Выпадение дренажной. Требования и особенности дренирования при лапароскопии

Дренирование ран после полостной операции или лапароскопии необходимо. Именно благодаря ему удается вывести наружу содержимое ран, гнойников и послеоперационных остатков крови из брюшной полости. Полноценное дренирование брюшной полости при проведении лапароскопии позволяет создать достаточный отток экссудата, создает прекрасные условия для скорейшего отторжения погибших тканей и помогает ранам заживать быстрее.

Какие бывают дренажи?

Правильный выбор дренажа обеспечивает хорошее дренирование не только брюшной полости, но и других частей организма. Выбор осуществляется с учетом:

способа дренирования;
положения дренажа в ране;
использования необходимых антибактериальных препаратов для промывания раны;
исправного содержания системы дренирования.

Дренирование осуществляется с помощью:

резиновых, пластиковых или стеклянных трубок;
перчаточных выпускников из резины;
специально для этих целей изготовленных полос из пластмассы;
тампонов из марли, вводимых в рану или дренируемую полость;
катетеров;
мягких зондов.

Введение дренажей из резины и пластика часто сочетается с применением марлевых тампонов. Также популярны сигарные дренажи, состоящие из марлевого тампона, который помещен в палец резиновой перчатки со срезанным концом. Чтобы ничто не мешало отходить гною и отток был хорошим, в оболочке делают отверстия. Дренирование с использованием марлевых тампонов основано на гигроскопических свойствах марли.

Впервые их использовали для дренирования еще в 18 веке; в те времена этот метод основывался на том, что в рану вводили кусок марли в форме квадрата, по центру прошитый нитью из натурального шелка. Марлю хорошо расправляли, чтобы она устилала дно раны, а после полость заполняли тампонами, предварительно смоченными в растворе хлорида натрия. Тампоны меняли время от времени, марлю же не трогали – таким образом защищали ткань от повреждения. Если необходимо было извлечь марлю, то подтягивали ее за шелковую нить. Однако действие такого тампона кратковременное, каждые 6 часов его нужно менять.

Какой дренаж выбрать?

При лапароскопии также необходимо использовать дренирование, особенно в случае перитонита, чтобы полностью убрать весь гной из брюшной полости. Итак, какой тип дренажа выбрать?

Резиновые выпускники не обладают отсасывающим действием.
Одинарные резиновые приспособления часто забиваются гноем, покрываются слизью – таким образом в месте, где они установлены, начинается воспалительный процесс.

В других случаях описанные дренажи показывают хорошие результаты.

Лучшими материалами для установки дренажа при лечении гнойной раны считаются трубчатые приспособления. Дренирование при полостной операции или лапароскопии брюшной полости лучше проводить с помощью силиконовых трубок. У них много положительных свойств и именно они позволяют увеличить сроки пребывания дренажа в ране. Такие приспособления можно не единожды подвергать специальной обработке, что обеспечивает их многоразовость.

В последнее время все больше хирургов отдают предпочтение троакарам – это прямые и изогнутые трубки диаметром в 10 см и длинной не более 15 см. Именно их используют при щадящей операции – лапароскопии. Выбор трубки непосредственно зависит от цели вмешательства и расстояния от точки пункции до области воздействия. Для вывода экссудата из брюшной полости должны подбираться трубки диаметром от 5 до 8 см, а чтобы еще больше улучшить дренаж, в них проделывают перфорационные отверстия.

Общие требования к дренажу

Требования к дренажу в брюшине при перитоните предъявляют согласно правилам асептики. Показанием к замене или удалению дренажа из брюшной полости является образование вокруг него воспаления. Иногда подобные изменения могут появиться и при выводе трубки из раны.

С целью недопущения инфекции в рану инструмент может быть заменен стерильным, но менять также следует и сосуды, предназначенные для сбора экссудата. Поскольку основной целью установки дренажа в брюшину является отток остатков на протяжении всего периода заживления, выпадение дренажа из раны после лапароскопии считают серьезной проблемой, которая может свести к минимуму все старания врача. Чтобы не допустить этого, дренаж хорошо закрепляется швом или лейкопластырем.

Во время установки трубки нужно обязательно следить за тем, чтобы она не была согнута, передавлена, и не только снаружи, но и внутри брюшной полости. Размещать троакар следует так, чтобы больной мог легко передвигаться и соблюдать постельный режим, не трогая дренаж и не выдернув его случайно. Также нужно следить за тем, чтобы дренирование не стало фактором, приведшим к развитию инфекции.

Как устанавливается дренаж при лапароскопии?

Процедура установки дренажа выполняется очень просто. После того как место введения дренажа обрабатывается антисептическим раствором, хирург делает небольшой надрез на коже и в него вставляет зажим – именно он позволяет легко ввести дренажную трубку. После ее установки надрез зашивают и кончиками ниток фиксируют дренаж, чтобы он не смог выпасть. В тех случаях, когда трубка уже не нужна, ее конец пережимают, чтобы не допустить попадания инфекции внутрь брюшной полости, а затем вынимают дренаж. Успешность работы последнего зависит от наличия в брюшине давления; в противном случае жидкость не сможет подняться вверх и выйти наружу. Также нужно следить за изменением серозных потоков. Чтобы усилить эффективность этих двух факторов и сделать дренирование максимально успешным, пациенту советуют занять нужную для этого позу: полусидячее положение.

Место локации жидкости в каждом отдельно взятом случае может варьироваться, поэтому выбирать максимально подходящую зону для дренажа должен врач. Чаще всего трубки устанавливают у передней стенки желудка или нижней стенки диафрагмы.

При перитоните без дренажа никак не обойтись, поскольку все остатки гноя нужно обязательно вывести из брюшной полости. Оттока содержимого при такой патологии можно добиться только при проведении лапаротомии, санации и декомпрессии тонкой кишки. Вся эта процедура проходит в несколько этапов.

Путем лапаротомии обеспечивается доступ к брюшине.
Происходит купирование и устранение источника проблемы.
Осуществляется минимальное хирургическое вмешательство; серьезные операции переносят на более благоприятный для пациентки срок. Проводится тщательная перитонизация всех участков брюшины, где отсутствует брюшной покров.
Далее выполняется санация и установка дренажа. Удалять гной и отложения фибрина марлевыми тампонами категорические запрещено. Состав промывной жидкости не имеет значения, а вот температура его должна колебаться в пределах 4 – 6 градусов.
Проводится декомпрессия кишечника. При лечении диффузной формы стому не накладывают, а дренирование проводят через задний проход. Если дополнить декомпрессию кишечным лаважем, то ускоряется восстановление функциональности желудочно-кишечного тракта, к тому же это не позволяет проникнуть в полость токсинам и микробам.

Дренирование при местном диффузном перитоните брюшины проводят с помощью трубок из хлорвинила. После того как достигают очага, трубки убирают, а лапаротомная рана ушивается.

Как видно из вышесказанного, без дренажа, особенно при перитоните, никак не обойтись – только с его помощью можно убрать все незамеченные врачом остатки после хирургического вмешательства, даже если оно было щадящим, как при лапароскопии. Выбор дренажа и уход за ним должен осуществлять доктор. Самостоятельно промывать его и менять ни в коем случае нельзя – это может привести к воспалению и заражению.

Начну с того, что с 4 часов дня 16-го окрятбря я решила есть только полужидкую пищу, чтобы во время операции не возникло проблем, рассчитывала съесть за вечер два йогурта, но съела три, потому что меня замучил голод, а к половине второго ночи начала рыдать от голода и мысли, что с таким жжением в желудке я вообще не засну. Съела четветрый йогурт и все-таки смогла немного поспать. Утром выпила пол стакана воды и порадовалась, что голод стал не таким сильным, как был вечером.
На операцию нам нужно было приехать к 7.00 (со мной ехала мама), но мы приехали в 6.30. В больнице еще было пусто, только уборщицы натирали полы. В коридоре перед кабинетом Ф. А. (моего врача) стояли небольшой диванчик и ряд стульев, на диванчике сидел парень, он и сказал нам, что еще никого нет.
"Кого здесь может ждать парень в такую рань?" - подумала я. Потом из отделения к нему вышла жена. Как оказалось, они приехали из Мариуполя еще вечером (ну правильно, как еще они могли бы приехать в больницу к 7 утра?), и жена ночевала в палате, а муж прямо здесь, в коридоре. Мне стало искренне жаль его, учитывая, что спать ему пришлось или сидя, или в позе эмбриона, потому что никак иначе на маленьком диване поместиться не удалось бы.
К 7 часам в коридоре собралось 5 семей, все на операцию. Я и девушка из Мариуполя (Оксана) - пациентки Ф. А. и три пациентки другого врача.
В 7.00 зашел Ф. А. и пригласил меня в кабинет. Там посмотрел мои анализы, заполнил карту, я подписала заявление (и была очень удивлена, что оперирующим врачом там был указан Чайка А. В., а не Ф. А., позже я узнала, что оперирует действительно Чайка, а Ф. А. ассистирует ему). Дальше он отправил маму на санпропускник оформить для меня какие-то документы, а мне сказал с вещами отправляться в палату 313. "Это счастливая палата, после нее все беременеют" - сказал он, чем немало меня рассмешил.
Я еще до приезда в больницу задавалась вопросом: "Сколько людей будет в палате?" Хотелось, чтобы палата была одноместной, но понимала, что это вряд ли возможно. Вспомнила, что когда маме удаляли фибромиому, то в послеоперационной палате они с женщиной лежали вдвоем. Ну я и подумала, что нас, наверное, тоже будет двое. Ну, максимум трое.
Так что можно представить мои разочарование и разозленность, когда я зашла в палату и увидела, что она 6-местная. Причем, между кроватями едва помещались тумбочки. Туалет, как мне сразу стало понятно, находится в конце коридора. Кроме того, в палате было ужасно душно, а девочки наперебой галдели, что немало меня раздражало.
Свободная кровать была только одна, и с ужасным матрасом. Когда я начала ее застилать и уперлась рукой в яму ровно посередине (где окажется моя поясница, когда я лягу), то начала злиться еще больше. "В послеоперационную палату можно было нормальный матрас положить!" - подумала я.
Я начала разбирать сумку и спросила у одной из девочек, где холодильник. Она ответила, в какой палате, но посоветовала продукты не убирать, потому что в первый день из-за действия наркоза вряд ли удастся встать и дойти до них. Это меня ужасно испугало, я-то рассчитывала выйти из наркоза быстро и легко, как тогда, когда мне делали чистку. Но поскольку со мной должна была быть мама, я все-таки отнесла продукты в холодильник.
Потом нас позвали ставить катетры в вены. Тут меня, наивно полагавшую, что катетр в вене не доставляет никакого дискомфорта, ждало разочарование. Поскольку с венами у меня проблемы, то катетр пришлось поставить на сгибе правого запястья, так что любое движение руки мне доставляло боль.
Потом я где-то часа полтора сидела в палате, слушая разговоры соседок и в душе им завидовала из-за того, что у них уже все позади, а мне еще предстоит это испытание. Смотреть на них было страшно и жалко - с дренажами, сгорбленные... Видно, что каждое движение доставляет боль. Мне было страшно, но я старалась не раскисать. Троих из этих девушек должны были выписать в тот же день, 17-го (операции у них были 16-го), а одна женщина, которой 15-го числа удалили матку, должна была продолжать лежать. "Нас останется трое - я, женщина и Оксана" - подумала я, - "Трое - это намного лучше, чем шестеро".
Потом к нам с Оксаной приходила анестезиолог, я рассказала ей о том, что я аллергик, но поставила в известность, что меня можно обезболивать анальгином и кетановом.
Расстроило меня то, что девочкам не сказали сразу результаты операции, должны были сказать только на следующий день во время обхода. Я представила, как я буду нервничать, если мне тоже придется так ждать.
Я спросила у девочек, сколько примерно длятся операции, они ответили, что где-то от 40 минут до 1,5 часов. Я очень надеялась, что на меня уйдет минимум времени, боялась, что если долго буду под наркозом, то потом с трудом буду из него выходить. Еще соседки мне рассказали, что после операции сразу будят и пол часа не дают спать: спрашивают прооперированную, как ее зовут, говорят о всякой ероунде, чтобы не дать ей впасть в кому, а потом разрешают поспать сколько захочется. Я спросила, а как же послеоперационная боль? Мне ответили, что еще действует наркоз и ее не чувствуется, но я прекрасно помнила, как у меня болел живот после чистки, хотя еще действовал наркоз.
В начале десятого Оксану забрали на операцию, и я обрадовалась, что процесс пошел. Привезли обратно ее довольно быстро - где-то в 10.35, то есть оперировали меньше 40-минут. "Хоть бы и меня так" - подумала я. Оксану начали перемещать с носилок на кровать, у нее это получалось с большим трудом, и я подумала, что мне надо будет постараться это делать поживее, потому что чем медленнее это делать, тем больнее. Потом она застонала и сказала, что ей больно. Медсестра ответила, что это потому, что ее потревожили этими перемещениями.
Следующей (в 10.40) забрали меня. Я надеялась, что меня быстро уложат на операционный стол и отключат, но меня подняли на 5-й этаж, где идут операции, посадили на стул возле лестницы и сказали ждать. Я сидела, наверное, минут 20, и с нетерпением считала каждую секунду, хотелось, чтобы все побыстрее началось и закончилось. Поскольку очки мне сказали оставить в палате, я чувствовала себя слепой курицей, потерявшейся в пространстве. А еще туда-сюда сновал медмперсонал и бросал дверь открытой, а мне приходилось ее постоянно закрывать, чтобы меня не продуло. Через некоторое время из дальней операционной вывезли девушку, она сквозь сон спросила: "Уже все?", на что ей ответили: "Да". Она воскликнула: "Ура!", и радостно взмахнула руками. Я улыбнулась и подумала, что тоже так хочу проснуться. Потом я почувствовала, что от нервов хочу в туалет, и медсестра, которая была рядом, провела меня туда. Туалетной бумаги у меня с собой не было, но наличие горячей воды в кране и мыла помогли избежать неловкости. Когда я вышла из туалета и снова уселась на кресло возле дверей, то услышала, что девушку в ближайшей операционной пытаются разбудить. "Ну значит уже вот-вот заберут меня" - подумала я и с облегчением, и со страхом. Через несколько минут ее вывезли, а меня позвали. Сказали снять халат и тапочки, так что я осталась в одних футболке и носках. Операционное кресло было похожим на гинекологическое, но только подколенники были побольше размером и мягкие, а также были специальные подставки для вытянутых рук. Меня уложили и начали привязывать, после чего сказали, чтобы я поднялась повыше, на что я ответила, что не могу этого сделать, поскольку уже привязана. Ф. А. сказал, что я и так хорошо лежу, подниматься выше не надо. Дальше медсестра достаточно больно вставила шприц в катетр, а другая повторяла мне "Спи, спи..." Я испугалась, что меня сейчас начнут резать, а я еще не заснула, и начала твердить, что я еще не сплю. Медсестры ответили, что сейчас засну. Медсестра начала вводить лекарство, я почувствовала, как по телу пробежало ощущение жара и через несколько минут я отключилась.
Когда я проснулась, то еще не знала, на самом ли деле это пробуждение, или мне снится моя операция. Я чувствовала, что не могу дышать и болит живот, хотя и не очень сильно. Я не знала, идет ли еще операция, или она уже закончилась, но вспомнила, что если человек просыпается во время операции, то ему надо попытаться пошевелить пальцами. Ну я и попыталась, да так постаралась, что руки и ноги заходили ходором. Потом я откличилась. Не знаю, на сколько, но мне кажется, что на несколько минут. Потом я снова услышала и увидела вокруг себя людей, поняла, что меня спрашивают, как меня зовут. "Значит операция закончилась и меня пытаются разбудить" - подумала я. Но меня ужасно испугало то, что я не могла дышать. Каким-то чудом мне удалось об этом сказать, и медсестра ответила, что сейчас вытащит изо рта трубку. Я увидела, как она это сделала, и я тут же смогла дышать. Потом меня переместили на каталку, это было не больно вопреки ожиданиям. Но я чувствовала боль в животе и помнила болезненное состояние Оксаны, так что все мои мысли сосредоточились на том, что я хочу обезболивающий укол. Проблема была в том, что я в тот момент не могла определить, что я проговариваю в уме, а что - вслух. И оказалось, что про укол я твердила вслух, но совершенно не слышала ответов медсестры, хотя и смотрела на нее все время. Последний раз просьбу об уколе я повторила уже когда меня завезли в палату (в 11.20), на что медсестра ответила, что мне надо несколько минут подождать, у нее нет с собой укола, ей надо его сначала подготовить. Тогда я поняла, что своими просьбами ее уже порядком достала. Вспоминая, с каким трудом Оксана перебиралась с каталки на кровать, я собралась с силами и перескочила так, что медсестра испугалась за меня. Потом она пошла готовить мне укол, а я, по словам мамы, просила, чтобы медсестра пришла уколоть меня. Я почему-то этот момент не помню. Зато помню, как мама сказала, что меня не было два часа и она ужасно испугалась. А еще, что по словам врача все было хуже, чем думали, яичник был в узелках, с трубой были проблемы, но и трубы, и яичники мне сохранили. А это было главное! Я сказала маме, что сидела под операционной минут 30, так что операция шла не два часа, а примерно полтора. Через пару минут подошла медсестра и уколола мне кетанов. Хотелось спать, но надо было пол часа бодрствовать. Две мои бывшие соседки уже уехали, а одна еще собиралась. Оказалось, ей удалили обе трубы, поэтому и не сказали в день операции, не хотели расстраивать. Она и так собиралась на ЭКО, но все-таки надеялась, что трубы удастся сохранить. Потом она говорила о том, что дома ждут коровы, а она не знает, как после операции доить их, что она бы с удовольствием продала их на молоко, но никто не покупает. Я, несмотря на затуманенное состояние, начала говорить о том, что сельскохозяйственный труд тяжелый и неблагодарный. Потом пришел ее муж, помог ей собрать вещи и они ушли.
"Он священник?" - спросила я у мамы, а мама ответила, что не знает, хотя он и с бородой. Я сказала, что это обычно священники носят бороду и хвостик, но он был не в рясе, так что это были только мои предположения. Потом я рассказывала маме, как у меня в палате была соседка - жена священника, когда я лежала в инфекционке.
Укол начал действовать и минут через 20 после операции я уже улыбалась. Теперь я знаю, что представляет собой послеоперационная боль - она по интенсивности меньше, чем менструальная, но такая же гадкая, тошнотворная и изнуряющая. У меня болела преимущественно правая часть живота, чувствовалось, что внутри порезы, и я подумала, что там стоит дренаж, хотя потом высянилось, что он стоит слева, а справа боль сильнее просто потому, что там удаляли узелки и спайки. А еще из-за газа болело плечо. Ощущения были такие, которые бывают, когда его просквозит. Но когда подействовал укол, прошли и живот, и плечо, и даже запястье, где стоял катетр. И я решила этим воспользоваться и выйти в аську с телефона, чтобы пообщаться с подругой. Желание спать за эти пол часа бодрствования у меня прошло.
Попереписывалась немного с подругой, потом поспала, потом просто лежала, наслаждаясь мыслью, что самое страшное уже позади и можно просто отдыхать.
В пол третьего пришел Ф. А. и сказал, что в 3 можно будет попить воды и вставать, а Оксане можно вставать уже сейчас.
Тогда я подумала, что в операции для человека есть три испытания: сама операция, первый подъем с кровати и первый поход в туалет по большому. И меня начал пугать второй этап. Страх усилился после того, как Оксана с трудом села, сказала, что ей больно и не стала вставать. Я с нетерпением ждала трех часов, чтобы уже попробовать, смогу ли я встать, и забыть этот мучительный момент. Трех я так и не дождалась, встала в без десяти три (то есть, через три с половиной часа после операции). Какое же было облегчение, когда я поняла, что вставать мне не больно.
Пока я лежала, через дренаж почти не шла жидкость, чему удивилась мама, но как только я встала, жидкость полилась настоящим потоком, так что в туалет мы шли прямо с банкой, в которую опускался свободный конец дренажа. Ходьба давалась тяжело из-за сильной слабости, но я смогла дойти до туалета, сделать дело и вернуться обратно. Правда, накатила такая усталость, будто я мешки разгружала, так что я сразу легла и заснула. Мама за это время сходила в Амстор и купила мне йогуртов. Часов через 5 после операции я снова встала и уже наматывала круги по палате, причем, даже не согнувшись, меня это очень радовало. Хотя дренаж и катетр доставляли дискомфорт. Мама тем временем немного полежала на моей кровати, и крайне возмутилась тем, какой неудобный у меня матрас. Она была в шоке от того, как я на нем лежала все это время. Она перестелила мне постель на одну из свободных кроватей, которая была намного удобнее, а в пол шестого уехала домой. Мне страшновато было самой идти в туалет, но как только я в первый раз это сделала, страх прошел.
Вечером поднялась температура 37,2, но медсестра сказала, что до 37,5 - это норма, так что сбивать ее не нужно, поэтому от укола анальгина с димедролом я отказалась.
Ночью я периодически просыпалась от чувства жара и того, что я мокрая, а еще от того, что горло хрипело и было забито слизью - это были последствия того, то мне давали эндотрахеальный наркоз. Слава богу, что у меня были с собой леденцы Травесил, они и спасли меня. Плохо спали все - и женщина с удаленной маткой, которая пол ночи слушала музыку на телефоне, и Оксана, которая каждый час вставала и ходила по коридору, потому что ей было тяжело лежать. Хороо спал только муж Оксаны после не особо комфортной ночи на диване в коридоре. Теперь он мог с комфортом отдохнуть на одной из свободных кроватей.
Спать я надеялась часов до 9 утра (до самого обхода), но проснулась в начале седьмого и спать уже не хотела.
Неприятно удивило то, что живот и рука стали болеть сильнее (преимущественно при движении), а еще разболелось правое плечо. "Видимо, это потому, что закончилось действие кетанова" - подумала я. Потом нас с Оксаной Ф. А. направил в физиотерапевтический кабинет, где нам сделали увч, после которого боль в плечах стала немного меньше. В 9.00 нас покормили завтраком - жидкой манной кашей. Предлагали еще кофейный напиток, но я побоялась его пить.
Пока мы ждали обхода врачей, мои соседки начали собираться домой, а я ждала, пока мне снимут дренаж и катетр, которые сильно меня сковывали. Потом пришла мама. На удивление, в этот день к нам в палату никого не подселили, что радовало, мы могли немного отдохнуть в тишине. После 9 нас посмотрел Чайка и дал добро на отъезд домой.
Мною снова овладел страх, когда надо было снимать дренаж, но в то же время я побежала в смотровую первой, предвкушая освобождение от него. Когда я улеглась на кушетку, у меня начался нервный смех, который я попыталась подавить. Спросила у медсестры, больно ли снимать дренаж, она ответила, что нет.
Она сняла с ран пластыри (ран у меня 4 - первая над лобком, вторая и третья на высоте первой, но по бокам, и четвертая в пупке), прилепила новые пластыри, потом вытащила дренаж и завязала нитку (дренаж стоял в левой ране). Было действительно не больно, и сразу после снятия дренажа наступило заметное облегчение, боль при движении уменьшилась. Потом в манипуляционной мне сняли катетр и я почувствовала себя человеком. После этого мама помогла мне одеться и мы поехали домой.

Jackson-Pratt Drain (JP Drain)

Описание

Дренаж Джексон-Пратта состоит из тонкой резиновой трубки, вставленной в мягкую, круглую емкость с пробкой. Дренаж используется, чтобы удалить жидкость, которая может собраться в организме после операции, инфекции или раны.

Причины проведения дренажа Джексон-Пратта

Жидкость, которая собирается в организме может увеличить вероятность инфекции или других осложнений. Дренаж Джексон-Пратта помещается обычно после некоторых видов операций, если не ожидается большое количество дренируемой жидкости. Кроме того, дренаж Джексон-Пратта часто используется для дренирования абсцесса в брюшной полости.

Возможные осложнения при проведении дренажа Джексон-Пратта

Осложнения встречаются редко, но никакая процедура не гарантирует отсутствие риска. Если планируется дренаж Джексон-Пратта, нужно знать о возможных осложнениях, которые могут включать:

Кровотечение;
Инфекция.

Как проводится дренаж Джексон-Пратта?

Подготовка к процедуре

В преддверии процедуры:

Если Вы были травмированы, врач может назначить тесты медицинской визуализации, чтобы обнаружит накапливающуюся жидкость. Эти тесты могут включать:

Компьютерная томография - типа рентгена, который использует компьютер, чтобы сделать снимки структуры внутри тела;
МРТ сканирование - тест, который использует магнитные волны, чтобы сделать снимки структуры внутри тела;

Обратитесь к врачу по поводу принимаемых лекарств. За неделю до операции вас могут попросить прекратить принимать некоторые лекарства:

Противовоспалительные препараты (например, аспирин);
Разжижающие кровь, такие как клопидогрель (Плавикс) или варфарин;

Не ешьте и не пейте в течение восьми часов до операции;
Нужно организовать поездку домой из больницы после процедуры.

Анестезия

При проведении операции используется общая анестезия , которая блокирует боль и поддерживает пациента в состоянии сна.

Описание процедуры дренажа Джексон-Пратта

После начала действия наркоза врач делает разрез в коже. В область накопления жидкости вводится трубка. Другой конец трубки будет подсоединен к грушеобразной сжимаемой емкости. Врач удалит пробку из емкости, сожмет ее, чтобы создать всасывающее давление (вакуум) в дренажной системе и закроет пробку. Отрицательное давление будет высасывать нежелательные жидкости из организма. В месте введения дренажной трубки врач зашивает кожу.

Если проводилась операция, дренаж Джексон-Пратта будет установлен после нее.

Сразу после процедуры

Если вы находитесь в больнице, медсестра будет периодически удалять жидкость.

Сколько времени займет дренаж Джексон-Пратта?

15-20 минут, чтобы разместить дренаж Джексон-Пратта.

Дренаж Джексон-Пратта - будет ли это больно?

Может ощущаться от слабой до умеренной боли в месте установки дренажа Джексон-Пратта. Врач предоставит обезболивающие для снижения дискомфорта.

Среднее время пребывания в больнице

Дренаж Джексон-Пратта проводится в условиях стационара. Продолжительность пребывания зависит от типа проводимой операции. Вы сможете отправиться домой в тот же день, если проводилась несложная операция.

Уход после дренажа Джексон-Пратта

Когда вы вернетесь домой, выполняйте следующие действия, чтобы обеспечить нормальное восстановление:

Обязательно следуйте указаниям врача;
Узнайте, как очищать и ухаживать за дренажом дома;
Спросите врача, можно ли ходить с дренажом Джексон-Пратта;
Избегайте давления на дренаж;
Спите на стороне, противоположной дренажу. Это поможет избежать блокирования трубки или ее выпадению из области дренирования;
Спросите врача, когда безопасно принимать душ, купаться, или подвергать место операции воздействию воды;
Спросите врача, после возникновения каких проблем нужно прийти на прием.

Удаление дренажа зависит от того, насколько быстро идет выздоровление после операции или травмы. Доктор может удалить дренаж, когда собирается меньше 15-30 мл жидкости в день. Если установлено более одного дренажа, они могут быть удалены в разное время.

Связь с врачом после резекции тонкой кишки

После выписки из больницы нужно обратиться к врачу в следующих случаях:

Вы не знаете, как ухаживать за дренажом;
Выделяется жидкость, которая имеет неприятный запах или зеленоватый цвет;
Значительное кровотечение из места установки дренажа;
Боль в области разреза;
Лихорадка или озноб;
Конец трубки выпадает из разреза.

Когда удалять дренажи и зонды после операции?

Задачей мониторинга является возможно ранняя регистрация физиологических нарушений, чтобы как можно быстрее назначить корригирующую терапию. Инвазивность мониторинга зависит от тяжести заболевания у конкретного больного: чем тяжелее пациент, тем больше используется датчиков и зондов и тем меньше вероятность выживания.

Всестороннее обсуждение постоянно увеличивающихся методов физиологического мониторинга выходит за рамки задач этой главы. Тем не менее отметьте, пожалуйста, следующее:

Чтобы своевременно реагировать на предупреждающие сигналы монитора, вы должны прекрасно ориентироваться в используемой технике и обязаны четко отличать действительно остро возникшие физиологические отклонения от механических и технологических артефактов мониторинга.

Следует понимать, что все методы мониторинга чреваты мириадами потенциальных ошибок , связанных как с той или иной технологией, так и с особенностями пациента. Настороженность и здравые клинические суждения имеют первостепенное значение!

Благодаря внедрению новых технологий, мониторинг становится все сложнее (и дороже). Более того, техника мониторинга служит причиной большого количества ятрогенных осложнений в хирургических БИН. Пользуйтесь мониторингом выборочно, не поддаваясь Эверест-синдрому: «Я взобрался на него, потому, что он там стоит». Прежде всего, спросите себя: «А это действительно нужно пациенту?» Вспомните, что существуют более безопасные и дешевые альтернативы инвазивного мониторинга. Например, у стабильного пациента удалите артериальный катетер, так как АД легко можно измерить привычным сфигмоманометром, а р02 и другие показатели крови могут быть взяты традиционным путем. Каждый раз, осматривая пациента, спрашивайте себя, какой из установленных катетеров и зондов может быть удален: назогастральный зонд, катетер Сван-Ганца, центральный венозный, артериальный, периферический венозный или мочевой?

Назогастральный зонд . Длительное оставление этого зонда якобы для борьбы с паралитическим илеусом в послеоперационном периоде является общепринятым, но совершенно необоснованным ритуалом. Концепция, что назогастральный зонд «защищает» расположенный ниже кишечный анастомоз, смехотворна, так как несколько литров кишечного сока выделяется каждый день ниже разгружаемого желудка. Назогастральный зонд крайне раздражает пациента, затрудняя дыхание, вызывая эрозии пищевода и поддерживая желудочно-пищеводный рефлюкс. Традиционно хирурги оставляют его до тех пор, пока отделяемое из желудка не достигнет определенного предела (например, 400 мл/сут); зачастую это просто ненужные пытки. Неоднократно показано, что большинство пациентов после лапаротомий, в том числе и после вмешательств на верхнем отделе ЖКТ, вовсе не нуждаются в назогастральной декомпрессии или она необходима всего на 1-2 дня. У пациентов в бессознательном состоянии, когда необходимо защищать верхние дыхательные пути от случайной аспирации, назогастральный зонд может быть использован избирательно. После экстренных абдоминальных вмешательств его применение обязательно у пациентов, находящихся на ИВЛ, в бессознательном состоянии и у оперированных по поводу кишечной непроходимости. Во всех других случаях удаляйте назогастральный зонд на следующее утро после операции.

Дренажи . Несмотря на всеобщее убеждение в том, что эффективно дренировать свободную брюшную полость невозможно, дренажи не только используются повсеместно, но ими даже злоупотребляют (глава 10). В довершение к ложному ощущению безопасности и подстраховки (которые они якобы обеспечивают) дренажи могут вызывать пролежни кишок или кровеносных сосудов и способствовать инфекционным осложнениям. Полагаем, что вы используете дренажи лишь для эвакуации содержимого из полости вскрытого абсцесса, чтобы дренировать потенциальный источник висцеральной секреции (например, желчной или панкреатической) и контролировать кишечный свищ, когда кишка не может быть экстериоризирована. Пассивный открытый дренаж не исключает бактериального загрязнения в обоих направлениях, а потому не должен применяться.

Используйте только активную закрытую дренажную систему с трубками , находящимися вне контакта с висцеральными полыми органами. Расположение дренажей непосредственно у анастомоза в надежде, что возможная утечка кишечного содержимого реализуется скорее в кишечный свищ, чем в перитонит, - устаревшая догма; показано, что дренажи вносят свой вклад в расхождение швов анастомоза. Высказывание: «Я всегда дренирую зону толстокишечного анастомоза не менее 7 дней» - относится к темным дням хирургической практики. Удаляйте дренажи, как только они выполнили свою роль.