Генерал Ермолов: усмирение Кавказа. Генерал Ермолов кратко о чеченцах - TeaMore

Ниже по течению Терека живут чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающие на линию. Общество их весьма малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким-либо преступлениям. Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, им самим не знакомых. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников.

Управление оной разделено из рода в род между несколькими фамилиями, кои почитаются старшинами. Имеющие сильнейшие связи и люди богатые более уважаемы.

В делах общественных, но более в случаях предприемлемого нападения или воровства, собираются вместе на совет; но как все они почитают себя равными, то несколько противных голосов уничтожают предприятия, хотя бы и могли они быть полезными обществу, паче же голоса сии поданы кем-нибудь из сильных людей.

Народонаселение в Чечне, с присоединившимся обществом качкалыков, считается более нежели 6000 семейств. Земли пространством не соответствуют количеству жителей, или поросшие лесами непроходимыми, недостаточны для хлебопашества, отчего много народа никакими трудами не занимающегося и снискивающего средства существования едиными разбоями...

Совершенно ясно, отчего так невзлюбили генерала А.П.Ермолова, нынешние чеченюжки, состоящие у московской жидвы на посылках. Генерал то, исторически заметил и подчеркнул неспособность данного этно - народца к созиданию. И тогда даже дороги там строили русские и казаки..не особо для них конечно,..

начиналась война с Персиею..

Во времена назначения генерала Ермолова наместником Кавказа произошел случай, поколебавший уверенность чеченцев в выгоде торговли заложниками. По дороге из Хазиюрта в Кизляр был похищен майор Швецов. Чеченцы, не разобравшись в офицерских отличиях, приняли майора за лицо особой государственной важности. И на радостях потребовали у его родных выкуп - десять арб серебряной монеты. Российское правительство просто не знало, как реагировать на такую запредельную цену! Да и взять эту сумму было неоткуда. Тогда сослуживцы Швецова объявили по всей стране сбор пожертвований для выкупа его из плена.

Пока россияне собирали деньги, на Северном Кавказе появился Ермолов. И первое, что он сделал, - платить выкуп за Швецова запретил.

А вместо уплаты приказал посадить в крепость всех кумыкских князей и владельцев, через земли которых провезли русского офицера, и объявил, что, если они не найдут способа его освободить, он всех повесит.

Арестованные князья сразу же договорились снизить выкуп до 10 тысяч рублей.

Но Ермолов снова отказался платить.

Тогда очень кстати возник (по тайной просьбе генерала) аварский хан и выкупил пленника.

Генерал особенности национального менталитета улавливал мигом. Если местному населению платишь деньги, значит, боишься, откупаешься. А потому Ермолов призывал следовать логике неприятеля: "Хочу, чтобы имя мое стерегло страхом наши границы крепче цепей и укреплений, чтобы слово мое было для азиатов законом, вернее, неизбежной смертью.

Снисхождение в глазах азиата - знак слабости, и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо. Одна казнь сохранит сотни русских от гибели и тысячи мусульман от измены". Свои слова генерал имел обыкновение подкреплять делами. Так что похищение крупных чинов и богатых купцов на время было вычеркнуто из реестра "выгодных".

К весне 1818 года штаб генерала Ермолова, проконсула Кавказа (тогдашнего Хлопонина) был завален донесениями о кровавых бесчинствах творимых чеченцами на казачьих землях. Масштабы набегов приобретали все более угрожающий характер, заместитель Ермолова даже приказал снять все посты по Тереку, ввиду их бесполезности и опасности быть вырезанными самим. Ситуация была плачевной, жители станиц боялись выйти за ворота, между станицами передвигались в сопровождении воинского разъезда, один раз в день и то только после предварительного осмотра дороги. Чеченцы нападали внезапно из волчьих засад, устраивали резню, угоняли скот, хватали женщин и детей, разрушали и сжигали станицы и села. Такое положение дел требовало определенных решений и действий, и они не заставили себя долго ждать.

Ермолов решил действовать жестко, он понимал, что так называемые «мирные чеченцы» живущие в ближайших околотеречных аулах являются главными поставщиками сведений о передвижениях российских войск. Именно в этих «мирных» аулах разбойники устраивали свои базы, готовились к набегам и сюда же привозили награбленное и пленных.

Доложив наверх о положении дел и о творимых кровавых нападениях, утвердив свой план «умиротворения» с императором Александром I, проконсул приступил к действиям. К жителям аулов были предъявлены жесткие требования, в частности в обращениях к чеченцам было сказано: «В случае воровства, аулы обязаны выдать вора. Если скроется вор, то выдать его семью. Если, жители села дадут возможность и семье преступника совершить побег, то обязаны выдать ближайших его родственников. Если не будут выданы родственники - селения ваши будут разрушены и сожжены, семьи распроданы в горы, пленные повешены». Также проконсул вызвал к себе старейшин аулов и объявил им, что если хоть один отряд бандитского зверья будет пропущен через их земли, все население их сел будет загнано в горы, где их истребит моровая язва и голод, все взятые в плен будут повешены: «Лучше от Терека до Сунжи оставлю выжженные, пустынные степи, нежели в тылу российских укреплений потерплю грабежи и разбои. Выбирайте любое - покорность или истребление ужасное» - сказал им в заключении генерал.

Следующей целью Ермоловского плана умиротворения была очистка прилегающей к Тереку территории от враждебного населения. Зная менталитет местных, проконсул понимал, что мирной эвакуации не получится, добиться этого можно только принудительно «примером ужаса». Для проведения показательной карательной акции был выбран аул Дады-юрт, бандитский притон всех окрестных абреков.

15 сентября 1819 года, на рассвете российские войска под командованием походного атамана генерала Сысоева расположились близ Дады-юрта. Отряд атамана состоял из 5-ти рот Кабардинских пехотинцев, роты Троицкого полка, 700 казаков и пяти орудий. Жителям аула был предъявлен ультиматум, было предложено добровольно покинуть селение и уйти за Сунжу.

Но жители посчитав ультиматум пустой угрозой отвергли его и приготовились к обороне селения. Начался отчаянный, кровопролитный бой, одно из первых жестоких сражений российских войск на Кавказе.

Каждый двор в ауле был обнесен каменным забором, который приходилось расстреливать из пушек, перетаскивая орудия на руках к каждому дому под ураганным огнем чеченцов, стрелявших почти в упор. В проделанные пушками бреши бросались бойцы и начиналась жестокая и кровавая рукопашная схватка. Cолдатам отступать было некуда, чеченцы бились за свои семьи. Отчаянное ожесточение нарастало с каждой секундой кровопролитного боя, но напор русского войска остановить было нельзя. Чеченцы поняв, что аул им не отстоять, на глазах нападающих закалывали жен и детей и бросались в бой. Потери с обеих сторон быстро росли, в бой вступили спешившиеся казаки. Штурм села продолжался несколько часов и закончился только после полного поголовного истребления всех защитников села.

Из живых жителей Дады-юрта осталось только 140 женщин и детей, и несколько тяжелораненых мужчин. Аул был сожжен и разрушен огнем артиллерии полностью.Общие потери русских войск составили четверть от своего первоначального состава, был ранен и сам генерал Сысоев.

Уничтожение Дады-юрта заставило жителей остальных аулов отправить свои семьи в горы. И уже следующее селение Исти-Су было взято русскими войсками всего за тридцать минут, без особого сопротивления в штыковой атаке. Только в мечети аула произошла ожесточенная схватка с группой религиозных фанатиков отказавшихся сдаться, все они были убиты в штыковом бою. Далее без особых проблем были взяты села Наин-Берды и Аллаяр-аул, а вот следующий аул Хош-Гельды встретил Ермолова хлебом-солью и был прощен. Оставшиеся села были покинуты местными. Разбои и грабежи временно прекратились.

Такое жестокое отношение российского проконсула к чеченским аулам повлекло взрыв ярости и распространение мюридизма на всей территории Северного Кавказа. Но надо понимать, что такие действия Ермолова основывались не на варварском отношении к чеченцам, а на горьком опыте переговорных процессов, задабривании горцев, которые ни разу не привели к конструктивным результатам. Хотя и такая практика кровавых зачисток не дала значимых результатов в установлении добрососедских отношений.

После отставки проконсула Ермолова его преемниками было опробовано еще много приемов, способов и средств для установления мира на Кавказе. Но даже не сторонникам Ермоловских методов снова и снова приходилась обращаться к ним, используя наследие генерала для усмирения диких горцев.

ВЕСНОЙ 1818 г. штаб генерала Ермолова был завален донесениями о происшествиях на левом фланге Кавказской линии. Чеченцы уже не поодиночке, а крупными конными отрядами переправлялись через Терек и бесчинствовали на казачьих землях. Перечень кровавых последствий набегов горцев столь объемен, что генерал Иван Дельпоццо в достаточно мрачных красках докладывал Алексею Ермолову о состоянии дел: "Так как шалости чеченцев день ото дня есть дерзновеннее, то я приказал снять все посты по Тереку, кои в нынешнее время, не принося никакой пользы, подвергаются сами опасности быть вырезанными... Проезд от Червленной до Ивановской крепости вовсе прекращен, и жителям дозволено ездить только один раз в день вместе с разъездом и то, когда дорога будет осмотрена". Начальник ермоловского штаба генерал Алексей Вельяминов в то же время информировал проконсула Кавказа, что положение в регионе таково, что никто из жителей не смеет выйти за ворота станиц. В сложившейся абсолютно нетерпимой для войск и населения ситуации надо было что-то предпринимать.

КАЗАКИ И ЧЕЧЕНЦЫ

Надо прямо сказать, сторожевая служба в казачьих станицах не всегда была на высоте. Поддерживать ее на должном уровне было весьма трудно, поскольку длительное напряжение казаков в ходе несения службы на постах и пикетах автоматически вело к ослаблению бдительности. Именно этим каждый раз умело пользовались чеченцы, настоящие мастера волчьих засад. По признанию современников и очевидцев, внезапные нападения были излюбленным тактическим приемом горцев. Используя малейшие упущения станичников в сторожевой службе, чеченцы вырастали словно из-под земли - мгновенно устраивали в селах резню, хватали женщин и детей, отгоняли на свою территорию скот, грабили казачьи станицы. Что было нельзя унести с собой - то горцы разрушали и сжигали.

Для тревоги в станицах, отмечают исследователи жизни казачества (Попко, "Терские казаки"), "...не было урочного часа ни днем, ни ночью; она прерывала всякую работу, прерывала горе и радость, плач и песню, пир и ссору, приятельскую беседу и праздничную молитву в церкви. Лишь только на ближайшем посту вспыхнет, бывало, маяк, раздастся зловещий крик "чеченцы!" - как в станице тотчас ударят в набат, гулко грохнет с вала вестовая пушка, и не одна казачка дрожащею рукою творит крестное знамение о дорогом существе, которого, может быть, более уже не увидит..."

Ермолову прежде всего требовалось защитить интересы русских людей, которые, находясь рядом со столь опасными соседями, ежедневно подвергались риску быть убитыми, разоренными или взятыми в плен, чтобы появиться затем в качестве рабов на невольничьих рынках Востока.

Главное зло, по мнению проконсула Кавказа, составляли так называемые мирные чеченцы, проживающие в надтеречных аулах. Население их формально демонстрировало признаки внешней покорности российским властям. Однако именно в этих селах был, по свидетельствам летописцев Большой Кавказской войны, притон для всевозможных бандгрупп. Лучшими наблюдателями за российскими войсками и проводниками являлись сами же "мирные" чеченцы. Перед набегами в "мирных" надтеречных аулах концентрировались отряды разбойников, и сюда же они возвращались с награбленным имуществом и пленными после очередных вылазок.

"Беспрестанно изобличаются они, - доносил наверх Ермолов, - в воровстве, в нападениях и увлечении в плен людей наших. Нет спокойствия и безопасности. Они смеются легковерию нашему к их ручательствам и клятвам, а мы не перестаем верить тем, у кого нет ничего священного в мире... С нетерпением, - подчеркивает Алексей Петрович в своих записках, - ожидал я времени, чтобы истребить это гнездо гнуснейших злодеев. Сего требует строгая справедливость и слезы жителей, между которыми редкие семейства не оплакивают или убийства, или разорения".

"В случае воровства на линии, - писал проконсул Кавказа в своих обращениях к чеченцам, - селения обязаны выдать вора. Если скроется вор, то выдать его семейство. Если, по прежнему обыкновению, жители осмелятся дать и самому семейству преступника способ к побегу, то обязаны выдать ближайших его родственников. Если не будут выданы родственники - аулы ваши будут разрушены, семейства распроданы в горы, аманаты (заложники) повешены".

"Лучше от Терека до Сунжи оставлю пустынные степи, - угрожал чеченцам Ермолов, - нежели в тылу укреплений наших потерплю разбои".

ПРОКОНСУЛ КАВКАЗА ДЕЙСТВУЕТ

18 мая 1818 г. Алексей Ермолов вызвал к себе старейшин мирных надтеречных аулов и объявил им, что меры терпения русского правительства уже истощились и если они пропустят через свои земли хотя бы одну партию хищников, то находящиеся в Георгиевске их заложники будут повешены, а сами они загнаны в горы, где их истребят голод и моровая язва. "Мне не нужны мирные мошенники, - заявил проконсул Кавказа чеченским старейшинам в заключение, - выбирайте любое - покорность или истребление ужасное".

Однако перед предстоящим умиротворением местного населения Ермолов, в соответствии со своими планами, утвержденными у императора Александра I, решил основать опорный пункт на Сунже в качестве основной опорной базы российских войск в регионе. 25 мая войска проконсула Кавказа переправились за Терек. 10 июня 1818 г. в русском лагере был совершен торжественный молебен, а затем под грохот пушек заложена шестибастионная крепость. Алексей Ермолов приказал назвать цитадель Грозной. В дальнейшем этой крепости было суждено сыграть выдающуюся роль практически во всех событиях Большой Кавказской войны.

ДАДЫ-ЮРТ

Во второй половине сентября 1819 г. Ермолов посчитал, что настало время рассчитаться со столь ненавистными ему качкалыковскими чеченскими аулами.

В целях очистки прилегающей к Тереку местности от враждебного населения Ермолову требовалось, чтобы чеченцы сами эвакуировали свои семьи. А так как принудить качкалыковцев к этому можно было, полагал проконсул Кавказа, только "примером ужаса", в качестве жертвы Ермолов избрал надтеречный аул Дады-юрт. По имеющимся у русского командования разведсведениям, село являлось разбойничьим гнездом и притоном для всех окрестных абреков.

Карательную экспедицию возглавил походный атаман генерал Сысоев. Ему было приказано скрытно подойти к Дады-юрту и предложить жителям добровольно уйти за Сунжу. В случае отказа Ермолов приказал атаману взять аул штурмом и никому не давать пощады. 15 сентября 1819 г. на рассвете Сысоев с войсками расположился близ Дады-юрта. Отряд атамана состоял из пяти рот Кабардинского пехотного полка, роты Троицкого полка, 700 казаков и пяти орудий. Сысоев предъявил ультиматум и стал ожидать от жителей аула ответа.

Дадыюртовцы, считая слова атамана пустыми угрозами, отвергли предложение российского командования и приготовились к обороне аула. Тогда войскам было приказано идти на приступ. Начался отчаянный кровопролитный бой, какового российским войскам на Кавказе еще не приходилось испытывать. Каждый чеченский двор, окруженный высоким каменным забором и представлявший по сути небольшое укрепление, приходилось вначале расстреливать из пушек и только уже потом брать штурмом.

Солдаты на руках перетаскивали пушки от одного строения к другому и устанавливали их под сильнейшим огнем чеченцев, стрелявших почти в упор. Уже в самом начале боя большая часть орудийных расчетов была выведена из строя. Их заменили пехотинцами и огонь не прекращался. После проделывания брешей в заборах и домах бойцы бросались в проломы. В темных саклях закипала кровавая рукопашная схватка. Ни один солдат, вспоминают очевидцы боя, попавший в лабиринты подземных переходов, не мог уже думать об отступлении. Но еще меньше думали о нем чеченцы, впервые атакованные русскими войсками в ауле, из которого они не успели вывезти родственников.

С каждой минутой штурма ожесточение с обеих сторон возрастало. Некоторые чеченцы, видя, что им аул уже не отстоять, на глазах российских солдат закалывали своих жен и детей. Многие чеченки бросались на бойцов с кинжалами и были убиты штыками. Другие женщины сами кидались в горевшие сакли и гибли в огне. Потери с обеих сторон быстро росли. Пришлось даже спешить казаков и послать их на помощь пехоте - и тем не менее штурм села длился еще несколько часов. Аул был взят окончательно только тогда, когда были практически поголовно истреблены все его защитники. Из всего дадыюртовского населения в живых осталось только 14 тяжелораненых чеченцев-мужчин и 140 женщин и детей, среди которых большинство также пострадало от обстрелов и пожаров, охвативших село. Дады-юрт был сровнен с землей в буквальном смысле этого слова.

При штурме аула потери русского отряда составили 10 офицеров и 240 бойцов. Об ожесточении боя говорит тот факт, что ранен был сам генерал Сысоев. Общие потери составили более четверти первоначальной численности войск.

ПОСЛЕДСТВИЯ ПОГРОМА ДАДЫ-ЮРТА

Слух об уничтожении Дады-юрта мгновенно облетел горы, и, разумеется, раньше всех он достиг качкалыковских селений. Качкалыковцы встревожились и сделали то, чего желал Ермолов - отправили свои семьи в горы. 1 октября 1819 г. среди чеченцев пронеслось известие: "Идет Ермолов!" С высот Качкалыковского хребта чеченцы обнаружили, как, извиваясь длинной лентой и сверкая на солнце штыками, шесть батальонов русской пехоты с 13 орудиями приближаются к аулу Исти-Су.

Однако поскольку семьи чеченцев были уже предусмотрительно укрыты в горах, большого смысла отстаивать до последней капли крови свои сакли качкалыковцам уже не было. Поэтому в Исти-Су сопротивление русским войскам в сравнении с Дады-юртом было оказано относительно слабое. Атаку начал третий батальон Апшеронского пехотного полка, которому впоследствии суждено было вписать самые яркие страницы в летопись Большой Кавказской войны. Апшеронцы на глазах Ермолова без выстрела пошли на чеченские укрепления и взяли их штыковым ударом. В целом бой за аул продолжался не более тридцати минут. Только в мечети селения произошла редкая по своему ожесточению схватка, где небольшая группа религиозных фанатиков, отвергнув предложения о сдаче, была переколота в штыковом бою поголовно. Все остальные защитники Исти-Су рассеялись по окрестным лесам. Российские войска потеряли шесть офицеров и 64 солдата и унтер-офицера. "Число убитых офицеров, - доносил Ермолов, - всегда, к сожалению, несоразмерно, но причиною того - их рвение и храбрость". На следующий день аналогичной участи подверглись села Наин-Берды и Аллаяр-аул, но аул Хош-Гельды встретил Ермолова с хлебом-солью и был им прощен. Все остальные селения оказались уже пусты - ошеломленные подобным развитием обстановки местные жители бежали в горы. Разбои на кавказской линии временно прекратились.

Чрезвычайно жестокое отношение генерала Ермолова к чеченским селам повлекло за собой взрыв ярости и ненависти к российским войскам на всем Северном Кавказе и предопределило до определенной степени столь широкое распространение в регионе мюридизма. Именно после ермоловских "зачисток" того времени вооруженное противоборство на Кавказе приняло бескомпромиссный характер. Однако было бы напрасным обвинять одного Ермолова в столь варварском отношении к местному населению. Решимость проконсула карать непокорные племена во многом основывалась на горьком опыте предшественников, поскольку предпринимаемые ими в свое время попытки решить проблемы края "переговорными процессами", задабриваниями и увещеваниями горцев, в основе менталитета которых лежит так называемая "набеговая система", не привели к конструктивным результатам.

Однако правда в Большой Кавказской войне была не только на стороне "федеральных войск" того времени. Вооруженное противоборство сопровождалось вытеснением горских племен из привычных для них мест обитания, отторжением от них лучших земель, грабежом аулов и уничтожением посевов, лишением независимости, причем с заменой ее не всегда удачной опекой российской администрации, игнорировавшей в большинстве случаев историю, нравы, обычаи народов и мнившей одним росчерком пера поставить ранее свободные племена в рамки строгой подчиненности совершенно чуждых им законодательных норм и правил. Все это, конечно, далеко не способствовало установлению добрососедских отношений между воинственными горцами Северного Кавказа и новой администрацией и не могло внушить им чувств искренней и прочной преданности Российской империи.

После отставки Ермолова, через тридцать лет блужданий, проб и ошибок в решении кавказских проблем тогдашнее российское руководство вынуждено было вновь вернуться к основным пунктам программы Ермолова. Все остальные формы, приемы, способы и методы действий так и не привели к долгожданному миру на Кавказе. Михаил Воронцов и Александр Барятинский в своих действиях во многом опирались на наследство проконсула Кавказа, хотя и не были сторонниками приведения Кавказа в покорность России только военными способами.

Герой Отечественной войны 1812 г., «проконсул» Кавказа, Алексей Петрович Ермолов был сыном эпохи величия и могущества России, породившей плеяду выдающихся российских мыслителей, ученых, полководцев, поэтов, смысл жизни которых состоял в служении Отечеству. Это был, по словам А. С. Грибоедова, «сфинкс новейших времен» – сложная и противоречивая личность: человек сильной воли и независимых взглядов, не признававший авторитетов патриот, всегдашний оппозиционер власти и в то же время верный сын Отечества.

Эпоха формировала личность Ермолова – и сам он был одним из активных ее творцов. Судьба Ермолова впечатляет. Сызмальства приписанный в Преображенский полк, 17-ти лет он уже сражался под началом Суворова. Но храбрость и смекалка юного офицера-артиллериста не спасли его от ссылки… Освободил его Александр I, и с тех пор Ермолов самоотверженно служил царю во всех войнах – с Польшей, Пруссией, с Наполеоном. Под Аустерлицем Алексей Петрович заслужил военный орден Святого Георгия и чин полковника. В Бородинском сражении именно он фактически спас армию, отбив у французов батарею Раевского, остановив смятение в войсках и обороняя высоту, пока контузия не вывела его из строя. Сам М. И. Кутузов отличал его, говоря: «Ермолов рожден командовать армиями», а солдаты просто обожали своего полководца. И если начальство то благоволило своенравному генералу, то ополчалось на него, народная любовь оставалась неизменной.

Но и этим не исчерпываются способности и заслуги Ермолова. Одиннадцать лет правления Ермолова на Кавказе – это не только сила. Это дипломатия. Это авторитет. Это цивилизующая власть. А как иначе сумел бы он отучить местные племена от торговли заложниками? Как иначе удалось бы превратить крепость Кислую в первый кавказский курорт – Кисловодск?

Современники считали, что при всей своей славе и беззаветной преданности Отечеству Ермолов был недооценен при жизни. А. С. Пушкин просил у генерала дозволения стать его биографом. «Подвиги Ваши – достояние Отечества, и Ваша слава принадлежит России», – писал он в письме к генералу. Но великий русский поэт не успел составить жизнеописания великого русского полководца.

Попытаемся же восполнить этот пробел…

Н. С. Лесков. Биографический очерк

Е рмолов, как и современник его Милорадович, с которым он был почти одних лет, отличался необыкновенною храбростью, добротою, простотою и ласковостию в обращении с подчиненными и был таким же кумиром солдат и любимым народным героем; но по уму, способностям и развитию Ермолов стоит неизмеримо выше Милорадовича.

Ермолов, как и Милорадович, был образован очень поверхностно, но и в этом между ними двумя очень большая разница. Милорадовичу были даны все средства к образованию, но он сам не воспользовался этими средствами, да и вообще, как кажется, не особенно сознавал недостаток своего образования; Ермолов же был почти совсем лишен всех средств образовать себя и всю жизнь тяжко сознавал этот недостаток и тяготился им бесконечно.

Оба героя, и Милорадович и Ермолов, симпатичны каждый по-своему; но Ермолов гораздо глубже и серьезнее. Симпатии, возбуждаемые его характером, гораздо солидней симпатий, порождаемых романтически-рыцарственным Милорадовичем.

Алексей Петрович Ермолов особенно привлекателен оригинальностию и глубиною своего ума, широтою своего взгляда и меткостию суждений, указывавших в нем человека совсем не дюжинного – человека, отмеченного самою природою, человека, которого умный Кутузов справедливо называл орлом, а лейб-медик Вилие характеризовал, как «homme aux grands moyens» .

Служебный путь Ермолова далеко не был усыпан розами, но на нем, наоборот, было набросано много терний. Служебным его неудачам немало способствовало его несомненное превосходство, которого никогда не сносит окружающая посредственность, а частию Ермолову вредил много его злой и как бритва острый язык, которым крутой генерал беспощадно казнил смешные и слабые стороны своих недоброжелателей.

Отец его был небогатый помещик Орловской губернии, где и служил, между прочим, председателем гражданской палаты, а в последние годы царствования императрицы Екатерины II управлял канцеляриею графа Самойлова .

Мать Алексея Петровича, Мария Денисовна Давыдова, родная тетка известного партизана и поэта Давыдова, была в первом браке за Каховским, и от этого брака у нее был сын Александр . Оба ее сына как бы с самым материнским молоком всосали способность не мириться ни с чем низменным по натуре.

Мать Алексея Петровича, по выражению одного близкого ее знакомого, «до глубокой старости была бичом всех гордецов, взяточников, пролазов и дураков всякого рода, занимавших почетные места в служебном мире».

Первым учителем А. П. Ермолова был крепостной дворовый человек, по имени Алексей, который по букварю и с знаменитою указкою учил грамоте будущего великого полководца.

Отец Ермолова был слишком занят службою, чтобы заниматься сыном; сведущего учителя, которые были тогда и редки и дороги, он не мог ему нанять по недостатку средств, а потому и поместил его сначала в семейство своего родственника, орловского же помещика Щербинина, а потом в дом Левина. Отеческие же заботы о воспитании сына ограничивались тем, что он с малолетства твердил ему о необходимости усердной и ревностной службы.

Неопределенность положения Алексея Петровича Ермолова в семье его родственников заставила отца его отправить сына в Москву, в университетский благородный пансион, где он и был сдан на руки профессору Ивану Андреевичу Гейму .

Образование, стоявшее в то время вообще на низкой ступени, в последние годы царствования Екатерины приняло еще более ложное направление от нашествия в Россию иностранцев, и в особенности французов. Из всех тогдашних преподавателей не много таких, которых нельзя было, по всей справедливости, назвать шарлатанами или невеждами.

– Бедное состояние семьи моей, – говаривал Ермолов, – не допустило дать мне нужное образование. Вознаградить впоследствии недостатка знаний не было времени. (Хотя, добавим от себя, Алексей Петрович Ермолов читал очень много и обладал начитанностию довольно замечательною.)

– Шарлатаны, – говаривал он также, – учили взрослых, выдавая себя за жрецов мистических таинств; невежды учили детей, и все достигали цели, то есть скоро добывали деньги. Между учителями были такие, которые, стоя перед картою Европы, говорили: Paris, capitale de la France cherchez, mes enfants! – потому что сам наставник не сумел бы сразу ткнуть пальцем в свой Париж.

Когда по скончании курса учения пятнадцатилетний Ермолов явился в Петербург в чине сержанта Преображенского полка, то, поступив на действительную службу, он по недостатку денег не в силах был тянуться за прочими гвардейскими офицерами, державшими и экипажи и огромное число прислуги, а потому стал искать для себя другого рода службы.

Поникни снежною главой,
Смирись, Кавказ: идет Ермолов!
(с) Пушкин "Кавказский пленник"

Чеченцы — народ, перевоспитанию не поддающийся. Только уничтожению
(с) Ермолов

Надобно прежде всего переговорить о всякой мерзости и потому перехожу к чеченам
(с) Ермолов - Александру I

Ниже по течению Терека живут чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающие на линию. Общество их весьма малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким либо преступлениям. Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, им самим не знакомых. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников
Записки А. П. Ермолова. 1798 1826 гг. М., 1991. С.284

Назначенный в 1816 году главнокомандующим войск в Грузии и на Кавказской линии генерал-лейтенант Ермолов убедил Александра I усмирять горцев силою оружия. Он перешёл от отдельных карательных экспедиций к планомерному продвижению вглубь Чечни и Горного Дагестана путём окружения горных районов сплошным кольцом укреплений с прорубкой просек в труднопроходимых лесах, прокладкой дорог и разрушением непокорных аулов.

Свою деятельность на Кавказской линии Ермолов в 1817—1818 годах. начал с Чечни, перенеся левый фланг Кавказской линии с Терека на Сунжу , где он усилил Назрановский редут и заложил укрепление Преградный Стан в её среднем течении (октябрь 1817 года) и крепость Грозную в низовьях (1818 год). Мера эта положила конец восстаниям чеченцев, живших между Сунжей и Тереком.

В Дагестане усмирены были горцы, угрожавшие присоединённому к империи Шамхальству Тарковскому. Шамхал Мехти II, Был одним из немногих правителей Дагестана, который поддерживал пророссийскую политику на Кавказе. Ермолов жестоко покарал многих горских правителей, за их измену России и их владения передавал лояльным к нему князьям. Как пример Дербентское ханство и Бамматулинское владения, были переданы шамхалу Мехти II. Для удержания горцев в покорности была построена крепость Внезапная (1819 год). Попытка нападения на неё, предпринятая аварским ханом, кончилась полной неудачей.

В Чечне русские силы загоняли отряды вооруженных чеченцев всё дальше в горы и переселяли население на равнину под охрану русских гарнизонов. Была прорублена просека в дремучем лесу до аула Герменчук , служившего одной из главных баз чеченцев.

В 1820 году Черноморское казачье войско (до 40 тысяч человек) было причислено к составу Отдельного Грузинского корпуса, переименованного в Отдельный Кавказский корпус и усиленного. В 1821 году была построена крепость Бурная, причём были разбиты скопища аварского хана Ахмета, пытавшегося помешать работам. Владения дагестанских князей, потерпевших ряд поражений в 1819—1821 годах, были либо переданы вассалам России и подчинены русским комендантам, либо ликвидированы.

На правом фланге линии закубанские черкесы с помощью турок стали сильнее тревожить границу. Их армия вторглась в октябре 1821 года в земли Черноморского войска, но потерпела поражение.

В Абхазии генерал-майор князь Горчаков разбил повстанцев около мыса Кодор и ввёл во владение страной князя Дмитрия Шервашидзе.

Для полного усмирения Кабарды В 1822 году был устроен ряд укреплений у подошвы гор от Владикавказа до верховьев Кубани. В том числе была основана крепость Нальчик (1818 год или 1822 год).

В 1823 —1824 годах был проведён ряд карательных экспедиций против закубанских горцев.

В 1824 году вынуждены были покориться причерноморские абхазы , восставшие против преемника кн. Дмитрия Шервашидзе, кн. Михаила Шервашидзе.

В Дагестане в 1820-е годы стало распространяться новое исламское течение — мюридизм. Ермолов, посетив в 1824 году Кубу, приказал Асланхану казикумухскому прекратить волнения, возбуждённые последователями нового учения, но, отвлечённый другими делами, не мог следить за исполнением этого приказания, вследствие чего главные проповедники мюридизма, Мулла-Магомет, а потом Гази-Магомед , продолжали разжигать умы горцев в Дагестане и Чечне и возвещать близость газавата, священной войны против неверных. Движение горцев под флагом мюридизма явилось толчком к расширению Кавказской войны, хотя некоторые горские народы (даргинцы, осетины, ингуши, кабардинцы) к нему не примкнули.

В 1825 году в Чечне началось всеобщее восстание. 8 июля горцы овладели постом Амираджиюрт и пытались взять укрепление Герзель. 15 июля его выручил генерал-лейтенант Лисаневич. На другой день Лисаневич и генерал Греков были убиты кумыкским муллой из селения Аксай Учаром-Хаджи, во время переговоров со старейшинами в селении Герзель-аул. Восстание было подавлено только в 1826 году.

Прибрежья Кубани стали опять подвергаться набегам крупных отрядов шапсугов и абадзехов. Заволновались кабардинцы. В 1826 году был совершён ряд походов в Чечню, с вырубкой леса, прокладкой просек и усмирением свободных от русских войск аулов. Этим закончилась деятельность Ермолова, в 1827 году отозванного Николаем I и отправленного в отставку в связи с подозрением в связях с декабристами.

Её результатом было упрочение русской власти в Кабарде и кумыкских землях, в предгорьях и на равнинах. Русские продвигались постепенно, методично вырубая леса, в которых укрывались горцы.

Из жизни Ермолова

Во время службы на Кавказе Ермолов по русским (и европейским) понятиям считался холостяком. Но в разное время он имел трех мусульманских жен, заключив с их родителями "кебин", то есть точный договор о временном браке, подарках и тому подобном. По христианским законам этот обряд не считался действительным, а по мусульманским - был вполне обычным делом. По истечении срока договора жены Ермолова вернулись в горы и повыходили замуж; а трех своих сыновей, у каждого из которых было по два имени, Виктора (Бахтияра), Севера (Аллахаяра) и Клавдия (Омара), увез в Россию, хорошо воспитал и сделал достойными офицерами.

Я действовал зверской рожей, огромной своей фигурой, которая производила ужасное действие, и широким горлом, так что они убеждались, что не может же человек так сильно кричать, не имея справедливых и основательных причин. Я многих, по необходимости, придерживался азиятских обычаев и вижу, что проконсул Кавказа жестокость здешних нравов не может укротить мягкосердечием
(с) Ермолов о себе

Вставай, Ермолов, Русь зовет!
(с) Екатерина Ростопчина

Жизнь чудная его в потомство перейдет, делами славными она бессмертно дышит
(с) Василий Андреевич Жуковский

От Урала до Дуная,
До большой реки,
Колыхаясь и сверкая,
Движутся полки…
И, испытанный трудами
Бури боевой,
Их ведет, грозя очами,
Генерал седой.
(с) Михаил Юрьевич Лермонтов

Ангел-хранитель русских войск
(с) Денис Давыдов,
двоюродный брат генерала

Он рожден командовать армиями
(с) Михаил Илларионович Кутузов

В лихую для Отече-ства годину, в самом начале Отечественной войны 1812 года, распоряжением императора Александра I он был назначен на должность начальника штаба армии, которой командовал генерал Барклай де Толли.

На этом ответственном посту Алексей Петрович проявил себя как выдающийся военный стратег, продемон-стрировал огромную выдержку и объективную оценку сложившейся ситуации. Он определенно высказался за продолжение отступления в глубь России и против генерального сражения, горячим сторонником которого был близкий друг Ермолова командующий 2-й армией князь П.И. Багратион. Ермолов был одним из первых, высказавших мысль о необходимости единого главнокомандующего, и настойчиво проводил ее в своих письмах императору вплоть до прибытия в действующую армию М.И. Кутузова. В то же время Алексей Петрович не упускал ни одной возможности принять личное участие в битвах с неприятелем. Так, за отличие в «деле» при Валутиной горе он был произведен в генерал-лейтенанты. В знаменитом сражении под Бородином Ермолову было суждено сыграть выдающуюся роль. В критический момент великой битвы он был направлен Кутузовым на левый фланг русской позиции, пришедшей в расстройство после тяжелого ранения князя Багратиона. Немедленно двинувшись туда, Ермолов заметил над Курганной высотой, где находилась знаменитая батарея Раевского, французские знамена. Своим безошибочным стратегическим чутьем Алексей Петрович определил всю важность этого пункта, расположенного в самом центре позиции, и принял решение о его штурме. Очевидно, что в случае неудачи Ермолов был бы сурово наказан, так как имел совершенно другой приказ главнокомандующего, но о себе он тогда не думал. Блестящая атака, во время которой Ермолов бросал вперед перед солдатами георгиевские кресты (знаки отличия военного ордена), имела полный успех. В течение получаса французы были штыками выбиты с высоты, потеряв около 3000 человек, и этот эпизод Бородинского сражения многие его участники и позднейшие исследователи справедливо считали решающим. «Сим подвигом Ермолов спас всю армию », — писал Н.Н. Муравьев-Карсский (журнал «Образование и общество», автор — А.Л. Зверев, старший научный сотрудник Орловского областного краеведческого музея) .

«Теперь скажу о народах, против Кавказской линии обитающих.
От вершин Кубани по левому берегу живут подвластные Оттоманской Порте народы под общим названием закубанцев, известные, воинственные, редко спокойные.

Против центра линии лежит Кабарда , некогда многолюдная, коей жители, почитаемые храбрейшими между горцами, нередко по многолюдству своему отчаянно противостояли русским в кровопролитных сражениях.

С давнего времени были кабардинцы подданными нашими, имели от царей российских грамоты. Среди них имел пребывание чиновник в качестве пристава, учреждены были суды, в коих заседали лучших фамилий князья их. Многие из них служили в наших армиях. Но давно уже нарушение присяги сделалось действием обыкновенным, давно войска наши наказуют измены, и оные возрождаются беспрерывно.

Кабардинцы менее гораздо ста лет назад были идолопоклонниками. Правительство допустило мусульманскую веру водвориться, явились озлобленные против христиан священнослужители; Порта с намерением таковых подсылала, тайно расточаемы были подарки, обещания, и проповедуемая вера, льстя разврату, снисходя порокам, жителей спокойных, сделавших к нам привычку, долго не могла поколебать в их приязненном к нам отношении. Но слишком равнодушное ко всем сим переменам начальство тогда предприняло противиться оным, когда меры насилия были необходимы и убеждению не давал места фанатизм. Люди, прежде нам желавшие добра, охладели, неблагонамеренные сделались совершенными злодеями. Веру и учреждения свои решились все защищать единодушно.

Корыстолюбивые священнослужители приняли на себя разбирательство дел; все подпало власти их, уничтожены прежние суды; князья и лучшие фамилии, потеряв всякое влияние, лишились уважения в народе, и мы не могли иметь никакой партии в пользу нашу. Молодые люди знатнейшего происхождения вдались в грабежи и разбои, и между ими отличался тот, кто более мог наносить вреда русским, нападая на безоружных поселян Кавказской линии и отгоняя табуны.

Моровая язва была союзницею нашею против кабардинцев; ибо, уничтожив совершенно все население Малой Кабарды и производя опустошение в Большой, до того их ослабила, что они не могли уже как прежде собираться в больших силах, но делали набеги малыми партиями; иначе и войска наши, на большом пространстве частьми слабыми рассеянные, могли бы подвергаться опасности. Весьма многие предприняты в Кабарду экспедиции, иногда заставляли их возвращать или платить за сделанные похищения.

В 1810 году в последний раз наказывал их генерал Булгаков, начальствовавший на Кавказской линии, но никогда не претерпевали они чувствительной потери, ибо нельзя было скрыть от них приуготовлений к походу, и они имели время удалять в неприступные места гор и семейства свои и драгоценнейшее имущество, и успехи войск наших ограничивались отгоном лошадей и скота.

Вступивший в командование линиею генерал Ртищев, желая показать правительству, что ему покорствуют кабардинцы, согласил их на отправление в конце 1811 года депутации в С.-Петербург; розданные деньги и подарки (к чему они весьма лакомы), составили шайку, готовую отправиться. Мог бы генерал Ртищев заметить, что ни один из хорошей фамилии, или хотя бы из порядочных людей, не предложил себя, но надобно было похвастать у двора, и шайка, можно сказать, бродяг отправилась.

Правительством были они приняты благосклонно, некоторым даны были штаб-офицерские чины, всем вообще награды и богатые подарки. В начале 1812 года они возвратились, но все сие не сделало кабардинцев ни вернейшими подданными, ни спокойнейшими соседями. Набеги, убийство, разбои не менее были частыми.

В сем состоянии нашел я кабардинцев, прибывши в здешний край.

Некоторые из князей по доброй воле или по вызову к нам приезжали, показывая себя верными и в великую вменяя заслугу, что не участвовали с другими в разбоях, тогда однако же как ближайшие их родственники и подвластные, а некоторых даже сыновья, замешаны были во всяком случае. Пристав наш не имел уже пребывание в Кабарде, и хотя сносился с главнейшими, но ему не было оказываемо никакого послушания.

Несколько князей и узденей выехали ко мне навстречу. Я ласково принял их, советовал воздержать кабардинцев от злодейств и разбоев, которые могут навлечь им жестокое наказание. Я знал, что все обещают и ничего не исполняют, но не мог приступить к мерам смирения их, ибо неизвестно мне было, какие ожидают меня занятия.

Смежные с кабардинцами в местах ближайших к хребту Кавказа живут осетины. Некоторая часть оных в совершенной покорности у кабардинцев со времени могущества сих последних. Некоторые из осетин вышли на равнину и заводят селения в окрестностях Владикавказа.

Там же, в вершинах реки Сунжи, расположились выселившиеся из гор ингуши, народ воинственный, приведенный в покорность кроткими мерами, употребленными генерал-майором Дельпоццо.

На военной дороге от Моздока в Грузию, единственной, которую мы чрез горы Кавказа величайшими поддерживаем трудами, живут тагаурцы, нам хорошо повинующиеся.

Многие другие племена горцев мало еще покорствуют или из одного страха. От некоторых содержатся аманаты во Владикавказе.

Против левого крыла линии лежит Малая Кабарда, хотя остатки жителей от моровой язвы ограничиваются ныне числом не с большим трехсот семейств, и нет следов прежних больших селений.

Управление оной разделено из рода в род между несколькими фамилиями, кои почитаются старшинами. Имеющие сильнейшие связи и люди богатые более уважаемы. В делах общественных, но более в случаях предприемлемого нападения или воровства, собираются вместе на совет; но как все они почитают себя равными, то несколько противных голосов уничтожают предприятия, хотя бы и могли они быть полезными обществу, паче же голоса сии поданы кем-нибудь из сильных людей.

Каждое из трех владений кумьщких управляемо было старшим по летам беем или князем и так они чередовались между собою. Следовательно, по большей части получалось, что управлял наименее способный. Народонаселение в сих владениях ничтожное, казне никаких доходов нет. Город Андрей весьма торговый и со временем может большие приносить выгоды.

Далее за костековскими владениями, близ устья реки Койсу, лежат земли, Мехти-шамхалу Тарковскому генерал-лейтенанту принадлежащие. Владетель сей замечен правительству весьма приверженным, как были и отец его в царствование Екатерины II-й, чина тайного советника удостоенный.

Шамхалы были прежде весьма сильными в Дагестане, коего народы им повиновались, но теперешнего шамхала соседи живут во вражде с ним, возмущают подданных его, и сие причиною, что он более прежнего ищет покровительства начальства.

Город Тарки расположен на самой коммуникации нашей от Кизляра к Дербенту, и предместники мои желали, чтобы шамхал принял войска наши, которые хотели поместить у него в виде почетного караула, но он отказал в том.

Такова была недоверчивость самого благонамереннейшего из владетелей; все прочие, о коих упомянул я выше, еще с меньшим чистосердечием расположены были к нам. Тишина и некоторое устройство удерживалось одним страхом, повсюду пребывание войск было необходимо. Охранение обширных границ требовало оных в большом количестве, в особенности Кавказская линия подвержена была беспрестанным набегам...

С полуденной стороны Кавказа наиболее делали беспокойств дагестанские народы нападениями на Кубу и нередко в больших силах; воинственный дух сих народов поддерживали частые распри мусульманских владетелей, которые, попеременно привлекая [их] на свою сторону, давали случаи приобретать добычи. Некоторые давали им плату, и они пускались иногда в отдаленные предприятия.

Кахетия разоряема была многолюдными толпами сходящих с гор лезгин. В Карталинию впадали соседние с оной осетины и лезгины, которых содержал у себя ахалцыхский паша, не взирая на существующий мир между Россиею и Портою. В некоторых местах и на персидской границе нередко производились грабежи, и причиною оных недостатки средств самого правительства удерживать в повиновении народы, иногда же алчность употребленных на границе чиновников, входящих в раздел добычи с разбойниками.

Со стороны Черного моря беспокоили Гурию Ахалцыхского пашалыка никакою властию не обуздываемые народы, известные под именем ачарцев и кобулет.

На Абхазию нападали жители гор, почитаемые подданными Порты, худо повинующиеся Анапскому паше, который сверх того думает приобрести их к себе привязанность, попуская своевольства, паче же хищничества.» Такова была печальная характеристика межнациональных отношений на Кавказе в ермоловские времена.