Татьяна щепкина-куперник - "дни моей жизни" и другие воспоминания. Биография щепкиной-куперник татьяна львовна

Щепкина Куперник (Татьяна Львовна) современная писательница, правнучка известного артиста и дочь известного киевского адвоката. Родилась в Москве 12 января 1874 г.; окончила курс в киевской гимназии. Писать начала очень рано: 12 лет написала… … Биографический словарь

Русская советская писательница, переводчик, заслуженный деятель искусств РСФСР (1940). Правнучка актёра М. С. Щепкина. В 1892 выступила как драматург. Проза Щ. К. (сборники рассказов «Труждающиеся и… … Большая советская энциклопедия

- (1874 1952) русская писательница, переводчик. Пьесы, повести, рассказы, стихи. Переводы Э. Ростана, У. Шекспира, Мольера. Мемуары Театр в моей жизни (1948) … Большой Энциклопедический словарь

Большая биографическая энциклопедия

- (1874 1952), русская писательница, переводчик. Пьесы, повести, рассказы, стихи. Переводы произведений Э. Ростана, У. Шекспира, Мольера. Мемуары «Театр в моей жизни» (1948). * * * ЩЕПКИНА КУПЕРНИК Татьяна Львовна ЩЕПКИНА КУПЕРНИК Татьяна Львовна… … Энциклопедический словарь

- (1874, Москва — 1952, там же), писательница, драматург, переводчик, заслуженный деятель искусств РСФСР (1940). Из семьи адвоката; правнучка. С детства была связана с московской артистической средой, дружила с, . В 1892 её первая пьеса… … Москва (энциклопедия)

Современная писательница, правнучка знаменитого артиста и дочь известного киевского адвоката. Род. в Москве 12 января 1874 г.; кончила курс в киевской гимназии. Писать начала очень рано: 12 лет написала стихи в честь М. С. Щепкина, а в 1892 г. на … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Щепкина-Куперник Татьяна Львовна - (1874 1952) писательница, переводчик … Словарь литературных типов

Т. Л. Щепкина Куперник. Портрет работы И. Репина (1914) Татьяна Львовна Щепкина Куперник (1874 1952) российская и советская писательница, драматург, поэтесса и переводчица. Содержание 1 Биография 2 Сочинения … Википедия

Книги

• Ермолова , Щепкина-Куперник, Татьяна Львовна. О ней говорят: "Одна из великих актрис Малого, чье имя стало символом русского театра" . Нам, никогда не видевшим Марию Николаевну Ермолову на сцене, трудно в полной мере оценить ее талант.…
• Ермолова , Щепкина-Куперник Татьяна Львовна. О ней говорят: `Одна из великих актрис Малого, чье имя стало символом русского театра`. Нам, никогда не видевшим Марию Николаевну Ермолову на сцене, трудно в полной мере оценить ее талант.…

Татьяна Львовна Щепкина-Куперник (1874-1952) - русская и советская писательница, драматург, поэтесса и переводчица.

Татьяна Щепкина-Куперник, правнучка известного актера Михаила Щепкина, родилась 12 (24) января 1874 г. в Москве, в семье видного киевского адвоката Льва Абрамовича Куперника. Окончила киевскую гимназию.

Писать начала в детстве - уже в 12 лет сочинила стихи в честь своего прадеда М. С. Щепкина. В 1892 г. на сцене московского Малого театра была поставлена ее пьеса «Летняя картинка».

В сезоне 1892-1893 годов Щепкина играла в театре Корша. Щепкину-Куперник и её тогдашнюю подругу актрису Л. Б. Яворскую в это время связывал дружеский флирт с Антоном Чеховым, которого они прозвали «Авеланом» в честь адмирала Авелана.

Татьяна Львовна сотрудничала в таких периодических изданиях, как «Артист», «Русские Ведомости», «Русская Мысль», «Северный Курьер», «Новое Время», пробуя себя в разных литературных жанрах. В период с 1895 по 1915 год она выпустила более десятка прозаических и стихотворных сборников. Её стихотворение «На родине» («От павших твердынь Порт-Артура...») (1905) стало народной песней.

Хорошо известны её достаточно вольные, получившие большую популярность переводы стихотворных пьес Э. Ростана («Принцесса Греза» - в оригинале «Дальняя принцесса», «Сирано де Бержерак», «Орленок», «Романтики», «Шантеклер»); она перевела в стихах даже то, что в подлиннике написано прозой («Монна Джиованна» Метерлинка). Переводила также таких западных классиков, как Лопе де Вега, Уильям Шекспир, Джон Флетчер, Жан Батист Мольер, Карло Гольдони, Ричард Бринсли Шеридан. Ей принадлежат переводы стихов из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэррола. Щепкина-Куперник и сама написала ряд пьес - по большей части одноактных, в стихах («Месть Амура», «Вечность в мгновении», «Барышня с фиалками», «Счастливая женщина» и др.).

В 1940 г. Щепкиной-Куперник было присвоено звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР. Всего она перевела на русский около 60 пьес, преимущественно эта работа приходится на период после революции 1917 г.

Татьяна Львовна Щепкина-Куперник (1874 — 1952) — русская и советская писательница, драматург, поэтесса и переводчица.

Татьяна Щепкина-Куперник родилась 12 (24 января) 1874 года в Москве, в семье видного адвоката Льва Абрамовича Куперника. Окончила киевскую гимназию. Правнучка известного актёра Михаила Щепкина.

Любовь – это сон упоительный.

Щепкина-Куперник Татьяна Львовна

Писать начала в детстве — уже в 12 лет сочинила стихи в честь своего прадеда М. С. Щепкина. В 1892 году на сцене московского Малого театра была поставлена её пьеса «Летняя картинка».

В сезоне 1892—1893 годов Щепкина играла в театре Корша. Щепкину-Куперник и её тогдашнюю подругу актрису Л. Б. Яворскую в это время связывал дружеский флирт с Антоном Чеховым, которого они прозвали «Авеланом» в честь адмирала Авелана.

Будучи приятельницей И. И. Левитана и А. П. Чехова, в январе 1895 года сумела примирить двух рассорившихся и едва не стрелявшихся друзей, устроив им неожиданную встречу в Мелихово. Эта нашумевшая в творческих кругах история подробно описана в повести Ивана Евдокимова «Левитан».

Татьяна Львовна сотрудничала в таких периодических изданиях, как «Артист», «Русские Ведомости», «Русская Мысль», «Северный Курьер», «Новое Время», пробуя себя в разных литературных жанрах. В период с 1895 по 1915 год она выпустила более десятка прозаических и стихотворных сборников. Её стихотворение «На родине» («От павших твердынь Порт-Артура…»; 1905) стало народной песней.

Хорошо известны её достаточно вольные, получившие большую популярность переводы стихотворных пьес Э. Ростана («Принцесса Грёза» — в оригинале «Дальняя принцесса», «Сирано де Бержерак», «Орлёнок», «Романтики», «Шантеклер»); она перевела в стихах даже то, что в подлиннике написано прозой («Монна Джиованна» Метерлинка). Переводила также таких западных классиков, как Лопе де Вега, Шекспир, П. Кальдерон, Дж. Флетчер, Мольер, К. Гольдони, К. Гоцци, Р. Б. Шеридан. Ей принадлежат переводы стихов из «Алисы в Стране чудес» Л. Кэрролла. Щепкина-Куперник и сама написала ряд пьес — по большей части одноактных, в стихах («Месть Амура», «Вечность в мгновении», «Барышня с фиалками», «Счастливая женщина» и др.).

Татьяна Львовна Щепкина-Куперник — русская и советская писательница, драмату рг, поэтесса и переводчица.

Татьяна Щепкина-Куперник, правнучка известного актёра Михаила Щепкина, родилась 24 января 1874 года в Москве, в семье видного киевского адвоката Льва Абрамовича Куперника. Окончила киевскую гимназию.

Писать Татьяна начала в детстве — уже в 12 лет она сочинила стихи в честь своего прадеда М. С. Щепкина. В 1892 на сцене московского М алого театра была поставлена её пьеса «Летняя картинка».

В сезоне 1892—1893 Щепкина играла в театре Корша. Щепкину-Куперник и её тогдашнюю подругу актрису Л. Б. Яворскую в это время связывал дружеский флирт с Антоном Чеховым, которого они прозвали «Авеланом» в честь адмирала Авелана.

Будучи приятельницей Левитана и Чехова, в январе 1895 Татьяна Щепкина-Куперник сумела примирить двух рассорившихся и едва не стрелявшихся друзей, устроив им неожиданную встречу в Мелихово. Эта нашумевшая в творческих кругах история подробно описана в повести Ивана Евдокимова «Левитан».

Татьяна Львовна сотрудничала в таких периодических изданиях, как «Артист», «Русские Ведомости», «Русская Мысль», «Северный Курьер», «Новое Время», пробуя себя в разных литературных жанрах. В период с 1895 по 1915 год она выпустила более десятка прозаических и стихотворных сборников. Её стихотворение «На родине» («От павших твердынь Порт-Артура…», 1905 ) стало народной песней.

Хорошо известны её достаточно вольные, получившие большую популярность переводы стихотворных пьес Э. Ростана («Принцесса Греза» — в оригинале «Дальняя принцесса», «Сирано де Бержерак», «Орленок», «Романтики», «Шантеклер»); она перевела в стихах даже то, что в подлиннике написано прозой («Монна Джиованна» Метерлинка). Переводила также таких западных классиков, как Лопе де Вега, Уильям Шекспир, Педро Кальдерон, Джон Флетчер, Жан Батист Мольер, Карло Гольдони, Ричард Бринсли Шеридан. Ей принадлежат переводы стихов из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэррола. Щепкина-Куперник и сама написала ряд пьес — по большей части одноактных, в стихах («Месть Амура», «Вечность в мгновении», «Барышня с фиалками», «Счастливая женщина» и другие).

В 1940 Щепкиной-Куперник было присвоено звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР. Всего она перевела на русский около 60 пьес, преимущественно эта работа приходится на период после революции 1917.

"Портрет Т. Щепкиной-Куперник" работы Ильи Репина

Портрет был написан Репиным в Пенатах, левой рукой. Сама Щепкина-Куперник к тому времени работала в газете "Северный курьер", ставила в Петербурге свои пьесы. В 1914, когда уже началась Первая мировая война, Московское общество любителей искусства устраивало выставку в пользу своих членов, которые пошли на фронт. От лица московских художников Щепкина-Куперник попросила Репина принять участие в этой акции. Вместе с тем она получила приглашение на написание собственного портрета, хотя и раньше такие предложения поступали от художника. По свидетельствам портретированной, портрет был написан легко и с увлечением, и эта "маэстрия" отображена в живописном, широком, свободном, пастозном мазке. Сама модель считала свой портрет неудачным, хотя, вопреки ее личному впечатлению, мастеру удалось передать жизнерадостный характер писательницы.

Из антологии Евгения Евтушенко «Десять веков русской поэзии»

Когда Эльдар Рязанов пригласил меня на роль Сирано де Бержерака в запрещенном впоследствии фильме, мне ничего не нужно было объяснять про героя пьесы Эдмона Ростана, потому что Сирано был моим героем с детства. Громовым успехом в России эта пьеса во многом обязана переводу Щепкиной-Куперник - высокопарному, но не лишенному тонкой язвительности и земного плотского юмора в ситуациях, несколько натянутых, но оправданных страстями, которым могли позавидовать зрители, ничего подобного не испытавшие, однако втайне надеющиеся, что когда-нибудь и они… В каждом человеке-футляре живет не воплотившийся Сирано.

И только сейчас я узнал, что сам Ростан был ошеломлен красотой звучания этого перевода и даже читал наизусть несколько строк из своей пьесы по-русски.

Правда, Чехов отозвался об этом переводе двояко. Трудно понять, что перевешивает - упрек или похвала: «У нее только 25 слов. Упоенье, моленье, трепет, лепет, слезы, грезы. И она с этими словами пишет чудные стихи».

Ольга Книппер люто ненавидела Щепкину-Куперник и в одном из писем Чехову именовала соперницу (каковая в стихах осмеливалась амикошонски называть себя кумой ее мужа) не иначе как бисексуальной извращенкой и даже намекала на инцест, описывая, как однажды Татьяна сидела в ногах у отца и при всех ласкала его. Да мало ли что может наговорить ревнивая женщина, особенно считающая гения личной собственностью!

На фотографии, слева-направо: Татьяна Щепкина-Куперник, Лидия Яворская и Антон Чехов.

Фотография сделана в студии Трунова, для издателя Куманина, выпустившего в 1894 сборник «Между прочим», куда вошел рассказ Чехова «Красавицы» и рассказ Щепкиной-Куперник «Sapho».

Чехов в шутку называл этот снимок - «Искушение св. Антония». (1894).

Однако после Отечественной войны седовласая Книппер-Чехова аплодировала седовласой же Щепкиной-Куперник, когда та представляла свои переводы из Вильяма Шекспира и Лопе де Вега во МХАТе. К счастью, старость иногда усмиряет нашу ревность, если, конечно, не взвинчивает ее до ненависти со скрежетом вставных челюстей.

Снимаю шляпу перед английским славистом Дональдом Рейфилдом. Именно он стал воскресителем Щепкиной-Куперник, выпустив только что первый биографический очерк о ней вместе с ее избранными стихами. А ведь она мало надеялась на скорое пробуждение интереса к ней: «Это будет много лет спустя - может быть, в 21-м, может быть, в 22-м веке - так, в 2125 году… какой-нибудь критик - вернее всего женщина… захочет воскресить несколько забытых теней и начнет заниматься моими уцелевшими сочинениями...»

Несмотря на кажущуюся невыносимость такой жены, как Татьяна, она героически спасла мужа в Крыму, когда он после инфаркта оказался в коме. Вытащила с помощью женщины-врача глыбу льда из ледника, положила на грудь коматозного Полынова и вернула его к жизни, после чего он прожил еще пятнадцать лет. Трогательно, что он был первым мужчиной, которого она взревновала, когда он начал ходить с юными женщинами в лес «за ландышами» - так она это называла.

Весной 1917 Полынов и Щепкина-Куперник предоставили свою квартиру для конспиративных встреч большевиков, от которых потом сами спасались во врангелевском Крыму. Тем не менее, впоследствии наша неразборчиво уживчивая героиня получила от советского государства персональную пенсию, а в конце войны всесоюзный староста М. И. Калинин лично прикрепил орден к ее не такой уже соблазнительной груди депутата Верховного Совета. А это ведь не кто-нибудь, а она в 1922 писала о России: «И опять покаянная бродит, И места себе не находит, Причитает по-бабьему в голос - И не знает сама - за что так недавно боролась?..»

Как всё было перепутано в людях…

Когда я погружаюсь в начало Серебряного века и становлюсь невольным соглядатаем запутанной интимной жизни нашей богемы, меня оторопь берет, и я чувствую себя почти патриархальным добропорядочным семьянином, в чем мне не так просто убедить свою жену. Но не надо завидовать этой запутанности, только кажущейся красивой. И Александра Блока, и Сергея Есенина, и Владимира Маяковского личная запутанность убила вместе с запутанностью гражданской. Им не за что было зацепиться, когда Россия зашаталась под ногами.

Меня поражает, что Щепкина-Куперник, отдавая столько сил непрекращающемуся запутыванию в интиме, не написала ни одного сильного стихотворения о любви, как эти трое поэтов, как Марина Цветаева, Анна Ахматова и, добавил бы, Софья Парнок.

Щепкина-Куперник любила мирить ссорящихся, видимо, потому, что многих разнородных существ никак не могла помирить в себе самой, с другими было ей легче. Именно она сделала почти невозможное - помирила Чехова и Левитана, когда художник смертельно обиделся, узнав себя в рассказе «Попрыгунья». Она любила «приватизировать людей» и иногда так спешила с этим, что по части свербящей спешки становилась похожей на своего импульсивного отца-юриста, который однажды выхватил револьвер и пальнул над головой извозчика, когда ему показалось, что тот слишком медленно тащится. Тогда еще не пришла пора запеть «Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее…» В моде было подхлестывание собственных страстей.

Мой лондонский коллега сильно переоценивает стихотворение Щепкиной-Куперник «Бессонница», сопоставляя его с лирикой Тютчева: «Часы бессонницы ползучей Лежат камнями на груди... Уйди, проклятая, не мучай, В туманном утре пропади!» Однако здесь зарифмован не Тютчев, а Блок, к тому же отнюдь не лучший: «Вползи ко мне змеей ползучей, В глухую полночь оглуши, Устами томными замучай, Косою черной задуши».

А вот Чехов с поразительной точностью назвал в письме своей сестре, возможно, лучшее стихотворение Щепкиной-Куперник «На кладбище». В нем не разыгрывается никакого спектакля страстей и даже поэтика целомудренно преображается. Конец гениален.

А где я согласен с лондонским воскресителем Щепкиной-Куперник, так это в чутком сравнении пастернаковских «Волн» с ее стихотворением о Симеизе, которое Дональд Рейфилд справедливо называет пророческим.

В этих двух стихотворениях, быть может, таился другой вариант ее судьбы как серьезного поэта России. Но слишком много энергии она потратила на игру страстей, режиссуру, декорации и к старости пришла опустошенной и одинокой, так что в ней, как в незаконченном черновике, столькое останется уже навсегда неразборчивым.

На кладбище

Мы шли на кладбище. Осенний день был светел,

Деревья - пурпуром и золотом горя -

Стояли пышные… В стенах монастыря

Нас хор торжественно и величаво встретил.

Опущен в землю гроб. Рыдавшая вдова

Со стоном ужаса упала на колени…

Священник говорил напутствия слова,

Кругом монахини темнелись, точно тени.

Осенний ветерок, так шаловливо-свеж,

Играя складками печальными вуали,

Ласкаясь, пробегал сквозь траурный кортеж…

И, равнодушные, как он, к слезам печали,

Недвижно темные монахини стояли.

Обряд окончился - надгробный хор утих,

И плавно двинулись монахини… меж них

Две - юные совсем, - ступая тихо рядом,

Вдруг подняли глаза - и обожгли нас взглядом.

Потом скользнул их взгляд по каменным стенам -

Стенам монастыря, спокойным и холодным…

Они мучительно завидовали нам -

Страдавшим, плакавшим, рыдавшим - но свободным.

Судьба плетет узоры смело,

И цель рисунка не видна.

Сегодня ужасы расстрела,

А завтра - мир и тишина.

Сегодня - красная основа,

А завтра - белый весь уток,

А там… а там, быть может, снова

Кровавых мутных дней поток.

Но в этой страшной пестрой ткани

Прядется золотая нить:

Дар не презреть чужих страданий,

Способность горячо любить.

И кто постиг чужое горе,

Кого порыв любви увлек -

Тот начертал в живом узоре

Незабываемый цветок.

Симеиз, сентябрь 1919

Татьяна Кувырком -

Вас, Щепкина-Куперник,

Назвали прямиком

Как первую из первых.

За быстроту и шик

Эскортов, кавалькадства,

За кайф детей больших

В постелях кувыркаться.

Всему виною нос -

Большой, а значит, страстный.

Он слишком перерос

И требовал пространства.

Что надо публике,

Москве - провинциалы,

Ввалившись налегке,

Носами прорицали.

И сразу, с кондачка,

Ни в чем не зная меры,

Провинциалочка

Сыграла роль гетеры.

Мещаночка сама,

Держала это в тайне

И не сошла с ума,

Чем удивлен я крайне.

Ей и Охотный ряд

Продать, что хошь, поручит.

Им надобен разврат?

Они его получат!

Кто чист, а кто нечист?

Была в особом ранге.

В Москве с ней пил чекист.

В Крыму - обедал Врангель.

К словам «ЦК», «обком»

Привыкла в жизни новой

Татьяна Кувырком

В России кувырковой.

Но вот одна из тайн

Неузнанной осталась:

Как с вами Коллонтай

Партийно целовалась?

Вы жили озорно,

Лишь перед смертью скушно,

А вот за Сирано

Спасибо вам, Танюша.

Евгений ЕВТУШЕНКО Я бродила в полях... а кругом тишина Свои сладкие сети плела. И чуть-чуть мне касался волос ветерок, Точно ласковым взмахом крыла. По отлогим холмам зеленели поля, Голубели полоски овса, И узорным ковром - самотканым ковром Расстилалась цветов полоса. Аромат свой медвяный сливали в одно Алый клевер и тмин кружевной; Испаренья земли и дыхания трав Поднимались душистой волной, Пробегал ветерок по цветущим полям, Стебли шелковых трав шевеля; И лилось щебетанье невидимых птиц, Будто пели, звенели поля. Я мятежною грудью припала к земле, И душа моя стала светла... А кругом тишина, точно нежная мать, Надо мной свои сети плела.

CОСНЫ Высокие стройные сосны Стремятся задумчиво к небу; Но дунет бушующий вихрь, Промчится мятежная буря - И ветви в смятеньи дрожат, И клонятся гордые сосны. Высокие чистые мысли Стремятся восторженно к небу; Но дунет всесильная страсть, Охватит мятежное чувство - И гордые мысли в смятеньи, И падает в бездну душа.

БЕЛАЯ НОЧЬ Эта ночь не похожа на ночь: Это - день, утомленный без сна. В бледно-розовом небе встает Только призрак луны - не луна. И скользит мимо полной луны Облаков голубая гряда... Так скользят мимолетные сны, Исчезая вдали без следа. Тишина... Тишина... Тишина... Самый воздух загадочно-нем, И как будто бы тихо дрожат В нем слова позабытых поэм.