Мы читать онлайн, евгений николаевич замятин. Е

Отправил рукопись в Берлин в издательство Гржебина, с которым был связан договорными отношениями. В 1923 г. издательство переслало копию для перевода на английский. Впервые роман был опубликован в Нью-Йорке в 1924 г. на английском языке. Может быть, именно поэтому он повлиял на англоязычные антиутопии Хаксли и Оруэлла.

Из-за публикации романа за рубежом в 1929 г. началась кампания травли Замятина, его произведения не печатали, а пьесы снимали с репертуара и запрещали к постановке. Травля закончилась отъездом Замятина за границу после его письменного обращения к Сталину.

Литературное направление и жанр

Роман принадлежит к жанру социальной антиутопии. С него начался расцвет антиутопий 20 в., описывающих жизнь человека в тоталитарном государстве: «Чевенгур» Платонова , «1984» Оруэлла , «О дивный новый мир» Хаксли. Несмотря на фантастический сюжет, роман ближе всего к направлению реализма. Это социальная критика существующих идей и общественных изменений.

Антиутопия – это всегда реакция на социальные преобразования и полемика с уже существующими утопиями. Антиутопии называют социальными предвиденьями, потому что авторы описывают социальные отношения, которые ещё не сформировались, угадывая события очень точно.

Но Замятин, обладая, как и его герой, инженерным мышлением, ничего не угадывал. Он основывался не столько на рационалистических утопиях нового времени (Т.Мора), сколько на существующих и очень популярных в 20 в. социалистических утопиях пролеткультовцев, в частности Богданова и Гастева. Они считали, что вся жизнь и мышление пролетариата должны быть машинизированы. Гастев предлагал даже присвоить людям номера или буквы, чтобы исключить индивидуальное мышление.

Идея глобального преобразования мира и уничтожения человеческой души и любви, способных помешать утопии, тоже родилась у идеологов пролеткульта. Пародии Замятина подвергнуты идеи пролеткультовцев о безграничных возможностях науки, о покорении вселенной и подчинении её идеям социализма и коммунизма.

Замятин основывался не только на идеях пролеткульта. Дома из стекла и бетона напоминают описанные в романе «Что делать?» Чернышевского, а также города будущего, придуманные футуристами (Хлебниковым, Крученых). Единое Государство не раз возникало в урбанистических утопиях. А образ технически совершенной машины («Интеграла») описан в произведениях современников (Платонова, Маяковского).

Неизвестный в СССР роман Замятина был подвергнут резкой критике. Его назвали злым памфлетом, а самого Замятина считали испугавшимся прихода социализма. Замятин до конца жизни оставался верным идеям социализма, но его роман – логическое доведение этих идей до абсурдного предела.

Проблематика и конфликт

Единое Государство ставит перед собой задачу осчастливить не только своих граждан, о и жителей других планет. Проблема в том, что счастливым может быть только несвободный человек, а свобода мучительна. Ведёт к боли. Но именно свободу и боль каждый раз выбирает человек.

Социальная проблема. которая поднимается в романе – взаимодействие личности, которая становится винтиком и колёсиком тоталитарного государства, и самого этого государства. Личность обесценивается до полного исчезновения: или физическоого, как убитые в Машине Благодетеля, или морального, как люди без души, какими становятся в романе прооперированные.

Внешний конфликт между Единым Государством и сторонниками Мефи усиливается к концу романа, как и внутренний конфликт героя, который, с одной стороны, чувствует себя нумером, а с другой – всё больше стремится к свободе.

Сюжет и композиция

Действие романа происходит через 1000 лет после Двухсотлетней войны - последней революции на земле. Читатель мог уловить намёк на недавнюю революцию. Таким образом, в романе описан примерно 32 век в истории человечества.

Действие романа начинается весной и заканчивается осенью, во время крушения надежд.

Роман написан от первого лица главным героем, математиком, инженером-строителем «Интеграла» - совершенного механизма, который должен принести идеи Единого Государства во вселенную, проинтегрировать её, сделать повсюду одинаковой.

Роман представляет собой конспект из 40 записей, который герой начинает для того, чтобы прославить Единое Государство и его идею всеобщего счастья во вселенной, а продолжает, чтобы достоверно описать события для жителей других планет. Об устройстве Государства он говорит как о чём-то само собой разумеющемся. Поэтому эти сведения рассыпаны по разным записям, перемежаются сообщениями о событиях и логическими рассуждениями героя.

Единое Государство было создано 1000 лет назад после победы в Великой Двухсотлетней войне. В войне между городом и деревней победил город, уцелело только 0,2% населения. Город ограждён стеклянной Зелёной Стеной, за которой дикий лес. Что в нём происходит, горожане не знают. Герой чудом узнаёт о существовании по ту сторону Зелёной Стены покрытых шерстью людей, предков тех, кто выжил в войне и борьбе с голодом. В Городе давно перешли на нефтяную пищу. Город очень технологичен: люди пользуются подземкой и аэро.

Жители Единого Государства равны во всём. У них нет имён, а только буквы (у мужских нумеров согласные, у женских – гласные) и цифры. Нумера живут в одинаковых комнатах в домах со стеклянными стенами, носят одинаковую униформу – юнифы, должны заниматься и интеллектуальным, и физическим трудом.

В Едином Государстве всё строго регламентировано. Расписание жизни определяет Часовая Скрижаль, все в одно и то же время встают, едят, работают и ложатся. В расписании осталось 2 личных часа: с 16 до 17 и с 21 до 22. В это время нумера могут гулять по проспектам (в ряд по 4), сидеть за письменным столом или заниматься любовью – «приятно-полезной функцией организма».

За 300 лет до описываемых событий любовь была побеждена. Чтобы не возникало зависти или ревности, было провозглашено, что каждый нумер имеет право на другой нумер как на сексуальный продукт. Чтобы пользоваться понравившимся нумером, нужно только написать заявление на него и получить книжечку розовых талонов. Отметив розовый талон у дежурной в доме, можно в свой сексуальный день (их частота определяется, исходя из потребностей организма) опустить шторы и соединиться с другим нумером.

Самая важна часть Единого Государства – его идеология. Название романа объясняет её. В Государстве каждая отдельная личность подчинена обществу, «мы». Поэтому нумера даже не прекратили работу, когда во время испытания «Интеграла» около десятка нумеров погибло под трубами двигателя. Ведь десять – это бесконечно мало по сравнению со всеми. Таким образом, для создания законов Единое Государство пользуется так называемой математической этикой.

Единое Государство подменило понятия о любви, счастье, долге, достоинстве, существовавшие у «древних» (то есть у нас). В обществе есть Хранители, которые ищут врагов Единого Государства. Пойти в Бюро Хранителей и рассказать об измене – это огромная честь. Когда находят «преступника», несогласного, проходит «праздник», на котором его казнят совершенным образом, в Машине Благодетеля, расщепляя на атомы, превращая в чистую дистиллированную воду.

Но перед этим с преступников сдирают бляхи с нумерами. Нет ничего худшего для члена такого общества, как перестать быть нумером. Показательны литературные произведения в Едином Государстве. Существует целый Государственный Институт поэзии, которая должна восхвалять Единое Государство и Благодетеля.

Другие произведения поучительны: «Стансы о половой гигиене» или история о трёх отпущенниках, которых освободили от всех работ, и через 10 дней они утопились с горя.

Весь сюжет антиутопии «Мы», как и любой антиутопии, строится на постепенном прозрении героя, у которого сначала появляются смутные сомнения в правильности действий, затем возникает «душа», мешающая быть «винтиком и колёсиком». Операция по удалению фантазии превращает героя в счастливый механизм, спокойно наблюдающий, как любимую пытают под Газовым Колоколом.

Герои романа

Главный герой – строитель «Интеграла», 32-летний Д-503. Он переживает постоянные колебания от восторженного принятия Единого Государства до бунта. В жизни Д всё обращено в формулы или логические доводы. Но он видит мир образно, наделяя людей вместо имён чёткими характеристиками (R – негрогубый, О – круглая, розовая). Главный герой искренен, он стремится к счастью, но отказывается от него ради любви, он невольно предаёт возлюбленную, потому что после Операции перестаёт быть человеком. По тому факту, что нумера не спешат вырезать себе фантазию, Д делает вывод, что даже 1000-летняя несвобода не смогла уничтожить в человеке его сущность – душу.

Женские образы романа представлены двумя типами. О-90 – круглая, розовая, общение с ней не выходит за ограниченные рамки. У неё уже пробуждена душа, она ждёт от Д любви, а когда обнаруживает, что он влюблён в I, рискуя жизнью, просит подарить ей ребёнка. Общество не допускает появления у О ребёнка, потому что она не дотягивает 10 см до Материнской Нормы.

Рождённых детей в обществе всё равно отбирают и воспитывают согласно науке детоводства. О в конце романа выживает, причём оказывается за стеной, так что их с Д ребёнок – надежда на изменение ситуации.

I-330 – острая, гибкая, с белыми зубами, ассоциируется с хлыстом и укусом до крови. Д так и не понимает, она выбирает его потому, что любит, или потому, что он – строитель «Интеграла». Это женщина-тайна, которой нравятся недосказанности, испытания, отсутствие ясности, нарушение правил и игра с судьбой. Она одержима идеей Мефи – борцов с Единым Государством – и умирает за неё.

К концу романа Д с удивлением понимает, что почти все окружающие его мужские нумера связаны с Мефи: друг Д и Государственный поэт R; двоякоизогнутый S, Хранитель, наблюдающий за Д глазами-буравчиками; тончайший доктор, выписывающий Д фиктивные медицинские справки.

Другие нумера остаются верными идее Единого Государства. Например, Ю, которая отводит своих воспитанников на операцию по уничтожению фантазии и даже связывает их, доносит на Д Хранителям, выполняя свой долг.

В конце романа Д встречается с Благодетелем и вдруг видит в нём не нумер из нумеров с чугунными руками, а уставшего человека с блестящими на лысине капельками пота (не Ленин ли был его прообразом), такую же жертву системы Единого Государства.

Стилистические особенности

Роман представляет собой конспекты математика, человека логического склада. Замятину нетрудно было передать образ мыслей такого человека, он писал Д с себя.
Несмотря на желание Д как можно точнее объяснить ситуацию в Едином Государстве, события изложены сумбурно, много предложений с многоточиями, герой сам не всегда может понять, что происходит с ним и в мире.

Краткие, из одного-двух слов, характеристики каждого героя, данные Д, свидетельствуют о том, что человек не может обойтись без имени, называния, ярлыков.
В романе множество афоризмов, отражающих точку зрения несвободного сознания: «Стена – это основа всякого человеческого», «Об оковах – вот о чём мировая скорбь»...

Иллюстрация С. Дергачёва

Далёкое будущее. Д-503, талантливый инженер, строитель космического корабля «Интеграл», ведёт записки для потомков, рассказывает им о «высочайших вершинах в человеческой истории» - жизни Единого Государства и его главе Благодетеле. Название рукописи - «Мы». Д-503 восхищается тем, что граждане Единого Государства, нумера, ведут рассчитанную по системе Тэйлора, строго регламентированную Часовой Скрижалью жизнь: в одно и то же время встают, начинают и кончают работу, выходят на прогулку, идут в аудиториум, отходят ко сну. Для нумеров определяют подходящий табель сексуальных дней и выдают розовую талонную книжку. Д-503 уверен: «„Мы“ - от Бога, а „я“ - от диавола».

Как-то весенним днём со своей милой, кругло обточенной подругой, записанной на него 0–90, Д-503 вместе с другими одинаково одетыми нумерами гуляет под марш труб Музыкального Завода. С ним заговаривает незнакомка с очень белыми и острыми зубами, с каким-то раздражающим иксом в глазах или бровях. I-330, тонкая, резкая, упрямо-гибкая, как хлыст, читает мысли Д-503.

Через несколько дней I-330 приглашает Д-503 в Древний Дом (они прилетают туда на аэро). В квартире-музее рояль, хаос красок и форм, статуя Пушкина. Д-503 захвачен в дикий вихрь древней жизни. Но когда I-330 просит его нарушить принятый распорядок дня и остаться с ней, Д-503 намеревается отправиться в Бюро Хранителей и донести на неё. Однако на следующий день он идёт в Медицинское Бюро: ему кажется, что в него врос иррациональный № 1 и что он явно болен. Его освобождают от работы.

Д-503 вместе с другими нумерами присутствует на площади Куба во время казни одного поэта, написавшего о Благодетеле кощунственные стихи. Поэтизированный приговор читает трясущимися серыми губами приятель Д-503, Государственный Поэт R-13. Преступника казнит сам Благодетель, тяжкий, каменный, как судьба. Сверкает острое лезвие луча его Машины, и вместо нумера - лужа химически чистой воды.

Вскоре строитель «Интеграла» получает извещение, что на него записалась I-330. Д-503 является к ней в назначенный час. I-330 дразнит его: курит древние «папиросы», пьёт ликёр, заставляет и Д-503 сделать глоток в поцелуе. Употребление этих ядов в Едином Государстве запрещено, и Д-503 должен сообщить об этом, но не может. Теперь он другой. В десятой записи он признается, что гибнет и больше не может выполнять свои обязанности перед Единым Государством, а в одиннадцатой - что в нем теперь два «я» - он и прежний, невинный, как Адам, и новый - дикий, любящий и ревнующий, совсем как в идиотских древних книжках. Если бы знать, какое из этих «я» настоящее!

Д-503 не может без I-330, а её нигде нет. В Медицинском Бюро, куда ему помогает дойти двоякоизогнутый Хранитель S-4711, приятель I, выясняется, что строитель «Интеграла» неизлечимо болен: у него, как и у некоторых других нумеров, образовалась душа.

Д-503 приходит в Древний Дом, в «их» квартиру, открывает дверцу шкафа, и вдруг... пол уходит у него из-под ног, он опускается в какое-то подземелье, доходит до двери, за которой - гул. Оттуда появляется его знакомый, доктор. «Я думал, что она, I-330...» - «Стойте тут!» - доктор исчезает. Наконец! Наконец она рядом. Д и I уходят - двое-одно... Она идёт, как и он, с закрытыми глазами, закинув вверх голову, закусив губы... Строитель «Интеграла» теперь в новом мире: кругом что-то корявое, лохматое, иррациональное.

0–90 понимает: Д-503 любит другую, поэтому она снимает свою запись на него. Придя к нему проститься, она просит: «Я хочу - я должна от вас ребёнка - и я уйду, я уйду!» - «Что? Захотелось Машины Благодетеля? Вы ведь ниже сантиметров на десять Материнской Нормы!» - «Пусть! Но ведь я же почувствую его в себе. И хоть несколько дней...» Как отказать ей?.. И Д-503 выполняет её просьбу - словно бросается с аккумуляторной башни вниз.

I-330 наконец появляется у своего любимого. «Зачем ты меня мучила, зачем не приходила?» - «А может быть, мне нужно было испытать тебя, нужно знать, что ты сделаешь все, что я захочу, что ты совсем уже мой?» - «Да, совсем!» Сладкие, острые зубы; улыбка, она в чашечке кресла - как пчела: в ней жало и мёд. И затем - пчелы - губы, сладкая боль цветения, боль любви... «Я не могу так, I. Ты все время что-то недоговариваешь», - «А ты не побоишься пойти за мной всюду?» - «Нет, не побоюсь!» - «Тогда после Дня Единогласия узнаешь все, если только не...»

Наступает великий День Единогласия, нечто вроде древней Пасхи, как пишет Д-503; ежегодные выборы Благодетеля, торжество воли единого «Мы». Чугунный, медленный голос: «Кто „за“ - прошу поднять руки». Шелест миллионов рук, с усилием поднимает свою и Д-503. «Кто „против“?» Тысячи рук взметнулись вверх, и среди них - рука I-330. И дальше - вихрь взвеянных бегом одеяний, растерянные фигуры Хранителей, R-13, уносящий на руках I-330. Как таран, Д-503 пропарывает толпу, выхватывает I, всю в крови, у R-13, крепко прижимает к себе и уносит. Только бы вот так нести её, нести, нести...

А назавтра в Единой Государственной Газете: «В 48-й раз единогласно избран все тот же Благодетель». А в городе повсюду расклеены листки с надписью «Мефи».

Д-503 с I-330 по коридорам под Древним Домом выходят из города за Зелёную Стену, в низший мир. Нестерпимо пёстрый гам, свист, свет. У Д-503 голова кругом. Д-503 видит диких людей, обросших шерстью, весёлых, жизнерадостных. I-330 знакомит их со строителем «Интеграла» и говорит, что он поможет захватить корабль, и тогда удастся разрушить Стену между городом и диким миром. А на камне огромные буквы «Мефи». Д-503 ясно: дикие люди - половина, которую потеряли горожане, одни Н2, а другие О, а чтобы получилось Н2О, нужно, чтобы половины соединились.

I назначает Д свидание в Древнем Доме и открывает ему план «Мефи»: захватить «Интеграл» во время пробного полёта и, сделав его оружием против Единого Государства, кончить все сразу, быстро, без боли. «Какая нелепость, I! Ведь наша революция была последней!» - «Последней - нет, революции бесконечны, а иначе - энтропия, блаженный покой, равновесие. Но необходимо его нарушить ради бесконечного движения». Д-503 не может выдать заговорщиков, ведь среди них... Но вдруг думает: что, если она с ним только из-за...

Наутро в Государственной Газете появляется декрет о Великой Операции. Цель - уничтожение фантазии. Операции должны подвергнуться все нумера, чтобы стать совершенными, машиноравными. Может быть, сделать операцию Д и излечиться от души, от I? Но он не может без неё. Не хочет спасения...

На углу, в аудиториуме, широко разинута дверь, и оттуда - медленная колонна из оперированных. Теперь это не люди, а какие-то человекообразные тракторы. Они неудержимо пропахивают сквозь толпу и вдруг охватывают её кольцом. Чей-то пронзительный крик:

«Загоняют, бегите!» И все убегают. Д-503 вбегает передохнуть в какой-то подъезд, и тотчас же там оказывается и 0–90. Она тоже не хочет операции и просит спасти её и их будущего ребёнка. Д-503 даёт ей записку к I-330: она поможет.

И вот долгожданный полет «Интеграла». Среди нумеров, находящихся на корабле, члены «Мефи». «Вверх - 45!» - командует Д-503. Глухой взрыв - толчок, потом мгновенная занавесь туч - корабль сквозь неё. И солнце, синее небо. В радиотелефонной Д-503 находит I-330 - в слуховом крылатом шлеме, сверкающую, летучую, как древние валькирии. «Вчера вечером приходит ко мне с твоей запиской, - говорит она Д. - И я отправила - она уже там, за Стеною. Она будет жить...» Обеденный час. Все - в столовую. И вдруг кто-то заявляет: «От имени Хранителей... Мы знаем все. Вам - кому я говорю, те слышат... Испытание будет доведено до конца, вы не посмеете его сорвать. А потом...» У I - бешеные, синие искры. На ухо Д: «А, так это вы? Вы - „исполнили долг“?» И он вдруг с ужасом понимает: это дежурная Ю, не раз бывавшая в его комнате, это она прочитала его записи. Строитель «Интеграла» - в командной рубке. Он твёрдо приказывает: «Вниз! Остановить двигатели. Конец всего». Облака - и потом далёкое зелёное пятно вихрем мчится на корабль. Исковерканное лицо Второго Строителя. Он толкает Д-503 со всего маху, и тот, уже падая, туманно слышит: «Кормовые - полный ход!» Резкий скачок вверх.

Д-503 вызывает к себе Благодетель и говорит ему, что ныне сбывается древняя мечта о рае - месте, где блаженные с оперированной фантазией, и что Д-503 был нужен заговорщикам лишь как строитель «Интеграла». «Мы ещё не знаем их имён, но уверен, от вас узнаем».

На следующий день оказывается, что взорвана Стена и в городе летают стаи птиц. На улицах - восставшие. Глотая раскрытыми ртами бурю, они двигаются на запад. Сквозь стекло стен видно: женские и мужские нумера совокупляются, даже не спустивши штор, без всяких талонов...

Д-503 прибегает в Бюро Хранителей и рассказывает S-4711 все, что он знает о «Мефи». Он, как древний Авраам, приносит в жертву Исаака - самого себя. И вдруг строителю «Интеграла» становится ясно: S - один из тех...

Опрометью Д-503 - из Бюро Хранителей и - в одну из общественных уборных. Там его сосед, занимающий сиденье слева, делится с ним своим открытием: «Бесконечности нет! Все конечно, все просто, все - вычислимо; и тогда мы победим философски...» - «А там, где кончается ваша конечная вселенная? Что там - дальше?» Ответить сосед не успевает. Д-503 и всех, кто был там, хватают и в аудиториуме 112 подвергают Великой Операции. В голове у Д-503 теперь пусто, легко...

На другой день он является к Благодетелю и рассказывает все, что ему известно о врагах счастья. И вот он за одним столом с Благодетелем в знаменитой Газовой комнате. Приводят ту женщину. Она должна дать свои показания, но лишь молчит и улыбается. Затем её вводят под колокол. Когда из-под колокола выкачивают воздух, она откидывает голову, глаза полузакрыты, губы стиснуты - это напоминает Д-503 что-то. Она смотрит на него, крепко вцепившись в ручки кресла, смотрит, пока глаза совсем не закрываются. Тогда её вытаскивают, с помощью электродов быстро приводят в себя и снова сажают под колокол. Так повторяется три раза - и она все-таки не говорит ни слова. Завтра она и другие, приведённые вместе с нею, взойдут по ступеням Машины Благодетеля.

Д-503 так заканчивает свои записки: «В городе сконструирована временная стена из высоковольтных волн. Я уверен - мы победим. Потому что разум должен победить».

Пересказала

Евгений Иванович Замятин

Запись 1-я

Конспект:

Объявление. Мудрейшая из линий. Поэма

Я просто списываю – слово в слово – то, что сегодня напечатано в Государственной Газете:

«Через 120 дней заканчивается постройка ИНТЕГРАЛА. Близок великий, исторический час, когда первый ИНТЕГРАЛ взовьется в мировое пространство. Тысячу лет тому назад ваши героические предки покорили власти Единого Государства весь земной шар. Вам предстоит еще более славный подвиг: стеклянным, электрическим, огнедышащим ИНТЕГРАЛОМ проинтегрировать бесконечное уравнение Вселенной. Вам предстоит благодетельному игу разума подчинить неведомые существа, обитающие на иных планетах – быть может, еще в диком состоянии свободы. Если они не поймут, что мы несем им математически безошибочное счастье, наш долг заставить их быть счастливыми. Но прежде оружия мы испытаем слово.

От имени Благодетеля объявляется всем нумерам Единого Государства:

Всякий, кто чувствует себя в силах, обязан составлять трактаты, поэмы, манифесты, оды или иные сочинения о красоте и величии Единого Государства.

Это будет первый груз, который понесет ИНТЕГРАЛ.

Да здравствует Единое Государство, да здравствуют нумера, да здравствует Благодетель!»

Я пишу это и чувствую: у меня горят щеки. Да: проинтегрировать грандиозное вселенское уравнение. Да: разогнать дикую кривую, выпрямить ее по касательной – асимптоте – по прямой. Потому что линия Единого Государства – это прямая. Великая, божественная, точная, мудрая прямая – мудрейшая из линий…

Я, Д-503, строитель «Интеграла», – я только один из математиков Единого Государства. Мое привычное к цифрам перо не в силах создать музыки ассонансов и рифм. Я лишь попытаюсь записать то, что вижу, что думаю – точнее, что мы думаем (именно так: мы, и пусть это «МЫ» будет заглавием моих записей). Но ведь это будет производная от нашей жизни, от математически совершенной жизни Единого Государства, а если так, то разве это не будет само по себе, помимо моей воли, поэмой? Будет – верю и знаю.

Я пишу это и чувствую: у меня горят щеки. Вероятно, это похоже на то, что испытывает женщина, когда впервые услышит в себе пульс нового, еще крошечного, слепого человечка. Это я и одновременно не я. И долгие месяцы надо будет питать его своим соком, своей кровью, а потом – с болью оторвать его от себя и положить к ногам Единого Государства.

Но я готов, так же как каждый, или почти каждый, из нас. Я готов.

Запись 2-я

Конспект:

Балет. Квадратная гармония. Икс

Весна. Из-за Зеленой Стены, с диких невидимых равнин, ветер несет желтую медовую пыль каких-то цветов. От этой сладкой пыли сохнут губы – ежеминутно проводишь по ним языком – и, должно быть, сладкие губы у всех встречных женщин (и мужчин тоже, конечно). Это несколько мешает логически мыслить.

Но зато небо! Синее, не испорченное ни единым облаком (до чего были дики вкусы у древних, если их поэтов могли вдохновлять эти нелепые, безалаберные, глупотолкущиеся кучи пара). Я люблю – уверен, не ошибусь, если скажу: мы любим только такое вот, стерильное, безукоризненное небо. В такие дни весь мир отлит из того же самого незыблемого, вечного стекла, как и Зеленая Стена, как и все наши постройки. В такие дни видишь самую синюю глубь вещей, какие-то неведомые дотоле, изумительные их уравнения – видишь в чем-нибудь таком самом привычном, ежедневном.

Ну, вот хоть бы это. Нынче утром был я на эллинге, где строится «Интеграл», и вдруг увидел станки: с закрытыми глазами, самозабвенно, кружились шары регуляторов; мотыли, сверкая, сгибались вправо и влево; гордо покачивал плечами балансир; в такт неслышной музыке приседало долото долбежного станка. Я вдруг увидел всю красоту этого грандиозного машинного балета, залитого легким голубым солнцем.

И дальше сам с собою: почему красиво? Почему танец красив? Ответ: потому что это несвободное движение, потому что весь глубокий смысл танца именно в абсолютной, эстетической подчиненности, идеальной несвободе. И если верно, что наши предки отдавались танцу в самые вдохновенные моменты своей жизни (религиозные мистерии, военные парады), то это значит только одно: инстинкт несвободы издревле органически присущ человеку, и мы в теперешней нашей жизни – только сознательно…

Кончить придется после: щелкнул нумератор. Я подымаю глаза: О-90, конечно. И через полминуты она сама будет здесь: за мной на прогулку.

Милая О! – мне всегда это казалось – что она похожа на свое имя: сантиметров на 10 ниже Материнской Нормы – и оттого вся кругло обточенная, и розовое О – рот – раскрыт навстречу каждому моему слову. И еще: круглая, пухлая складочка на запястье руки – такие бывают у детей.

Когда она вошла, еще вовсю во мне гудел логический маховик, и я по инерции заговорил о только что установленной мною формуле, куда входили и мы все, и машины, и танец.

– Чудесно. Не правда ли? – спросил я.

– Да, чудесно. Весна, – розово улыбнулась мне О-90.

Ну вот, не угодно ли: весна… Она – о весне. Женщины… Я замолчал.

Внизу. Проспект полон: в такую погоду послеобеденный личный час мы обычно тратим на дополнительную прогулку. Как всегда, Музыкальный Завод всеми своими трубами пел Марш Единого Государства. Мерными рядами, по четыре, восторженно отбивая такт, шли нумера – сотни, тысячи нумеров, в голубоватых юнифах, с золотыми бляхами на груди – государственный нумер каждого и каждой. И я – мы, четверо, – одна из бесчисленных волн в этом могучем потоке. Слева от меня О-90 (если бы это писал один из моих волосатых предков лет тысячу назад, он, вероятно, назвал бы ее этим смешным словом «моя»); справа – два каких-то незнакомых нумера, женский и мужской.

Блаженно-синее небо, крошечные детские солнца в каждой из блях, не омраченные безумием мыслей лица… Лучи – понимаете: все из какой-то единой, лучистой, улыбающейся материи. А медные такты: «Тра-та-та-там. Тра-та-та-там», эти сверкающие на солнце медные ступени, и с каждой ступенью – вы поднимаетесь все выше, в головокружительную синеву…

И вот, так же как это было утром, на эллинге, я опять увидел, будто только вот сейчас первый раз в жизни, увидел все: непреложные прямые улицы, брызжущее лучами стекло мостовых, божественные параллелепипеды прозрачных жилищ, квадратную гармонию серо-голубых шеренг. И так: будто не целые поколения, а я – именно я – победил старого Бога и старую жизнь, именно я создал все это, и я как башня, я боюсь двинуть локтем, чтобы не посыпались осколки стен, куполов, машин…

Большинством современных читателей Е. Замятин воспринимается, пожалуй, как автор одного произведения – романа «Мы». Действительно, для самого писателя роман явился итогом многолетних художественных поисков, экспериментов, самым выстраданным и потому самым дорогим творением. Однако замятинское наследие настолько разнообразно по тематике, стилю, языку, что видеть в писателе исключительно автора знаменитой антиутопии было бы непростительным упрощением. В произведениях Замятина встретились и причудливым образом соединились традиции русской и европейской литературы, достижения искусства и науки. Творческая мысль писателя, кажется, питается противоречиями, подобно электрическому разряду, пробегающему между противоположно заряженными полюсами.

Писатель, заявивший о себе как о продолжателе традиций Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Достоевского, тем не менее настойчиво призывал своих коллег обратить взоры на Запад, научиться у европейских писателей строить динамичный, занимательный сюжет.

Математик и кораблестроитель по образованию, Е. Замятин пытается в своих теоретических работах выявить и обосновать законы, а может быть, даже вывести некую формулу современного искусства. «Математический» подход к искусству, безусловно, давал о себе знать не только в его литературоведческих, но и собственно литературных произведениях, в которых современники обнаруживали подчас излишнюю рассудочность, «выстроенность». Основания для подобных упреков, конечно, были. Замятин и своим творчеством, и самой манерой поведения поддерживал свою репутацию человека сдержанного, несколько педантичного. Не случайно А. Блок назвал Замятина московским англичанином, и это прозвище крепко срослось с писателем. Замятин великолепно владел английским, увлекался английской литературой, был горячим поклонником творчества Уэллса, кроме того, он некоторое время жил и работал в Англии. Однако вот что интересно: находясь в Англии, Замятин пишет о России, а по возвращении на родину создает произведения, в которых пытается обобщить свой зарубежный опыт. Более того, и в конце своей жизни, находясь в эмиграции, во Франции, он свои произведения пишет в основном на русском языке, оставаясь для европейцев русским, даже «слишком» русским писателем.

Может возникнуть ощущение, что Замятину доставляет удовольствие постоянно обманывать читательские ожидания, разрушая некие стереотипные представления о себе. Дело, думается, в другом. Замятин, как он признается в своей автобиографии, с детства привык идти по пути наибольшего сопротивления, ставить эксперименты над собой, действовать вопреки обстоятельствам.

Замятин – еретик и бунтарь, революционер по своей натуре, поэтому он борется с любыми проявлениями косности – и в общественной жизни, и в политике, и в науке, и в искусстве. Так, он сражается с самодержавием, пока оно прочно удерживает свои позиции, и вступает в другое сражение – с зарождающимся на его глазах советским строем. В двадцатые – тридцатые годы прошлого века, будучи для представителей советской литературной общественности ярым антисоветчиком, он воспринимается русской эмиграцией как последовательный марксист. Для самого писателя в этом нет никакого противоречия: он признается, что навсегда отдал себя борьбе с консерватизмом, или, в терминах самого писателя, энтропией, где бы он ни столкнулся с ее проявлениями – в царской ли России, в Англии, в молодом ли Советском государстве. В своем письме Сталину Замятин называет себя «неудобным» писателем, понимая, что его идеи идут вразрез с господствующей идеологией.

«Неудобным» для власти Замятин оказался не только при жизни, но и на долгие годы после смерти, поскольку его творчество, и особенно роман «Мы», с течением времени не только не теряло, но и приобретало все большую актуальность – по мере того как сбывались самые мрачные пророчества писателя. Лишь в конце восьмидесятых годов ХХ века имя и творчество Замятина, хорошо известные на Западе, вернулись наконец в русскую литературу. Возвращение писателя состоялось в то время, когда отечественного читателя интересовали не столько художественные достоинства замятинской прозы, сколько ее идеологическая подоплека. Сейчас, освободившись от стереотипов и клише, мы видим в Замятине именно художника, непревзойденного мастера слова, блестящего стилиста, умеющего соединить яркую образность с ясностью и «прозрачностью» текста, – поистине классика отечественной литературы, писателя с интересной и сложной судьбой.

Евгений Иванович Замятин родился в 1884 году в Лебедяни, маленьком городке недалеко от Тамбова, и первые восемнадцать лет своей жизни провел в русской провинции, том крае, о котором, по словам самого Замятина, писали Толстой и Тургенев. Любовь и восхищение родной природой, «крепчайшим русским языком Лебедяни», конскими ярмарками уживается в нем с критическим отношением к отсталой, косной, неподвижной российской глубинке. В первом крупном произведении Замятина – повести «Уездное» (1913) – изображена именно такая российская глубинка, некое неподвижное «темное царство». Эта повесть принесла Замятину известность и заставила говорить о нем как о крупном мастере слова. Его герой со странным именем Барыба стал воплощением бездуховности, алчности и животных инстинктов. Тема российской глубинки звучит и в других произведениях писателя – повестях «Алатырь», «На куличках», а также в так называемой малой прозе писателя – рассказах «Непутевый», «Чрево», «Старшина», «Кряжи» и других. Позже Замятин покинет провинциальную Русь, не только в жизни, но и в своем творчестве осваивая вместе со своими героями новые пространства – Петербург, Лондон, Джесмонд. Однако на новом витке своего литературного пути писатель вернется в эту знакомую ему с детства настоящую Русь – именно Русь, а не Россию, – с тем чтобы увидеть ее по-новому.

К моменту вступления в большую литературу Замятин имел за плечами значительный жизненный опыт. Получив по окончании Петербургского политехнического института профессию инженера-кораблестроителя, он преподает на кафедре корабельной архитектуры, помещает свои работы в специальных технических журналах. Много позже, в одном из интервью, он так оценит свои достижения: «Шесть томов прозы, шесть пьес и шесть ледоколов», а свою профессию определит как «еретичество». До 1917 года быть еретиком значило быть на стороне большевиков, и Замятин еще студентом участвовал в политических демонстрациях, в 1905 году проводил агитацию среди рабочих на Выборгской стороне. Он неоднократно находился под арестом, его высылали из Петербурга на родину, в Лебедянь. Не менее насыщенной была и творческая жизнь Замятина. Он сблизился с литературной группой «Заветы», в которую входили А. М. Ремизов, М. М. Пришвин и другие известные писатели.

В 1916 году Замятин отправляется в Англию, где работает по специальности, – на судоверфях Глазго, Нью-Кастла, Саус-Шилдса он участвует в строительстве первых русских ледоколов. Англия поразила Замятина своей технической мощью, и все же, как это ни парадоксально, увиденная писателем страна чем-то неуловимо напоминала русскую провинцию. Сходство это проявлялось в боязни движения, свободы, стихии или, в терминах Замятина, в отсутствии «энергии». По сути, замятинская российская глубинка и замятинская Англия – это разные воплощения одного явления – неподвижности, энтропии, в конечном счете – смерти. Итогом пребывания Замятина в Англии стали его «английские» произведения – повесть «Островитяне» (1917) и рассказ «Ловец человеков» (1918). На смену живущему инстинктами русскому Барыбе пришел английский человек-автомат, человек-робот – это и мистер Дьюли, одержимый идеей принудительного спасения своих сограждан, и мистер Краггс, ханжески рассуждающий о добродетели и наживающийся на человеческих «пороках». «Еретик» Замятин так же, как до этого отвергал в «Уездном» растительную жизнь, теперь обличает механизированную, бессмысленную жизнь так называемого цивилизованного человека. Подобно Гоголю, в свое время сопоставившему Коробочку со столичной дамой и сумевшему увидеть в крупном сановнике человека-кулака Собакевича, Замятин выявляет сходные черты в характерах внешне непохожих друг на друга людей. Свое внутреннее родство с Гоголем Замятин ощущал на протяжении всей своей жизни. Как и его великий предшественник, Замятин переезжает из подарившей ему индивидуальную манеру письма провинции в Петербург. Сказовую манеру письма, ориентированную на воссоздание языковых особенностей жителей провинциальной Руси, сменит иной стиль – своеобразная поэтическая, или орнаментальная, проза, как в свое время пасичник Рудый Панько из «Повестей на хуторе близ Диканьки» уступил место самому автору с его романтически приподнятой речью. Кроме того, следует отметить, что и у Гоголя, и у Замятина сказ и «поэтическая» проза тесно взаимодействуют между собой.

Тысячу лет назад весь земной шар покорился власти Единого Государства. Сегодня в Государственной Газете написали, что через 120 дней заканчивается постройка «Интеграла», который должен проинтегрировать вселенную и принести существам на далёких планетах математически-безошибочное счастье, а ещё сочинения поэтов о красоте Единого Государства.

Линия Единого Государства – великая, божественная прямая. Д-503 – строитель «Интеграла», один из математиков Единого Государства, пытается записать в этих конспектах то, что думаем «мы» - счастливые жители Единого Государства.

Запись 2-я

К Д пришла О-90, круглая и розовая. Они потратили послеобеденный личный час на дополнительную прогулку. Нумера гуляют рядами по 4 под Марш Единого Государства, исполняемый Музыкальным Заводом. На прогулке Д встретил с женский нумер I-330. У неё белые острые зубы, она тонкая, резкая, гибкая, как хлыст.

Запись 3-я

Д объясняет для читателя ключевые понятия цивилизации: Часовая Скрижаль, Личные Часы, Материнская Норма, Зелёная Стена, Благодетель. Никто со времён Двухсотлетней войны не был за стеклянной Зелёной Стеной, отделившей город от леса. Дороги между городами разрушены.

Часовая Скрижаль – это подобие иконы, сердце и пульс Единого Государства. Все жители города действуют одновременно: миллионы встают, начинают и кончают работу, идут в аудиториумы и ложатся. Два раза в день, с 16 до 17 и с 21 до 22, у нумеров личные часы. Они могут отправиться на прогулку, опустить шторы или провести время за письменным столом.

Жизнью управляет система научной этики, основанная на математических вычислениях. Если же изредка в системе случаются сбои, есть опытный глаз и тяжёлая рука Хранителей.

Запись 4-я

Д получил наряд в аудиториум 112. Фонолектор вспомнил музыкантов прошлого, которые доводили себя до припадков вдохновения. Пример древней музыки исполнила на рояле в древней одежде I. Сегодня любой может написать музыку, основанную на математических закономерностях и формулах.

В 21 час пришла О с розовым талоном.

Запись 5-я

Д излагает основы существования своего мира. В Двухсотлетней войне между городом и деревней Государство победило голод. Хлеб остался только как поэтизм, его формула неизвестна.

В 35-м году до освоения Единого Государства была изобретена нефтяная пища. Выжило только 0,2 % населения. Потом была побеждена любовь. 300 лет назад возникла формула: каждый нумер имеет право на секс с любым нумером. Нужно только сделать заявление, что в сексуальные дни нумер желает пользоваться определённым нумером, и получить розовую талонную книжку. Любовь стала приятно-полезной функцией организма.

Запись 6-я

В личный час Д позвонила I, они вместе отправились в Древний Дом. Д потрясён хаосом старинной квартиры. Он проводит аналогию между непрозрачными квартирами прошло и человеческой непрозрачной головой с глазами-окнами. I переоделась в старинную одежду: короткое жёлтое платье, чёрные чулки и шляпу. Д замечает, что через час должен быть уже в аудиториуме. I предлагает ему взять справку в Медицинском Бюро у знакомого ей врача, что Д был болен. Д должен заявить об этом в Бюро Хранителей.

Запись 7-я

Д приснился сон: обстановка Древнего Дома, медный Будда открыл глаза, из всех предметов сочится сок. Д проснулся в уверенности, что он болен.

В подземной дороге по пути к «Интегралу» Д встретил двоякоизогнутого, с глазами-буравчиками S-4711. Он чуть не рассказал ему обо всём, случившемся в Древнем Доме. В газете Д прочитал, что обнаружены следы организации, желающей освободиться от благостного ига Государства.

Вместо того чтобы пойти в Бюро Хранителей, Д пошёл в Медицинское Бюро. Вечером Д с О решали задачи.

Запись 8-я

Д вспомнил, как в детстве плакал, узнав об иррациональных числах. Он решил вырвать из себя иррациональный корень и пошёл в Бюро Хранителей, чтобы совершить подвиг, предать на алтарь Единого Государства близких и себя. По дороге Д встретил О и R-13, у которого были негритянские брызжущие губы и затылок, похожий на чемоданчик. Хотя у О был талон к R, но, по его словам, им хватит полчаса, поэтому они втроём пошли к R, поговорили о том, что пишут поэты для «Интеграла». Для Д их треугольник – семья, счастливейшее среднее арифметическое.

Запись 9-я

В светлый торжественный день на площади Куба на 66 концентрических кругах трибун собраны дети, женщины и мужчины. Это похоже на богослужение древних, торжественная литургия Единому Государству, победа всех над одним.

Преступник, написавший кощунственные стихи о Благодетеле, стоял у подножья ступеней куба с перевязанными символически красной лентой руками. Наверху куба Машина. По знаку руки Благодетеля Государственный поэт прочитал стихи. Вторым поэтом оказался R-13.

По знаку Благодетеля преступник поднялся к Машине. Благодетель нажал на рычаг – преступник упал под ударом сотен тысяч вольт. Тело его превратилось в чистую воду, произошла диссоциация материи, расщепление атомов.

Запись 10-я

В вестибюле контролёрша Ю, пожилая женщина, записывающая нумера входящих, сообщила Д, что ему письмо, которое она после прочтения (так положено) отдала жильцу. Письмо извещало, что на Д записался нумер І-330. Д решил послать О копию извещения.

Была белая ночь. Без четверти 21 Д явился к I. Она сообщила, что Д в её власти, так как не заявил о ней Хранителям в течение 48 часов. Д понял, что попался. I опустила шторы и переоделась в древнее жёлтое платье. Она курила, стряхивая пепел на розовый билетик, и пила ликёр. За никотин и ликёр положено уничтожение. I была уверена, что Д не сообщит на неё, даже будет пить с ней.

Когда Д отказался, I набрала в рот ликёр, поцеловав Д, влила в него. I рассказала, что этот яд дал ей один из её медиков. Д обнимал её в припадке ревности, почти признавшись в любви, но было уже без пяти 22.30, после этого времени выходить на улицу нельзя. Д успел добежать домой. Он спал плохо.

Запись 11-я

Д перестал верить в себя. К нему пришёл R-13. Он рассказал о своих стихах для «Интеграла»: Адам и Ева выбрали свободу без счастья, современные люди равны богу, выбирают счастье без свободы. R открыл, что О любит Д, подарил свою новую книжку. Д, ревнуя R к I, осознал, что любовь и ревность развалила их треугольник.

Запись 12-я

Д хорошо спал. Он надеялся выздороветь, мечтал о привычных ограниченных отношениях с О. Когда он ехал в подземной дороге, читая новую книгу друга, сонет о влюблённых цифрах таблицы умножения, он заметил, что за ним следит S. Д снова вспомнил о Хранителях, похожих на ангелов. Он задумался о роли полезной поэзии и Института Государственных Поэтов в жизни Единого Государства.

Запись 13-я

В 11.45 Д забежал к себе в комнату. Вдруг позвонила I и приказала ждать её на углу через 2 минуты. Д решил встретиться с I и объяснить, что им управляет не она, а Государство. Она появилась после 12, когда Д уже опоздал на работу. Д её ненавидел.

I назвала Д забытым словом ты . Она объяснила, что любить можно только непокорное. I отвела Д в медицинское бюро, где он получил справку от знакомого врача. Они оба полетели в Древний Дом и любили друг друга без розового талона. Уже выйдя из комнаты, Д решил вернуться, но в комнате I не обнаружил.

Запись 14-я

Д взял у дежурного право на шторы: вечером должна прийти О. Войдя, О сразу поняла, что Д больше не её. Ей о многом нужно с ним поговорить. Д стал привычно целовать О, но почувствовал себя опустошённым. О заплакала и убежала. Д осознал, что I отняла у него R и О.

Запись 15-я

Д пришёл в эллинг, где строился «Интеграл». Второй Строитель, чьё лицо похоже на белую фаянсовую тарелку, рассказал, что вчера, когда Д болел, в эллинге поймали ненумерованного человека. Из пойманного хотят вытянуть информацию в Операционном под руководством самого Благодетеля с помощью Газового Колокола. Второй Строитель сообщил новость: изобрели операцию по вырезыванию фантазии. Но Д не хочется выздоравливать.

Запись 16-я

Д не может без I. Он видел её на прогулке вместе с S и доктором. I не пришла в день, когда у неё был розовый талон к Д. Он пошёл к дому I, ходил один с 16 до 17, выброшенный из стройных рядов гуляющих. Он пропустил время начала работы. Перед ним появился двоякоизогнутый S, посоветовал пойти в Медицинское Бюро и сам его туда привёл. Тончайший доктор объявил Д, что у того образовалась душа, а это неизлечимо. Доктор выписал удостоверение о болезни на 2 дня и посоветовал прогуляться завтра к Древнему Дому.

Запись 17-я

В Древнем Доме Д не нашёл I. Спасаясь от S, Д спрятался в шкафу, и вдруг пол под ногами качнулся. Д, на секунду потеряв сознание, долго летел вниз, потом шёл по освещённому лампочками коридору минут 20. Железную дверь ему открыл доктор. Он позвал I. Д рассказал, что у него неизлечимая душа. I вывела Д во двор Древнего дома и назначила свидание послезавтра в 10.

Запись 18-я

Д приснился сон, что он соединяется с I, одетой в розовое платье, за зеркальной дверью своего шкафа. Д проснулся до звонка и попытался математически постичь, что такое душа, почему это болезнь.

Днём Д два часа в одиночестве гулял по пустым проспектам, выполняя предписание врача. На закате Ю передала ему письмо от О, которая признавалась Д в любви, Она поняла, что ему никто не нужен, кроме I, поэтому решила снять свою запись с Д.

Запись 19-я

Д гордится тем, что сегодня впервые вхолостую запустили двигатель «Интеграла». Во время испытания погибли несколько нумеров, но работа не прекратилась ни на секунду, ведь отдельные нумера так незначительны.

Вместо I к Д пришёл незнакомый мужской нумер и передал ему письмо с розовым талоном, в котором I просила, чтобы в положенное время Д опустил шторы и сделал вид, что I у него.

На лекции по детоводству показывали живого младенца, который случайно сдвинулся к краю стола. Тогда О подхватила его, поцеловала и подвинула к середине стола.

По дороге домой Д заметил, что за ним идёт S. Дома его ждала О, которая попросила Д оставить ей ребёнка. За это положена казнь в Машине Благодетеля, но О готова пойти на жертву.

Д отнёс розовый талон I дежурной и грубо соединился с О.

Запись 20-я

Д готов к смерти в Машине. Если О в Операционной назовёт его имя, он будет убит. Единое Государство совершит божественное правосудие, если убьёт противозаконную мать О.

Запись 21-я

Вчера, в свой день, I снова не пришла, и Д за закрытыми шторами писал свои конспекты. Он полетел в Древний Дом. Д не нашёл в доме I.

Его встретил S, который посоветовал быть осторожным: над Стеной было 10-12 аэро Хранителей.

Вечером пришла пожилая Ю со щеками, похожими на жабры. Она пожаловалась, что на Детско-воспитательном заводе дети изобразили карикатуру на неё в рыбьем виде. Ю собралась записаться на Д. Он понимает, что это честь для него.

Ночью Д приснилось, что он совокупляется со стулом.

Запись 22-я

Во время прогулки, когда все шли рядами по четверо, как на ассирийских памятниках, навстречу попалось трое преступников под стражей. Один из троих, юноша, остановился, заметив кого-то в стройных рядах. Охранник всё бил по нему электрическим хлыстом, а он взвизгивал. От стройных рядов отделилась фигура женщины, которую Д принял за I и побежал к ней. Когда он обнаружил свою ошибку, его уже схватили. S засвидетельствовал, что Д болен, и того отпустили.

Запись 23-я

Д счастлив, что пришла I. Она любит Д ещё больше за вчерашнюю глупость, но не приходила, чтобы испытать его. Д хочется рассказать ей обо всём, включая детские годы, о том, что он дал О ребёнка. I надеется, что Д не забудет её, не побоится идти за ней повсюду, куда бы она его ни повела.

Запись 24-я

День Единогласия – день ежегодных выборов Благодетеля, за которого голосуют единогласно, подобно древней единой церкви, а если бы какие-нибудь нумера ошиблись, то Хранители спасут нумера от заблуждений, а единое Государство – от этих нумеров.

Д хотел бы быть на празднике с I, но она отказывается.

Запись 25-я

В начале праздника все запели гимн. С неба спустился новый Иегова на аэро, сел в центре концентрических кругов трибун в белых одеждах. Благодетель - как мудрый паук, связавший всех паутиной счастья.

Д заметил, что на трибунах множество подающих друг другу знаков Хранителей. Охваченный ревностью, он увидел I рядом с R.

Все проголосовали за, и только I – против. Поднялась суматоха. Д увидел далеко внизу О, которая загораживала руками живот, красного R, который нёс I в кровавой разорванной тунике. Д догнал R, закричал, что он не позволит нести I, ударил R по голове. R отдал I Д.

Запись 26-я

Утром Д был удивлён, что привычный мир всё ещё существует. В Единой Государственной Газете было написано, что Благодетель избран в 48-ой раз единогласно, а враги счастья не смогли омрачить торжество.

Когда Д шёл по проспекту, он увидел на стене наклеенный листок «Мефи», который безуспешно пытался сорвать S, но ему не хватало роста. Д помог ему. Он встречал эти листки и в подземке, и под куполом эллинга.

Запись 27-я

Д и I договорились встретиться в 16 часов у той самой непрозрачной двери. I провела его за Зелёную Стену. На поляне Д увидел заросших короткой шерстью людей. У самок были открыты лица и грудь, у самцов – только лица. I сказала собравшимся, что «Интеграл» полетит к звёздам вместе с её единомышленниками, потому что с ними строитель «Интеграла».

Потом всё собрание пило что-то из деревянной чаши. На миг Д показалось, что он видит S, и он сказал об этом I. Но I возразила, что люди за стеной не знают о существовании этого мира.

Запись 28-я

К Д пришли вместе Ю и I. Ю решила, что её долг – охранять Д, как ребёнка, потому что I преследует свои корыстные цели. Д выгнал Ю.

I рассказала, что в аудиториумах готовят зачем-то медицинские столы. Она открыла герою тайну его волосатых рук: женщины из города иногда любили людей из леса. Это люди, которые выжили после Двухсотлетней войны. Они обросли шерстью, но сохранили горячую кровь. А горожане обросли цифрами, которые ползают по ним, как вши.

Прибежал тот, кто приносил Д записки от I, и сказал, что сюда идут Хранители, с ними S. Д спрятал опасные последние листы рукописи под себя. S прочитал неопасные листы.

Запись 29-я

Наступила осень и принесла из-за стены тонкие невидимые нити. Д шёл на свидание с I мимо Зелёной Стены и встретил О, которая вся округлилась. Она сказала, что счастлива, полна до краёв. Д напомнил, что после рождения ребёнка её ждёт смерть. Он пожалел О и предложил вместе пойти к I, чтобы спасти её. Но О предпочла смерть.

Запись 30-я

На свидании I сообщила, что послезавтра назначен первый пробный полёт «Интеграла», во время которого Мефи захватят его. Для этого I предлагала в 12, когда все пойдут обедать, запереть всех в столовой. «Интеграл» станет оружием в руках Мефи.

Запись 31-я

Утром Д с радостью прочитал в Государственной Газете, что Государство навсегда готово сделать людей совершенными, избавив их от фантазии. Оказывается, центр фантазии – мозговой узелок, который легко удалить. Это сделает человека машиноравным, стопроцентно счастливым. Великая Операция будет проводиться в аудиториумах.

Д позвонил I, поделился своей радостью. Трубка долго молчала, затем I назначила Д встречу после 16. На улице сквозь прозрачные стены аудиториума нумера следили за Операцией. Д понял, что до Операции должен увидеть I.

В эллинге Второй Строитель сказал, что из-за Операции пробный полёт отменили до послезавтра. Д рад, что ему не придётся предавать «Интеграл».

Дома Д застал Ю, ожидающую за его письменным столом. Она рассказала, как всех своих учеников повела на операцию, как их пришлось связать. Ю уверена, что любовь должна быть беспощадной.

В 16 Д пришёл к I. I предложила выбор: операция и стопроцентное счастье или она. Д выбрал I, которая договорилась о встрече в 12 послезавтра. Д понял, что не хочет счастья.

Запись 32-я

На проспекте толпа первых оперированных, растянувшись цепью, загоняла людей в аудиториумы. Некоторые, и среди них Д, убежали. В каком-то подъезде Д догнала О. Она согласна, чтобы Д отвёл её к I, она не хочет чтобы её вылечили, ведь тогда она не сможет любить ребёнка, ей нечем будет жить. По дороге к I за ними увязался S, он следил за Д. Д привёл О к себе, написал записку I и отправил к ней О.

Запись 33-я

Д прочитал в Газете, что завтра будут приостановлены все работы, чтобы все нумера явились для Операции. Те, кто не явится, попадут в Машину Благодетеля.

Запись 34-я

«Интеграл» был готов к испытанию. Он поднялся в воздух, вышел из земной атмосферы. В радиотелефонной Д нашёл I и ещё двоих. I рассказала, что помогла О выйти за стену, О будет жить.

В 12 часов все должны были отправиться на обед в кают-компанию. Но один нумер, которого Д считал тоже Мефи, оказался Хранителем. Он помешал революции, чтобы довести испытание до конца. I уверена, что их предал Д. Д понял, что это Ю в его комнате, пока ждала его, прочитала страницы конспекта.

Тогда Д отдал приказ остановить двигатели и прервать испытание. Но Второй Строитель толкнул Д и взял бразды правления в свои руки.

Запись 35-я

Д решил убить Ю, чтобы I ему поверила. Он спустился вниз, но Ю не было, потому что был день операции. Д хотел поехать на подземке в школу, где Ю работала, но поезда не ходили. В подземке Д услышал голос I. Началась облава, но Д убежал домой.

Ю пришла к нему сама. Чтобы сосед не видел убийства, Д опустил шторы. Ю думала, что Д хочет соединиться с ней, сняла юнифу. Д рассмеялся. Этот смех, мощное оружие, убил Ю.

В этот момент позвонил Благодетель и немедленно позвал Д.

Запись 36-я

Благодетель уверял наивного 32-летнего Д, что он нужен был Мефи только как строитель «Интеграла», призывал его открыть имена заговорщиков.

Когда Д осмелился поднять глаза от чугунных рук Благодетеля, он увидел перед собой человека с капельками пота на лысине. Д со смехом убежал. Он прибежал к Машине Благодетеля, представлял, как на неё восходит I. Д впервые пожалел, что у него нет матери.

Запись 37-я

Во время завтрака в столовой послышался какой-то грохот. Все беспорядочно повскакивали с мест. Оказалось, что Стену взорвали. Множество сторонников Мефи двинулось вслед за прооперированными к месту взрыва.

В доме I не работал лифт. Д вбежал в её комнату. Всё было вверх дном, на полу валялись розовые талоны. Д не дождался I и в сумерках вернулся домой.

Запись 38-я

Д проснулся и увидел в своей комнате I. Она опустила шторы, сказав, что у неё 15 минут, её ждут внизу. Д рассказал ей о разговоре с Благодетелем и спросил, за этим ли она приходила.

Запись 39-я

Звонка в этот день не было. На улицах были птицы, толпы людей, Д нашёл труп R, но просто перешагнул через него. Д вошёл в Бюро Хранителей и рассказал S всё, что описал в своих конспектах. S заметил, что Д не сказал ему, что видел за стеной мельком S.

Д стало ясно, что S тоже из них. Д убежал и оказался в одной из общественных уборных подземки. Сосед слева рассказал ему о своих вычислениях: бесконечности нет. У Д возник вопрос: что там, где кончается конечная вселенная?

Запись 40-я

Д чувствует себя здоровым. Он улыбается. В тот вечер Д, его соседа и всех, кто был с ними, подвергли Великой Операции. На другой день Д рассказал Благодетелю всё, что знал о врагах счастья. Вечером того же дня Д сидел с Благодетелем в Газовой комнате. Он наблюдал, как женщину ввели под Газовый Колокол и трижды откачали воздух, но она молчала, а другие стали говорить. На следующий день их должна убить Машина Благодетеля.

Д уверен, что нумера победят, потому что разум должен победить.