеленым пигментом-хлорофиллом солнечных лучей. Причем не каждый поглощенный луч производит этот процесс, и тем более не желтый, как утверждали некоторые физиологи, а только красный луч, который заряжен большим количеством энергии. Красный луч! Только ему, оказывается, под силу вершить дивное диво – поддерживать жизнь на земле. Ведь не взаимодействуй он с зеленым растением, наша планета истощила бы накопленный кислород воздуха, и жизнь в привычных формах сделалась бы невозможной. Красный луч - живительный, он несет жизнь всему живому.
Но к такому выводу Климент Аркадьевич придет несколько лет спустя, а пока? Пока годы труда, неустанного труда проницательного ума ученого. В том же 1868 году Тимирязева посылают за границу для подготовки к профессорскому званию.
Напутствуя перед дальней поездкой, Андрей Николаевич Бекетов - учитель Тимирязева, сказал Клименту Аркадьевичу:
- По-настоящему, я должен дать вам инструкцию, но предпочитаю, чтобы вы сами ее написали; тогда мы увидим, отдаете ли вы себе ясный отчет, куда и зачем вы едете.
Такое наставление самому себе Тимирязев написал. В нем он развил мысль о необходимости увязывания требований научной агрономии с выводами физиологии растений. Там же недвусмысленно было сказано: «Настоящая физиологическая школа должна возникнуть на прочных основаниях физики и химии».
За границей Климент Аркадьевич работал в лабораториях видных ученых: физика Г. Кирхгофа, ботаника В. Гофмейстера, химиков Р. Бунзена и Ж. Буссенго, о котором он писал: «Я научился у него всему, чему хотел научиться». Bо время заграничной поездки Тимирязев сдружился с семьей Ковалевских: палеонтологом Владимиром Онуфриевичем и Софьей Васильевной – выдающимся математиком. Этому сближению способствовало, может быть, еще и то, что супруги Ковалевские горячо разделяли дарвинистические убеждения Тимирязева. Им был близок материализм нового биологического учения, его связь с общественным прогрессом.
Летом 1870 года в Париже Климент Аркадьевич получил письмо из Москвы от профессора Петровской сельскохозяйственной академии П.А. Ильенкова. Прогрессивно настроений профессор приглашал Тимирязева заняться преподавательской деятельностью в академии. Ученый принимает предложение и после непродолжительного заезда в Петербург переезжает навсегда в Москву. Осенью того же года Климент Аркадьевич начал читать, как тогда называли, в Петровке академический курс ботаники.
Стремительный, смелый, необыкновенно эрудированный Тимирязев сразу же становится одним из самых любимых наставников петровских студентов. За свой непримиримый темперамент его называют «неистовым Климентом». По воспоминаниям современника «Тимирязев не раз приводил в содрогание коллег, членов совета Петровской академии, своим тимирязевским «крамольным» духом. Особенно импонировал «неистовый Климент» революционно настроенной части студенчества. А такая часть была, и день ото дня ширилась. Неподалеку от деревни Выселки ежедневно происходили тайные сходки студентов.
И когда во время одной из полицейских облав в руки реакционной администрации академии попало несколько таких студентов, среди которых, между прочим, был и будущий демократический писатель Владимир Галактионович Короленко, Тимирязев публично выступил против исключения их из учебного заведения. Но совет академии под руководством князя Ливена не только исключил Короленко и его единомышленников из числа студентов, но и настоял на предании арестованных суду, который их рассовал по медвежьим углам Российской империи.
Короленко на всю жизнь сохранил признательность Тимирязеву за смелое выступление в защиту политически неблагонадежных студентов. «Ваши питомцы, - писал он Клименту Аркадьевичу, - любили и уважали вас в то время, когда вы с нами спорили, и тогда, когда учили нас ценить разум, как святыню, и тогда, наконец, когда вы пришли к нам - троим арестованным вашим студентам, а после до нас доносился из комнаты, где заседал совет с Ливеном, ваш звонкий и честный голос. Мы не знали, что вы тогда говорили, но знали, что то лучшее, к чему нас влекло тогда неопределенно и смутно, звучит и в вашей душе в иной, более зрелой форме».
После защиты докторской диссертации «Об усвоении света растением» в 1875 году Тимирязева утверждают профессором. Два года спустя он возглавит кафедру анатомии и физиологии растений Московского университета. В эти годы Климент Аркадьевич прочел в Политехническом музее увлекательный цикл лекций под общим названием «Жизнь растений», выпущенный вскоре отдельной книгой. Огромный талант популяризатора, великолепное лекторское мастерство привлекали на эти чтения большое число слушателей. А когда книга вышла в свет, ею восхищалась вся читающая Россия. Работать для науки, писать - для народа! - Этот девиз Тимирязев воплотил в жизнь.
С апреля 1877 года Тимирязев снова за границей. Там он продолжает лабораторные эксперименты, выступает с сообщениями о хлорофилле на международном конгрессе ботаников, собравшихся в Амстердаме, делает доклады во Французском ботаническом обществе. Но, пожалуй, самое интересное событие во время пребывания Тимирязева за границей – поездка его в Англию для встречи с Дарвином. 25 июля, в Дауне, 34-летний русский профессор Тимирязев был тепло встречен творцом эволюционной теории развития органического мира Чарльзом Дарвином. «Передо мной стоял величавый старик, с большой седой бородой, с глубоко впалыми глазами, спокойный, ласковый взгляд которых заставлял забывать об ученом, выдвигая вперед человека, - вспомина Климент Аркадьевич. - Узнав, что я занимаюсь специально хлорофиллом, он, не задумываясь ни минуты, высказал те слова, которые мне приходилось не раз цитировать, прямо поразительно в устах человека, стоявшего совершенно в стороне от химических и физических вопросов: «Хлорофилл, это, пожалуй, - самое интересное из органических веществ»…
Беседа с Дарвином еще больше утвердила Тимирязева в правильности эволюционного учения. Прибыв на Родину, Климент Аркадьевич, как и прежде отстаивает дарвинизм от наскоков метафизиков. В лекции «Дарвин, как тип ученого», в статьях: "Опровергнут ли дарвинизм», «Бессильная злоба антидарвинизма», «Витализм и наука», «Пятидесятилетний юбилей дарвинизма» и других Тимирязев отстаивает идеи великого английского ученого, призывает творчески развивать их применительно к разным отраслям знаний.
В 1892 году царское правительство принимает жесткие меры по укрощению вольнолюбивой Петровки. Академию расформировывают в сельскохозяйственный институт и всю неугодную профессуру оставляют «за штатом». Конечно, «за штатом» оставили и лидера оппозиции Климента Аркадьевича Тимирязева. Не менее коварно хотят поступить с «неистовым Климентом» и в Московском университете, но вот беда, нет для этого сколько-нибудь благовидного предлога.
Несмотря на травлю, Тимирязев вплоть до 1911 года продолжал оставаться одним из деятельных профессоров Московского университета. За эти годы им было прочитано исключительно большое количество лекций, написаны важнейшие научные труды, опубликованы книги. В лекциях, статьях, книгах, во всей своей деятельности Климент Аркадьевич остается воинствующим материалистом, непримиримым хранителем науки от буржуазного воздействия. Особенно убедительно показаны им успехи такой науки, как физиология растений, в так называемой «Крунианской лекции». Прочитана она была Климентом Аркадьевичем в Лондонском королевском обществе в апреле 1903 года перед аудиторией, состоявшей из всемирно известны ученых Запада. В зале сидели: Френсис Дарвин, Листер, Гукер, Крукс, Рамзей и другие заслуженные деятеля науки. Тема лекции - космическая роль растения – была раскрыта столь успешно, что по существу Тимирязев целиком решил задачу, поставленную перед ученым миром Майером и Гельмгольцем. Эта задача касалась механизма синтеза углеводов в зеленом листе. «Крунианская лекция» утвердила за Тимирязевым славу великого физиолога растений.
В 1913 году передавая научная общественность мира широко отметила 70-летие Климента Аркадьевича Тимирязева. Русский профессор был избран почетным доктором Кэмбриджского, Глазговского и Женевского университетов; многие научные общества ввели его в состав своих представителей. Только императорская Академия наук не удостоила Тимирязева избранием.
После февральской революции старый профессор возвращается в Московский университет. Сердцем он с большевиками. Стараясь постичь их тактику в создавшихся условиях, ученый пристально изучает «Апрельские тезисы» В.И. Ленина. В июне 1917 года Тимирязев пишет знаменитую статью «Красное знамя», в которой есть такие строки: «Воспряньте, народы, и подсчитайте своих утеснителей, а подсчитав, - вырвите из их рук нагло отнятые у вас священные права ваши: право на жизнь, на труд, на свет и прежде всего на свободу, и тогда водворится на земле истина и разум, производительный труд и честный обмен их плодами».
В этой же статье Климент Аркадьевич выразил свою приверженность большевистскому знамени. «Если красный цвет является фактическим признаком, выражением работоспособности света в творческом процессе созидания жизни, то не следует ли признать его самой подходящей эмблемой, выражением работоспособности света, знания, света науки? И не достойно ли удивления, что, сознав впервые свою творческую силу в процессе строительства будущих судеб человечества, трудовые массы избрали символом этой силы, именно тот же красный свет»…
С исключительным энтузиазмом встретил Тимирязев Октябрьскую революцию. Сразу же перейдя на сторону трудового народа, ученый призвал всех, кто способен служить науке, отдать свои силы на воплощение идеалов революции. Касаясь этого великого примера, А.В. Луначарский писал: «Если в сердце пролетариата всегда жила мысль о неизбежности крепкого союза между наукой и трудом, то она была подтверждена в тяжелые дни разрыва интеллигенции с революционными народными массами полным переходом одного из величайших представителей русского ученого мира, К.А. Тимирязева, на сторону рабочего класса, под его знамя. Кто знал Тимирязева раньше, тот вправе был ожидать, что именно этот человек окажется звеном, соединяющим революцию и науку».
Революция и наука. Эти два великих слова становятся неразрывными для Тимирязева. Несмотря на улюлюканье правых, «красный профессор» Тимирязев призывает работать, работать и работать для укрепления революции, для раскрепощения науки от схоластических предвзятостей прошлого. В Народном комиссариате просвещения его назначают членом Государственного ученого совета, московские рабочие избирают Климента Аркадьевича членом Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Восхищенный самоотверженностью пролетариата, Тимирязев пишет пламенное приветствие членам Московского Совета. «Все мы, - говорилось в этом приветствии, - стар и млад, труженики мышц и труженики мысли – должны сомкнуться в эту общую армию труда, чтобы добиться дальнейших плодов этих побед. Война с внешним врагом, война с саботажем внутренним, самая свобода - все это только средства; цель – процветание и счастье народа, а они создаются только производственным трудом. Работать, работать, работать! Вот призывный клич, который должен раздаваться с утра до вечера и с края до края многострадальной страны, имеющей законное право гордиться тем, что она уже совершила, но еще не получившей заслуженной награды за свои жертвы, за свои подвиги. Нет в эту минуту труда мелкого, неважного, а и подавно нет труда постыдного. Есть один труд – необходимый и осмысленный».
Буквально до последних дней жизни Тимирязев работает над проблемой фотосинтеза. За неделю до смерти он продолжал писать предисловие к сборнику «Солнце, жизнь и хлорофилл», которым подводил итоги своего полувекового труда на поприще физиологии растений.
Умер великий ученый 28 апреля 1920 года. В прощальной речи у могилы Тимирязева Председатель ВЦИК Михаил Иванович Калинин сказал: «Маститый ученый, как юноша, бросился в борьбу вместе с пролетариатом, направляя смертельные стрелы во врагов рабочего класса»…
Вскоре пролетариат первого в мире рабоче-крестьянского государства воздвиг своему любимому ученому памятник. На Никитской площади в Москве и поныне высится гранитная фигура Тимирязева в мантии почетного доктора Кэмбриджского университета. Тогда же Петровская сельскохозяйственная академия стала носить наименование Тимирязевской.
В советское время труды Тимирязева положены в основание биологической науки. На них опирается не только физиология растений, но и агрономия, агрохимия, ботаника и многие другие, которые призваны помогать человеку выращивать добрые урожаи. Его труды - неотъемлемая часть сокровищницы достижений отечественной науки.
Александр Николаевич Стрижев (род. 12 августа 1934) - русский писатель, литературовед и историк русской культуры; библиограф.
Родился в крестьянской семье в селе Тарадеи Шацкого района Рязанской области. После окончания сельской семилетней школы продолжил обучение в Москве, где в 1958 году окончил редакционно-издательский факультет Полиграфического института, а в 1965 году - биологический факультет сельскохозяйственного института[уточнить]. Работал в Аграрном издательстве (1959-1994).
С детства полюбил чтение; ещё в школьном возрасте начал писать стихи, публиковался в студенческих многотиражках. Первая заметка Стрижева о природе появилась в областной газете «Ленинское знамя» 11 сентября 1964 года, и с этого времени он стал постоянным автором рубрики «Заметки фенолога» в различных московских газетах; в журнале «Наука и жизнь» он долгое время (1966-1982) вёл рубрики «Народный календарь» и «Русское разнотравье». В 1968 году вышел «Народный календарь», в 1971 году - «Календарь русской природы» (1971), где «в условиях идеологического запрета, Стрижев избрал форму „фенологических очерков“ как единственно возможный легальный способ говорить о христианской духовности народа». Стрижевым было написано более 20 книг о природе («Народные приметы», «Большая книга леса», «Календарь русской природы», «Ваш кормилец огород», «Лесные ягоды» и др.).
В 1967 году он познакомился с А. И. Солженицыным, который одобрил написанный Стрижевым в 1972 году роман «Хроника одной души», существенно отличавшийся от выходивших в 1970-х годах книг «деревенской прозы»; напечатан он был только в 1991 году, - в новых социально-политических условиях перестройки государства:
Почему я назвал свою книгу «Хроника одной души»? Потому что душа была под запретом, само слово это было под запретом. Семён Индурский, главный редактор «Вечерней Москвы», говорил, что пока он здесь начальник, слово «душа» не пройдёт, что он не знает, где она находится.
В это время Стрижев начал писать очерки и книги, посвящённые церковной истории России, подвижникам веры, русским духовным писателям, которые замалчивались в советский период: С. С. Бехтеева, А. П. Глинки, Н. Д. Жевахова, А. О. Ишимовой, В. А. Никифорова-Волгина, В. А. Маевского, А. Н. Муравьева, А. П. Платонова, Е. Н. Поселянина. А. Н. Стрижев подготовил и впервые опубликовал многие произведения Е. Н. Замятина; он записал воспоминания о писателе современников, составил библиографию произведений писателя. также он составил библиографию по Л. Ф. Зурову. Впервые собрал и издал его произведения Им были написаны очерки о церковных деятелях - архимандрите Фотии (Спасском), архиепископе Никоне (Рождественском), иеромонахе Серафиме (Роузе); о богословах - В. Н. Лосском, В. Зеньковском, И. Андреевском; а также адмирале А. С. Шишкове, Б. Н. Ширяеве, П. Г. Паламарчуке.
Стрижевым было подготовлено, на основании личного архива С. А. Нилуса, его «Полное собрание сочинений» (1999-2004). Также, он - автор-составитель сборников «Ф. М. Достоевский и Православие» (1997), «А. С. Пушкин: путь к Православию» (1999), «Духовная драма Льва Толстого» (1998), полного собрания творений Игнатия (Брянчанинова) (2001-2006).
А. Н. Стрижев - член Союза писателей России (с 1994), Международного фонда славянской письменности, член-корреспондент Академии славянской культуры, действительный член Географического общества. Он награждён медалями Академии Российской словесности «Ревнитель просвещения» (1999) и общества «Радонеж», удостоен первой премии им. С.А.Нилуса (2001) «за литературные труды, в которых выявляется историческая правда о прошлом России», премии «Новое время» им. А. С. Суворина (2004) «за вклад в отечественную словесность». В 2009 году, связи с 75-летием со дня рождения, был награждён орденом святителя Иннокентия Московского.